Судьба непринятой пройдет

– Да все я знаю про ваши экспедиции, – отмахнулась, скривившись, Галина и предложила провокационно: – Давай начистоту: что, скажешь, никогда мне не изменял?

– Знаешь, Галь, – устало потерев двумя руками лицо, ответил Игорь, – можно быть честным с человеком, и он в ответ будет с тобой честен, такой психологический прием называется «встречная исповедь». Только вопрос в том, насколько вас обоих устроит эта честность. Ты действительно хочешь, чтобы я тебе исповедался? А ты готова исповедаться в ответ? Готова ответить на простые вопросы: почему мы никогда не ездим в отпуск вместе, зато ты с удовольствием ездишь с кем-то из твоей администрации? Готова ответить, хранила ли ты мне верность, когда я был в командировках, при твоем-то темпераменте? И готова ли объяснить мне, почему ты сейчас на меня набросилась, стоило спросить о детях?

Он посмотрел на нее в упор тяжелым изучающим взглядом.

Галина бы никогда не смогла работать на той должности, которую занимала, если бы не умела держать удар и сохранять невозмутимость в любой непростой ситуации. Не могла бы, но то работа. Что-то дрогнуло у нее в лице и промелькнуло досадой в глазах.

– Ясно, – устало выдохнул Югров и тяжело поднялся со стула. – Стоит только колупнуть глянец, как понимаешь, что на самом деле все не то, чем тебе казалось. Ладно, Галка, рано или поздно мы бы к этому пришли, не расстраивайся.

– К чему? – спросила она раздраженно.

– К этому разговору, к тому, что надо что-то менять в нашей жизни, – объяснил Югров.

– Я не собираюсь ничего менять. И если ты намекаешь на развод, то я не намерена с тобой разводиться, несмотря ни на что, – заявила она.

– Несмотря на что конкретно? – уточнил, устало усмехнувшись, Игорь.

– Да что ты спрашиваешь! – вспыхнула она новой волной раздражения. – Ты с самого начала прекрасно понимал, что не ровня мне ни по каким параметрам. Ты был ограниченным нищебродом из низших социальных слоев, из трущобы какой-то, а наш брак, как называла этот фарс бабушка, просто дичайший мезальянс! И из-за тебя мне пришлось уехать из Москвы. Я вообще не понимаю, какого хрена я тогда так в тебя вцепилась. Ты очень отличался от парней и мужчин, окружавших меня, и казался мне настоящим мужиком, способным на самостоятельные поступки, эдаким бруталом, вот и повелась на что-то посконное. Впрочем, теперь уже не важно, о чем я тогда думала. Я и такой муж, это, конечно я дала жару…

Иронично усмехнувшись, она покачала головой и развела руки жестом, подчеркивающим невозможность соединения этих двух параметров.

– Но ты развивался, честно говоря, я не ожидала, что ты сможешь настолько прогрессировать и стать по-настоящему эрудированным, интеллектуальным человеком. Как же меня достает эта твоя привычка вечно читать, да еще бумажные книги, а не электронные версии. С такой прямо сволочной нарочитостью: мол, смотри, какой я эрудит продвинутый, читаю, а ты, женушка, тупишь тут рядом. Прямо кайфую сейчас, что наконец-то тебе это сказала, – неожиданно честно, впервые за всю их совместную жизнь, глядя прямо ему в глаза, с каким-то чистым наслаждением высказывала Галина все претензии, копившиеся в ней годами. – Как меня достало твое занудство, твоя преувеличенная чистоплотность во всем, твое тупое лицемерие: «Фи, она берет взятки». Да, сука, беру! И, между прочим, наш дом, который строится, и шикарная машина – это не на твои бабки получено. И про твои романы и загулы на стороне мне все прекрасно известно. Но это не имеет никакого значения.

Она как-то разом успокоилась, взяв себя в руки.

– Просто ты прекрасно устраиваешь меня в качестве мужа. Ты молодой, интересный, привлекательный, всегда подтянутый, элегантный мужчина, занимающий не последнюю должность на одном из ведущих заводов ВПК. Для того уровня, на котором я нахожусь, да и на перспективу в дальнейшем, это очень выгодная и удачная партия для поддержки моего реноме. А там отец и дядя помогут и тебе, и мне с дальнейшей карьерой и продвижением, и это тоже меня устраивает.

Галя хмыкнула, окинув его нарочито ироничным взглядом.

– К тому же тебя практически не бывает дома, ты не задаешь вопросов и смотришь сквозь пальцы на то, о чем сам только что упомянул: на отпуска, которые мы проводим порознь, на выходные порознь, на то, где и с кем я их провожу. Но главное не в этом, а в том, что я могу тебе доверять. При всех твоих недостатках, Югров, и порой просто какой-то тупости житейской и пофигизме, поражающих меня, в тебе есть охренительное, редкое качество: ты по-настоящему преданный человек. И ты близкий мне человек.

Югров слушал и смотрел на нее с большим познавательным интересом, осознав, что она, пожалуй, впервые до такой степени откровенна с ним. И неожиданно он испытал прямо-таки инсайт какой-то, словно открылось ему каким-то просветленным видением то, что он давно не замечал замыленным, привычным восприятием: Галя ведь на самом деле молодая, очень интересная и привлекательная, стильная, ухоженная, элегантная женщина, да еще наделенная повышенной врожденной сексуальностью. А вдобавок занимающая весьма высокий административный пост в этом городе, имеющая в самой Москве богатых, облеченных властью родственников.

Это же не просто лакомый кусок, это джекпот для любого мужика, главный приз, выигрышный билет. И вот сто пудов, к гадалке не ходить, что за Галку идут настоящие бои без правил среди самых крутых бизнесменов и чиновников этого города, и никакой муж всерьез не воспринимается ими как препятствие. Это даже смешно – какой-то там начальник отдела на заводе. Пустое место, ноль для людей богатых и властных. И совершенно естественно, что при таком раскладе она имеет какого-нибудь высокопоставленного любовника. А он, Югров, идиот. Почему он никогда об этом не задумывался?

– Отлично, – подвел Игорь итог ее откровениям и своим озарениям, а заодно дал оценку ее речи, и поблагодарил: – Спасибо, Галка, за откровенность. Пошел я спать.

И двинулся к выходу из комнаты.

– Я не дам. Тебе. Развод, – повторила она, выделив голосом каждое слово.

– Да на хрен я тебе сдался, Галк, – устало отмахнулся Югров, остановившись и повернувшись к ней. – Уж кому, как не тебе, отлично известно, что ни от твоих родственников, ни от кого-то другого я не приму никакой помощи и протежирования, что меня мало занимают и не привлекают ни власть, ни бизнес, ни большие деньги, это абсолютно не моя история. А если бы даже интересовали, то со всеми своими целями и устремлениями я справляюсь сам, поскольку свою жизнь и карьеру строю исключительно самостоятельно и по жизни не одалживаюсь. Ты же всегда это знала, – улыбнулся он и пожелал искренне: – Тебе давно пора обзавестись по-настоящему крутым мужем, со связями и делами, более понятными и нужными тебе, одного уровня и порядка с тобой. Думаю, папенька с дядькой помогут тебе с женихами на выбор…

– Ты, кажется, не услышал, что я сказала, Югров, – перебила она его. – По хрен мне на всех мужиков. Ты единственный, кто никогда не предаст, не сдаст, не продаст меня ни за какие расчеты, кто не ищет во мне своей выгоды. И я точно знаю, что ты встанешь за меня и прикроешь, если понадобится, только по той простой причине, что я твоя жена. А все остальное, измены – не измены, обиделись – не обиделись, подходим мы друг другу или нет, это все тупая бытовая хрень, которая не имеет никакого значения. Поэтому я не дам тебе развода, – повторила она в третий раз.

– И что, это как-то и чему-то поможет? – устало спросил Игорь и вышел из комнаты.

Лежа один в их супружеской кровати, Югров слышал, как долго разговаривала с кем-то по телефону Галина, нервно расхаживая в гостиной, как, закончив разговор, она подошла к двери спальни, постояла, но так и не решилась войти. Прозвучали удаляющиеся шаги, прогремел отпираемый замок, хлопнула входная дверь, снова прогремел ключ, запирая дверь. Галка ушла куда-то в ночь.

Да, усмехнулся Югров, после таких откровений уже не имеет никакого смысла скрываться и соблюдать видимость приличий.

Галка, она еще та избалованная, хладнокровная, расчетливая стервоза. Игорь никогда не обольщался и не строил иллюзий на ее счет, но в ней есть сила духа и преданность, умение ценить людей и быть благодарной. И она так же не предаст. Может быть, только его, но Югров совершенно точно знал, что не предаст.

Он сам не из тех, кто настолько хороший и праведный, что прям в рай без собеседования попадает, грехов на нем… будьте любезны: до хрена и сверх того, лоб расшибешь каяться, и за них в свое время он и ответит по полной, когда предстанет перед кем положено. И не возникло в душе Игоря горькой обиды и возмущения от откровений жены, от практически открытого признания в изменах и от холодного расчета в его адрес. Права Галка: все это бытовая шелуха. Югров не знал, дал ли он что-то жене в их совместной жизни, надо будет спросить как-нибудь, зато точно знал, что она-то дала ему многое.

Хоть то же умение разбираться в предметах и вещах высокого уровня и качества, одеваться со вкусом и подбирать правильно детали гардероба, свободно и на равных держаться в обществе значимых людей, вести легкую, непринужденную светскую беседу, умело направляя собеседника на ту тему, которая тебе необходима, выуживать из тонн информационного мусора необходимые золотые крупицы знаний.

Да, за годы их совместной жизни Галина отшлифовала его манеры, вкус и образ жизни до высокого уровня, это так. И Игорь испытывал настоящую, искреннюю благодарность жене, и не только за это, и прекрасно понимал, что, как она и сказала, «встанет за нее», не предаст, не продаст и сделает все, что в его силах и возможностях, если ей понадобится его помощь, даже тогда, когда она перестанет быть его женой.

И это нормально просто потому, что она близкий ему человек и таковым останется навсегда.

И неожиданно вдруг всплыло перед его мысленным взором лицо прекрасной девушки Агаты, смотревшей на Югрова со своей дивной улыбкой, от которой появлялись чудесные ямочки на ее щеках, словно озаряя солнечным светом все и всех вокруг. Наверное, встреча с ней была дарована ему кем-то сверху именно для того, чтобы подвигнуть к честному переосмыслению своей жизни и прекратить уже обманываться, продолжая не замечать очевидных вещей.

Может, просто потому, что пришла пора двигаться вперед и что-то менять в себе и в своей жизни. Невозможно постичь замыслов высших. Но совершенно определенно, что те потрясающие чувства и эмоции, которые испытал и пережил Игорь с Агатой, божественным пендалем вышвырнули его из болотного застоя, в котором он пребывал долгие годы в полной неосознанности реалий своей жизни.

Конечно, он не станет искать встречи с девушкой, не придет в ее дом, хоть и знает теперь, где она живет, и они больше никогда не увидятся. Это было чудо, мимолетная встреча-подарок Свыше – для того чтобы он мог двигаться дальше и начать жить полноценно, а не в полноги.

«Благодарю тебя, Агата. Будь счастлива, девочка. Будь счастлива», – подумал он, проваливаясь в сон, а перед глазами все улыбалась девушка Агата своей потрясающей улыбкой.



Агата не сразу осознала, что уже, наверное, в течение дней пяти подсознательно, не отдавая себе отчета, ждет Игоря. Не замечала, как, гуляя с Левушкой возле дома, провожает пристальным взглядом каждого проходящего мужчину, чем-то похожего на него: фигурой, ростом, что присматривается к темным машинам, напоминающим ту, которая привезла их из аэропорта, а находясь дома, прислушивается к звукам на лестничной площадке.


А отследила этот неосознанный заклин случайно. Они с Левушкой возвращались с прогулки, из подъезда вышел их сосед, поздоровался и любезно придержал дверь для Агаты, толкавшей коляску с малышом.

– Благодарю, – улыбнулась она галантному соседу, а когда Левушка протянул в его сторону ручки, совершенно на автомате объяснила ребенку: – Нет, Левочка, это не тот дядя.

И офигела, сообразив вдруг, что только что сказала. О как!

А мы, оказывается, ждем «того дядю»? Мы что, сбрендили? И, пока раздевала после прогулки, меняла подгузник, мыла, снова одевала и кормила племянника, Агата все прокручивала в памяти события этих пяти дней, отслеживая появление своих мыслей-ожиданий, вспомнив, как присматривалась к мужчинам и к темным машинам, а составив целостную картину, от души посмеялась. Да так, что Левушка, заражаясь ее весельем, принялся радостно подпрыгивать у Агаты на коленях и хлопать в ладошки.

Нет, она не спорит и не станет с собой лукавить – зацепил ее этот загадочный Игорь, и очень понравился, и вызывал настоящее сексуальное влечение, как сказала бы бабуля: «Томления не столько сердечные, сколь насквозь телесные». Да-да, вот именно такие «насквозь телесные» он в ней и вызывал. И сидеть с ним рядом в самолете было для Агаши еще тем испытанием, так заводило его близкое присутствие, его голос, запах, эта его сдержанная улыбочка и взгляд ярко-голубых глаз… В общем, вштыривало девицу по-взрослому. Хорошо хоть сон сморил, а то как бы она два часа продержалась в этом состоянии. Ну и Левушка, конечно, выручал.

Хотя-а-а-а… если быть до конца объективной, то зацепил он что-то не только в ее пробудившейся сексуальности, но и в душе, в чувствах.

Разбудил, как спящую царевну, блин, поцелуем и двумя оргазмами.

Понятно, что теперь уж совершенно наверняка они больше никогда не встретятся: ладно, про два снаряда в одной воронке, может, и преувеличение, но вот три определенно не вписываются в закон случайных чисел – не попадают. Да и зачем?

Кто он? Что он? Откуда-куда? Его встречала машина с номерами Минобороны. Что, чин какой-то военный, генерал? Ну, если и генерал, ей-то какая разница – никакой. И даже то, что он знает теперь, где живет Агата, тоже ровным счетом ничего не значит и не меняет. Колечко на пальце правой руки поблескивает, а о себе мужчина никакой информации, кроме имени, не выдает, и то неизвестно, на самом ли деле это его имя, вот только проговорился, что младенцы для него «область неизвестного», но и это может ничего не значить. У него может быть хоть с десяток детишек, которыми папаша «генерал» не занимается вообще, предоставив процесс воспитания их мамаше. Хорошо, если мамаше в единственном числе – при такой-то мужской стати, явно волевом характере и харизме. И, на минуточку, не забываем про секс с незнакомкой, коей была и осталась для него Агата, в гостинице, что лишь подтверждает – вряд ли товарищ хранит лебединую верность жене.

Нет, Агата без претензий и уж тем паче без предъяв каких и ожиданий. Наоборот, спасибо огромное за то, что стал тем особенным мужчиной, который пробудил ее сексуальность, подарив возможность испытать прекрасные чувства и ощущения в интимной близости. И великая благодарность кому-то Высшему и Судьбе, что произошло это с Агатой, сопровождаясь яркими переживаниями, эмоциями и чувствами, вызванными еще и тем, как он обращался с ней в постели, какие дарил потрясающие ласки, насколько был нежен и напорист, что получилось все настолько красиво и чувственно, без примитивной вульгарной пошлости. И что во вторую их встречу он помог ей с Левушкой, тоже большая благодарность, это оказалось как нельзя вовремя и реально облегчило им с малышом дорогу.

Поблагодарила мысленно мужчину Агата за все сразу и отпустила – из своего «листа ожидания», из своей жизни и из близкой памяти.

Как в песне Евгения Маргулиса: «Дороги наши разошлись, и мы не встретимся случайно». Песня хоть и о другом, но слоган уж очень верный для ее ситуации.

«Благодарю тебя, Игорь, кем бы ты ни был, за все то прекрасное, что ты открыл и подарил мне. И дай Бог тебе счастья и удачи».

И аминь, и все на этом. Всем спасибо, все свободны.

Движемся дальше по своей жизни.

Левушка заснул, Агата позвонила Аглае, поговорила с ней, показала в онлайн-режиме спящего сладенького-родненького сыночка мамочке и закончила разговор.

И как-то вдруг так ей загрусти-и-и-лось, вздохнулось о том, что все близкие-любимые далеко и даже к Полине Андреевне не забежишь поболтать, пообщаться, отвести душу, совсем она тут одна осталась.

Правда, есть великая радость, их семейный и ее личный безоговорочный обожаемый краш Левушка, который занимает все время Агаши и дарит бесконечное море радости и любви… и ухайдокивает тетку к вечеру своей неуемной активностью до такой степени, что та отрубается буквально сразу же после того, как уложит племянничка спать. Что очень даже хорошо, ибо не оставляет времени на непродуктивные мысли и на вот такие моменты ощущения своего одиночества.

И все же почему-то именно сегодня Агате стало так печальненько и взгрустнулось, когда она попрощалась и закончила разговор с родными. Вдруг живо вспомнилась история мамы с папой, от которой сразу потеплело на душе, словно кто-то подбодрил ее и погладил по голове знакомой ласковой рукой, напомнив, что удивительная любовь до сих пор случается даже в нашей сплошь прагматичной жизни.

А может, и погладил, не привиделось… Под влиянием захватившего ее настроения Агата достала большой семейный альбом из книжного шкафа, устроилась поудобней с ногами на диване и открыла обложку, рассматривая снимки на первой странице.

Вот папа совсем молодой, еще студент. Вот он уже врач, в кругу коллег, все в белых халатах, а вот он оперирует. И других папиных фотографий в молодости и даже в зрелости у них не было, а на следующем фото они уже с мамой.

Анечка Истомина училась в медицинском институте на педиатрическом отделении.

На третьем году обучения у них в расписании вводился курс по детской хирургии, который должен был читать некий кандидат наук, доцент и практикующий хирург. Нового препода живо обсуждали, передавая друг другу разные слухи и факты, например о том, что он известный специалист, к которому невозможно попасть, и мамаши с детками в очередь на прием записываются за несколько месяцев, а уж если он взял ребенка на операцию, это считается большой удачей и везеньем. А еще всегда всезнающие студенты и особенно студентки перешептывались между собой, будто это светило пропадает в своей больнице безвылазно и ради какой-нибудь сложной операции запросто может пропускать лекции и семинары, и переживали заранее, как же сдавать тогда предмет, если препод будет пропускать занятия.

Все перешептывались, делились сомнениями и сплетнями одна другой чуднее, и аудитория, в которой они ждали появления нового преподавателя, гудела, как растревоженный улей.

Дверь открылась, пропуская высокого, подтянутого, энергичного человека среднего возраста и с очень интересной внешностью: волевые черты лица, смягченные ироничным выражением глаз, и красиво очерченные, несколько пухловатые для мужчины губы.

Стремительными, широкими шагами он прошел к большому преподавательскому столу, поставил на него свой раздутый портфель, обвел взглядом сидевших в аудитории студентов, обошел стол, оперся-присел на его край, скрестив руки на груди, иронично-весело улыбнулся и поздоровался:

– Здравствуйте, будущие коллеги. Меня зовут Влас Антонович Соболевский. Как вы знаете, я буду читать вам вводный курс детской хирургии. Надеюсь, у нас с вами получится достойная, плодотворная работа и вы меня не разочаруете. Итак. Начну, пожалуй, со вступительной части и небольшого экскурса в историю…

Анечка Истомина, замерев и вытянувшись стрункой, смотрела на него расширившимися от охвативших ее поразительных сильных чувств глазами, позабыв напрочь, что надо бы вообще-то еще и дышать.

А когда он заговорил, медленно-продленно выдохнула и улыбнулась странной, какой-то необыкновенно светлой и слишком мудрой для девочки девятнадцати лет улыбкой. Так и проулыбалась всю оставшуюся лекцию, ни на секундочку не отрывая взгляда от преподавателя.

Мама, наверное, стопятьсот раз рассказывала дочерям про тот день, час и миг, когда впервые увидела их отца, и о первой их встрече, и о знакомстве. Конечно, это была любимая история сестричек, куда там каким-то невнятным принцам и принцессам с их смешными переживаниями, когда у их родителей есть вон какая настоящая сказка.

И без конца просили маму повторять эту сказку-быль на ночь перед сном, давно уж зная все-все наизусть, нетерпеливо поправляя и дополняя, если мамочка что-то пропускала или забывала упомянуть в своем рассказе. И засыпали, видя в своих девчоночьих снах, как прекрасный мужчина входит стремительным шагом в учебную аудиторию, а там сидит прекрасная девушка, на которую он смотрит и не замечает больше никого вокруг.

Девчонки подросли, вошли в непростой возраст пубертата и уже не интересовались сказками, и мама изменила формат их с папой истории со сказочного на сугубо романтический. Ну а когда Глаша с Гашей стали юными девушками, за которыми ухаживали молодые люди, и их ужасно интересовали чувства, любовь, отношения-встречания, поцелуи и продолжение, следующее за поцелуями, мама рассказала дочерям, что почувствовала в тот день, изменивший всю ее жизнь.

– Не скажу, что любовь с первого взгляда поразила меня прямо в сердце. Когда ваш папа вошел в аудиторию и я его только увидела, вдруг испытала поразительное чувство освобождения и какую-то невероятную гармонию узнавания. Наверное, так можно это описать. Мне стало тепло и спокойно на душе, как не было ни разу в жизни. А когда он начал лекцию и я услышала его голос, увидела его мимику, эту его ироничную улыбку и юморные «чертики» в глазах, я со всей ясностью осознала, что это родной мне человек. Самый родной. Единственный. И возникло во мне бесповоротное понимание, что моя жизнь наконец выстроилась самым правильным, гармоничным образом. Вот и все, – заканчивала она свою историю, улыбаясь дочерям светлой, прозрачной улыбкой.

Да, вот и все. Ага, прямо все просто-просто – поняла, и вперед.

Вообще-то, на минуточку, это Анечка почувствовала, что он ей родной и единственный, она ощутила внутреннюю свободу от понимания этой простой, как ей казалось, истины. Сам же Влас Антонович, который о существовании девушки Ани находился пока в полном блаженном неведении, вряд ли бы разделил с ней столь оптимистичный диагноз про гармонию и правильность ее чувств.

Особенно если учитывать тот факт, что Анечке Истоминой девятнадцать, а Власу Антоновичу сорок пять, что он ее преподаватель и старше ее на двадцать шесть лет. И вообще-то у него имеется прекрасная семья: жена и двое взрослых детей. И что в советское время любая связь преподавателя со студенткой, даже легкий, невинный романти`к и «перестрел» откровенными взглядами вели к однозначному порицанию, обвинению в аморальном поведении, недостойном облика советского человека и преподавателя, а в результате – к отчислению студентки и лишению влюбленного препода права на преподавание, выгону того из института с «черной меткой».

Впрочем, когда такие «мелочи» волновали влюбленных студенток. Вот и Анечку, находившуюся отныне в состоянии полной гармонии с собой, с миром и своей жизнью, меньше всего интересовала столь несущественная ерунда, как разница в возрасте, возможное подвергание остракизму и изгнание со всех занимаемых должностей любимого ею мужчины и наличие у того семьи. Как и тот факт, что он вообще знать не знает и не подозревает ни о ней, ни о ее великих чувствах к нему.

Правда, последнее обстоятельство девушка достаточно быстро исправила. Буквально на следующей его лекции, вернее после нее, Анечка подошла к преподавателю, о чем-то оживленно беседовавшему с тремя ее однокурсниками, выждала момент, когда те получили ответы на все интересующие их вопросы и отошли от Власа Антоновича, а тот перевел на нее вопросительный взгляд, ожидая, что она спросит. Спрашивать ничего студентка не стала, а сказала: