Стыд

– Я даже не знаю, что мне ответить, – выдавливает из себя Юлия, но лишь потому, что она вежливая и воспитанная. Голова просто разрывается от головной боли.

– Все, что ты мне расскажешь, останется между нами, – говорит Сирпа. – Я здесь ради тебя и чтобы понять, требуется ли моя помощь. Хорошо?

– Мм… – Юлия не знает, куда отвести свой взгляд.

– Можно ведь начать с того, чем ты любишь заниматься в свободное время, не так ли? – предлагает Сирпа.

Юлия предается воспоминаниям о том, что было до Пальмы. Она думает о легкой атлетике, фигурном катании, друзьях, обо всем этом веселом и простом. Обо всем том, чего больше у нее нет.

– Я не знаю…

Сирпа пытается выдавить из себя улыбку.

– Может быть, ты занимаешься каким-нибудь видом спорта или играешь на музыкальном инструменте?

– Уже нет…

– Какая жалость, – отвечает Сирпа. – А чем ты увлекалась раньше?

Юлия кратко рассказывает свою историю, а затем отводит взгляд.

– Как зовут твоих друзей?

Этот вопрос как удар ножом по открытой ране. Юлия закрывает глаза и откидывается на свою маленькую подушку.

– Что бы ни тяготило тебя, я думаю, что можно найти решение проблемы, – констатирует Сирпа. – Но для этого тебе нужно начать говорить. Хорошо?

Юлия взвешивает все «за» и «против» и понимает, что у нее нет выбора. Единственный способ перебороть эту боль – это сказать правду. Она принимает решение дать Сирпе шанс.

– Я не хотела совершать самоубийство, это был несчастный случай, – говорит она. – Но мама и папа не верят мне.

Сирпа кивает и призывает Юлию продолжить рассказ. Она невольно испытывает облегчение, рассказывая о случившемся, пускай и начинает дрожать, когда разговор доходит до худшего. О том, когда Лив говорит ей лечь на пути. Она все еще чувствует холод рельс на своей шее. Юлия не смогла заставить свое тело подчиняться, когда захотела встать – она окоченела, как это бывает с жертвами во время изнасилования. Просто ужасающе отвратительно.

Затем она сорвалась.

Юлия начинает плакать, но это ее совсем не заботит.

Сирпа осторожно смотрит на часы.

– Хорошо, что ты поделилась этим. Увидимся завтра и продолжим наш разговор, – говорит она и встает. – А до тех пор береги себя.

Это что, все?

Юлия наблюдает за тем, как психолог покидает палату, и начинает сожалеть о том, что она что-то сказала. Сирпа все расскажет папе и маме. Ее самый большой страх состоял в том, что ей могут не поверить. Боль в голове усиливается, и Юлия задается вопросом, как долго она сможет это выдержать.

Почему с ней происходит все это?

Она понятия не имеет, что делать. Единственное, что ей приходит в голову, – это листать ленту на мобильном телефоне, несмотря на то что она боится того, с чем может столкнуться. Юлия не знает, что хуже всего: то, что никто не пытается с ней связаться и не интересуется тем, как она себя чувствует, или то, что Лив могла выкинуть что-то новенькое. Она заходит в свои любимые приложения и видит, что ее отметили в одном из постов в Инстаграме. Загорается небольшая надежда, что кто-то решил обратить на нее внимание и посочувствовать. Юлия заходит во вкладку тегов и задается вопросом, что это на фотке. Запястье? Затем она видит, что на руке есть что-то еще, красная линия.

Глубокий разрез.





30


На служебный телефон Эммы поступает звонок, и она отвечает на него. Собеседница на другом конце провода будто запыхалась. Возможно, она на пробежке или куда-то спешит.

– Это Ребекка. Вы пытались со мной связаться. Моя смена в больнице как раз подошла к концу.

Ребекка была последним человеком в списке, который мог подтвердить алиби Софии.

– Здравствуйте, – говорит Эмма. – Это касается убийства Петера Линда.

– Так, хорошо, – отвечает Ребекка и, кажется, делает паузу, чтобы восстановить дыхание. – Чем я могу вам помочь?

– Я перейду прямо к сути, – говорит Эмма. – Что вы делали вечером во вторник, ровно неделю назад?

Эмма слышит в трубке сигнал машины.

– Вы сказали вторник? Так, минутку, мне нужно проверить свой календарь, – говорит она и начинает ковыряться в телефоне. – Я тут как дурочка стою у пешеходного перехода. Так, посмотрим… В этот день я встречалась с Софией. Ах, вот почему вы спрашиваете, да?


– Скажите, пожалуйста, когда и где вы виделись, – спрашивает Эмма.

– Мы собирались перекусить и выпить бокальчик вина в Rival, но Софии было достаточно просто минеральной воды.

Черт, совпадает с показаниями Софии. По ее словам, они с Ребеккой ужинали в Rival, а затем где-то в 9 часов вечера направились домой.

– В поведении Софии было что-то необычное?

– Едва мы начали есть, как ей кто-то позвонил по телефону, и ей пришлось уйти.

Эмма застывает.

– О чем же был разговор?

– Я не знаю, но она вдруг начала торопиться.

– Когда по времени это было, хотя бы приблизительно?

– Так, я могу проверить, потому что сразу же после этого она отправила мне СМС и извинилась за внезапный уход, – отвечает Ребекка. – Подождите-ка секундочку… В половине седьмого.

– И вы уверены в этом?

– На все сто, – отвечает Ребекка, но все еще колеблется. – Я сказала что-то странное? Я не хочу как-то подставлять Софию.

– Что вы имеете в виду?

– Со всеми этими заботами, которые свалились на нее из-за Петера… Потом еще и Фредрик, который внезапно появился в ее жизни и начал помогать. Она стала очень чувствительной.

Ребекка – как открытая книга, теперь нужно лишь, чтобы она не поняла, что говорит о тех вещах, о которых еще не говорила София. Эмме приходится подыграть ей. Крилле появляется в дверном проеме, и Эмма сразу же подносит указательный палец к губам, чтобы дать ему понять: ее не стоит прерывать.

– И правда, даже до его исчезновения много всего случилось, – наигранно говорит Эмма.

– Действительно, со всей этой свадьбой и прочим… – отвечает Ребекка. – Но теперь им пришлось все это отложить, и я их понимаю.

– О чем вы? – восклицает Эмма, не задумываясь о сказанном.

Ребекка приходит в себя.

– Мне нужно идти.

– Стойте, подождите! – Но Ребекка уже положила трубку.

Эмма пытается вновь позвонить ей, но безуспешно.

– Черт побери, – говорит она, размахивая руками в сторону Крилле. – Я только что разговаривала с подругой Софии. Что-то не совпадает. Мы упустили довольно важный фактор, когда были у нее. Свадебные каталоги были нужны не для свадьбы Софии и Петера.

– Как это так? – Крилле разевает рот от удивления, будто он ничего не понимающая чайка.

– Они предназначались для свадьбы Софии и Фредрика.





31


Психолог чуть ли не сталкивается с Юсефин у палаты Юлии. Юсефин простояла рядом, как ей казалось, целую вечность. Ей нужно узнать, как все прошло. Подслушать разговор возможным не представлялось, потому что дверь была слишком толстой.

– То, что было сказано в пределах этих четырех стен, остается между Юлией и мной, но, конечно, мы должны поговорить, учитывая ее юный возраст.

– Спасибо, – кивает Юсефин.

– Давайте пройдем в мой кабинет, – говорит Сирпа и идет в нужном направлении.

Андреас в туалете, но Юсефин считает, что сама с этим справится, поэтому следует за Сирпой, не дожидаясь его. Они проходят половину больницы, прежде чем оказываются у кабинета Сирпы. Книжная полка позади стола заполнена английской и финской литературой на тему психологии. На стене около нее висят детские рисунки со счастливыми стариками и старушками. Сирпа просит Юсефин сесть в кресло, явно слишком большое для этой комнатки.

– Поначалу Юлии было трудно заговорить, что неудивительно, учитывая то, что с ней произошло. Но затем она все-таки немного открылась, – начинает Сирпа. – И за этим последовала вся ее история.

Услышав, что Юлия решила довериться психологу, Юсефин выдохнула. Тогда, возможно, ей удастся помочь. Но прежде всего это означает, что Юлия хочет продолжать жить. Надежда еще есть.

– О чем она рассказывала? – спрашивает Юсефин. – О попытке самоубийства?

Сирпа качает головой.