Свет невозможных звезд

— Да, я.

— И явилась, надо полагать, поглумиться?

— Нет, — качнула я головой.

— Чего тебе тогда надо?

— Ищу ключ.

Я прошлась глазами по полкам, уставленным разнообразными вещицами и артефактами. Иные были мертвы или спали, но остальные пели, наполняя стройным хором пустоты моей души. Пальцы у меня звенели. В комнате пахло, как внутри старой ржавой жестянки, разогретой на солнце. Оставив Льюиса, я прошлась вдоль полок, осматривая выставку. Одни предметы были маленькие и тяжеловесные, как детали старого двигателя, другие тонкие и невероятно хрупкие, как сосульки или крошечные шпили из тончайшего стекла. И все настоящие, подлинные. Неудивительно, что здесь были решетки на окнах, — этот антиквариат, вздумай Льюис его продать, на всю жизнь обеспечил бы его шлепанцами и хлопьями с молоком.

На ходу я гладила предметы кончиками пальцев, и каждый тонким голосом отзывался на мои прикосновения.

— Держись от них подальше, — предупредил Льюис. — Они-то не твои.

Я не стала ничего объяснять. В голове спорили за мое внимание два набора воспоминаний: первый — мои собственные, из жизни старателей, открывавших и собиравших такие вот артефакты; второй — отцовские, о том, как он таскал их контейнерами до самой Земли и Благородной звезды и отбирал лучшие, чтобы задарить и ублажить ставшего чужим сына.

— Здесь чертова уйма реликвий, — заметила Ломакс. — Ник ради тебя от многого отказался.

Парень фыркнул:

— От чего же это он отказался?

— Мы могли бы сделать на их продаже тонны денег. Хватило бы оплатить немало горючего.

Льюис опустил миску с хлопьями на деревянную ступеньку.

— Ну а мне нужны не они, а корабль. Он должен был достаться мне.

Я покосилась на него через плечо.

— Это с чего же ты так решил?

— Ник должен был отдать его мне. Корабль мой по праву, и я его получу.

Не трогая больше артефактов, я развернулась к нему. Пальцы звенели.

— Извини, но мы пришли сюда за ключом. Это важно, и я надеялась, что ты нам поможешь.

— Потому и развалила мне фасад?

— Могла, вот и развалила, — рявкнула Ломакс. — Да ты и сам знаешь Паука.

Тонкие губы Льюиса неожиданно растянулись в слабой улыбке.

— Да, — сказал он, — его я хорошо знаю. Верно, Паук?

Тот, не сдвигая подошв, развернулся туловищем, нацелив пасть пескоструя в грудь Ломакс.

— Ага, думаю, ты прав.

Ломакс, сжав кулаки, шагнула к нему:

— Ах ты, продажная тварь!

Паук, не выпуская оружия, передернул плечами.

— Что тут говорить? Парень знает толк в деньгах. По мне, лучше бы он стал капитаном.

— А как же Ник?

— Ника-то нет, Ломакс. Теперь уж все равно, чего он хотел, он ведь не вернется.

Движением ствола Паук заставил ее выйти на середину. Я, разглядывая их из-за полок, проглотила слюну. На шее у меня, прямо под ухом, бился пульс. Руки беспомощно сжимались в кулаки и разжимались. Льюис прищурился на меня через весь холл. Кажется, он ждал, что я буду делать.

— Я думала, мы команда, — проговорила Ломакс.

Паук покачал головой.

— Вы с Ником никогда не держали меня за своего. Вам хватало друг друга. А я был доставалой и грузчиком да еще помогал Ганту с двигателями, если перелет был спешный.

— Неправда.

— Да правда это! Мы с тобой никогда на самом деле не ладили.


— И ты меня продаешь?

Паук сверкнул золотыми зубами. Приклад пистолета он упирал в бедро.

— Похоже на то.

Льюис, все так же стоявший у ступеней, захлопал в ладоши.

— Корабль мой, — с улыбкой объявил он и плотнее закутался в халат. — Я старший сын, законный наследник, и ни ты, — зыркнул он на меня, — никто другой ничего с этим не поделаете.

Ломакс выпрямилась в полный рост.

— Твой отец…

— Плевать мне на отца! Очень рад, что старик сдох.

— Ник был хороший человек. Не тебе…

— Он убийца. Убил мою мать.

— Не поняла? — моргнула Ломакс.

В улыбке Льюиса сквозило горькое торжество.

— Об этом он тебе не рассказывал, да? Ну, думаю, ты была ему не так близка, как воображала. — Он скрестил руки на груди. — Мать не вынесла его ухода. Умоляла остаться, но ему корабль был дороже нас. Когда она поняла это — отравилась.

— Я не знала.

— Да, наверное, не знала.

Льюис повернулся к Пауку и сказал:

— Мне это надоело. — Он спрятал руки в карманы халата. — Убей ее.

— Что? — Я оттолкнулась от стеллажа. — Стой!

— Не лезь, дура! — махнула на меня Ломакс.

Костяшки указательного пальца Паука стали белыми. Оружие дернулось в его руках. Ударила, зашипела молния, и мне пришлось заслонить глаза. Когда зрение ко мне вернулось, Ломакс лежала мертвая, вся левая половина ее тела была ободрана до почерневшего мяса и обуглившихся костей.

Льюис смотрел виновато — точь-в-точь подросток, позволивший себе лишнее.

— Идем, — позвал он Паука. — Незачем здесь оставаться.

Отшагнув от обугленных останков бывшей соратницы, убийца перехватил оружие одной рукой. В холле пахло, как после барбекю.

Паук дернул подбородком в мою сторону:

— А с ней что?

Льюис прятал от меня глаза.

— Оставь ее, она пустое место.

— Она свидетельница.

Льюис был уже в дверях. Я видела, как ему хочется удалиться от трупа на полу и смрада в воздухе.

— Какая разница? Доберемся до корабля — только нас и видели. Сюда я возвращаться не собираюсь. Незачем ее убивать.

— И оставлять в живых тоже.

Льюис обернулся и встретился со мной взглядом. Меня пробрала дрожь. Знакомое лицо. Вроде бы никакого сходства, но виновность прочертила морщинки в углах его глаз, и не осталось сомнений, что он — сын Ника.

— Ладно, — сказал он. — Все равно.

В алчной усмешке Паука блеснул золотой зуб. Ствол нацелился на меня — немигающая дымная дыра, темная и безжалостная, как пустая глазница смерти. В сознании у меня бушевал голос Ника, приказывал бежать, только бежать мне было некуда. Тогда я закрыла глаза. Тихая песня артефактов разрослась до грома. Пальцы горели белым пламенем. Я вскинула руки, защищаясь от выстрела, — и почувствовала, как все предметы в комнате движутся со мной в такт. В воздухе засвистел, запел чужой металл.

И Паук умер.



Оставив за спиной скалистый ландшафт Холодной часовни, «Тетя Жиголо» расправила филигранные крылья и взвилась на ветрах гиперпространства.