Стальной блеск мечты

Вместо того, чтобы ответить на издёвку, она решительно зашагала вниз с галереи. При её приближении солдаты замолчали, подтянулись и образовали некоторое подобие строя.

— Сержант, я хотела бы у вас кое-что спросить, — начала Юнис, — если не возражаете.

— Конечно, барышня, к вашим услугам, — клеймёный отвесил девушке лёгкий поклон. — А вы, парни, принимайтесь-ка за работу, нечего тут прохлаждаться.

Солдаты козырнули и вернулись к рытью ямы неподалёку.

Юнис на миг заколебалась. При ближайшем рассмотрении Эсгер казался ей ещё менее похожим на человека, которого она искала. Двигался он неспешно и немного неловко, как тот, на кого тяжким грузом давят прожитые годы, а в его осанке не чувствовалось никакого намёка на военную выправку. Этот человек скорее походил на пожилого крестьянина, чем на воина с особыми талантами. И всё же отступать графской воспитаннице, подстёгиваемой ехидным взглядом Анселя, было некуда.

— Вы могли бы мне что-нибудь рассказать про во-он ту катапульту? — спросила девушка, указывая на небольшую осадную машину, которая стояла на некотором расстоянии, полуразобранная. Очень интересная конструкция.

— Конечно, госпожа. Как пожелаете, — Эсгер не высказал никакого удивления. — Только пойдёмте поближе, вам так сподручнее будет глядеть. Сия машина — так называемый малый реактивный требушет. Он предназначен для метания на дальние расстояния всевозможных алхимических зелий. Заряжается данная конструкция, извольте видеть, вот с этой стороны. Сюда, стало быть, устанавливается склянка с реактивами, да и запускается во врага при посредстве вон того рычага. А там уж смотря по тому, что за зелье в склянке оказалось — иное всё вокруг поджечь может, иное самый прочный доспех проедает, да мало ли чего ещё алхимики придумают.

За лекцией Эсгера они отошли подальше от землекопов и остановились у машины. Юнис сделала вид, что внимательно осматривает конструкцию. Дождавшись паузы в объяснениях клеймёного, она улучила момент, чтобы сказать кодовую фразу, на сей раз без всяких напоминаний со стороны Анселя.

— Извините, вы очень увлекательно рассказываете, — вставиладевушка, — но я кое о чём ещё хотела спросить. Мне говорили, будто вы в Большую войну участвовали в знаменитом наступлении на Плёс, это и вправду так?

— Вот чего не было, того не было, барышня, — отозвался Эсгер. — Мы с полком в те времена как под Зигертом стояли, так на месте и остались.

В ответе клеймёного Юнис без труда опознала предполагаемый отзыв. Выходит, никакой ошибки нет, перед ней и вправду тот самый Эсгер, которому предстоит помочь ей раскрыть свой дар. Что ж, на сей раз она сделает всё, что в её силах, чтобы наука, какая бы она ни была, пошла впрок.

— В таком случае я ещё кое о чём должна вас спросить, — понизив голос произнесла Юнис, — или, вернее, попросить. Вы ведь Эсгер, верно? Вас должны были предупредить о нашем визите.

— Не беспокойтесь, барышня Юнис, я в курсе вашего ко мне дела, — ответствовал Эсгер, — и уже имею на сей счёт кое-какой план.

— Так что же вы сами не подали какой-нибудь сигнал! — не выдержала девушка. — Я же видела вас в первый вечер в крепости. А так мы потратили кучу времени, прежде чем смогли вас разыскать.

— Вы уж не обессудьте, мне не больно-то с руки было первому к вам обращаться, — пожал плечами клеймёный, — я ж видел, что господин комендант вечно при вас обретался. Как полагаете, сможете вы ещё разок сбежать из-под его опеки и вдвоём с вашим другом отправиться послезавтра на конную прогулку по окрестностям?

— Я очень постараюсь, — заверила его девушка. — Нет, я определённо уверена, что смогу выбраться.

— Вот и славно. В таком разе я вас буду ждать на дороге, что ведёт в деревню. Там, может, замечали, примерно посеред пути развилка есть: дорожка, что побольше, прямо в Кангар ведёт, а другая, поменьше, от неё к переправе отходит. Вот аккурат у той развилки мы с вами и увидимся, скажем, в полдень.

— Хорошо, — отвечала Юнис, — мы встретимся с вами на том перекрёстке послезавтра, как вы и предлагаете, — и добавила взволнованно, — я ведь правильно понимаю, что для нашего дела мне следует взять с собой шпагу и облачиться в удобный костюм?

— Это уж, пожалуй, барышня, иначе-то вам вовсе несподручно будет.

— Спасибо! — горячо воскликнула девушка. Хотя бы в чём-то её надеждам суждено было сбыться. — Я буду на месте вовремя, обещаю.

Сердце её пылало от нетерпения.



***

Аден Мерваль

Что и говорить, тётушка Соланж задала мне непростую задачу. И ведь как тонко всё рассчитала! Знает же, что я не в том положении, чтобы отказываться от её щедрых посулов. В других обстоятельствах я бы, наверное, сказал «нет» — воспитание отбившихся от рук девиц отнюдь не моя сильная сторона. Откровенно говоря, я сыт по горло многочисленными кузинами, племянницами и прочими младшими родственницами, что окружают меня всякий раз, стоит только по какой-то надобности оказаться в отчем доме. Нет, разумеется, долг мужчины в семье — это святое, и будь я проклят, если промедлю хоть миг, когда речь идёт о защите наших многочисленных дам. Вздумай какой-нибудь нахал хоть чём-то обидеть любую из моих родственниц, я без раздумий вызову этого наглеца на поединок, чтобы как следует его проучить. Но как быть, если девица и сама рада подраться на дуэли, а тебе вменяется в обязанность сделать так, чтобы она не зашла слишком уж далеко по этой опасной дорожке? К таким задачам, признаюсь честно, я совсем не готов.

Однако, что прикажете делать, ведь должность при Генеральном штабе дорогого стоит. К тому же, за прошедшие годы мне просто осточертел этот кусок камня, притулившийся на скале, который, как по мне, излишне льстиво, называют Орлиным Гнездом. Вот и пришлось, со всем рвением, хотя и без особого желания, взяться за дело. В первую очередь, ещё до прибытия в гарнизон юной особы, я решил подготовить своих людей к её приезду. Даже это, признаться, вызвало немало вопросов. Разумеется, можно было бы и вовсе никому ничего не объяснять. Но народ у нас, конечно, ушлый, а любой повод для разговоров в крепости почитается за счастье. Пересуды пошли бы среди всех чинов, уж не сомневайтесь, а там правда с выдумкой перемешались бы так, что и я сам уже навряд ли отличил бы одно от другого. В конце концов, у многих моих офицеров имеется родня в столице, так что новости оттуда, особенно скандального свойства, до нас доходят исправно. А если к истории о похождениях моей кузины добавить толику пикантных подробностей собственного сочинения, получится такая гремучая смесь, что даже алхимикам не снилась. В общем, по здравому размышлению, решил я собрать людей и объяснить перед всеми, кто такая моя кузина Юнис и для чего она к нам прибывает. А заодно строжайшим образом запретил всему личному составу заниматься с девицей фехтованием. Тут логика простая: ей, как я понимаю, сие благородное искусство очень уж по нраву, а мне велено её восторги не поощрять. Таким образом, не следует предлагать ей никаких уроков, а тем более, учебных поединков. Сделаем вид, что у нас никто и вовсе подобным не занимается. Заодно и никаких рисков для этой Юнис пораниться по несчастливой случайности. Мне, сами понимаете, было бы неудобно в случае чего отвечать за её здоровье перед тёткой.

Ладно, с этим разобрались. Дальше принялся я составлять план, как бы мне получше поручение графини Пиллар выполнить. И в этом вопросе ситуация сложилась, по правде говоря, двойственная. Ведь, с одной стороны, мне полагается отвадить нашу Юнис от военной службы, а с другой — обаять её саму было бы совсем не вредно, а для этого, понятное дело, приходится потакать её капризам и делать всё, чтобы ей здесь понравилось. Вот такой выходит парадокс. Долго я искал варианты, как бы и того, и другого одновременно добиться, вот только не всегда хорошие идеи на ум приходили. Вот, например, с приветственным вечером я, может статься, перестарался. Пожалуй, нужно было поскромнее всё устроить, дескать, у нас здесь такие развлечения недоступны. Но как же, скажите на милость, я мог офицерам моим в празднике отказать? Да и невежливо это — родню, которую столько лет не видел, в гостях принимать и подобающего торжества не устроить. Что обо мне говорить-то стали бы? У нас здесь может и глушь, но доступ к определённым благам всё же имеется, если постараться.

Но ладно, допустим, первый вечер ничего и не решает, как получилось, так и получилось. Спишем всё на то, что мне нужно было с кузиной познакомиться, понять получше, что эта экзальтированная особа из себя представляет. Но дальше-то пришлось и впрямь придумывать, как мне выполнить наказ тётушки Соланж. Легко сказать — отбить у девицы охоту связываться с армией, да сложно угадать, что именно для этой цели сработает, а что наоборот — только добавит желания. Люди, как можно заметить, все разные, что одному неприятно, то другому представляется наивысшим счастьем. Примеров тому далеко искать не надо: взять хотя бы перемещение по нашим укреплениям. Здесь, по правде сказать, кое-где и тесно до крайности, и ступеньки неровные, так что оступиться без труда можно, да и тому, кто высоты боится, нелегко придётся во многих местах. В общем приятного мало по крепостным стенам прогуливаться, если у тебя никакого важного дела нет. Я и сам стараюсь без нужды там не появляться, так ведь можно и ногу подвернуть, а то и свалиться куда. Да только кузине моей всё нипочём, скачет по крепости, уж простите за сравнение, что твоя горная коза и радуется так, будто ничего веселее в жизни не пробовала. Ну как заранее было угадать, что благородной девице подобного рода упражнения по нраву придутся? Вот я и стал присматриваться к моей подопечной, пробовать то одно, то другое, да следить за её реакцией.

И, знаете, кажется, всё-таки нащупал слабость, которую при удачных обстоятельствах можно на благо моей цели использовать, хоть и не сразу это знание мне далось. Юнис наша оказалась девушка с характером, да ещё и упрямая, её разными тяготами не испугаешь. Напротив, иной раз так и рвётся всё на себе попробовать. То в горы её возьми, причём ведь обязательно на самый верх подняться хочет, то с конными в патруль отправиться желает, то до дальних постов прогуляться, даром, что там тропа такая, что и бывалый горный егерь не всегда пройдёт. Я так думаю, предложи я ей вместе с солдатами в поход отправиться в полной выкладке, она бы от радости запрыгала и немедленно принялась бы собираться. Так что вскоре я эту тактику оставил за бесперспективностью и начал новую искать. И, будем надеяться, нашёл то, что точно сработать должно. Дело в том, что есть у моей кузины одна особенность. А может и наоборот — не особенность вовсе, а вполне обычное для девиц её возраста и положения свойство характера — добрая она девочка, отзывчивая и сердобольная. Ей, видно, совсем не по душе смотреть, как люди вокруг даже не то, что страдают, а и просто, так скажем, неудобства испытывают. Будь там хоть самый последний солдат из клеймёных, а и то Юнис к нему проявит сочувствие при случае, мимо не пройдёт. А ведь на военной-то службе не всегда себе такое позволить можно, порою хочешь-не хочешь, а требуется сердце ожесточить, чтобы бед по своей душевной слабости не наделать. Вот и решил я девице впредь больше таких картин показывать, чтобы её чувствительной натуре всякий раз не по себе становилось. Но, разумеется, никакого самодурства, никакой излишней жестокости, только лишь то, что на практике полезно, хоть и тяжело и не всякому по нраву.

Итак, стал я давить на её добросердечие. Принялся людей своих муштровать по всей строгости. Мы, признаться, давно уже учений не проводили, бойцы мои, прямо скажем, расслабились. Такому пренебрежению есть оправдание, ведь организовать учения зимой, когда лишний раз на улицу выйти — и то целая проблема, крайне затруднительно. А сейчас погода как раз наладилась — самое время солдат встряхнуть. Вот и гоняю их, как говорится, и в хвост и в гриву. Как я и рассчитывал, подобное зрелище не вызывает у девушки особого энтузиазма. Я же говорю — очень уж она добросердечная. Мои надежды состоят в том, чтобы у кузины возникло твёрдое впечатление, что слишком уж это тяжёлое бремя — гнать людей вперёд, когда они уже из последних сил выбиваются. А кроме того, при всяком удобном случае демонстрирую ей разные неоднозначные ситуации, из разряда тех, когда альтернативы одна другой хуже, рассказываю про долг офицерский, про то, как тяжко порой такие решения принимать, от которых судьба множества людей зависит. В общем, всеми силами стараюсь, чтобы наша Юнис накрепкоуверилась, что душевные невзгоды, которые военному приходится претерпевать, куда страшнее телесных будут.

Если так и произойдёт, можно считать, что главное поручение моей драгоценной тётушки я выполнил и обещанную награду заслужил в полной мере. Надеюсь, что и графиня Пиллар в таком случае о своих посулах не забудет.

Что же до второй части тёткиного письма, той, где мне предлагается нашу богатую невесту к себе расположить, тут уж, признаться, не знаю, что и делать. На сей счёт существуют различные соображения. С одной стороны, конечно, собственные средства мне отнюдь не помешают. На офицерское жалование, понятное дело, не проживёшь так, как подобает наследнику рода Мервалей. Но и на батюшкины деньги, которых, по правде сказать, вовсе немного, особо рассчитывать не приходится, особенно по нынешним временам, когда трое из моих сестёр всё ещё в девицах ходят. Тут бы мне, конечно, кстати пришлась выгодная женитьба, чтобы дела свои поправить. Опять же породниться, в некотором роде, с семейством Пилларов для военной карьеры отнюдь не вредно. Юнис, правда, положа руку на сердце, не писаная красавица, да и ума у неё не избыток. Но зато и не такая, уж простите, клуша, как некоторые из моих сестриц. В общем, далеко не худшая партия, если подумать.

И всё-таки что-то меня останавливает от того, чтобы, фигурально выражаясь, бросить все силы на взятие этого бастиона. И вовсе не тот факт, что на меня половина родни ополчится, коль скоро я их незамужним дочерям предпочту воспитанницу тёти Соланж. Нет, тут что-то другое. Есть у меня странное предчувствие, что с такой женой проблем я обрету немалое количество. Фехтование, дуэли, крепости — кто знает, какие ещё сумасбродные желания у неё в будущем появятся. Да и нелепо это как-то, когда твоя жена в мужском платье разгуливает. Я бы, во всяком случае, пожалуй, был не рад такому поведению. Вот и колеблюсь я пока, не зная, стоит ли идти в атаку или лучше отступить подобру-поздорову. Но я пока подготавливаю позиции для наступления, а сам не тороплюсь окончательный выбор делать. Кто знает, может так получится, что сама судьба за меня всё тем или иным образом решит.



***

Юнис, боясь заблудиться в незнакомой местности, выехала на встречу с Эсгером заранее, едва ли не за три часа. Обычно такая предусмотрительность была ей совсем не свойственна, но сейчас девушке хотелось сделать всё наилучшим образом и ни в коем случае не допустить, чтобы какая-нибудь глупая случайность испортила всё дело. Искомая развилка, однако, оказалась ровно там, где и обещал клеймёный. Желая убедиться в том, что действительно нашли нужный перекрёсток, Юнис с Анселем даже проехались в ту сторону, где, по словам Эсгера, должна была быть переправа, благо времени оставалось с запасом. Вскоре дорогу им действительно преградила река, неширокая, но очень быстрая. Такого стремительного течения Юнис, выросшей на равнинах, никогда прежде видеть не доводилось. Бурный в это время года поток торопливо нёс свои воды, мутные и покрытые пеной, с гор в долину, в неистовой круговерти течения плыли обломки деревьев и прочий мусор. Над опасной стремниной, совсем близко к воде, протянулась переправа, узкая и, как показалось девушке, довольно хлипкая. Казалось, взбесившаяся река вот-вот смоет и погребёт в своих тёмных водах это жалкое творение человеческих рук, бессильное перед буйством стихии.

Заворожённая, Юнис заставила лошадь подойти к самому берегу и долго всматривалась в стремительный бег воды. Пожалуй, если по какой-то несчастной случайности упасть в такую реку, никакими усилиями уже не выплывешь на берег. Только и останется, что отдаться на волю течения в безумной надежде, что оно будет милостиво к своей беспомощной жертве и вынесет её на мелководье вместо того, чтобы увлечь в гибельную пучину.

— Что ты там увидела? — спросил девушку подъехавший Ансель.


— Ничего, только реку, — смущенно ответила Юнис. — Правда, самую необычную из всех, что мне попадались. Меня прямо-таки гипнотизирует это зрелище. Как, впрочем, и всё вокруг.

— Если бы я был философом, — поделился маг, — я бы заметил, что эта река — своего рода аллегория человеческой жизни. Стоит попасться в ловушку её течения — и никогда уже не выберешься на берег, так и будешь нестись неведомо куда, повинуясь чужой воле.

— Так и есть, — поддакнула Юнис, — я тоже как раз об этом подумала.

— Вот, скажем, чего далеко ходить, — продолжал Ансель, — мы с тобой абсолютно случайно встретились осенью в Элатее, я из праздного любопытства захотел узнать, какое дело привело тебя в магическую лавку, и вот уже меня подхватило и понесло в самом неожиданном направлении. Теперь я, кто бы мог подумать, занимаюсь изучением некоей таинственной разновидности магии и по совместительству служу гувернёром при благородной девице. Должен признаться, весьма непредсказуемый поворот судьбы.

Говоря о своём положении гувернёра, Ансель не слишком погрешил против истины. С самого прибытия в Орлиное Гнездо маг, вероятно желая избежать разных инсинуаций и пересудов, всячески делал вид, что играет при Юнис роль скорее сопровождающего, чем близкого друга. Он отрекомендовался придворным магом семейства Пилларов, постоянно носил свою официальную магистерскую робу и вообще вёл себя так, будто находится на службе, а не в увеселительной поездке. Девушке такое положение дел было весьма непривычно, но Ансель упорно требовал, чтобы ему подыгрывали в этом спектакле.

— Только не говори, что этот поворот тебе не по нраву! — воскликнула Юнис. — Держу пари, ты только рад, что тебя увлекло в такие дали.

— Пожалуй, я и вправду этому рад, пока знаю, как мне в случае чего выбраться из этого потока. Надеюсь лишь, что мой путь не превратится в одночасье в дорогу без возврата.

— Что-то ты заговорил слишком высокопарно, — заметила девушка, — и на мой вкус излишне сгущаешь краски. Мне больше нравится думать обо всём, что произошло со времён нашей встречи в столице, как об увлекательном приключении, и надеяться, что вскоре нам с тобой предстоит ещё одно. Разве ты не предвкушаешь сегодняшнее рандеву с Эсгером так же, как я?

— О, да! — согласился Ансель. — Но, справедливости ради, не все события, которых я жду с нетерпением, приводят в итоге к добрым последствиям.

— Глупости, — отмахнулась Юнис, — ну что дурного, по-твоему, может случиться из-за моего Дара?

— Как знать? — пробормотал маг. Он задумчиво кусал губы и казался чем-то озабоченным. — Знаешь поговорку про коготок и птичку?

Но девушка совсем не была настроена слушать мрачные предсказания. Она лишь беспечно рассмеялась в ответ и послала лошадь в галоп, торопясь вернуться к назначенному месту встречи.

Немногим раньше полудня к перекрёстку подъехала телега, запряжённая низкорослой пузатой лошадкой. К некоторому удивлению Юнис, на козлах сидел молоденький солдат из клеймёных, в то время как сержант Эсгер, видимо на правах старшего, удобно устроился в возке среди какого-то скарба.

На сей раз он несколько больше походил на солдата, чем при первом знакомстве — был одет по всей форме и вооружён шпагой и арбалетом. Хотя, по правде говоря, уставная одежда клеймёных воинов очень мало походила на разноцветные яркие наряды подразделений, набираемых из свободных людей. Невзрачные коричневые куртки, лишённые всяческих украшений, не шли ни в какое сравнение с алыми с чёрной оторочкой мундирами собственного полка графа Пиллара или лазурными с золотом ментиками знаменитых Венадийских гусар. Юнис, немало времени потратившая на изучение формы разных подразделений армии Броктона, ещё в первый свой день в крепости подивилась такому значительному различию и даже справилась на сей счёт у своего кузена. Аден Мерваль охотно пояснил, что введение заведомо непривлекательной формы для подневольных солдат стало одним из следствий послевоенной армейской реформы. Тогда же клеймёные были лишены права занимать, даже временно, офицерские должности, получать медали и другие знаки отличия за боевые заслуги, в общем, всех тех преимуществ, которые способны хоть в малой степени компенсировать тяготы военной службы. По словам коменданта Орлиного Гнезда, эти изменения были затеяны в первую очередь из-за недовольства со стороны свободных солдат, которым самолюбие не позволяло видеть себя в равных условиях с презираемыми ими клеймёными. Столкнувшись с такой несправедливостью, Юнис впервые задумалась о том, что на самом деле значит быть носителем клейма. До сих пор, глядя на госпожу Тасталай или мастера Кайла, девушка с легкостью забывала о том, каков был формальный социальный статус этих людей. И немудрено, ведь подруге Золотого Герцога и знаменитому архитектору, добившимся в жизни исключительных успехов, хотелось разве что завидовать, но никак не сочувствовать. Но здесь, в захолустной крепости, как вскоре поняла Юнис, перед ней предстали совсем другие клеймёные: тихие, забитые, бесправные люди, они вынуждены были безропотно терпеть любую несправедливость от всякого, кому повезло родиться свободным. Поведение клеймёных солдат ничуть не походило на ту горделивую, полную чувства собственного достоинства манеру вести себя, которой славились подданные графа Пиллара с их древними традициями воинской службы. Юнис гадала, была ли её мать такой же, как и эти люди в унылой коричневой форме, или скорее могла сравниться с Тасталай, и, если верно первое, чем она смогла привлечь внимание владетельного дворянина? Впрочем, ответу на этот вопрос, очевидно, предстояло остаться тайной.

— Доброго вам дня, барышня и вам тоже господин магистр, — поприветствовал Юнис и Анселя Эсгер, слезая с повозки.

Девушка поймала себя на том, что уже довольно долго, погружённая в свои мысли, самым невежливым образом пялится на клеймёного.

— Добрый день, сержант, — смущённо отозвалась она. — Благодарю вас за то, что нашли возможность уделить мне сегодня немного времени.

— Вы погодите благодарить, давайте-ка сперва делом займёмся, — ответствовал Эсгер и добавил, обращаясь к своему спутнику. — Жди нас тут, а коли что приключится, так делай, как договорено.

В ответ юноша не сказал ни слова, только кивнул, отвел свой транспорт чуть с дороги и принялся привязывать лошадь к дереву. За этим занятием он с любопытством и даже, как показалось Юнис, некоторой дерзостью, поглядывал на них с Анселем. Девушка бросила вопросительный взгляд на старшего из клеймёных.

— Вы, барышня, не волнуйтесь, это Рахан, помощник мой, он малый надёжный, — пояснил Эсгер, — и язык за зубами держать умеет. А вы берите-ка ваших лошадок под уздцы и айда за мной.

С этими словами сержант поманил девушку и мага вглубь леса. Спешившись, и ведя коней в поводу, они прошли немного вслед за клеймёным и вскоре оказались на поляне, достаточно большой и ровной для фехтовальной тренировки.

— Вот здесь нам, пожалуй, удобно будет, — заметил Эсгер. — Мы с барышней Юнис, стало быть, сейчас начнём, а вы, господин магистр, будьте так любезны на страже постоять, да вокруг поприглядывать. Рахан нам сигнал подаст, ежели кто на дороге объявится, но и вы уж не зевайте. Неладно будет, если кто-то нас тут за этаким занятием застанет.

— Нет-нет, — возразил Ансель, — для этой цели я, с вашего позволения, лучше воспользуюсь охранным заклинанием. Оно нас гораздо надёжнее предупредит о приближении всякого существа, крупнее кошки. А у меня самого, видите ли, совсем другие планы на счёт вашей тренировки.

— Как пожелаете, — пожал плечами воин и терпеливо подождал, пока маг наколдует упомянутое заклинание.

— Послушайте, уважаемый, — начал Ансель, вернувшись из леса, где он установил волшебный защитный барьер, — вы ведь и сами владеете тем искусством, которое в кругу ваших друзей именуется Даром, не так ли?

— Пожалуй, можно и так сказать.

— В таком случае, вас не затруднит, прежде чем вы займётесь с госпожой Юнис, продемонстрировать мне это ваше умение? Оно, насколько я могу судить, представляет собой крайне любопытный арканный феномен, и мне хотелось бы взглянуть на его проявление посредством особого зрения.

— Извините, господин магистр, — покачал головой Эсгер, — но то, о чём вы просите никак невозможно. Дар — это не та штука, чтобы применять, когда вздумалось, захотел — вынул, захотел — убрал. Для него особые обстоятельства нужны, которые от нас не всякий раз зависят.

— В самом деле? — удивился Ансель. — Но я своими глазами видел, как некий господин Кайл, надо полагать хорошо вам известный, применил свой талант не менее трёх раз подряд и без всякой подготовки, насколько я могу судить.

— Тот Кайл среди нас наособицу, — спокойно сказал Эсгер. — Он единственный, у кого с Даром так запросто выходит. Ну а мне, уж простите, такое неподвластно.

— Что ж, в таком случае не стану вас более отвлекать. Прошу, начинайте то, ради чего мы здесь собрались. — Ансель, без сомнения, был раздосадован ответом клеймёного и не скрывал этого.

— И то правда, пора бы и начать, — согласился Эсгер, — времени у нас, как на грех, не больно-то много. Вы, барышня, вот что, пожалуй, возьмите-ка шпагу, да покажите мне для начала, чему вас по части фехтования на сей момент обучили.

— Конечно, с превеликим удовольствием! — воскликнула Юнис, вынимая из ножен оружие. — Сейчас только надену на остриё защитный наконечник.

— Не трудитесь. Пустое это, — к удивлению девушки, ответил Эсгер.

— Хорошо, как вам будет угодно, — несколько недоумённо сказала девушка, принимая стойку со шпагою в руке.

Клеймёный в свою очередь обнажил оружие и встал напротив.

— Вы меня атакуйте, как вам вздумается, — скомандовал он. — А я и погляжу, стало быть, что вы умеете.