Судьба непринятой пройдет

Возвращаясь домой, Югров испытывал смешанные чувства.

С одной стороны, небывалый душевный подъем и нетерпеливое ожидание скорых перемен, интересной работы, к которой он стремился все эти годы, – такое взъерошенное, взбудораженное состояние, предчувствие чего-то небывалого, заставлявшее Игоря непроизвольно улыбаться всю дорогу.

С другой же стороны, он отлично понимал, что предстоит неприятный разговор с женой, которая вот уж вряд ли обрадуется переезду из столицы в какой-то захолустный, провинциальный городишко. Пусть тот хоть стопятьсот раз исторически прекрасный и старше той же Москвы на несколько веков – все равно деревня по меркам коренной москвички, дочки упакованных родителей.

Галя, мягко сказать, и не обрадовалась. И устроила Югрову первую в их семейной жизни некрасивую сцену. Конечно, накануне он поделился с женой известием о том, что его вызывают в Минобороны для беседы, и еще утром за завтраком они увлеченно обсуждали эту тему, строили догадки и предположения: для чего и с какой целью его приглашают и что хотят предложить. Разумеется, предложить, не сомневалась Галина, а что еще, не наказать же и пожурить.

Но вечером, когда Югров вернулся из министерства и изложил жене предложение, которое ему сделали… Как он и предполагал, посмотрев на него обескураженным взглядом, Галина разразилась негодующей тирадой:

– Какой завод? Они что, с ума там посходили? Из Москвы в какую-то хрень задрипанную, в задницу?! Да сейчас!

– Положим, не хрень, а один из исторических центров страны, красивый, современный и большой город, – внес уточнение в ее заявление Игорь.

О чем тут же пожалел. Молчал бы уж лучше, чего, спрашивается, полез адвокатничать, когда видишь, что женщина бушует.

– Подожди! – присмотрелась к нему жена, заподозрив в нехорошем. – Только не говори мне, что ты принял это предложение, Югров!

– Хорошо, – пожал он плечами, – не буду говорить.

– Нет! – аж задохнулась Галя от одного лишь предположения о возможной вероятности его согласия. – Ты не мог! Ты же не принял их предложение?

– Галь, я принял это предложение, – ровным тоном оповестил ее Югров.

– Нет, – не могла она поверить в эдакую несусветную дурь, – ты же понимаешь, что мы не можем уехать из Москвы?

– Почему? – уточнил Игорь.

– Что значит почему?! – недоумевала Галя. – Потому что мы тут живем! Потому что это Москва и уезжать из нее – тупость конченая! И вообще не обсуждается!

– Галь, – попытался Югров объяснить очевидные с его точки зрения вещи примирительным тоном. – Ты с самого начала знала, кем и где я планировал работать, я тебя предупреждал заранее. Один из самых крупных заводов в этом сегменте промышленности и самый инновационный и современный. Я мечтал работать именно там. Должность, которую мне предложили, это качественный рост, в том числе в социальном статусе и в зарплате. Но даже не в росте дело. Это мое призвание, моя жизнь и мое дело, реализация моих способностей, то, к чему я всегда стремился.

– И что? – нисколько не впечатлилась Галина его речью. – По-твоему, этого достаточно, чтобы я уехала из Москвы?

– Ну не хочешь, не уезжай, – озвучил Югров самый простой выход, который обдумывал про себя в числе прочих возможных. – Если для тебя до такой степени невозможно уехать их столицы, давай разведемся, и оставайся в Москве.

– То есть ты… – Галина даже застыла от захватившего ее беспредельного негодования, – ты хочешь сказать, что твоя работа тебе дороже, чем я? Что из-за какой-то там гребаной работы ты готов со мной расстаться и разрушить нашу семью?

В этот раз Югрову хватило осмотрительности не отвечать, придержав в себе подтверждающий ее предположение ответ. Впрочем, его ответы по большому счету Гале были не нужны и неинтересны, на все вопросы она с большим успехом отвечала сама, взяв на себя труд разговаривать за двоих.

Она кричала, обвиняла, швыряла в сердцах вещи, била посуду, объясняя Югрову, какая он неблагодарная сволочь, и дрянной муж, и идиот полный, который до сих пор не понял, как ему свезло необычайно, что она снизошла до такого быдла и нищеброда, как он, и так далее, так далее… Бушевала около часа. Потом резко собралась и уехала к родителям.

Честно говоря, Игорь облегченно выдохнул – «с возу», ну и ладно.

На новое место назначения Югров убывал в одиночестве. После того скандала Галя так и не вернулась, предоставив Игорю самому разбираться со всеми бытовыми вопросами – рассчитываться с хозяевами квартиры, собирать вещи и перевозить их по двум адресам: Югрова к маме домой, Гали – к ее родителям.

Но на развод ни он, ни она так и не подавали. Игорю, занятому переездом и всеми связанными с ним заморочками, было не до того, а вот она… Бог знает почему.

Через три месяца после водворения и обустройства Югрова на новом месте, без всякого предупреждения или хотя бы намека на таковое, как снег на голову, Галя объявилась на пороге его нового жилища – просторной квартиры в новострое, выделенной заводом.

Как выяснилось позже, тот самый дядька Галины, что служит в мэрии Москвы, пожурив племянницу за недальновидность, с которой она разбрасывается достойными мужьями, объяснил племяннице простую, чиновничью истину. Что ее Югров все абсолютно правильно делает: поработает несколько лет на производстве и попрет в гору, дальше карьеру строить, как по маслу, – хоть крупным производством руководить, хоть в политику двинет.

Разъяснил, что по-настоящему высокие посты занимают только те, кто подготовил для них солидное основание, на котором базируется авторитет и набираются электоральные голоса народа. И наилучший вариант для такой платформы как раз у реальных производственников. И уж она-то должна понимать эти законы, коль находится в чиновничьей обойме и имеет в родственниках такого дядьку, да и папеньку не последнего человека. То есть родственники Гали все уже решили про будущее Югрова и сделали на него ставки, оценили перспективу для своей Галочки рядом с ним.

А пожурив и проведя управленческий ликбез, дядька позвонил куда и кому надо, договорился, и племянницу приняли на работу в аппарат губернатора той области, куда перевелся ее муж, на должность заместителя начальника отдела технических служб. Все по привычному уже ей профилю, только карьерным сиденьем намного повыше прежнего. А что? Она специалист из Москвы, имеет опыт работы, знания и подпорку из крутого родственника.

Примирение супругов было бурным, страстным и длилось аж полтора выходных дня. Ну а в понедельник каждый отправился на свое рабочее место. Начался новый жизненный этап.

Югрову бы задуматься над откровениями, что поведала ему разгоряченная сексом, удовлетворенная молодая супруга про грандиозные планы ее родни на его счет, но ему было не до того. Отметил мимоходом этот момент и отмахнулся, позабыв, – а, ерунда. Голова его в тот момент была занята совершенно иными проблемами и делами. Он встраивался в новый ритм, в прекрасный коллектив, получал невероятное удовольствие от своей работы и уже поступил на заочное отделение в университет, был зачислен сразу на третий курс и начал учебу.

Все было Игорю в радость, в небывалый интерес и душевный подъем, он чувствовал себя на своем месте, полным энергии, сил, новых идей и планов. Что там какие-то расчеты родственников жены – смешно.

Очень скоро выяснилось, что Гале невероятно нравятся ее новая должность и место службы. Ее захватывало буквально все, особенно тот высокий уровень, на который она сразу скакнула: администрация губернатора – это в любом случае не районная управа даже в Москве. Она чувствовала себя в своей стихии, погружаясь в интриги всех уровней и всех направлений, царившие в губернаторском аппарате, любила владеть и манипулировать информацией и управлять людьми, упивалась той властью и влиянием, которые приобрела. При этом нельзя отрицать тот факт, что Галина оказалась толковым специалистом, разбирающимся в своем деле, и приличным начальником. И перла вперед, наслаждаясь жизнью и собой, такой яркой и крутой.

Так вот и получилось, что оба супруга получали полное удовлетворение и радость от реализации своих талантов и способностей, посвящая делу, которым занимались, практически все свое внимание, энергию и время.

Югров шел вперед, развивался как профессионал, получил второе высшее образование, придумал и изобрел несколько интересных авторских разработок, некоторые из которых после патентования и полного протокола тестирования были приняты и запущены в производство.

Но в какой-то момент Игорь поймал себя на мысли, что его реально напрягает, возвращаясь домой по вечерам, постоянно обнаруживать там не жену, а домработницу, принимавшуюся ухаживать за ним: кормить ужином, спрашивать про дела, про настроение и узнавать пожелания на завтрашний ужин. И поняв, что достало его проводить вечера с чужим человеком, призадумался: а у него вообще есть жена, семья? И как-то завел об этом разговор с Галей, высказав свои претензии и недоумения.

– У меня такая работа, – заезженной-избитой фразой ответила ему жена, принимаясь расстегивать на Югрове рубашку.

– Работа у всех, Галь, – придержал он ее, не давая отвлечь от темы. – Я все понимаю, но когда ты, вместо того чтобы провести время со мной в редкий наш общий выходной, отправляешься куда-то с коллективом на выезд тусить, это уже не работа. И когда, вместо того чтобы поехать со мной отдыхать, большую часть своего отпуска проводишь на какой-то турбазе с вашей администрацией, это вообще какая-то хрень.


– Это тоже работа, Игорь, – ответила жена, убирая останавливающие руки Игоря и принимаясь ласкать его дальше.

– Знаешь, давай ребенка родим, – предложил Югров внезапно пришедшую ему в голову мысль.

– Нет, – жестко ответила Галя, резко остановив свои ласки-приставания.

– Это почему нет? – спросил Игорь, глядя на нее очень внимательно.

– Я не хочу детей, – холодно отрезала она, но, заметив его удивленную реакцию, смягчила тон заявления: – По крайней мере не сейчас. Мы еще молодые, у нас есть время. А сейчас надо делать карьеру.

– Какую? – осведомился Югров и первый раз всерьез призадумался над целями и стремлениями своей жены. Пошутил: – Ты метишь на место губернатора?

– Почему нет? Как один из этапов, – пожала плечами Галина.

– О как, – подивился он размаху замыслов жены. – Надо понимать это так, что у тебя грандиозные планы?

– А почему нет? – повторила она, снова пожав небрежно плечами.

– В таком случае дети не помеха, а дополнительная реклама для политика такого уровня, – зашел с другой стороны Игорь.

– Да, наверное, – неохотно согласилась Галочка, – но в данный момент я точно не готова к материнству. Сейчас у нас идет большая, неофициальная ротация в администрации, и уходить никак нельзя, даже на пару месяцев.

– А потом можно? – уточнил Югров.

Отчего-то его как-то вдруг проняла эта тема. Он никогда раньше не думал о детях вообще и о собственных детях в частности. Не чувствовал в себе желания стать отцом и все такое прочее. Но внезапно, именно во время сегодняшнего разговора, что-то зацепило его, что-то потаенное в душе, словно шепнуло.

Ну, шепнуло и шепнуло. А тот их разговор закончился, резко поменяв направление и перейдя в горячий интим, ничего так и не прояснив относительно возможности стать родителями в результате.

Да, секс его жена любила, даже с некоторым перебором. Ей нравилось поэкспериментировать, попробовать что-то новенькое, а последнее время она все чаще брала на себя роль ведущего в этой сфере. Видимо, роль руководителя и начальника настолько нравилась Гале, что она стала переносить ее атрибуты в семейную жизнь.

Однажды они чуть не развелись.

Галя захотела приобрести загородный дом. Ну, про Галю и ее «хотелки» все давно известно: если она чего хочет – на пути не вставай, сметет и не заметит. Причем хотела она не дачу, а именно дом, в котором можно жить постоянно. Не устраивала ее жизнь в ведомственной квартире, выданной Югрову, хоть и с перспективой ее будущего приобретения в собственность. Загорелась этой идеей, горячо обсуждая ее с Игорем, сама подыскивала участок, сама договаривалась и якобы оформила ссуду в родной администрации. И начала строительство.

Югров, лет с десяти перестав быть наивным мальчиком с лоховским уклоном мышления, слишком хорошо понимал и знал жизнь, и особенно ее изнанку. А потому отдавал себе отчет, где именно и кем работает его жена, и какие денежные потоки проходят через ее руки и через администрацию в целом, и что к тем рукам «прилипает». Несколько раз он заводил с Галей разговор на эту тему, объясняя и предупреждая, что при его месте службы и работе жена, берущая взятки… ну понятно.

Она уверяла, что все прекрасно понимает, что он может не беспокоиться – никто и никогда, и так далее. Но однажды Югров разболелся гриппом или простудой, хрен разберешь, сопли одинаковые что при простуде, что при гриппе, и температура тоже. Одним словом, послали его с работы куда подальше – домой отлеживаться. Вот он и пришел среди бела дня и застал Галю, перекладывавшую из портфеля в ящик письменного стола пачки денег.

– Галь, – предупреждающим тоном окликнул ее Югров и, увидев мелькнувший испуг на лице жены, попросил: – Только не говори: «Ты все не так понял». Терпеть не могу эту дебильную банальность.

– Ты все так понял, – спокойно закрыв ящик стола, ответила она, – Да, это откат, который я получила, между прочим, как нельзя кстати. Строительство дома, знаешь ли, обходится в охренительные бабки.

– Галь, мы, кажется, с тобой обсуждали эту тему, и ты дала мне слово, что…

– Ты же не идиот, Югров, – перебила его недовольным тоном Галина, – чтобы не понимать, какую должность я занимаю и что она, помимо прочего, под собой подразумевает. Это обычная, нормальная практика: все дают, все отщипывают и все получают. Я, кстати, весьма скромна в своих пожеланиях.

– Галь, я объяснял тебе, что работаю на таком предприятии и в такой сфере деятельности, что любое подозрение моей жены в коррупции автоматически делает меня неблагонадежным человеком и перекрывает возможность любой дальнейшей работы. Меня попросту выпрут из ВПК без права работать в любой области, связанной с военкой.

– Да, блин, прямо шпионы кругом! – возмутилась она.

– Не шпионы, а рычаги давления, – устало поправил ее Игорь. – Если тебя прихватят за жопу, это прекрасный повод к шантажу инженера-конструктора секретного производства, – пояснил он расклад, одернув ее: – Не дура вроде!

Чувствовал он себя ужасно, от поднявшейся температуры его поколачивало мелкой дрожью, горло саднило, как наждаком, и подгибались от слабости колени. А от необходимости вести этот неприятный разговор совершенно немилосердно разболелась голова. И, чтобы скорей его закончить, Югров предложил:

– Если до такой степени тебе невозможно не брать взятки на своем чиновничьем месте, давай разведемся. Чего проще.

– Нет, – жестко отрезала Галина.

– Что нет? – Скривившись от резкости ее голоса, ударившего по ушам, Игорь потер лоб. – Нет, можно и не брать взятки, или нет, не будем разводиться?

– Разводиться мы не будем. Я категорически против, – сухим, начальственным тоном пояснила она.

– Выражаясь строго научным языком, дорогая, – еще раз потерев болевший, горячий лоб, произнес Югров, – мне глубоко положить на твои категорические против. Терять свою работу из-за твоей неуемной коррумпированности я не намерен. К тому же мне просто гадливо.

Галина молча сверлила его взглядом, раздувая ноздри от переполнявших ее эмоций, что-то быстро соображая и прикидывая в уме.

Югров усмехнулся, прекрасно понимая, что она там сейчас гоняет в своей чиновничьей симпатичной головке.

С ее точки зрения, он сейчас ужасно, непозволительно ее оскорбил и обидел, за что Галина с наслаждением бы устроила Югрову «веселую жизнь», подключив свой административный ресурс, да так, чтобы муж пулей вылетел с работы с «волчьим билетом» и потерял все, что имеет, чтобы был унижен, ущемлен во всех правах, растоптан – ну так по большой программе. Может, потом она бы его и простила и что-то даже вернула с барского щедрого плеча. Снизошла бы.

Такая вот чиновничья месть-фантазия.

Да только дело в том, что завод, на котором работал Югров, находился в федеральном подчинении и подчинении Минобороны и ни на него, ни на всех работавших там людей ничья власть, кроме министра обороны и президента, не распространялась. Мало того, в эту сторону не рекомендовалось даже смотреть неодобрительно, можно так отхватить на свою голову…

К тому же, как ни кипи негодованием, но Югров был кругом прав: человеку, работающему на секретном предприятии и занимающему солидную должность, иметь близкого родственника, которого можно за что-то подцепить, – это приговор.