Стажер диверсионной группы

– Поквитались?

– Хутор спалили, всех предателей уничтожили на месте! – серьезно ответил сержант.

– В процессе зачистки обнаружили очень странного человека! – припомнил я. – Некий хорошо одетый господин, явно городской, в шелковом белье. Местные настолько его уважали, что предоставили ему отдельную комнату для отдыха и малолетнего проститута для любовных утех!

– В смысле – проститута? – удивился Гайдар.

– Господин-то пидором был, вот ему местного паренька и подложили! – объяснил я. – С ним вообще много странного было…

И я подробно рассказал Аркадию Петровичу короткую историю убийства «гостя из столицы», как я для себя обозвал загадочного незнакомца. В финале рассказа выложил на стол саквояж покойника и его одежду, показал пистолет.

– Это хорошо, Игорь, что ты догадался его одёжку прихватить! – одобрил Гайдар. Повертев в руках «Браунинг», он вернул его мне и брезгливо развернул тюк с одеждой. – Наверняка где-нибудь под подкладкой или в швах что-нибудь зашито!

– Я знаю, Аркадий Петрович! Я ведь в разведшколе сейчас учусь! – похвастал я. – У нас это «шелковками» называют.

– А вот про свою учебу ты мне первому расскажешь! – радостно сказал внезапно зашедший в палатку прадед. – Товарищ начальник Особого отдела, могу я у вас сына забрать?

– Конечно, товарищ подполковник! – вскочил с табуретки Гайдар. – Проверочную беседу мы закончили! Да и она была-то, в общем, формальностью… Я же с Игорем два месяца назад воевал бок о бок…

– Кого ни спроси, все успели с моим сыном пообщаться! – покрутил головой Глейман. – Только мне, старику, пять минут досталось! Ну, хоть сейчас оторвусь! Пойдем, Игоряха, прогуляемся, поболтаем, я на пару часиков освободился!

– Товарищ подполковник, а как связь? – с надеждой спросил Гайдар.

– Отлично, товарищ комиссар! – улыбнулся прадед. – Наладили связь со штабом фронта! Решили, что сделать это с маломощной рации товарищей из Осназа лучше, чем разворачивать нашу дивизионную. По сигналу большой радиостанции немцы быстро вычислят, что мы здесь в болоте сидим… Радиоразведка у них отлично работает! Да и авиаразведка – тоже! Сколько раз с начала войны они расположения наших штабов вскрывали? Сначала на «звук» прилетит «рама», и будет круги над ЗКП нарезать, пока по каким-нибудь демаскирующим признакам не обнаружит точное местоположение. А потом по этим координатам артиллерия отрабатывает или девятка «Хейнкелей» бомбовый удар наносит. Так что… пока решили общаться так… Товарищу Алькорте даже шифр не нужен, он на своем языке сообщения отправлял – в штабе бригады Особого назначения его земляк сидит.

– Это что же за язык такой? – удивился Гайдар. – Какой-то редкий… Гм… Товарищ Алькорта… Испанец? Неужели у немцев не найдется знаток испанского языка?

– Алькорта – баск! У них свой очень своеобразный язык, сильно похожий на грузинский! – пояснил я. – Очень сомнительно, что у немцев отыщется переводчик, – баски сражались на стороне республиканцев и немчуру, мягко говоря, не любят!

– Понятно! – одобрительно кивнул Гайдар. – Прошу вас, товарищ полковник, можете забирать Игоря! А мы тут с товарищем сержантом Альбиковым потрошением займемся!

Хуршед растянул губы в хищной ухмылке и, достав нож, потянул к себе щегольской китель «столичного гостя».

Мы с прадедом вышли из палатки. Подполковник, смешно покрутив головой, хихикнул и сказал:

– Надо же! Потрошением они займутся!

Я заржал в голос, представив себе, что может нафантазировать, услышав этот термин, какой-нибудь либераст из моего времени: кровавые сталинские опричники занимаются потрошением!

Мы неторопливо пошли по едва заметной тропинке. Прадед обнял меня за плечи, и я прижался к родному человеку, чувствуя необыкновенный нервный подъем. Думая, что дело было не в физиологии, а в состоянии души.

И, кажется, всё вокруг поддерживало мой настрой: пока мы сидели в «логове кровавой гэбни», подразделения группировки, получив приказы, начали передислокацию – вокруг копошились сотни (а может, и тысячи) людей, ревели танковые и автомобильные моторы – «Группа Глеймана» начала подготовку к прорыву.

– Пап, а немчура не прочухает, что вы… вернее, мы здесь? Шум-то какой стоит?

– Тут два момента, Игоряша, – начал объяснять подполковник. – Первый – глухомань здесь знатная, такая, что волки срать боятся, поэтому сомнительно, что нас услышат, даже если взревут одновременно все движки всех танков и всех грузовиков. Ведь мы сюда не пердячим паром заезжали, а своим ходом, и вот так же шумели на весь лес – никто не услышал!

– А второй момент? – заинтересовался я.

– А второй момент, что даже если немцы нас сейчас и услышат, то ничего существенного предпринять не смогут! – усмехнулся прадед. – Кольцо вокруг нас очаговое, сплошной обороны нет. Да и очаги эти… Ну, твой сержант, медведь этот, Валуев, сказал, что вы один такой на бронетранспортере проскочили!

– Там батарея ПТО и примерно рота солдат была! – припомнил я. – Твоей армаде – на один зубок! Около пяти минут боя!

– Верно! Молодец, сынок, грамотно просчитал! – похвалил прадед, взъерошив мне волосы. – И на других направлениях аналогично! Даже если вот прямо сейчас немецкое командование узнает, что мы здесь, и… что? Что они смогут предпринять? Вот ответь, Игоряша!

– Стянут все силы на направление твоего удара, конечно! – пожал я плечами. – Вот только – куда? Надо ведь это самое направление знать! А ты им, пап, его не скажешь!

– Ай, молодец! – снова похвалил прадед и чмокнул меня в макушку. – Конечно, не скажу! А когда направление вскроется войсковой разведкой, то будет уже поздно: моя группа – высокомобильная, вся пехота на грузовиках, вся артиллерия на моторной тяге. Мы можем тридцать-сорок километров в день проходить, что уже и показали, когда от немчуры драпали неделю назад. Все слабые звенья, типа машин с запоротыми движками, поломанными трансмиссиями и прочее, давно отвалились. Даже тот «Т-35», который ты видел, – дошел сюда своим ходом! Замечу: единственный из своих собратьев! А было их около шестидесяти.

– И я так понимаю, что прорываться вы будете не на восток, да?

– Сам сообразил или подсказал кто? – весело прищурился прадед.

– Что тут соображать-то… На этом направлении нас точно ждут…

Мы вышли к берегу ручейка, сразу потянуло прохладой. Спустились по хорошо натоптанной тропинке к длинным, сколоченным из жердей мосткам, на которых три десятка голых парней стирали обмундирование. Окрестные кусты были украшены развешенными на просушку бязевыми рубахами, синими семейными трусами и кальсонами. С гигиеной в подразделении, видимо, всё в порядке.

Впрочем, с дисциплиной тоже… Увидев подполковника, бойцы, побросав работу, вытянулись по стойке «смирно», что, учитывая их внешний вид, выглядело довольно комично. А выглядевший чуть более старшим, чем прочие «нудисты», юноша подошел к прадеду строевым шагом и, не отдавая воинское приветствие, поскольку был без головного убора (к пустой голове руку не прикладывают!), а просто прижав руки к бокам, громко отрапортовал:

– Товарищ подполковник! Третий взвод второй роты третьего батальона сто тридцать пятого стрелкового полка проводит банно-прачечные мероприятия согласно распоряжению командира полка! Больных среди личного состава нет, вооружение исправно! Доложил младший лейтенант Савицкий!

– Вольно! – скомандовал прадед, лихо подбросив ладонь к околышу фуражки. – Продолжайте мероприятие!


– Разрешите выполнять? – уточнил младлей.

– Выполняйте! – Прадед опустил руку.

А лихо тут у них! Действительно дисциплина и порядок!

Мы с прадедом перебрались вброд на другой берег (глубина была едва по щиколотку), прошли метров сто по лесу уже без всякой тропинки и снова вышли к воде. Наверное, к тому же ручью, делавшему здесь петлю. Только здесь местечко было более тихое, располагающее к отдыху. Что подтверждал натоптанный сапогами в негустой лесной траве пятачок голой земли возле большого трухлявого древесного ствола. Вот этот дуб явно своей смертью умер, а не от вражеской бомбы.

Петр Дмитриевич привычно уселся, устало вытянув ноги. Видимо, это было его особое место для одиночных медитаций… Или что-то типа того… Я присел рядом. Ствол оказался такого диаметра, что сидеть на нем было очень удобно. И располагался на такой высоте (ушел в землю на треть), что ноги только слегка доставали до земли.

Минут пять мы просидели молча. Просто наслаждаясь видом природы и близостью друг друга. Едва слышно журчал ручеек. На другом берегу шелестели ветками ивы. Было удивительно тихо. Голоса доносились издалека, но лишь самые громкие, да и то не разобрать было, что за команды отдаются.

Внезапно в зарослях напротив нас, метрах в сорока, медленно задрался кверху ствол малокалиберной зенитки «72-К», описал полукруг и снова опустился.

– Ого! – поразился я. – Бдят ребята!

– Конечно! – кивнул прадед. – Как положено!

– Поэтому я не буду тебя спрашивать, что будет, если ваше местоположение вскроет вражеская авиация! Капитан Кудрявцев хвастал, что у вас собран надежный зонтик ПВО!

– Да, неплохой! – устало улыбнулся Петр Дмитриевич. – И уже хорошо себя проявивший! Тоже результат естественного отбора – слабые давно отвалились, остались только сильные и опытные.

– Ты бы поспал, пап, – сказал я, – а то свалишься еще!

– Успею, сынок! – Прадед в знак благодарности за заботу легонько хлопнул меня по плечу. – У нас всего полдня, чтобы подготовиться к приему самолетов. И дело не только в выравнивании посадочной полосы! Надо заранее расписать каждой роте, да и каждому взводу его место! Чтобы, когда начнут садиться «туберкулёзы», ничто не отвлекало красноармейцев! Чтобы им осталось выполнить всего два пункта приказа: залить солярку или бензин и загрузить боеприпасы!

– И в бой? – улыбнулся я.

– Хотелось бы на первоначальном этапе обойтись без боя! – очень серьезно ответил Петр Дмитриевич.

– Что-то вы с генералом Кирпоносом хитрое задумали! – пошутил я. – Кстати, тебе майор Белоусов привет передавал! Сказал, что был у тебя когда-то «замком». Сказал, мол, жму мозолистую руку!

– Надо же! Жив, выходит, Валерий Иваныч! – оторопело сказал отец. – А я-то думал…

– Что?!

– Забрали его в тридцать седьмом! Вместе с нашими доблестными маршалами! – с какой-то непонятной злостью произнес прадед. Только было непонятно, на кого он злится – на «доблестных» маршалов или на тех, кто забрал Белоусова.

– Значит, отпустили! Перед войной очень многих отпустили! Когда Ежова Берия сменил! – уверенно сказал я.

– Блин, Игоряша, ну ты-то откуда знаешь? – с тоской в голосе спросил Петр Дмитриевич, глядя куда-то вдаль.

– В разведшколе сказали! – брякнул я. – Она же числится в Наркомате внутренних дел!

– Да-аааа? – Прадед повернулся ко мне всем телом и медленно произнес: – Очень, очень интересно! Потом как-нибудь подробно расскажешь! Вижу, что учили тебя на совесть, раз ты сюда добрался, да еще и на мои вопросики ответил. Давай еще один, итоговый в нашем импровизированном экзамене?

– А давай! – развеселился я, радуясь тому, что удалось соскочить с опасной темы источника знаний о репрессиях.

– Вот ты сказал, что прорываться прямо на восток мы не будем… А куда?

– Да тут и думать особо нечего! – быстро сказал я.

В голове вдруг четко проступила карта с нанесенными на нее тактическими значками. Причем карта была двойной – настоящее текущее положение обозначалось яркими цветами, а гипотетическое, из «моей» реальности, оставалось бледным, лежащим поверх эдаким бесплотным облачком. Но я впервые явственно осознал, как далеко разделились базовая и альтернативная исторические линии. То положение противоборствующих сторон, что имелось сейчас, сложилось в «моем» прошлом уже к середине августа. Но все равно – обстановка оставалась крайне опасной для советской стороны.

Если бы не одно «но»… Причем «но» весомое – почти полноценная танковая дивизия того вида и штатного состава, которые появятся (или правильно говорить: появились?) только в 1943 году! Сто с лишним танков, двести стволов артиллерии на мехтяге и мотострелки в необходимом количестве, то есть около пяти тысяч. Причем все ребята опытные, обстрелянные и в настоящий момент очень злые и охочие до драки! А называется весь этот военно-полевой «цирк» – «Группа Глеймана». Если Петру Дмитриевичу завезут топливо и боеприпасы в ассортименте, он станет не просто «камешком в ботинке» у наступающих немцев, а запросто сможет решить очень важную оперативную задачу: отрезать 1-ю танковую группу Клейста, которая уже успела переправиться на левый берег Днепра и сейчас нависала над флангом Юго-Западного фронта. С севера нависал Гудериан со своей 2-й танковой группой, но прадеду его было не достать – он по другую сторону Киева.

– Ну! – подбодрил меня Петр Дмитриевич.

– Тебе надо бить на юго-восток, чтобы отрезать Клейста!

– Твою мать! – восхищенно сказал прадед и даже от избытка чувств хлопнул себя ладонями по ляжкам. – Ой, не будем трогать твою мать, мою жену… Игоряша, да ты, блин, гений! Мы целый час пытались разобрать, что нам Кирпонос предлагает, а ты за минуту задачку решил! Именно что нужно отрезать Клейста! Уничтожить его переправы! Полностью нарушить снабжение. Обратно ему под ударами авиации будет сложно вернуться! А подвижных соединений, способных прийти ему на помощь, здесь нет!

– Немцы могут перебросить танки Гудериана в течение нескольких дней!

– Так и войска фронта тоже не будут тихо сидеть на месте! Мы нарушаем снабжение Клейста, Маслов прижимает его к реке, а Малиновский бьет во фланг вдоль левого берега. Кирпонос сказал, что они бы и без нас начали, но с нами немчура гарантированно попадает в мешок!

– В котел! – с улыбкой поправил я. – В котел! Из мешка можно выскочить, прорезав дырку, а из котла – сложнее! А если успеть захлопнуть крышку…

– Да ты, Игоряша, действительно не зря учился! – Прадед порывисто меня обнял, и… мы с грохотом упали с бревна прямо к обрезу воды. К счастью, здесь оказался мягкий песочек, мы даже не ушиблись и уже через полминуты, хохоча, смахивали друг с друга налипший лесной сор.

– Ладно, сынок! Посидели, поболтали, я с тобой прямо душой отдохнул… Растет наследник!!! Но пора мне в штаб… Через десять минут начнут подходить комдивы, комбриги, комполка, комбаты… Будем им приказы раздавать и зоны ответственности нарезать…

– Пошли, пап, ничего не поделаешь, время военное!

На обратном пути Петр Дмитриевич машинально спросил: