Свет невозможных звезд

Когда мой бокал снова опустел, Престон спросил:

— Так куда мы теперь направимся?

— К Интрузии.

— Это я знаю, но разве прямо туда? Я думал, одним прыжком это расстояние не покрыть.

— Так и есть. По дороге остановимся на ремонт. И гражданским судам надо найти безопасное место.

— Где же такое взять?

— На родной планете драффов.

Престон как сидел, так и разинул рот.

— Кроме шуток? Мне всегда хотелось там побывать.

— Ну, вот тебе и повезло. Это за пределами Общности, так что там достаточно безопасно. — Я встала и поправила кепку. — А для ремонта не найдешь места лучше планеты, населенной механиками.

Вошла Оконкво, в темной от пота безрукавке и спортивных штанах. Только что из тренажерки — на шее висело полотенце, в руке была бутылка с водой.

— Как дела? — спросила я.

Она посмотрела на меня, как на слабоумного ребенка.

— Я дезертировала с корабля. Они ушли в бой без меня.

— Какое же это дезертирство? У вас не было выбора.

Она промокнула лицо полотенцем и попила из бутылки, а пройдя к принтеру, заказала свежую форму.

Пока одежда печаталась, Оконкво встала, навалившись на стойку, и заговорила:

— Я пренебрегла своим долгом. Они во мне нуждались, а меня там не было.

Она, даже в тренировочном костюме, держалась с такой надменностью, что мне захотелось растрепать ей волосы и ткнуть носом в грязь. Кем она себя воображает? Офицер действующей службы? Да мы все свое отслужили, так или иначе. А прямо сейчас она в том же дерьме, что и мы.

— Сожалею.

— Вам и следует сожалеть, — отчеканила она, и ее лицо застыло. — Если бы не ваше убогое совещаньице, я была бы там, где нужна, — в бою, а не удирала бы, поджав хвост.

Не дав мне ответить, она выхватила из принтера еще теплый бумажный пакет с формой и вылетела за дверь.

Престон проводил ее взглядом и, обернувшись ко мне, присвистнул:

— Ого! К ней не знаешь, с какой стороны и подступиться.

Я оставила его допивать третью, а сама поднялась в рубку посреди корабля. С главного экрана на меня взглянула аватара «Злой Собаки» — в простом черном платье и такой же вуали.

— Тебя, наверное, можно не спрашивать, как дела? — начала я.

— Я в замешательстве.

— Из-за потери брата?

— Я оделась так в его память. Но беспокоит меня другое.

— Что же?

— Не могу подобрать слова.

Я заняла командный пост и подтянула козырек бейсболки.

— Слова?

— Мне нужно слово, которого нет в моей памяти. Не думаю, что оно вообще существует.

— Какое же?

— Ребенок, потерявший обоих родителей, называется сиротой, да?

— Да.


— Но, кажется, нет слова для того, кто потерял всех родных. Кто жил в семье, а остался совсем один.

— Так ты себя чувствуешь?

— Так и есть. Все мои братья и сестры мертвы. Адалвольф, Фенрир, Боевая Шавка и даже милая нежная Койот, погибшая первой. Без них я, как волк без стаи. Последняя из мира, оставшегося только у меня в памяти.

— У тебя еще есть я, Престон, Нод. И даже Люси.

Она провела рукой по глазам.

— Знаю. Не считай меня неблагодарной. Ты мне всегда будешь сестрой. Но как бы ни утешала новая семья, она не уменьшит боли от потери прежней.

— Понимаю. Я и сама сирота, вспомни.

— Я этого не забываю.

— Теперь мы и в этом похожи. — Я закинула ноги на панель управления. — А сейчас скажи, сколько нам ходу до мира драффов.

— Восемь часов.

— Я не хочу там задерживаться. Если Судак последовала за нами к Переменной, она и в пространство скакунов может вломиться.

Аватара откинула вуаль.

— Это было бы безрассудством. Подобные действия неизбежно вызовут враждебный ответ.

— Согласна, но учитывать эту возможность следует. Она знает, что мы собираемся к Интрузии, и знает зачем. Если твердо решила нас остановить, у нее достанет тупого упрямства взбесить чужую расу.





25

Корделия Па




Залп вынес переднюю дверь виллы и солидные куски стены по обе стороны. Пробираясь внутрь по кучам щебня, стараясь не задевать раскаленного шлака, бывшего недавно дверной рамой, Ломакс вырвалась вперед, а за ней двинулись я и Паук, с дымящимся пескоструем наперевес.

Вступив на порог, я помахала рукой, разгоняя дым и пыль. Под подошвами хрустели горячие обломки. Мы оказались в большом холле, протянувшемся на всю длину дома. Льюис стоял под деревянной лестницей в махровом купальном халате, шлепанцах и желтых бермудах. Я сразу его узнала. На шее у него висел кулон с кусочком лазурита. Из миски с хлопьями в руках капало молоко. Челюсть отвисла. Ломакс, рванувшись вперед, ткнула стволом ему в лицо.

— Еще кто-то здесь есть?

Льюис свысока взглянул на нее. Сложением он походил на Ника, а в остальном нет. У Льюиса в глазах и лице была какая-то смазанность, щеки румяные, набрякшие от выпивки и недостатка движения. Позой и расхлябанностью он напоминал вечно недовольного подростка, хотя я дала бы ему лет тридцать с небольшим.

— Ломакс? — Он обвел гневным взглядом останки своей двери. — Какого черта?

— Твой новый дом очень мил. А теперь сядь.

— Не сяду! — Льюис выпрямился в полный рост и свободной рукой стянул ворот халата. — Где отец?

— Ника нет. — Ломакс опустила оружие. — Пропал без вести. А это значит, что мне больше не придется заниматься твоими скользкими делишками.

Молодой человек вспыхнул.

— Корабль мой, — отрезал он, — а значит, ты работаешь на меня.

— Корабль не твой, — парировала Ломакс, ее холодная улыбка резала, как скальпель. — Ник оставил его не тебе. У нас теперь новый капитан.

Льюис обернулся ко мне. Не будь я так зла, не распирай меня изнутри самоуверенность отца, я бы съежилась под его презрительным взглядом.

— Так решил Ник, — добавила Ломакс.

— Чушь собачья.

Я выступила вперед:

— Я твоя сестра, — и уточнила: — Во всяком случае, сводная.

Льюис, брезгливо кривя губы, смерил меня взглядом.

— Ты?