Ступень первая

— Ярослав, о чем ты хотел с нами договориться? — спросил Гена. — Ведь ты изначально хотел договориться, правильно?

— Правильно, — кивнул я. — Если бы не хотел договариваться, то вы бы меня не увидели, зато вас увидели бы любители видео.

Про то, что я их просто мог здесь всех положить, говорить, не стал. Не поверят, а если поверят, то я могу показаться им слишком опасным. Это не то, чего я добивался. Пусть лучше боятся огласки.

— Тебе никто не говорил, что шантажировать плохо и шантажисты плохо заканчивают? — спросил Серж.

— Это вы сейчас о себе? — повернулся я к нему, досадуя, что в силу возраста меня многие не воспринимают всерьез. — Вы собирались нас шантажировать вот этими вот милашками.

За куполом собралось уже ужасающее количество химер. Они лезли друг на друга, сбиваясь в огромный хищный клубок, и царапали купол, которому это пока не приносило ощутимого урона.

— Вот этих вот милашек ты приобрел в комплекте со всем остальным, — напомнил Серж. — Это не наша головная боль, а твоя.

— Но вы хотели ее усилить, выпустив часть тварей наружу, — напомнил я. — Не отпирайтесь, у меня запись есть. Причем писалось задолго до моего появления тут. Мне не нужно, чтобы мне устраивали лишнюю головную боль. У меня ее и без того хватает.

На согревание себя мана уходила со свистом, но оно того стоило. Со стороны казалось, что холод не доставляет мне ни малейшего дискомфорта, и противники это волей-неволей отмечали.

— Так о чем ты хотел с нами договориться? — повторил Гена.

— Изначально я хотел договариваться только о том, чтобы вас здесь больше не было, — ответил я. — Обставить это можно как угодно. Вплоть до того, что уровень Императорской гвардии настолько возрос, что больше ни одна тварь не добирается до людей.

— Изначально? — выделил Гена. — Но потом что-то изменилось?

— Ваш товарищ пытался меня убить, — напомнил я.

— Ты хочешь компенсацию?

— Не деньгами. Мне сказали, что в этом году Императорская гвардия курирует соревнования в «Крыльях Феникса»…

— Ты хочешь победить? — понимающе усмехнулся Серж.

— Я хочу, чтобы соревнования прошли честно, а не так как олимпиада, в которой меня лишили двух призовых мест, — вернул я ему улыбку. — И еще одного парня из моего клана — тоже. Скажем, мы несколько обижены несправедливостью.

— Боюсь, это не в нашей компетенции, — ответил Гена, переглянувшись с сослуживцем.

— Я могу подождать, пока вы обговорите с тем, в чьей компетенции решать подобные вопросы.

— И тогда ты нам отдашь запись?

Я покрутил головой.

— И тогда я пообещаю, что она нигде не всплывет.

Видео, конечно, получалось впечатляющим: я в одной рубашке против двух императорских гвардейцев, за которыми толпа беснующихся от близости добычи тварей.

— Неравноценный обмен, — заметил Гена. — Вот если бы ты пообещал отдать видео, разговор бы принял более предметный характер.

— Ваша сторона зарекомендовала себя с нечестной стороны, — напомнил я. — У меня нет основания вам доверять. Я же открыто говорю, что мне нужно, и не прошу вас идти против совести. Если она, конечно, у вас осталась.

— Хамишь, — сказал Серж.

— Напоминаю, что по вашей вине гибли люди, в чем обвиняли наследников Вишневских. Возможно, им тоже будет интересно узнать, что их обманывали.

— Шантажируешь, — грустно заключил Серж.

— С кем поведешься, с тем и наберешься, — я широко улыбнулся.

— Ты не совсем прав, считая, что мы действовали во вред людям, — ответил Гена. — Это место больше использовалось как пугалка для обывателей и тренировочный полигон для нас. Обычно твари не успевали добраться до людей, разве что те слишком близко подходили к куполу. И теперь ты нас лишаешь возможности дополнительной тренировки.

Впору устыдиться и зарыдать от осознания.

— Ну простите. — Я развел руками. — В качестве компенсации могу вас пригласить на помощь, когда здесь все буду зачищать. За дополнительную плату, разумеется.

— Малой, — снисходительно сказал Серж, — я ни за какую плату не полезу под купол. И никто из наших не полезет. Нема дурных в такую образину превращаться…

Он, не поворачиваясь, ткнул пальцем за свою спину, где за куполом бесновались химеры.

— Я разве говорил под купол? — повернулся я к нему. — Речь шла о подстраховке снаружи.

Пока Серж отвлекал меня разговором, Гена задумчиво осматривал местность, наверняка пытаясь определить, откуда велась съемка и велась ли вообще. И если велась, нельзя ли уничтожить компрометирующие их записи.

— Изображение и звук отсюда передается ко мне домой и хранятся на компьютере, — заметил я. — Так что даже если вы найдете камеры и микрофоны, это ничего не изменит. Так что с ответом?

— Мы с тобой свяжемся, — решил Геннадий. — Водителя разбудишь?


— Запросто. А вы меня до города подвезете?

Я подошел к машине и коснулся водителя. Тот какое-то время хлопал глазами, потом подскочил на сиденье и зашарил руками в поисках автомата. Хорошо, что я его подальше положил, а то ведь пальнул бы еще с перепугу.

— Извини, парень, но нет, — неожиданно ответил Серж. — Ты сюда как-то добрался, вот так и выбирайся. В нашу машину посадить не можем. Не имеем права.

И они действительно уехали, оставив меня у купола. Шофер, выглядящий ошарашенно от осознания того, что уснул почти на посту, погнал машину так, словно за ним бежали вырвавшиеся из-под купола твари. Пришлось идти к шлагбауму и вызванивать Серого.

Приехал он быстро, с запасной курткой и с термосом. И за то, и за другое я был ему неимоверно благодарен.

— И как результат? — спросил он, лишь только я влез в машину.

— Пока думают, — ответил я. — Но деваться-то им некуда.

— Это ты так думаешь, — возразил Серый. — У них возможностей много, придумают, как и рыбку съесть, и…

Довез он меня до самого дома, и даже вошел вместе со мной, где обнаружилось, что наша прихожая опять украсилась двумя магами по обеим сторонам от двери. В этот раз маги носили военную форму, но цели их были не слишком достойны — они планировали меня ограбить.

Я посмотрел на одного, на второго, вздохнул и сказал:

— Такса для грабителей — сто пятьдесят тысяч с человека. Альтернатива — вызов полиции.





Глава 35




Решать денежные вопросы приехал целый полковник. Нет, поначалу мне предлагали перевести и на личный счет, и на счет клана. Но я был непреклонен — только наличку, и только после беседы с тем, кто хоть что-то решает. Начальству гвардейцы очень не хотели сообщать о проколе, но пришлось.

Все это время военные провисели на стене, давая возможность духу вдоволь развлечься и потянуть их жизненную силу. Не так много, чтобы они умерли от ее нехватки, но достаточно для того, чтобы они чувствовали слабость несколько ближайших дней и запомнили на всю жизнь, что жилище Елисеевых — неприкосновенно. Нет так-то я вообще мог не допустить, чтобы к нам кто-то проник, но я дал указание духу пропустить внутрь, если взломщиков будет не больше трех — больше трех он пока удержать не мог. Причины для этого были три: тренировка, развлечение и питание для духа. А то, что для меня это дополнительные деньги, так это мелкий, но приятный бонус. Правда, визитер так не считал.

Он посмотрел на развешанных по стенам подчиненных, нервно дернул глазом и поинтересовался:

— Нельзя ли убрать эти новогодние украшения? Не время, знаете ли.

— Почему же? Уже начинают украшать город. Вот и мы стараемся, вносим свою лепту.

Он посмотрел на меня несколько пренебрежительно. Еще бы, по сравнению с ним я проигрывал по всем статьям. Полковник относился к тяжеловесам, его мощь форма сдерживала с трудом и, как заметил, с магической помощью, потому что божьей тут точно не хватило бы. А щеки были так объемны, словно прятали защечные мешки, в котором он принес выкуп. Принес же? Я с сомнением оглядел полковничью фигуру. Форма не оставляла простора для воображения, но, может, полковник достиг вершины искусства в камуфлировании денег?

— Шутник, как я посмотрю. — Он огляделся. — С кем я могу обговорить все вопросы?

— Со мной. Ярослав Елисеев, к вашим услугам.

— Не подумай, малец, что я хочу тебя обидеть, но ты недостаточно взросл, чтобы принимать клановые решения, — снисходительно бросил он.

На висящих подчиненных он больше внимания не обращал, словно те превратились в часть интерьера. Смотрелись они действительно неплохо, та, что я уже прикидывал, не поставить ли пару статуй по бокам от входа.

— Если я достаточно взросл, чтобы меня пытались убить ваши подчиненные, то я достаточно взросл, чтобы разговаривать с вами.

— Пытались убить? — он расхохотался, гулко, словно звук рождался в пустой бочке. Бочке из-под хорошего выдержанного бренди. — Если бы мои подчиненные пытались тебя убить, ты бы здесь не стоял.

Пришлось подсунуть ему под нос запись на телефоне, на который я сразу по приходе сбросил видео, и прокрутить до момента, когда Серж запустил в меня заклинанием. Полковник смотрел и мрачнел на глазах. Веселость ушла, зато во взгляде появилась толика уважения. Он даже руку мне протянул и представился:

— Ефремов Дмитрий Максимович. И все же твоя подпись нелегитимна.

— А мы что-то собираемся подписывать? — удивился я. — Если так, то подпишет моя мать. Она регент клана, но в дела его не лезет, решаю все равно я. Может быть, продолжим разговор в гостиной, без лишних ушей? — Я кивнул на поникших военных, трагическими барельефами висящих по обе стороны от двери. — Они говорить не могут, но слышать все слышат. Правда, не уверен, что понимают.

Я указал на лестницу на второй этаж, и полковник беспрекословно туда пошел, не преминув при этом добавить:

— Продолжим, отчего не продолжить? Но учти, Ярослав, Императорская гвардия никогда никому не платила. Это вопрос чести.

Я промолчал, хотя хотелось ответить, что о какой чести может идти речь у тех, кто обманом вытягивает деньги. До гостиной мы дошли, где полковник грузно опустился на диван, осмотрелся, чуть задержавшись взглядом на картине с фениксом, и неожиданно сказал:

— Смотрю, после Соколова менять ничего не стал?

— Вы здесь были? — удивился я.

— Бывал, и частенько. Он из не наших, но консультацию у него всегда можно было получить, да… — полковник вздохнул. — Защита у него непростая была, но подвешенных не помню. Наверное, потому что никто к нему в дом без его позволения попасть не мог, — не без ехидцы добавил он. — Защиту на тебя перебросили, но полного доступа не дали, вот и прорываются. Хочешь, подправим?

Сначала предложение удивило, потому что увидел в нем чуть ли не жест доброй воли, но сразу понял: на мне опять собрались заработать. Точнее, не заплатить те деньги, которые я уже считал своими. Так-то для меня без разницы, каким образом меня лишают честно добытых денег.