Стальной блеск мечты

— И что же вы видите? — с живым любопытством поинтересовался Кайл.

— То, что вы делаете, — взволнованно заговорил маг, — определённо не является колдовством в общепринятом смысле этого слова. Ваша аура, равно как и аура объекта воздействия, не несёт следов, характерных для известных нам арканных манипуляций.

— Ваши слова, насколько я могу судить, соответствуют тем выводам, которые я и мои друзья смогли сделать в своё время, — вставил Кайл.

— Разумеется, именно так вы и подумали, ведь среди вас не было настоящего мага! — с жаром продолжал Ансель. — Но для того, кто достаточно поднаторел в волшебном искусстве, очевидно также и другое: ваша аура всё же некоторым образом меняется в тот момент, когда вы используете свой, как вы говорите, Дар. У нашей науки, по всей видимости, пока просто нет подходящей терминологии для описания этих изменений и того, что они означают, и, тем не менее, они со всей определённостью наличествуют.

— И что же из всего этого следует? — несколько растерянно спросил клеймёный

— Нельзя с уверенностью сказать, но вполне вероятно, вы и вам подобные — носители какого-то особого, неизвестного нам рода магии. Вы используете техники, разительно отличающиеся от принятых в нашей академической среде. На первый взгляд, мне это немного напоминает, уж простите за сравнение, волшебство магических зверей. Единороги, мантикоры, василиски, как вы понимаете, не произносят заклинаний, но колдовство, вне всякого сомнения, творят. То же и у вас, только источником этой способности в данном случае, по всей вероятности, служит не сама по себе ваша природа, но ритуал клеймения. Впрочем, — поспешил подстелить соломки маг, — это всё лишь весьма поверхностные и может быть излишне поспешные суждения. Чтобы можно было о чём-либо заявлять с уверенностью, требуется гораздо более пристальное изучение и хорошее знакомство с профильными теориями. Я определённо должен буду посетить библиотеку, и после этого мы с вами сможем поговорить более предметно. Если окажется, что ваш Дар…

— Ансель, — перебила возбуждённую речь мага Юнис, — мы, кажется, собрались здесь для того, чтобы говорить о моём Даре, правда? Но если вам с господином Кеардай очень нужно обсудить то, что касается только вас двоих, мне, пожалуй, лучше откланяться.

— Извини, — пошёл на попятную Ансель. — Я просто немного увлёкся. Продолжайте, пожалуйста.

— Почему ты говоришь «продолжайте», когда мы до сих пор так и не начали, — съязвила Юнис. — Господин Кеардай, соблаговолите, наконец, высказать, что у вас на уме, и, если вас не затруднит, давайте сейчас не будем тратить время на всякого рода фокусы.

— Прошу меня простить, госпожа Роан, — пробормотал Кайл. Он казался сбитым с толку горячей отповедью девушки. — Итак, для прояснения нашего животрепещущего вопроса, я бы хотел, для начала, обратиться к временам вашей юности. Я осмелюсь спросить, не было ли у вас в прежние времена особенно ярких и, возможно, странных желаний, исполнения которых вам несказанно хотелось? Может быть, вас посещали навязчивые сновидения или даже грёзы наяву?

— Ну конечно же, у меня были и желания, и сны, как у любого нормального человека. Впрочем, вполне обыкновенные, насколько я могу судить. Но, при чём тут это, ради всех богов? — поинтересовалась Юнис.

— Я склонен полагать, что это всё весьма значимые аспекты. Постарайтесь же припомнить, я говорю о вещах, которые, несомненно, должны были оставить на вас глубокий след. Может быть, вам доводилось под воздействием неких не вполне ясных побуждений совершать необычные поступки, которым вы и сами затруднились бы найти объяснение?

— О, этого сколько угодно, — не смог удержаться Ансель. — Я и сам припоминаю, да что там я, о некоторых из этих поступков даже газеты написали.

Юнис пропустила язвительный комментарий друга мимо ушей и попыталась всё же вспомнить подходящие случаи из своей юности.

— Пожалуй, было и такое, но ведь это, наверное, с каждым случается, — начала девушка. — Вот, к примеру, однажды я спряталась на чердаке и просидела там битый час, в то время как меня искали по всему дому. Ума не приложу, зачем мне понадобилось так проказничать. Обычно дети таким способом пытаются сбежать от чего-нибудь неприятного, но мне на тот момент ровным счётом ничего не угрожало.

— Это, по всей видимости, не совсем релевантный эпизод для нашего случая, — отреагировал Кайл. — Может быть, вы сумеете припомнить что-нибудь, потенциально связанное с вашим Даром?

— Как же мне угадать, какой эпизод вам подходит, а какой — нет? — сварливо заметила Юнис. — Если вы спрашиваете о том, не возникало ли у меня желания кого-нибудь побить безо всякой причины, то такого я за собой не припомню.

При этих её словах Ансель издал премерзкий смешок.

— Кстати о газетах, — ухватился за высказанную прежде магом мысль клеймёный. — Могу я спросить, что вы ощущали сразу по окончании приснопамятной дуэли с господином Овери, как только нанесли свой знаменитый решающий удар в той схватке?

— Что я ощущала? Пожалуй, я очень устала.

— Устали? — оживился Кайл. — А можно поподробнее, что именно вы имеете в виду?

Юнис посмотрела на него, как на умалишённого.

— Ну как сказать, господин Кеардай, вам, наверное, невдомёк, поскольку вы, могу предположить, не любитель всякого рода боестолкновений, — в голосе девушки можно было различить неприкрытую издёвку, — но дуэль, это такое мероприятие, когда двое противников изо всех сил стараются ранить или даже убить друг друга. Это, смею вас заверить, весьма утомительное занятие, а с учетом того, что я в тот вечер пропустила два удара и потеряла много крови, не удивительно мне было немного утомиться, как по-вашему?

— Да, разумеется, — не унимался клеймёный, оставив без внимания откровенно насмешливый тон его собеседницы. — Я просто хотел спросить, не была ли эта усталость, скажем так, особого рода?

— Ну откуда же мне знать, какую именно усталость вы полагаете особой?! — выпалила Юнис. — Если угодно, я была смертельно утомлена, так, что едва держалась на ногах — этого с вас довольно? Я, уж простите, не поэт, чтобы описывать всякое чувство не менее, чем дюжиной строф.

Кайл вздохнул и помедлил несколько секунд, прежде чем произнести следующую фразу.

— Прошу прощения, мои формулировки, к несчастью, оставляют желать лучшего. Если позволите, давайте попробуем зайти с другой стороны. Мне известно, что некоторое время назад вам довелось, защищая свою жизнь, убить человека, проникшего в ваш дом со злым умыслом. Не могли бы вы описать, что именно вы при этом чувствовали?

Юнис вдруг стало не по себе от того, что некто посторонний заговорил о событиях той ночи. Откуда бы этому человеку знать о совершённом ею непреднамеренном убийстве? Можно, конечно, предположить, что ему рассказала об этом Тасталай. Но разве она сама когда-либо делилась со своей старшей подругой теми страшными воспоминаниями? Да, наверное, а как же иначе, должно быть, Юнис просто запамятовала. И всё равно ужасно неприятно, что этот тип вот так запросто говорит о таких вещах, да ещё прямо-таки лезет в душу со своими расспросами.

— Я себя чувствую так, будто нахожусь на допросе, господин Кеардай, — холодно ответила девушка. — Мои воспоминания о той ночи, знаете ли, совсем не относятся к разряду приятных. Вам точно так уж необходимо знать все эти печальные подробности?

— Вы, разумеется, вольны скрыть их от меня, но как же, скажите на милость, мне вам помочь, если вы не хотите сделать ровным счётом ничего из того, о чём я прошу?

— Может статься, не с помощью пустопорожних разговоров? — резко сказала девушка. — Когда я прихожу на урок фехтования, мой наставник, быть может и тратит несколько минут на описание того приёма, что нам предстоит изучить, но затем он обыкновенно просит меня встать в нужную позицию, с тем чтобы продемонстрировать этот самый манёвр на практике. Иного способа освоить определённый приём мне не известно. Вот я и рассчитывала, должно быть напрасно, что и вы сегодня сделаете нечто подобное: покажете, как мне научиться делать то, что было под силу моей матери.

— Помилуйте, но как бы я мог вам что-то показать подобным образом?! — воскликнул Кайл. — Я ведь вовсе не воин.

— Это и заметно. Но, тогда, ради всех богов, скажите, зачем мы отнимаем друг у друга время?

— Поймите, не в моих силах обучить вас вашему Дару. Я лишь хотел помочь вам открыть его в себе, почувствовать его зов, научиться слышать его голос. Дар — это не приём, который требуется выполнять определённым образом. Боюсь, у меня не хватит слов, чтобы описать, что это такое, но если вы действительно одна из нас, то ваш Дар живёт внутри вас, он един с вами, и никто, кроме вас самой, не может пробудить его.

— Сдаётся мне у того, что сейчас живёт внутри меня, совсем иное имя, — зло бросила Юнис. — И, пожалуй, с меня довольно! Разрешите откланяться.

С этими словами девушка вскочила с места и быстрыми шагами двинулась прочь, не оглядываясь. Мужчинам оставалось только проводить её удивленными взорами.

— Вашему долготерпению, мастер Кайл, можно только позавидовать, — заметил Ансель. — Право слово, вы продемонстрировали отменную выдержку в общении с этой бестолковой девицей.

— Я немало практиковался в этом искусстве, — со вздохом заметил зодчий, — и смею надеяться, изрядно в нём поднаторел. Мне постоянно приходится иметь дело с самыми взыскательными клиентами, которые порой ведут себя ничуть не менее капризно, чем госпожа Роан. Но вот сегодня, я, увы, оказался не на высоте.


Было видно, что Кайл весьма раздосадован итогом встречи.

— Не берите в голову, дружище, — попытался утешить его Ансель. — Вы сделали все, что могли. Не ваша вина, что Юнис нынче не в духе. Хочу вас заверить, она не всегда такая, а то бы я и сам, пожалуй, не выдержал.

— Когда благородные особы недовольны, отвечать за это всё равно приходится нам, — пожал плечами клеймёный.

Между тем Юнис со всех ног ринулась прочь из парка. Внутри неё клокотала злость. Этот Кайл сказал сегодня столько слов — и ни одного нужного. Зачем только она теряла с ним время, придумывала всяческие ухищрения, чтобы выбраться на эту встречу, пропустила то, что ей по-настоящему интересно. А этот человек только и мог, что вести праздные разговоры и лезть к ней в душу со своими дурацкими вопросами! Кто знает, может он вовсе и не собирался делать ничего полезного, а только хотел, под видом помощи, расспросить её поподробнее, скажем, чтобы потом распускать о ней слухи в компании своих приятелей или даже использовать это знание против неё? Но как же Тасталай, она ведь считает этого Кайла своим другом? Ну и что, разве и она не вправе обманываться? Такая добрая женщина, как Тасталай, наверное, попросту не может думать о других что-то плохое.

Между тем путь девушке преградил зелёный лабиринт. Только этого препятствия ей не хватало, как будто все силы на свете сегодня объединилось с целью сделать так, чтобы она опоздала даже на финал турнира. В раздражении, Юнис, ещё сильнее ускорив шаг, углубилась в зелёные дебри. Она пыталась вспомнить свой путь через лабиринт в сопровождении Кайла, считала изгибы и, как ей казалось, выбрала верный путь. Но в итоге, вопреки всем стараньям, очутилась в прохладном полутёмном тупике. Она вернулась к ближайшей развилке и попробовала выбрать другой путь. Тщетно. Снова и снова, со всё возрастающим гневом девушка, проверяла поворот за поворотом, останавливалась, переводила дух, собиралась с мыслями, рвалась освободиться наконец из проклятой ловушки только лишь для того, чтобы в итоге упереться в безжалостную зелёную стену. После множества бесплодных попыток, утратив всякое представление о своём местоположении и даже о том, в каком направлении находится искомый выход, она принялась в отчаянии пробивать себе путь силой, раздвигая, сгибая и ломая неподатливые ветви. Задыхаясь от злости на собственное бессилие, Юнис едва сдерживалась от того, чтобы выхватить шпагу и начать направо и налево рубить непокорные кусты. Наконец эта пытка кончилась — измученная, исцарапанная, в порванной одежде и до глубины души несчастная, девушка оказалась по нужную ей сторону злополучной изгороди. Оглядевшись, нет ли вокруг служителей парка, — ещё не хватало, чтобы с неё спросили за порчу зелёных насаждений — Юнис едва ли не бегом припустила к боковому выходу. Ей совсем не улыбалось встретиться у главных ворот с Кайлом, вот уж он, должно быть, посмеётся, если заметит её в таком виде. На полдороге девушку догнал запыхавшийся Ансель. Юнис полагала, что маг станет её ругать или уж, как минимум, скажет что-нибудь колкое, но тот, против обыкновения, был настолько погружён в себя, что никак не прокомментировал события сегодняшнего дня. Девушку это более чем устраивало. В полном молчании они вернулись на турнир как раз вовремя, чтобы Юнис застала решающие моменты последней схватки турнира. Финал, впрочем, оказался несколько скучным, капитан Дурхан без особого труда сломил сопротивление Четырёхрукого Гора, в точности, как и год назад. Чуда в тот день не случилось — ни в зале фехтовальной академии, ни в беседке парка Инфанта.





Глава 9




Спустя примерно неделю после турнира — всё это время графиня Соланж внимательно прислушивалась к тому, что говорят в обществе, но, кажется, первый после дуэли выход её дочери в свет обошёлся без нового скандала — Юнис осмелилась обратиться к приёмной матери с просьбой. Судя по тому, как блестели глаза девушки и как взволнованно звучал её голос, речь шла о чём-то особенно важном для неё. Графиня Пиллар могла с известной уверенностью предполагать, что нынешняя просьба как-то связана со вчерашним визитом её дочери в дом Ревийона Динкеллада (Золотой Герцог в нынешнем сезоне нарушил традицию и, против обыкновения, промедлил с весенним отбытием в собственный домен). Откровенно говоря, Соланж даже было любопытно, какая именно идея поселилась в голове девушки после разговора со старшей подругой.

Юнис, однако, начала издалека.

— Матушка, а я ведь правильно помню, будто бы кто-то из твоих родственников служит в одной отдалённой крепости, кажется, она называется Орлиное Гнездо? Если я не ошибаюсь, это твой кузен Аден, не так ли?

— Насчёт крепости ты совершенно права милая, а что до родственных связей, тут ты немного запуталась: Аден Мерваль приходится мне не двоюродным братом, но племянником.

— Ой, — засмущалась Юнис, — с твоим семейством ведь ошибиться совсем не сложно. Помню, гувернантка вечно меня ругала за то, что я никак не могла правильно нарисовать твоё фамильное древо. Но я, кажется, однажды видела этого Адена, мы встречались, когда мне было лет восемь или около того. Помню такого строгого кадета, очень гордого, в красивом мундире. Мне он тогда показался страшно чопорным и скучным. Но сейчас-то Аден, должно быть, очень сильно изменился? Расскажи мне о нём что-нибудь.

Соланж задумалась. Мальчики в семействе Мервалей были редкостью и ценились на вес золота, ведь любого из них, независимо от внешности и прочих достоинств, целая плеяда незамужних двоюродных и троюродных родственниц воспринимала в качестве своего рода палочки-выручалочки на тот случай, если не удастся вовремя найти хорошую партию. Не удивительно, что большинство юношей из этой фамилии старалось как можно раньше найти себя в службе, военной ли, гражданской, лишь бы подальше от отчего дома, а значит, от досягаемости многочисленных тётушек с их матримониальными планами. Молодой Аден не стал исключением — он с малых лет бредил армией, мечтал о подвигах и славе и осаждал своими расспросами всех военных, до кого только мог дотянуться, включая, разумеется, главу семьи, старого виконта Виннерта, и графа Честона, которому изредка всё-таки приходилось наносить визиты родне своей супруги. В юности, будучи ещё совсем зелёным лейтенантом, он попытался заручиться протекцией маршала Пиллара для того, чтобы принять участие в намечавшейся тогда довольно-таки рискованной военной операции, но получил решительный отказ вместе с напутствием приобрести сперва какой-никакой опыт действительной службы. Обидевшись на прославленного военачальника, а вместе с ним и на весь мир, молодой офицер, что называется, пошёл вразнос, в рекордно короткие сроки став героем сразу нескольких шумных скандалов. Последний из них, где оказались замешаны интересы весьма влиятельных особ, привёл к поспешной высылке нарушителя спокойствия подальше из столицы. Аден Мерваль получил назначение в несусветную глушь, где и пребывал последние несколько лет, сетуя на нездоровый климат, отсутствие перспектив и, пуще всего, на жуткую скуку.

Графиня без труда припомнила все эти подробности из жизни своего младшего родственника, однако отнюдь не намеревалась рассказывать Юнис всю подноготную.

— Боюсь, у Адена в жизни сейчас не много новостей, в особенности хороших, — начала Соланж. — Он, как ты справедливо заметила, и впрямь служит в одном негостеприимном месте — Кангаре, которое называют ещё Орлиным Гнездом. По правде говоря, мой племянник вряд ли счастлив тем, как развивается его военная карьера. Он оказался в этой глуши после одного пренеприятного скандала и, насколько мне известно, мечтает вернуться в столицу. Некоторое время назад он писал, что его дела как будто пошли в гору, и есть надежда выхлопотать перевод куда-нибудь поближе, но вместо этого, как я понимаю, он получил повышение по службе и стал комендантом той самой крепости. Вероятно, теперь Адену предстоит провести там, как минимум, следующие несколько лет, и вряд ли он доволен такой перспективой.

— Вот как? Выходит, теперь он в Орлином Гнезде самый главный?! — обрадовалась Юнис. — Это же просто замечательно.

— Что у тебя на уме, девочка моя? Почему, скажи на милость, ты вдруг спрашиваешь об этом моём родственнике? — поинтересовалась Соланж.

— Матушка, я сейчас всё объясню. Ты, наверное, помнишь, как много я читала книг, пока выздоравливала, доктор Глешен ведь строго-настрого запретил мне все прочие развлечения. Так вот, в батюшкином собрании мне попалось несколько трудов по фортификации и осадным машинам, и это оказалось ужасно интересно. Одна беда, мне не всегда удаётся толком всё для себя уяснить, ведь посмотреть, как всё это устроено, я могу только на картинках, а ещё иногда хочется услышать комментарий того, кто в этом деле понимает. Вот я и подумала, что было бы полезно мне навестить Адена в его крепости и попросить устроить для меня несколько наглядных уроков.

— О, боги, милая! — воскликнула графиня. — Ну что это ещё за глупости?! Сначала фехтование, теперь устройство крепостей и эти твои машины… Что будет дальше? Ты, чего доброго, ещё завербуешься рекрутом в армию?

— Но, матушка, ты же знаешь, дальше я поеду к Динкелладам, а потом будет новый сезон и, наверное, мне будет уже совсем недосуг заниматься такими вещами. А между тем мне ужас как любопытно. А раз ты говоришь, что Аден теперь в Орлином Гнезде комендант, то устроить мой визит было бы, наверное, совсем несложно. Надо полагать, в той крепости порядком скучно, и я буду твоему племяннику совсем не в тягость, даже наоборот.

— Я совершенно убеждена, что Аден будет рад тебя видеть, но всё равно это решительно никуда не годится. Это попросту неприлично.

— Но почему? Что плохого, если я просто съезжу к нему в гости, ведь не в казарме же он там живёт? Ты мне вечно пеняешь, что я неохотно навещаю наших родственников, но так это только потому, что со всеми этими девицами вовсе не о чём поговорить, но кузен Аден — это же совсем другое дело. Тем более, что ему, как никому другому, мой визит придётся кстати.

— Милая, но все эти солдаты, крепости, учения — это так грубо, там и дурное слово можно услышать и мало ли что ещё. Такая среда совсем не подходит для юных девиц.

— Ну вот ещё, — парировала Юнис. — Таких зрелищ и здесь, в столице, полно, а уж особенно в этом районе, где столько военных расквартировано. Да от нашего дома рукой подать до казарм и учебного плаца, так что я запросто могу выйти на прогулку и сколько угодно наблюдать за учениями. Что же нам теперь, переезжать подальше отсюда, лишь бы я ненароком не увидела что-нибудь неподходящее? И потом, батюшка иногда брал меня с собою на смотры, и я не припомню, чтобы кто-нибудь в моём присутствии вёл себя не как подобает.

Соланж сделала небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями и подобрать достойные аргументы против этой эпатажной поездки. Настойчивость дочери начала вызывать у неё раздражение: ну как прикажете объяснять хоть и великовозрастному, но всё ещё ребёнку, какие неприятности могут приключиться с юной особой в военном гарнизоне, не прибегая к слишком уж общим рассуждениям? Но вдруг графиня поймала себя на странной, на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении не лишённой здравого смысла, идее. Что если снова, как и в случае с турниром, дать Юнис то, чего она так хочет? Этот жест будет воспринят как награда, и в обмен от полной благодарности дочери можно будет без труда добиться каких угодно обещаний.

И, кстати, если уж на то пошло, Аден Мерваль — весьма приятный молодой человек, может статься само по себе их знакомство с Юнис открывает определённые перспективы. Девочка ведь так тянется к военным. Кто знает, может быть, комендант Орлиного Гнезда и найдёт путь к её сердцу.

К тому же, вполне вероятно, поездка грозит не столь уж большим числом неприятных последствий, как кажется. После дуэли с маркизом Игисом, репутация девочки и так оставляет желать лучшего, ещё одна выходка подобной направленности вряд ли что-то изменит. Но вот если не удовлетворить неуёмное любопытство дочери, она, чего доброго, станет пытаться задавать все свои вопросы во время летнего пребывания при дворе Золотого Герцога, а это уж совсем не та картина, какую хотелось бы видеть. Наверняка в окрестностях Олайбара найдутся какие-нибудь крепости, которые станут манить девушку, и только богам известно, какая именно шальная мысль может, в конце концов, прийти ей в голову. А всё-таки интересно, что за разговоры в особняке на Парковой улице навели Юнис на идею поехать в крепость Адена? Откровенно говоря, такое намерение не очень-то вяжется с тем обществом, которое можно встретить у Динкеллада. Сам он отнюдь не вояка, скорее наоборот, меньше многих мужчин интересуется армейскими вопросами и, как говорят, в основном привечает в своём доме тех, кто близок ему по духу. Нет, среди этих людей, разумеется, найдутся те, кто имеет отношение к действительной военной службе, ещё больше тех, кто в соответствии с модой, хотя бы формально, но записан в какой-нибудь полк. Может ли быть, что кто-то из них вольно или невольно натолкнул Юнис на мысль о поездке? Нельзя такого исключать, но, справедливости ради, девочка ни разу не давала понять, что хоть кто-то из молодых людей, вхожих в свиту Золотого Герцога, произвёл на неё впечатление. Все её рассказы лишь о добродетелях госпожи Тасталай, только к её словам Юнис действительно прислушивается. Но от скандальной подруги Ревийона Динкеллада уж точно не стоит ждать интереса к военной тематике. Что-то тут не сходится. Но до вчерашнего визита девочка совершенно точно не помышляла о том, чтобы увидеть Адена, она слишком увлечена своей идеей, чтобы долго держать в секрете обуревающее её нетерпение. И вот ещё любопытная деталь, если вдуматься, вчера Юнис, вернувшаяся от Динкелладов, казалась не только возбуждённой, но и смущённо-виноватой, что ли. Как будто она допустила какую-то оплошность и теперь раскаивается. Что бы это всё значило?

Внезапно, графине в голову пришёл ответ на собственный невысказанный вопрос. Откровенно говоря, довольно неприятный, даже, если угодно, пугающий ответ, но, увы, весьма вероятный.

Нет, эту мысль надо обдумать тщательнее, вспомнить все нюансы поведения дочери и только тогда, взвесив все за и против, решить: к добру или к худу, скорее, может обернуться предполагаемая поездка. Но даже если решение и будет отрицательным, не стоит говорить дочери «нет», ведь запретный плод всегда слаще тех, что доступны в изобилии. Мало ли можно найти причин, почему Орлиное Гнездо нельзя посетить прямо сейчас.

— Вот как мы поступим, девочка моя, — решительно заявила Соланж Пиллар после паузы, — прежде всего я должна написать племяннику и спросить его согласия на твой возможный визит. Если Аден не усмотрит в нём ничего неудобного, тогда, так и быть, я позволю тебе совершить это путешествие.

— Правда? Вот здорово! Я так тебе благодарна! — с восторгом выпалила девушка. — Только ты, пожалуйста, напиши ему поскорее. Письмо и ответ ведь могут идти долго, а я, как ты понимаешь, очень хотела бы успеть до июня.

— Я напишу сегодня же, милая, но ты не обольщайся раньше времени. Помни, что у моего племянника могут найтись возражения, и обещай мне, что в таком случае ты примешь его мнение безропотно.

— Ах нет, этого не может быть! — легкомысленно заявила Юнис. — Я уверена, что наш дорогой Аден совсем не будет против. Но если вдруг так случится, даю честное слово, что я не стану настаивать.

— Отлично, в таком случае я сейчас же сяду за письмо, — заверила приёмную дочь Соланж.

Слово своё графиня сдержала.