Священная ложь
Часть 15 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Письма, – коротко говорит она и бросает одно Энджел. Та ловко ловит его в воздухе. Второе надсмотрщица с самым серьезным видом роняет на поднос передо мной.
– Что там написано? – спрашиваю я у Энджел.
– Уведомление о времени отдыха. Чем лучше себя ведешь, тем больше развлечений полагается.
– И что можно делать?
– Вообще ничего особенного. Выбор крайне невелик. Или тренировки во дворе, или библиотека, или комната с теликом, или зал для посещений – на тот случай, если к тебе кто ходит… Ах да, еще группа поддержки.
– Ты что выбираешь? – спрашиваю я.
– Обычно библиотеку. В нашей я почти все перечитала, и мне теперь привозят книги из областной, но новая партия придет еще не скоро. Так что сегодня, скорее всего, пойду смотреть телик.
Раздается звонок, и мы уходим в маленькую комнату с бетонными стенами и грязным ковром, где на низкой деревянной тумбочке, покрытой облупившимся лаком, стоит телевизор. Диван уже занят, однако при появлении Энджел девочки торопливо его освобождают.
– Знаешь, – говорю я, усаживаясь рядом с ней, – тебя все здесь так боятся… Я бы не сказала, что ты очень страшная. Больше языком, наверное, треплешь.
Энджел фыркает.
– Смешная ты…
Она берет пульт и нажимает несколько кнопок. Картинка на экране меняется. Теперь в телевизоре на чернильно-черном фоне висит большой синий шарик. Тьма вокруг очень густая, а шарик весь опутан белыми нитями.
– Это что такое? – спрашиваю я.
Энджел поворачивается, недоуменно морща лоб.
– Земля.
– Наша Земля?! – Я изумленно качаю головой. – А как так получилось? Как ее сфотографировали?
– Из космоса. С корабля или со спутника.
Камера приближается к поверхности, и я зажмуриваю глаза. Когда открываю их снова, камера уже внутри океана, в темно-синей бездне, полной теней. Океан огромен, гораздо больше, чем я представляла. Ошеломленно гляжу на экран, впитывая в себя бескрайнюю синеву.
– Ладно, Энджел, хватит нам твоей заумной хрени. – Рашида отбирает у нее пульт. – Я переключу на мое любимое шоу.
– Только попробуй, – лениво говорит Энджел.
Рашида встает, подбоченившись.
– Ты же не будешь меня бить. Я тебе слишком нравлюсь.
– Да неужели?!
– Правда, правда. Я же вижу, как ты изо дня в день пялишься на мою шикарную задницу. – Извернувшись, Рашида громко шлепает себя по ягодице. – Жаль, что у меня уже есть подружка. Из нас с тобой вышла бы отличная парочка.
Энджел качает головой.
– Честное слово, как по мне, ты больше похожа на пучок палочек для еды, перетянутый резинкой.
Та ахает и невольно вскидывает руку к волосам, перемотанным лентой.
– Посмотрим! Будешь еще ползать передо мной на коленях и умолять, а я скажу: «Вали на хрен, сучка, тебе не светит».
Энджел хохочет.
Рашида плюхается в одно из обшарпанных, заклеенных скотчем кресел и нажимает на пульте кнопку. Океан пропадает, сменившись изображением загорелых девушек, шумно кричащих друг на друга.
– Верни сию же минуту, – говорит Энджел, хватая Рашиду и пытаясь отобрать у нее пульт.
Каналы начинают переключаться сами собой, так быстро, что порой я не успеваю разглядеть картинку. Вот реклама машины, мчащейся по лесу. И красивая семья за обеденным столом. Женщина в белом халате прямо перед объективом. И мужчина с седой бородой в тюремной оранжевой робе.
– Стоп! – кричу я.
Рашида с Энджел замирают, изумленно глядя в мою сторону. Я впервые за все время в тюрьме повысила голос. Многие вообще не слышали от меня ни звука.
– Верните!
Рашида переключает несколько каналов.
– Да, этот, – говорю я.
С экрана глядит отец. Я сползаю с дивана и сажусь на колени, почти уткнувшись носом в телевизор – так близко, что вижу квадратики, из которых слеплено изображение. Отец медленно бредет через зал суда. Щиколотки и запястья у него скованы кандалами, соединенными с цепью на талии. Борода отросла. Вдоль задней стены стоят фотографы и репортеры; каждую секунду мелькает вспышка.
– Сэмюэль Блай первым из лидеров культа кевинианцев предстанет перед судом, – сообщает за кадром женский голос. – Окружной прокурор выдвигает против него обвинение в изнасиловании, соучастии в изнасиловании, избиении несовершеннолетних, нападении и непредумышленном убийстве. По слухам, Блай был главным помощником церковного лидера Кевина Билсона, самопровозглашенного пророка, который двенадцать лет назад организовал в лесу поселение-секту.
На экране появляется Община, усыпанная толстым слоем снега и окруженная желтой оградительной лентой. Нетронутый снег настолько белый, что кажется, будто там не произошло ничего необычного, хотя под ним проступают непривычные силуэты: большой треугольник от остатков крыши и очертания рухнувших домов, прежде стоявших кругом.
В углу кадра висит петля, лениво качаясь на ветру. От ее вида перехватывает горло.
– Блай – один из двенадцати человек, которые предстанут перед судом в связи с событиями, произошедшими на этой поляне, где в полной изоляции и на самообеспечении более десяти лет проживали члены закрытой религиозной общины. Мир узнал о существовании культа лишь два месяца назад, когда в сильном пожаре погиб их лидер. В секте насчитывалось более сотни человек. Местонахождение женщин и детей полиция не раскрывает.
Картинка сменяется: в телевизоре возникает девушка с яркими губами и начинает торопливо рассказывать про предстоящую метель.
Я, уронив голову, по-прежнему стою перед экраном на коленях.
– Эй, ты как? – доносится из-за спины голос.
Повернувшись, я вижу смутно знакомую девушку. Та стоит, уперев кулак в бедро. Высокая, широкогрудая, с выщипанными бровями. Я мало что о ней знаю, но она носит ботинки на липучках.
– Нормально, – говорю я, поднимаясь с колен.
– Тебя же Бритни зовут, да?
Глаза у меня щиплет от смущения.
– Нет, Минноу.
Та хохочет, словно я удачно пошутила.
– Я Кристал. – Она кладет руку мне на плечо, не давая отвернуться. – Думаю, нам с тобой стоит познакомиться поближе…
Я оборачиваюсь. Энджел демонстративно глядит в экран телевизора. Рашида сидит в замотанном скотчем кресле, скрестив ноги и зажав нижнюю губу между зубами; на лбу у нее глубокая складка. Никто в комнате не обращает на нас внимания.
– У тебя очень красивые волосы, – сообщает Кристал.
Она выдергивает длинную прядь из путаной копны у меня за спиной. Я вздрагиваю. В Общине мы всегда прятали волосы под шляпой или в косе, трогать их было не принято.
Кристал медленно проводит рукой по моей груди. Потом берет за локоть.
– Отпусти, – говорю я.
Звучит очень тонко и пискляво. Кристал улыбается еще шире.
Меня трясет. Эта девушка – она может быть Пророком. Пальцы, которые сжимают мою руку, такие же грубые и жесткие, как у него, словно проволока. Грудь распирает от знакомого бессилия, которое он годами в меня вкладывал. Я не могу вырваться. Хочу судорожно вдохнуть, но Кристал вдруг сносит в сторону. Она разжимает хватку, и я отшатываюсь.
Энджел снова заносит кулак.
Кристал после удара каким-то чудом устояла на ногах, однако щека у нее наливается красным.
– Знаешь, дорогуша, в общем блоке тебя очень не хватало, – насмешливо тянет Энджел. – Что ж ты, бедная, никак не можешь с собой покончить? В следующий раз постарайся допить отбеливатель до конца.
Кристал в ответ мрачно хмыкает.
– Энджел, мне нравится твоя новая игрушка. – Она окидывает меня взглядом. – Не думала только, что желтопузые птенчики в твоем вкусе. Мне казалось, ты предпочитаешь мужчин, и чтобы постарше…
Энджел без предупреждения бьет ее в живот. Та сгибается пополам, а Энджел опрокидывает ее на пол и с силой вдавливает колено в грудь. Хватает Кристал за голову и заносит кулак, собираясь снова ударить.
Следующая фраза вырывается у нее на приглушенном выдохе:
– Ты больше не будешь издеваться над людьми. Не в моей тюрьме.
Кристал поворачивает голову набок и вопит, но тут же затыкается, потому что Энджел бьет ее по виску. Удары сыплются один за другим, я даже сбиваюсь со счету. В комнате царит тишина, только постанывает Кристал. Я оглядываюсь – все сидят с непроницаемыми лицами. Кристал вцепляется Энджел в лицо, но та словно не замечает этого, выглядит совершенно спокойной.
На секунду я представляю, как она убивает своего дядю – душит его, колет ножом, стреляет с той же невозмутимостью, – и это уже не кажется бредом.
Наконец Энджел встает, разминая уставшую кисть. Кристал остается лежать – оглушенная, с раздутым багровым лицом.
Энджел подходит к стальной двери и дважды стучит в окошко. В решетчатом стекле появляется лицо Бенни. Увидев нас, она отпирает дверь.
Энджел указывает на Кристал. Та бессильно стонет на полу.
– Она споткнулась и упала.
Бенни кивает и подхватывает Кристал под мышки.
– Вставай давай.
– Что там написано? – спрашиваю я у Энджел.
– Уведомление о времени отдыха. Чем лучше себя ведешь, тем больше развлечений полагается.
– И что можно делать?
– Вообще ничего особенного. Выбор крайне невелик. Или тренировки во дворе, или библиотека, или комната с теликом, или зал для посещений – на тот случай, если к тебе кто ходит… Ах да, еще группа поддержки.
– Ты что выбираешь? – спрашиваю я.
– Обычно библиотеку. В нашей я почти все перечитала, и мне теперь привозят книги из областной, но новая партия придет еще не скоро. Так что сегодня, скорее всего, пойду смотреть телик.
Раздается звонок, и мы уходим в маленькую комнату с бетонными стенами и грязным ковром, где на низкой деревянной тумбочке, покрытой облупившимся лаком, стоит телевизор. Диван уже занят, однако при появлении Энджел девочки торопливо его освобождают.
– Знаешь, – говорю я, усаживаясь рядом с ней, – тебя все здесь так боятся… Я бы не сказала, что ты очень страшная. Больше языком, наверное, треплешь.
Энджел фыркает.
– Смешная ты…
Она берет пульт и нажимает несколько кнопок. Картинка на экране меняется. Теперь в телевизоре на чернильно-черном фоне висит большой синий шарик. Тьма вокруг очень густая, а шарик весь опутан белыми нитями.
– Это что такое? – спрашиваю я.
Энджел поворачивается, недоуменно морща лоб.
– Земля.
– Наша Земля?! – Я изумленно качаю головой. – А как так получилось? Как ее сфотографировали?
– Из космоса. С корабля или со спутника.
Камера приближается к поверхности, и я зажмуриваю глаза. Когда открываю их снова, камера уже внутри океана, в темно-синей бездне, полной теней. Океан огромен, гораздо больше, чем я представляла. Ошеломленно гляжу на экран, впитывая в себя бескрайнюю синеву.
– Ладно, Энджел, хватит нам твоей заумной хрени. – Рашида отбирает у нее пульт. – Я переключу на мое любимое шоу.
– Только попробуй, – лениво говорит Энджел.
Рашида встает, подбоченившись.
– Ты же не будешь меня бить. Я тебе слишком нравлюсь.
– Да неужели?!
– Правда, правда. Я же вижу, как ты изо дня в день пялишься на мою шикарную задницу. – Извернувшись, Рашида громко шлепает себя по ягодице. – Жаль, что у меня уже есть подружка. Из нас с тобой вышла бы отличная парочка.
Энджел качает головой.
– Честное слово, как по мне, ты больше похожа на пучок палочек для еды, перетянутый резинкой.
Та ахает и невольно вскидывает руку к волосам, перемотанным лентой.
– Посмотрим! Будешь еще ползать передо мной на коленях и умолять, а я скажу: «Вали на хрен, сучка, тебе не светит».
Энджел хохочет.
Рашида плюхается в одно из обшарпанных, заклеенных скотчем кресел и нажимает на пульте кнопку. Океан пропадает, сменившись изображением загорелых девушек, шумно кричащих друг на друга.
– Верни сию же минуту, – говорит Энджел, хватая Рашиду и пытаясь отобрать у нее пульт.
Каналы начинают переключаться сами собой, так быстро, что порой я не успеваю разглядеть картинку. Вот реклама машины, мчащейся по лесу. И красивая семья за обеденным столом. Женщина в белом халате прямо перед объективом. И мужчина с седой бородой в тюремной оранжевой робе.
– Стоп! – кричу я.
Рашида с Энджел замирают, изумленно глядя в мою сторону. Я впервые за все время в тюрьме повысила голос. Многие вообще не слышали от меня ни звука.
– Верните!
Рашида переключает несколько каналов.
– Да, этот, – говорю я.
С экрана глядит отец. Я сползаю с дивана и сажусь на колени, почти уткнувшись носом в телевизор – так близко, что вижу квадратики, из которых слеплено изображение. Отец медленно бредет через зал суда. Щиколотки и запястья у него скованы кандалами, соединенными с цепью на талии. Борода отросла. Вдоль задней стены стоят фотографы и репортеры; каждую секунду мелькает вспышка.
– Сэмюэль Блай первым из лидеров культа кевинианцев предстанет перед судом, – сообщает за кадром женский голос. – Окружной прокурор выдвигает против него обвинение в изнасиловании, соучастии в изнасиловании, избиении несовершеннолетних, нападении и непредумышленном убийстве. По слухам, Блай был главным помощником церковного лидера Кевина Билсона, самопровозглашенного пророка, который двенадцать лет назад организовал в лесу поселение-секту.
На экране появляется Община, усыпанная толстым слоем снега и окруженная желтой оградительной лентой. Нетронутый снег настолько белый, что кажется, будто там не произошло ничего необычного, хотя под ним проступают непривычные силуэты: большой треугольник от остатков крыши и очертания рухнувших домов, прежде стоявших кругом.
В углу кадра висит петля, лениво качаясь на ветру. От ее вида перехватывает горло.
– Блай – один из двенадцати человек, которые предстанут перед судом в связи с событиями, произошедшими на этой поляне, где в полной изоляции и на самообеспечении более десяти лет проживали члены закрытой религиозной общины. Мир узнал о существовании культа лишь два месяца назад, когда в сильном пожаре погиб их лидер. В секте насчитывалось более сотни человек. Местонахождение женщин и детей полиция не раскрывает.
Картинка сменяется: в телевизоре возникает девушка с яркими губами и начинает торопливо рассказывать про предстоящую метель.
Я, уронив голову, по-прежнему стою перед экраном на коленях.
– Эй, ты как? – доносится из-за спины голос.
Повернувшись, я вижу смутно знакомую девушку. Та стоит, уперев кулак в бедро. Высокая, широкогрудая, с выщипанными бровями. Я мало что о ней знаю, но она носит ботинки на липучках.
– Нормально, – говорю я, поднимаясь с колен.
– Тебя же Бритни зовут, да?
Глаза у меня щиплет от смущения.
– Нет, Минноу.
Та хохочет, словно я удачно пошутила.
– Я Кристал. – Она кладет руку мне на плечо, не давая отвернуться. – Думаю, нам с тобой стоит познакомиться поближе…
Я оборачиваюсь. Энджел демонстративно глядит в экран телевизора. Рашида сидит в замотанном скотчем кресле, скрестив ноги и зажав нижнюю губу между зубами; на лбу у нее глубокая складка. Никто в комнате не обращает на нас внимания.
– У тебя очень красивые волосы, – сообщает Кристал.
Она выдергивает длинную прядь из путаной копны у меня за спиной. Я вздрагиваю. В Общине мы всегда прятали волосы под шляпой или в косе, трогать их было не принято.
Кристал медленно проводит рукой по моей груди. Потом берет за локоть.
– Отпусти, – говорю я.
Звучит очень тонко и пискляво. Кристал улыбается еще шире.
Меня трясет. Эта девушка – она может быть Пророком. Пальцы, которые сжимают мою руку, такие же грубые и жесткие, как у него, словно проволока. Грудь распирает от знакомого бессилия, которое он годами в меня вкладывал. Я не могу вырваться. Хочу судорожно вдохнуть, но Кристал вдруг сносит в сторону. Она разжимает хватку, и я отшатываюсь.
Энджел снова заносит кулак.
Кристал после удара каким-то чудом устояла на ногах, однако щека у нее наливается красным.
– Знаешь, дорогуша, в общем блоке тебя очень не хватало, – насмешливо тянет Энджел. – Что ж ты, бедная, никак не можешь с собой покончить? В следующий раз постарайся допить отбеливатель до конца.
Кристал в ответ мрачно хмыкает.
– Энджел, мне нравится твоя новая игрушка. – Она окидывает меня взглядом. – Не думала только, что желтопузые птенчики в твоем вкусе. Мне казалось, ты предпочитаешь мужчин, и чтобы постарше…
Энджел без предупреждения бьет ее в живот. Та сгибается пополам, а Энджел опрокидывает ее на пол и с силой вдавливает колено в грудь. Хватает Кристал за голову и заносит кулак, собираясь снова ударить.
Следующая фраза вырывается у нее на приглушенном выдохе:
– Ты больше не будешь издеваться над людьми. Не в моей тюрьме.
Кристал поворачивает голову набок и вопит, но тут же затыкается, потому что Энджел бьет ее по виску. Удары сыплются один за другим, я даже сбиваюсь со счету. В комнате царит тишина, только постанывает Кристал. Я оглядываюсь – все сидят с непроницаемыми лицами. Кристал вцепляется Энджел в лицо, но та словно не замечает этого, выглядит совершенно спокойной.
На секунду я представляю, как она убивает своего дядю – душит его, колет ножом, стреляет с той же невозмутимостью, – и это уже не кажется бредом.
Наконец Энджел встает, разминая уставшую кисть. Кристал остается лежать – оглушенная, с раздутым багровым лицом.
Энджел подходит к стальной двери и дважды стучит в окошко. В решетчатом стекле появляется лицо Бенни. Увидев нас, она отпирает дверь.
Энджел указывает на Кристал. Та бессильно стонет на полу.
– Она споткнулась и упала.
Бенни кивает и подхватывает Кристал под мышки.
– Вставай давай.