Стамбульский бастард
Часть 21 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А что будем слушать?
– Про грязную старую собаку, сосущую яйца[13].
– Это песня так называется? Не знаю такую.
– Ага, – мрачно ответила Асия. – Сейчас…
Заиграла песня. Вялые аккорды прелюдии сменила мелодия в стиле кантри. Она зазвучала, смешиваясь с криками чаек и обрывками турецкой речи. Армануш сложно было получать удовольствие от песни, слишком силен был контраст между текстом и всем вокруг. Ей подумалось, что эта песня – совсем как сама Асия: полная противоречий и норова, в неладах со всем миром, чувствительная, готовая взорваться в любой момент. Армануш откинулась на спинку скамейки. Шум постепенно превратился в монотонное гудение, кусочки бублика исчезали в воздухе, веял чарующий морской бриз, паром плавно скользил по поверхности вод, а в их лазурной толще за ним плыли призраки всех рыб, когда-либо обитавших в этом море.
Песня закончилась уже у самого берега. Иные пассажиры спрыгивали с парома еще до того, как они вплотную подошли к причалу. Армануш с изумлением наблюдала эти чудеса акробатики и восхищалась тем, как жители Стамбула развивают в себе разнообразные дарования, чтобы поспевать за бешеным ритмом своего города.
Четверть часа спустя хлипкие деревянные двери кафе «Кундера» распахнулись с резким скрипом и дребезжанием. В зал вошли Асия Казанчи в лиловом хипповском платье и ее гостья в джинсах и свитере. Компания сидела на своем привычном месте и пребывала в привычном расположении духа.
– Всем привет! – звонко окликнула их Асия. – Это Эми, моя американская подруга.
Все дружно ответили:
– Привет Эми! Добро пожаловать в Стамбул!
Кто-то осведомился:
– Ты здесь впервые?
Остальные тоже принялись задавать вопросы:
– Как тебе понравился город? А еда? Долго пробудешь? Собираешься снова приехать?
Они встретили ее радушно, но потом почти сразу впали в привычное состояние беспросветной апатии, ведь ничто не могло нарушить здешнюю сонную атмосферу. Те, кто хотел чего-то более динамичного и разнообразного, могли выйти на улицу, там этого хоть отбавляй. А здесь была обитель вечного коловращения и обязательной для всех праздности. Кафе «Кундера» было царством фиксаций, повторений и навязчивостей, местом для тех, кому не было дела до более масштабных проблем, если нечто подобное вообще существует.
Когда между вопросами возникали паузы, Армануш внимательно разглядывала само кафе и его посетителей и внутренним чутьем уловила, почему оно так называется. Постоянное напряжение между пошлой реальностью и обманчивой фантазией, противопоставление тех, кто внутри, и тех, кто снаружи, что-то призрачное во всем заведении и горечь на лицах у посетителей, которые, казалось, никак не могли выбрать между бременем своих сумбурных любовных историй и полуреальной легкостью бытия, – все это словно сошло со страниц Кундеры. Но сами они об этом не подозревали, они были слишком погружены во все это, совсем как рыба, неспособная сквозь мутную призму окружающей ее воды осознать всю беспредельность океана.
Ассоциация с романами Кундеры только подхлестнула любопытство Армануш. От ее внимания не ускользнуло и множество других мелочей, например, то, что за их столиком все говорили по-английски, пусть с акцентом и с ошибками. В целом казалось, что они без труда переключались с английского на турецкий и обратно. Сначала Армануш объяснила это уверенностью в своих силах, но под конец заподозрила, что дело совсем не в том, что они так свободно владеют английским, а в том, что они ни одним языком толком не владеют. Они разговаривали и держались так, словно никакие слова все равно не смогут выразить их внутренний мир, а язык в конечном итоге – всего лишь отвратительный остов прогнивших слов.
Еще Армануш заметила, что украшавшие стены дорожные картинки изображали в большинстве своем или европейские страны, или какие-то экзотические дальние края, и лишь очень немногие – местные пейзажи. Это наблюдение она затруднялась истолковать. Может быть, воображение посетителей тоже устремлялось или на запад, или в чудесные дальние страны.
В кафе осторожно проскользнул худощавый, чернявый уличный торговец. Стараясь не особенно светиться перед официантами из-за опасения, что его выгонят, он притащил огромный поднос с неочищенным желтым миндалем на льду.
– Миндаль! – крикнул он, словно выкликал кого-то и уже отчаялся найти.
– Сюда! – отозвался Карикатурист-Пьяница, словно это окликнули его.
Миндаль идеально шел под пиво, которое он сейчас пил. К тому времени он уже открыто покинул ряды анонимных алкоголиков, не столько потому, что решил не бороться больше со своим пьянством, сколько из желания быть честным. Он не понимал, почему должен именовать себя алкоголиком, если таковым не является. Ему казалось, что это нечестно. Зато он решил, что станет сам себе супервизор. Так, на сегодня он установил себе лимит в три пива. Одно он уже выпил, осталось два, потом все. Да, заверил он окружающих, так он справится куда лучше, без профессионального руководства. Он решительно купил четыре черпака миндаля и водрузил в центре стола, чтобы все могли угощаться.
Армануш между тем было о чем поразмыслить. Она глядела, как официант с потерянным видом принимает заказ за заказом, и с удивлением отметила, что очень многие посетители требуют выпивку. Она вспомнила свое огульное замечание по поводу мусульман и алкоголя. А теперь что, надо рассказать френдам в «Кафе Константинополь» о том, как турки любят выпить? И вообще, что из происходящего стоит им сообщать?
Вскоре официант вернулся с большим стаканом запотевшего пива для Карикатуриста-Пьяницы и с кувшином красного сухого для всех остальных. Пока он разливал пурпурную жидкость по элегантным бокалам, Армануш смогла как следует рассмотреть компанию за столом. Вот эта нервная женщина явно жена того крупного носатого мужчины. Вроде рядом сидят, а видно, что между ними километры. Так она изучала их всех, одного за другим: жену Карикатуриста-Пьяницы, самого Карикатуриста-Пьяницу, Публициста Тайного Гея, Исключительно Бездарного Поэта, Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов, и… Она невольно задержала взор на сидевшей напротив молодой сексапильной брюнетке, которая явно не была частью компании, а как-то неловко примазалась. Определенно девушка была фанаткой мобильников. Она все время играла со своим блестящим розовым телефончиком, открывала и закрывала его без видимой причины, нажимала на какую-нибудь кнопку, отправляла или читала сообщения, с головой ушла в свою игрушку. Время от времени она прижималась к сидевшему рядом бородатому мужчине и носом тыкалась в его ухо. Похоже, у Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов была новая подружка.
– А я вчера сделала татуировку.
Эта фраза была настолько не к месту, что Армануш вообще не поняла, что слова обращены к кому-то, а уж тем более – к ней самой. Но это было так. То ли движимая скукой, то ли пытаясь сблизиться с другой новенькой, подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов разговаривала именно с ней.
– Хочешь посмотреть?
Вокруг пупка девушки обвивалась дикая орхидея цвета адского пламени.
– Круто, – сказала Армануш.
Девушка улыбнулась с довольным видом.
– Спасибо, – ответила она и, хотя ничего не ела, промокнула губы салфеткой.
Между тем на брюнетку был устремлен еще один, куда менее дружелюбный взгляд. Асия, как всегда, при первой встрече с любой новой особой женского пола выбирала между двумя возможными стратегиями: подождать, когда новая знакомая станет ей ненавистна, или не затягивать дело и сразу ее возненавидеть. Она остановилась на втором варианте.
Асия откинулась на спинку стула, взяла бокал большим и указательным пальцами и стала внимательно разглядывать темно-красную жидкость.
Не отрывая глаз от бокала, она произнесла:
– Вообще-то, если задуматься о том, какая древняя это традиция – наносить на тело татуировки… – Не закончив предложения, она заговорила снова: – В начале тысяча девятьсот девяностых годов ученые нашли в итальянских Альпах прекрасно сохранившееся тело, которому пять тысяч с лишним лет, все покрытое татуировками. Их было пятьдесят семь. Самые древние татуировки в мире.
– Да ты что! – удивилась Армануш. – Интересно, а какие тогда делали тату?
– Обычно они набивали животных, свои тотемы… Ослов, наверное, оленей, сов, горных баранов и, конечно, змей. Думаю, на змей всегда был спрос.
– Ничего себе, пять тысяч с лишним лет… – восхитилась новая подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов.
– Но не думаю, что у него была татуировка на пупке, – проворковал он и, засмеявшись, привлек ее к себе для поцелуя.
На тротуар тоже были выставлены столики. За один села какая-то мрачного вида пара, потом за другой еще одна, типичные обитатели мегаполиса с напряженными, серьезными лицами. Армануш с любопытством наблюдала за этими людьми, ей казалось, что они похожи на персонажей Фицджеральда.
– Почему-то татуировки стали у нас признаком своеобразия, выдумки и даже ультрасовременности. Но на поверку делать татуировки вокруг пупка – один из древнейших обычаев в мировой истории. Позвольте вам напомнить, что в конце девятнадцатого века группа западных ученых нашла мумию древнеегипетской принцессы по имени Амунет. И знаете что? У нее была татуировка. Угадайте где? – Асия повернулась к Интернационалисту – Сценаристу Ультранационалистических Фильмов и в упор на него посмотрела. – Вокруг пупка.
Он только глазами хлопал, не в силах переварить такое количество информации. Его девушка тоже была под большим впечатлением.
– Откуда ты все это знаешь?
– Ее мать держит салон татуировок, – вмешался Карикатурист-Пьяница, все это время не сводивший глаз с Асии.
Он опустился на стул, ему так хотелось поцеловать ее сердитый рот, так хотелось сразу взять еще одно пиво, так хотелось перестать играть чужую роль…
Никто из собутыльников не заметил, что с ним происходит. Только Армануш обратила внимание на то, с какой особенной теплотой он смотрит на Асию, и догадалась, что он, наверное, влюблен. Асия между тем, судя по всему, пришла в весьма воинственное расположение духа и готовила очередную атаку на подружку Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов.
Она подалась вперед, пристально и жестко на нее поглядела и произнесла:
– Между прочим, татуировки могут оказаться весьма опасной штукой. – Подождала, пока слово «опасный» произведет на слушателей должный эффект, и продолжила: – Инструменты необходимо тщательнейшим образом дезинфицировать, но на самом деле полностью исключить риск заражения все равно невозможно. А это не шутки, если учесть, что самая распространенная техника нанесения татуировки состоит в том, что мастер впрыскивает чернила под кожу с помощью игл.
Слово «иглы» она произнесла таким зловещим тоном, что все присутствующие похолодели. Один лишь Карикатурист-Пьяница наблюдал за ней, хитро поблескивая глазами. Было видно, что он получает огромное удовольствие от всего этого представления.
– Иголка втыкается в кожу со скоростью примерно три тысячи раз в минуту, туда-сюда, туда-сюда, – сказала Асия.
Она вынула из пачки сигарету и, прежде чем закурить, стала толкать ее взад-вперед как бы для наглядности. Новая подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов улыбнулась было на этот откровенно непристойный жест, но, посмотрев Асии в глаза, сразу передумала.
– Заражение крови и гепатит – только две из огромного списка смертельных болезней, которые вы рискуете подцепить в салоне татуировок. Мастер должен каждый раз открывать новую стерильную упаковку иголок, каждый раз мыть руки горячей водой с мылом, дезинфицировать руки специальными средствами и работать в резиновых перчатках… Теоретически должен, но, сами понимаете, кому охота заморачиваться?
– Он все это сделал. Иголки были новые, и руки у него были чистые. – Новая подружка перешла на турецкий, в голосе послышались панические нотки.
Но Асия была неумолима и продолжала по-английски:
– Ну и то хорошо. Хотя, увы, этого недостаточно. А вы не знали, что не только иглы, но и чернила каждый раз надо брать новые? Новые чернила для каждого сеанса, для каждого клиента.
– Чернила… – не на шутку забеспокоилась новая подружка.
– Именно чернила! – твердо провозгласила Асия. – При нанесении татуировки огромное число инфекций может передаться непосредственно через чернила. Одна из самых частых – золотистый стафилококк, который, к несчастью, вызывает серьезное поражение сердечной мышцы.
Новая подруга Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов старалась держать себя в руках, но, услышав это, побелела как мел, даже не заметила, что запищал ее телефон.
– А ты показалась врачу, перед тем как ее делать? – спросила Асия, придав лицу как можно более натурально озабоченное выражение.
– Ой, нет, – ответила новая подружка и совсем помрачнела, вокруг глаз и рта пролегли морщинки.
– Да ты что? Ну ничего, не волнуйся, – всплеснула руками Асия, – почти наверняка все обойдется.
С этими словами она откинулась на спинку стула. Карикатурист-Пьяница и Асия улыбались, остальные вообще никак не реагировали.
Карикатурист-Пьяница тоже решил вступить в игру. Он повернулся к Асии с лукавым удивлением и спросил:
– Но она же может удалить татуировку, когда захочет, правда? Ее же можно будет, если что, свести?
– Да, возможно, – подыграла ему Асия, – однако даже в самом лучшем случае это будет долгий и довольно стремный процесс. Можно выбрать один из трех методов: пластическая операция, удаление с помощью лазера и химический пилинг кожи.
С этими словами Асия взяла миндалину и сняла с нее кожицу. Все присутствующие, даже Армануш, в ужасе уставились на орех. Довольная произведенным эффектом, Асия отправила очищенный орех в рот и стала его смачно жевать. Новая подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов смотрела на это вытаращенными от ужаса глазами.
– Я лично никому не стала бы советовать последний способ. Хотя нельзя сказать, что другие намного лучше. Надо найти очень хорошего дерматолога или пластического хирурга. Это дорогое удовольствие, но ничего не поделаешь. Каждый сеанс обойдется в кучу денег, и таких сеансов надо провести немало. И даже после удаления татуировки останется заметный шрам, не говоря уже об изменении пигментации. От них избавит только еще одна косметическая операция. Но и в этом случае нет стопроцентной гарантии.
Армануш ущипнула себя, чтобы не расхохотаться.
– Почему бы нам не выпить? – с усталой улыбкой вмешалась в разговор жена Карикатуриста-Пьяницы. – А разве есть повод выпить более достойный, чем память Господина на цыпочках? Как его звали? Че-че?
– Чекетти, – поправила ее Асия, в очередной раз проклиная день, когда произнесла свою пьяную речь об истории балета.
– Да-да, Чекетти, – захихикал Исключительно Бездарный Поэт и, желая ввести Армануш в курс дела, пояснил: – Если бы не он, балеринам не пришлось бы мучиться и все время ходить на цыпочках.
– И что он только себе думал? – добавил кто-то, и остальные засмеялись.
– А теперь, Эми, расскажи нам, откуда ты, – обратился к Армануш Исключительно Бездарный Поэт, перекрикивая стоявший в кафе гул.
– Вообще-то, Эми – это сокращенное от Армануш, – встряла Асия, еще не растерявшая задора. – Она армянская американка.
Просто армянка – это, конечно, обычное дело, этим в кафе «Кундера» никого не удивишь, а вот армянская американка – это уже совсем другая история. C армянской армянкой никаких проблем: все понятно, общая культура, общие сложности. Но вот армянская американка сразу означало: армянка, которая люто ненавидит турок. Все головы обернулись к Армануш. Они смотрели на нее с опасливым любопытством, словно она была этакой нарядно запакованной коробкой, внутри которой – неизвестно что. Может быть, подарок, такой же прелестный, как обертка, может быть – бомба. Армануш расправила плечи, словно приготовилась принять удар, но вся компания слишком давно обреталась в кафе «Кундера» и была слишком глубоко пропитана общей вялостью этого заведения, так что все их оживление угасло, не успев толком разгореться.
– Про грязную старую собаку, сосущую яйца[13].
– Это песня так называется? Не знаю такую.
– Ага, – мрачно ответила Асия. – Сейчас…
Заиграла песня. Вялые аккорды прелюдии сменила мелодия в стиле кантри. Она зазвучала, смешиваясь с криками чаек и обрывками турецкой речи. Армануш сложно было получать удовольствие от песни, слишком силен был контраст между текстом и всем вокруг. Ей подумалось, что эта песня – совсем как сама Асия: полная противоречий и норова, в неладах со всем миром, чувствительная, готовая взорваться в любой момент. Армануш откинулась на спинку скамейки. Шум постепенно превратился в монотонное гудение, кусочки бублика исчезали в воздухе, веял чарующий морской бриз, паром плавно скользил по поверхности вод, а в их лазурной толще за ним плыли призраки всех рыб, когда-либо обитавших в этом море.
Песня закончилась уже у самого берега. Иные пассажиры спрыгивали с парома еще до того, как они вплотную подошли к причалу. Армануш с изумлением наблюдала эти чудеса акробатики и восхищалась тем, как жители Стамбула развивают в себе разнообразные дарования, чтобы поспевать за бешеным ритмом своего города.
Четверть часа спустя хлипкие деревянные двери кафе «Кундера» распахнулись с резким скрипом и дребезжанием. В зал вошли Асия Казанчи в лиловом хипповском платье и ее гостья в джинсах и свитере. Компания сидела на своем привычном месте и пребывала в привычном расположении духа.
– Всем привет! – звонко окликнула их Асия. – Это Эми, моя американская подруга.
Все дружно ответили:
– Привет Эми! Добро пожаловать в Стамбул!
Кто-то осведомился:
– Ты здесь впервые?
Остальные тоже принялись задавать вопросы:
– Как тебе понравился город? А еда? Долго пробудешь? Собираешься снова приехать?
Они встретили ее радушно, но потом почти сразу впали в привычное состояние беспросветной апатии, ведь ничто не могло нарушить здешнюю сонную атмосферу. Те, кто хотел чего-то более динамичного и разнообразного, могли выйти на улицу, там этого хоть отбавляй. А здесь была обитель вечного коловращения и обязательной для всех праздности. Кафе «Кундера» было царством фиксаций, повторений и навязчивостей, местом для тех, кому не было дела до более масштабных проблем, если нечто подобное вообще существует.
Когда между вопросами возникали паузы, Армануш внимательно разглядывала само кафе и его посетителей и внутренним чутьем уловила, почему оно так называется. Постоянное напряжение между пошлой реальностью и обманчивой фантазией, противопоставление тех, кто внутри, и тех, кто снаружи, что-то призрачное во всем заведении и горечь на лицах у посетителей, которые, казалось, никак не могли выбрать между бременем своих сумбурных любовных историй и полуреальной легкостью бытия, – все это словно сошло со страниц Кундеры. Но сами они об этом не подозревали, они были слишком погружены во все это, совсем как рыба, неспособная сквозь мутную призму окружающей ее воды осознать всю беспредельность океана.
Ассоциация с романами Кундеры только подхлестнула любопытство Армануш. От ее внимания не ускользнуло и множество других мелочей, например, то, что за их столиком все говорили по-английски, пусть с акцентом и с ошибками. В целом казалось, что они без труда переключались с английского на турецкий и обратно. Сначала Армануш объяснила это уверенностью в своих силах, но под конец заподозрила, что дело совсем не в том, что они так свободно владеют английским, а в том, что они ни одним языком толком не владеют. Они разговаривали и держались так, словно никакие слова все равно не смогут выразить их внутренний мир, а язык в конечном итоге – всего лишь отвратительный остов прогнивших слов.
Еще Армануш заметила, что украшавшие стены дорожные картинки изображали в большинстве своем или европейские страны, или какие-то экзотические дальние края, и лишь очень немногие – местные пейзажи. Это наблюдение она затруднялась истолковать. Может быть, воображение посетителей тоже устремлялось или на запад, или в чудесные дальние страны.
В кафе осторожно проскользнул худощавый, чернявый уличный торговец. Стараясь не особенно светиться перед официантами из-за опасения, что его выгонят, он притащил огромный поднос с неочищенным желтым миндалем на льду.
– Миндаль! – крикнул он, словно выкликал кого-то и уже отчаялся найти.
– Сюда! – отозвался Карикатурист-Пьяница, словно это окликнули его.
Миндаль идеально шел под пиво, которое он сейчас пил. К тому времени он уже открыто покинул ряды анонимных алкоголиков, не столько потому, что решил не бороться больше со своим пьянством, сколько из желания быть честным. Он не понимал, почему должен именовать себя алкоголиком, если таковым не является. Ему казалось, что это нечестно. Зато он решил, что станет сам себе супервизор. Так, на сегодня он установил себе лимит в три пива. Одно он уже выпил, осталось два, потом все. Да, заверил он окружающих, так он справится куда лучше, без профессионального руководства. Он решительно купил четыре черпака миндаля и водрузил в центре стола, чтобы все могли угощаться.
Армануш между тем было о чем поразмыслить. Она глядела, как официант с потерянным видом принимает заказ за заказом, и с удивлением отметила, что очень многие посетители требуют выпивку. Она вспомнила свое огульное замечание по поводу мусульман и алкоголя. А теперь что, надо рассказать френдам в «Кафе Константинополь» о том, как турки любят выпить? И вообще, что из происходящего стоит им сообщать?
Вскоре официант вернулся с большим стаканом запотевшего пива для Карикатуриста-Пьяницы и с кувшином красного сухого для всех остальных. Пока он разливал пурпурную жидкость по элегантным бокалам, Армануш смогла как следует рассмотреть компанию за столом. Вот эта нервная женщина явно жена того крупного носатого мужчины. Вроде рядом сидят, а видно, что между ними километры. Так она изучала их всех, одного за другим: жену Карикатуриста-Пьяницы, самого Карикатуриста-Пьяницу, Публициста Тайного Гея, Исключительно Бездарного Поэта, Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов, и… Она невольно задержала взор на сидевшей напротив молодой сексапильной брюнетке, которая явно не была частью компании, а как-то неловко примазалась. Определенно девушка была фанаткой мобильников. Она все время играла со своим блестящим розовым телефончиком, открывала и закрывала его без видимой причины, нажимала на какую-нибудь кнопку, отправляла или читала сообщения, с головой ушла в свою игрушку. Время от времени она прижималась к сидевшему рядом бородатому мужчине и носом тыкалась в его ухо. Похоже, у Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов была новая подружка.
– А я вчера сделала татуировку.
Эта фраза была настолько не к месту, что Армануш вообще не поняла, что слова обращены к кому-то, а уж тем более – к ней самой. Но это было так. То ли движимая скукой, то ли пытаясь сблизиться с другой новенькой, подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов разговаривала именно с ней.
– Хочешь посмотреть?
Вокруг пупка девушки обвивалась дикая орхидея цвета адского пламени.
– Круто, – сказала Армануш.
Девушка улыбнулась с довольным видом.
– Спасибо, – ответила она и, хотя ничего не ела, промокнула губы салфеткой.
Между тем на брюнетку был устремлен еще один, куда менее дружелюбный взгляд. Асия, как всегда, при первой встрече с любой новой особой женского пола выбирала между двумя возможными стратегиями: подождать, когда новая знакомая станет ей ненавистна, или не затягивать дело и сразу ее возненавидеть. Она остановилась на втором варианте.
Асия откинулась на спинку стула, взяла бокал большим и указательным пальцами и стала внимательно разглядывать темно-красную жидкость.
Не отрывая глаз от бокала, она произнесла:
– Вообще-то, если задуматься о том, какая древняя это традиция – наносить на тело татуировки… – Не закончив предложения, она заговорила снова: – В начале тысяча девятьсот девяностых годов ученые нашли в итальянских Альпах прекрасно сохранившееся тело, которому пять тысяч с лишним лет, все покрытое татуировками. Их было пятьдесят семь. Самые древние татуировки в мире.
– Да ты что! – удивилась Армануш. – Интересно, а какие тогда делали тату?
– Обычно они набивали животных, свои тотемы… Ослов, наверное, оленей, сов, горных баранов и, конечно, змей. Думаю, на змей всегда был спрос.
– Ничего себе, пять тысяч с лишним лет… – восхитилась новая подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов.
– Но не думаю, что у него была татуировка на пупке, – проворковал он и, засмеявшись, привлек ее к себе для поцелуя.
На тротуар тоже были выставлены столики. За один села какая-то мрачного вида пара, потом за другой еще одна, типичные обитатели мегаполиса с напряженными, серьезными лицами. Армануш с любопытством наблюдала за этими людьми, ей казалось, что они похожи на персонажей Фицджеральда.
– Почему-то татуировки стали у нас признаком своеобразия, выдумки и даже ультрасовременности. Но на поверку делать татуировки вокруг пупка – один из древнейших обычаев в мировой истории. Позвольте вам напомнить, что в конце девятнадцатого века группа западных ученых нашла мумию древнеегипетской принцессы по имени Амунет. И знаете что? У нее была татуировка. Угадайте где? – Асия повернулась к Интернационалисту – Сценаристу Ультранационалистических Фильмов и в упор на него посмотрела. – Вокруг пупка.
Он только глазами хлопал, не в силах переварить такое количество информации. Его девушка тоже была под большим впечатлением.
– Откуда ты все это знаешь?
– Ее мать держит салон татуировок, – вмешался Карикатурист-Пьяница, все это время не сводивший глаз с Асии.
Он опустился на стул, ему так хотелось поцеловать ее сердитый рот, так хотелось сразу взять еще одно пиво, так хотелось перестать играть чужую роль…
Никто из собутыльников не заметил, что с ним происходит. Только Армануш обратила внимание на то, с какой особенной теплотой он смотрит на Асию, и догадалась, что он, наверное, влюблен. Асия между тем, судя по всему, пришла в весьма воинственное расположение духа и готовила очередную атаку на подружку Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов.
Она подалась вперед, пристально и жестко на нее поглядела и произнесла:
– Между прочим, татуировки могут оказаться весьма опасной штукой. – Подождала, пока слово «опасный» произведет на слушателей должный эффект, и продолжила: – Инструменты необходимо тщательнейшим образом дезинфицировать, но на самом деле полностью исключить риск заражения все равно невозможно. А это не шутки, если учесть, что самая распространенная техника нанесения татуировки состоит в том, что мастер впрыскивает чернила под кожу с помощью игл.
Слово «иглы» она произнесла таким зловещим тоном, что все присутствующие похолодели. Один лишь Карикатурист-Пьяница наблюдал за ней, хитро поблескивая глазами. Было видно, что он получает огромное удовольствие от всего этого представления.
– Иголка втыкается в кожу со скоростью примерно три тысячи раз в минуту, туда-сюда, туда-сюда, – сказала Асия.
Она вынула из пачки сигарету и, прежде чем закурить, стала толкать ее взад-вперед как бы для наглядности. Новая подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов улыбнулась было на этот откровенно непристойный жест, но, посмотрев Асии в глаза, сразу передумала.
– Заражение крови и гепатит – только две из огромного списка смертельных болезней, которые вы рискуете подцепить в салоне татуировок. Мастер должен каждый раз открывать новую стерильную упаковку иголок, каждый раз мыть руки горячей водой с мылом, дезинфицировать руки специальными средствами и работать в резиновых перчатках… Теоретически должен, но, сами понимаете, кому охота заморачиваться?
– Он все это сделал. Иголки были новые, и руки у него были чистые. – Новая подружка перешла на турецкий, в голосе послышались панические нотки.
Но Асия была неумолима и продолжала по-английски:
– Ну и то хорошо. Хотя, увы, этого недостаточно. А вы не знали, что не только иглы, но и чернила каждый раз надо брать новые? Новые чернила для каждого сеанса, для каждого клиента.
– Чернила… – не на шутку забеспокоилась новая подружка.
– Именно чернила! – твердо провозгласила Асия. – При нанесении татуировки огромное число инфекций может передаться непосредственно через чернила. Одна из самых частых – золотистый стафилококк, который, к несчастью, вызывает серьезное поражение сердечной мышцы.
Новая подруга Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов старалась держать себя в руках, но, услышав это, побелела как мел, даже не заметила, что запищал ее телефон.
– А ты показалась врачу, перед тем как ее делать? – спросила Асия, придав лицу как можно более натурально озабоченное выражение.
– Ой, нет, – ответила новая подружка и совсем помрачнела, вокруг глаз и рта пролегли морщинки.
– Да ты что? Ну ничего, не волнуйся, – всплеснула руками Асия, – почти наверняка все обойдется.
С этими словами она откинулась на спинку стула. Карикатурист-Пьяница и Асия улыбались, остальные вообще никак не реагировали.
Карикатурист-Пьяница тоже решил вступить в игру. Он повернулся к Асии с лукавым удивлением и спросил:
– Но она же может удалить татуировку, когда захочет, правда? Ее же можно будет, если что, свести?
– Да, возможно, – подыграла ему Асия, – однако даже в самом лучшем случае это будет долгий и довольно стремный процесс. Можно выбрать один из трех методов: пластическая операция, удаление с помощью лазера и химический пилинг кожи.
С этими словами Асия взяла миндалину и сняла с нее кожицу. Все присутствующие, даже Армануш, в ужасе уставились на орех. Довольная произведенным эффектом, Асия отправила очищенный орех в рот и стала его смачно жевать. Новая подружка Интернационалиста – Сценариста Ультранационалистических Фильмов смотрела на это вытаращенными от ужаса глазами.
– Я лично никому не стала бы советовать последний способ. Хотя нельзя сказать, что другие намного лучше. Надо найти очень хорошего дерматолога или пластического хирурга. Это дорогое удовольствие, но ничего не поделаешь. Каждый сеанс обойдется в кучу денег, и таких сеансов надо провести немало. И даже после удаления татуировки останется заметный шрам, не говоря уже об изменении пигментации. От них избавит только еще одна косметическая операция. Но и в этом случае нет стопроцентной гарантии.
Армануш ущипнула себя, чтобы не расхохотаться.
– Почему бы нам не выпить? – с усталой улыбкой вмешалась в разговор жена Карикатуриста-Пьяницы. – А разве есть повод выпить более достойный, чем память Господина на цыпочках? Как его звали? Че-че?
– Чекетти, – поправила ее Асия, в очередной раз проклиная день, когда произнесла свою пьяную речь об истории балета.
– Да-да, Чекетти, – захихикал Исключительно Бездарный Поэт и, желая ввести Армануш в курс дела, пояснил: – Если бы не он, балеринам не пришлось бы мучиться и все время ходить на цыпочках.
– И что он только себе думал? – добавил кто-то, и остальные засмеялись.
– А теперь, Эми, расскажи нам, откуда ты, – обратился к Армануш Исключительно Бездарный Поэт, перекрикивая стоявший в кафе гул.
– Вообще-то, Эми – это сокращенное от Армануш, – встряла Асия, еще не растерявшая задора. – Она армянская американка.
Просто армянка – это, конечно, обычное дело, этим в кафе «Кундера» никого не удивишь, а вот армянская американка – это уже совсем другая история. C армянской армянкой никаких проблем: все понятно, общая культура, общие сложности. Но вот армянская американка сразу означало: армянка, которая люто ненавидит турок. Все головы обернулись к Армануш. Они смотрели на нее с опасливым любопытством, словно она была этакой нарядно запакованной коробкой, внутри которой – неизвестно что. Может быть, подарок, такой же прелестный, как обертка, может быть – бомба. Армануш расправила плечи, словно приготовилась принять удар, но вся компания слишком давно обреталась в кафе «Кундера» и была слишком глубоко пропитана общей вялостью этого заведения, так что все их оживление угасло, не успев толком разгореться.