Страна чудес

Обе руки сжимали воображаемые камни, пока она спускалась вслед за дочкой по лестнице. Когда ей пришлось обсуждать то же самое с Шоу, по крайней мере, был «Американ Хани», который помог ей справиться с неприятностями. Казалось странным желание выпить, чтобы облегчить разговор с девятилетней девочкой. Но в этом доме уже случилось слишком много мучительных бесед, и Орла опасалась, что худшее еще впереди.





27




Когда Орла вошла в гостиную, Элеанор Куин стояла у студии Шоу, взявшись за ручку двери и держа ее открытой.

Орла прошла мимо нее, вырвала из мольберта жирно намазанное красной краской полотно и поставила его на пол, лицевой стороной к стене. Убедившись в том, что остальные выставленные картины не слишком жуткие, она встала позади дочери, положив руки на ее узкие плечи, и ждала, пока Элеанор Куин разглядывала комнату.

– Ты что-нибудь ищешь? Папа бы точно не стал возражать… Может, попробуешь поиграть на какой-нибудь из его гитар? Когда не подключены, они очень тихие.

Орла очень старалась ее успокоить: Элеанор Куин знала слишком много, ни один ребенок не должен нести такое бремя.

Несколько дней назад музыкальный инструмент мог бы ее привлечь, но не теперь; она покачала головой.

– Тогда что?

– Я пытаюсь что-нибудь придумать.

Разве Шоу не говорил что-то подобное? За несколько дней до того, как его обуял страх?

Нельзя позволить дочери все делать в одиночку. Пришло время трезво взглянуть на вещи, перестать притворяться, что правила, которые когда-то регулировали их реальность, до сих пор существуют.

– Может, мы что-нибудь придумаем вместе? Давай об этом поговорим.

Элеанор Куин попятилась к выходу из комнаты, а потом замешкалась. Наконец она посмотрела на маму и кивнула.

Они расположились на диване, лицом друг к другу, поджав под себя ноги. Сердце Орлы сжалось, и тело пронзила острая боль: так они всегда садились с Шоу для разговоров по душам и извинений. Глаза защипало, и она быстро смахнула слезы рукой, чтобы дочь не успела заметить. Элеанор Куин наблюдала за ней с мрачным, но изучающим видом. И хотя дочь всегда была задумчивой, теперь она изменилась так, что Орла ее почти не узнавала. Отчасти это могла быть пелена скорби из-за потери папы, но эти изменения начались до его смерти.

Орла не знала, как задавать вопросы, какие говорить слова. Но должна была попытаться: дочери было страшно.

– Элеанор Куин… Бин… – Орла взяла обмякшие руки девочки и потерла их в своих. – Я знаю, тебе очень тяжело, и я наделала ошибок – с папой и тобой. Я не понимала, что происходит… Пожалуйста, знай, что я пытаюсь во всем разобраться.

– Я тебе верю.

– Поначалу я думала… Для меня все было так незнакомо, и я не понимала эту местность, климат… Думала, дело во мне, в том, что я не готова…

Элеанор Куин покачала головой:

– Это не из-за тебя. Здесь что-то есть.

– Ты права. Теперь я это знаю.

Орла задержала дыхание. Она обхватила ручки дочери, и Элеанор Куин их сжала. Обе держались так, будто что-то могло оторвать их друг от друга, и приготовились сопротивляться. Наверное, стоило начинать раньше бить тревогу из-за поведения дочки: девочка всегда была задумчивой, но не рассеянной.

Однако и Орла была занята собой, своими мыслями: она пыталась объяснить происходящее логически или просто понять, почему все казалось совершенно неправильным.

По лопаткам Орлы пробежала дрожь:

– Ты знаешь, что Оно такое? Чего Оно хочет?

Лицо Элеанор Куин снова стало пустым. Она повернула голову, приглядываясь, прислушиваясь. И вздохнула с тем же разочарованием, которое появлялось на лице, когда она не могла разобраться в математике.

– Это что-то… Не знаю, я до сих пор пытаюсь понять. Оно здесь, я чувствую. Поначалу это было только иногда. Но сейчас все чаще и чаще, и я не знаю, что это такое.

Орле не хотелось еще больше запугивать Элеанор Куин, но, возможно, ей будет полезно узнать об истории этого места и их дома.

– Ты знаешь, что… здесь раньше были люди? Женщины, недалеко отсюда, давным-давно. И они приезжали, чтобы вылечиться от болезни, от которой тогда не было лекарства. От туберкулеза. Он поражал легкие. Папа нашел информацию… Мы подумали, что это может как-то относиться к тому, что происходит сейчас. К беспокойным душам, которые здесь погибли. Ты чувствуешь что-нибудь подобное?

Элеанор Куин отнеслась к ее словам очень серьезно и сосредоточилась еще сильнее, прищурилась, даже закрыла глаза. Но покачала головой.

– Я стараюсь задавать ему вопросы. Очень стараюсь!

Орла придвинулась к ней, но Элеанор Куин не хотела, чтобы ее обнимали.

– Мама, ты не понимаешь! – Она вскочила на ноги и сердито раздернула шторы, отчего все окна гостиной выглянули в тревожную ночь, на тревожную землю, на исчезновение которой Орла отчаянно надеялась. – Оно снаружи.

– Что Оно?..


– Я не знаю, что это такое! Это не связано с погодой, природными явлениями. Это не снег, не ветер, а… нечто большее. Оно показывает нам то, что мы знаем, что оно знает, или… Но это не человек и не вещь. – Она едва не закричала от бессилия. – Оно пытается понять нас, меня, чтобы мы смогли…

Она встала у окна рядом с дровяной печью, задержавшись там, ее глаза остановились на чем-то за стеклом.

– Это что-то плохое? Элеанор Куин, оно желает нам зла?

Орла снова встала позади дочери, но на этот раз не пыталась отвлечь ее нежностями. Просто старалась понять, что чувствует Бин в противоположном от них мире, среди черных древесных стволов и белой пелены снега.

– Вряд ли оно… оно не думает о плохом или о хорошем. Оно думает о… живых.

Орла отчасти ее понимала. Хотя до недавнего времени она не задумывалась об этом в полном смысле, возникло ощущение, что задача остаться в живых теперь под угрозой.

– Значит, мы просто мешаем… чему-то? И это случилось бы в любом случае, даже если бы нас здесь не было?

Но Оно позвало Шоу.

Орла размышляла вслух, по-прежнему ища конкретное объяснение, которое имело бы смысл, – как скалолаз, который ищет ухват или уступ, который не рухнул бы под его весом.

Нерелигиозная часть ее все еще отрицала то, что это может оказаться осознанной злобной высшей силой. Какое-то божество, которое требовало еженедельного посещения его храма или ежедневного произнесения его имени. Несомненно, то, у чего была безграничная сила, обладало сознанием, большим, чем одно мгновение жизни одного смертного существа.

Орла надеялась, что у этого существа не было личных мотивов. Потому что это могло значить, что оно желало смерти Шоу и хотело, чтобы Орла его убила, а она никогда бы не смирилась с тем, что стала пешкой в игре какого-нибудь всеведущего монстра.

– Мы… мы – отчасти причина того, почему это происходит, – сказала Элеанор Куин. – Оно хотело, чтобы мы были здесь: я чувствую, мы нужны Ему. Но не понимаю…

Это было не то, что Орла хотела услышать.

– Оно… – Орла отвернула Элеанор Куин от окна, но подавила порыв задернуть обратно занавеску. – У Него была связь с папой, а ты…

– Ему нравится, что мы о нем знаем, можем его чувствовать. Но… я ощущала, как Оно становилось недовольно папой.

Элеанор Куин протянула руку к давно остывшей плите и провела пальцем по чугунной поверхности. Орла видела по лицу дочки, как та подыскивает верные слова, надеясь найти объяснение.

– Я думаю, мама… Я чувствую его желание… надежду, что я все пойму. Лучше, чем папа. И я стараюсь, очень стараюсь. Но потом я напутала все, что Оно говорило о папе…

Элеанор разрыдалась и обняла маму за талию.

– Нет, нет, любимая, помнишь, что я тебе говорила? Ты в этом не виновата. Во всем этом нет твоей вины, – забормотала Орла.

– Но я чувствую, что оно пытается и хочет этого, и если бы я поняла…

– Нет. – Орла прижала голову дочки к груди, целуя волосы. – Это я виновата, что вытащила ружье. А папа виноват, что у него было ружье. Но на самом деле никто не виноват, потому что никто из нас не знал… Мы не знали, что это случится.

Однако Орла понимала: Элеанор Куин не была виновата, но, возможно, являлась ключом к разгадке. Насколько Орла хотела защитить дочь от бед, настолько же ей нужна была проницательность Элеанор Куин, чтобы вытащить их всех отсюда.

– Я помогу тебе, хорошо? – Орла оторвалась от объятий и вытерла слезы дочери.

– Как?

– Когда ты что-то чувствуешь, не пугайся – говори мне. Расскажи и попытайся это описать, чтобы я смогла помочь тебе во всем разобраться. Это как язык, только такой, на котором мы не говорим. Но нам надо научиться. Ты не одна. Я здесь и верю тебе. И мы со всем разберемся. Оно ведь не хочет, чтобы мы уезжали, верно? – Элеанор Куин кивнула. – Тогда мы со всем разберемся вместе. Хорошо?

Впервые за весь день на лице девочки расцвела надежда. Она снова обняла Орлу:

– Я люблю тебя, мама.

– И я люблю тебя больше всего на свете. Теперь у нас все будет хорошо.



Потом, когда рядом с ней лежали дети, теплые комочки, спящие с открытым ртом, Орла прошептала вслух единственному духу, которого она могла назвать.

– Шоу! – Неважно, как другие люди называли своего Бога. Иисус, Будда, Аллах. Гея, или Мария, или Изида… Во вселенной был лишь один дух, который действительно имел для нее значение. – Ты позаботишься о нас? Если сможешь?

Было приятно думать, что он здесь, наблюдает за ними. И на мгновение она поверила так, как никогда. Надежда жила на невидимой плоскости, и ее излучал человек, который в ней нуждался. Может, в конце концов, не так уж и странно было дать ей имя.

Усталость затянула ее во тьму, в которой мерцали звезды.





28