Стальная империя
Часть 30 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Со стороны могло казаться, что он мечется, как загнанный волк в клетке, обложенный со всех сторон охотниками и обжигаемый изнутри огнем бунта. А он скрупулезно повторял геополитический сценарий своей самой первой и оглушительной победы – Сталинградской. Единственная разница в том, что нацисты в 1942 рванули на берега Волги по своей воле и при его активном сопротивлении, растянув коммуникации и ударные соединения в виде указательного пальца. Здесь же, умудренный опытом, он сам заманивает врага в медвежий угол, притворяясь слабым, немощным, глупым, да еще дразня сладкой морковкой.
Особенность политиков и спецслужб Российской империи – воспринимать внутренних и внешних врагов, как обособленные, не взаимосвязанные явления. А это совсем не так. Там, где появляется чужой, всегда найдётся предатель. Внешний враг генерирует пятую колонну, внутренний, хочет он этого или нет, работает на него. Эту связующую нить можно проследить по судьбам борцов с режимом, запросто превратившихся из пламенных российских революционеров в законопослушных успешных западных буржуа. Чего стоит хотя бы жизнь одного из главных застрельщиков восстания на “Потемкине” матроса Вани Бешова, оказавшегося вдруг зажиточным владельцем целой сети ресторанов на Туманном Альбионе.[48]
Без внешних побед не будет внутренних. Чтобы что-то изменить внутри России, требуется разгромить врагов и уберечься от "друзей". Любое сражение с внешним агрессором неминуемо превратится в битву с пятой колонной, а попытка задушить пятую колонну гарантированно повлечет внешнюю агрессию. Чтобы побеждать в таких условиях, нужно самому определять место и время драки, а не ждать, когда враг выберет для себя комфортную диспозицию. Зная подлую натуру британцев, воюющих чужими руками, крайне важно было вывести их на первый план. Победа над любой другой державой не приведет к разгрому внутреннего врага и не даст справиться с глубоко закопанным национальным комплексом неполноценности. Важно было заставить британского льва взреветь, чтобы он сам полез в драку. Англосаксы отодвигают союзников в сторону, когда речь идет о крупных барышах… Император создал им эту иллюзию.
Они идут, уверенные в своем численном превосходстве и техническом совершенстве, даже не подозревая, что ни того, ни другого у них уже нет. Осталось убедить в этом Россию.
Отечество начала ХХ века безнадежно больно западничеством. Среди дворян эта болезнь распространилась еще во времена Петра Первого, а клинической она стала с приходом массового образования, поразив всех революционеров. Усугубил течение заболевания серьезнейший комплекс неполноценности, полученный после Крымской войны, обострило катастрофическое индустриальное отставание. Всё, вместе взятое, вылилось в пещерный нигилизм наиболее просвещенных слоёв населения. “Чем хуже – тем лучше!” – этот удивительный лозунг кочевал из студенческих аудиторий в гвардейские казармы, из великосветских салонов в революционную среду. Требуется одновременно выкорчевать крепко сплетенный западный фетишизм с отечественным фатализмом.
Всю сознательную жизнь в сердце императора занозой сидела русско-японская война. Прежде всего потому, что проиграна она была из-за этого разъедающего общество неверия в собственное Отечество и труднообъяснимое презрение к нему. Он долго разбирался сам, заставлял подчиненных искать причины столь позорного поражения и нашел неопровержимые, хоть и косвенные доказательства присутствия этой страшной болезни в штабах армии и флота. Куропаткин и Рожественский не были ни трусами, ни полными идиотами. Но они, как и очень многие в стране, искренне считали, что победа России не нужна, что она только усилит самодержавие и не даст возможность провести демократические реформы западного образца, что поражение в войне – необходимое условие для прогресса и процветания. Дичь! Но так думали многие. Ленинский призыв к поражению правительства в войне родился не на пустом месте. Это была концентрированная точка зрения русской интеллигенции.
С чем-то подобным Сталин потом столкнулся в тридцатые в РККА и осатанел, безжалостно рубя налево-направо, выжигая каленым железом саму мысль о поражении Отечества, как о благе. Жечь надо и сейчас. Но при отсутствии такой мощной и мотивированной службы, какой была НКВД, приходится играть гамбит, жертвуя инициативой, разрешая всяким политическим гешефтмахерам проявить себя, создавая им ощущение собственной безнаказанности. Приходится притворяться настоящим Николаем Вторым, а самому – наблюдать, фиксировать и копить силы, в том числе на невидимом фронте, перепроверяя информацию из различных источников – от лейб-жандармов Трепова, осведомителей Зубатова, разведчиков Лаврова, контрразведчиков Шершова, “инквизиторов” Дзержинского, боевиков Красина, информаторов Гучкова, финансистов Канкрина и прочих незаметных источников, позволяющих верифицировать данные, достаточные для принятия решений. Сейчас все точки над “и” расставлены, капканы сработали, зверь попался в них всеми четырьмя лапами.
Враг еще думает, что он на коне, что осталось приложить одно маленькое усилие, отправить дополнительно один корабль, батальон, затянуть последний город в водоворот бунта, и он победит, а Россия приползёт на коленях просить пощады. Вражеские корабли рвутся в Черное море, к базам флота на Тихом океане, у Харбина и в Забайкалье гремят орудия… Но в этом раунде всё решено.
Сейчас он озабочен не столько противостоянием с Британией и её пятой колонной, сколько послевоенным устройством. Хорошее произведение требует эффектного начала и правильного, грамотного окончания. Мало победить в войне, важно выиграть мир. Предстоит финал под названием “Битва за британское наследство”. В этом грандиозном действе монарх запланировал для России непривычную роль дирижера, а не участника. Такой партии он сам ещё не исполнял, но без неё закрепить итоги успешных военных действий не получится. Слишком мощные и жадные хищники выглядывают из-за спины старушки-Англии, разыграть их требуется цинично и безжалостно.
Кузеном Вилли заняться придётся лично. Он так горит идеей колониальных приобретений, не понимая, что сила Германии совсем в другом! Надо помочь человеку завершить гештальт, предоставить возможность потешить самолюбие, а заодно растащить немецкий потенциал по всему глобусу, не давая сконцентрироваться для “Дранг нах Остен”. Но при всём уважении к “сумрачному тевтонскому гению”, он – не главная головная боль. Основная угроза за океаном. И разговаривать там не с кем. Переговоры с президентами и госсекретарями – пустая трата времени. Не они решают, кому жить, кому умереть. Не они направляют движение огромного корабля Соединенных Штатов. Всё, касающееся Америки, решается не в Капитолии и не в Белом доме, а на острове Джекил. И от успеха русской разведки там зависит очень многое…
Глава 23. Остров Джекил. Штат Джорджия
– Мария Александровна! Зная Вашу азартную натуру, ещё раз убедительно прошу доставить груз и сразу обратно, нигде не задерживаться, ни во что не ввязываться, ни с кем не общаться, – инструктировал Канкрин свою подопечную, пока матросы грузили в ялик гробообразный ящик с надписью “Инвентарь для гольфа”. – Заложили заряд, отошли, взорвали и сразу назад. Если в течение двух часов никаких известий от вас не поступает, начинаем штурм, – и лейтенант кивнул головой на прогулочную яхту, ощетинившуюся пушками 10-фунтовками – 10 pounder mountain gun и тупорылыми пулемётами Максима.
Маша покорно кивала, преданно глядя в глаза начальника, прогоняя комок, настойчиво подступающий к горлу. Операция была разработана просто, понятно и казалась идеальной. Обозначенный инвентарь был действительно заказан управляющим и должен был быть доставлен еще на прошлой неделе. Отправитель и получатель – реальные. День ясный. Погода спокойная. И всё равно, непонятное беспокойство не отступало. “Наверно я просто устала, – отмахнулась от тягостных дум Маша. – Ничего. Как обещал Саша, закончим и сразу домой, на Родину!”
– Мария Александровна! – Канкрин досадливо морщился, видя, что напрасно сотрясает воздух, – простите мое занудство, я просто обязан… Боже, что я несу… Маша, в своё время я обещал посодействовать решению Вашего семейного вопроса и не имею права Вас отпускать, не выполнив своего обещания.
Маша удивленно вздёрнула брови, а Канкрин обхватил её за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов в сторону худого, как жердь, загорелого, как индеец, курьера с обветренным лицом жителя прерий. Он стоял растерянным и растрепанным, но остался вполне узнаваем, потеряв привычную надменность и чопорность.
– Николай?!
– Маруся!..
Оставшийся час перед отправкой и всю дорогу до острова он не отпускал руку своей супруги, рассказывая про побег с Цейлона, устроенный Павлом Игнатьевым, про долгие поиски жены в России и за её пределами и, наконец, о включении в группу Савинкова. Благодаря своеобразному акценту, Николай мало отличался от жителя Юга Америки и был направлен в САСШ в ее составе.
– Я был так удивлён, узнав, что моя благоверная обскакала меня в чинах! – качал головой штабс-капитан. – Подумать только – коллежский советник! Этак еще через пару лет я к тебе буду обращаться “Ваше высокопревосходительство!”
– Пустое, Николай, – опершись о его плечо, Маша мечтательно взирала на волны, – ты же слышал, что написал император. В случае успешного проведения операции, война закончится уже этим летом и мы с тобой вернемся домой, где никому не будет дела ни до твоих, ни до моих подвигов. И пойду я учительствовать – рассказывать девчонкам и мальчишкам, как живут люди за тридевять земель и почему хорошо там, где нас нет…
Ялик мягко ткнулся в пристань и Николай вернулся к своим обязанностям наёмного носильщика, а Маша уверенным шагом направилась к главному зданию. Всё как всегда, ничего необычного. Проверка молчаливым офис-менеджером содержимого ящиков, короткое распоряжение отнести всё прибывшее имущество на задний двор, как раз к тем подвальным окнам, в которые надо опустить взрывчатку, оформление бумаг, подписи, квитанции….
– Миссис Мари! – знакомый голос управляющего Нью-Йоркским офисом Рокфеллера был сахарным до такой степени, что девушку передернуло, – не могли бы Вы подойти на секундочку к ресепшн. Есть несколько вопросов по сопроводительным документам.
– Стоять! – шикнула Маша на дернувшегося вслед за ней Николая. – Заканчивайте здесь и сразу уходите. Меня не ждать! – и легко вбежала по ступенькам.
– Нет-нет, Вам не сюда, – засуетился управляющий, оттесняя Машу из фойе к лестнице на бельэтаж, – будьте добры, миссис… Вас уже ждут в сигарной… Джон, не ковыряйся в носу, помоги даме!
– Мари, Мари! – поднявшийся навстречу Маше из роскошного кожаного кресла Джейкоб Шифф был похож на кота, дорвавшегося до крынки со сметаной, – я узнал, что вы хотели так быстро удалиться и решил вмешаться! Не годится официальному представителю русской империи уходить по-английски, даже не повидавшись со скромными бюргерами Нового Света. Простите, я всё ещё называю жителей САСШ на немецкий манер…
– Джейкоб, откуда такой пафос? Я никогда не скрывала своего русского подданства, но этого недостаточно, чтобы называть меня “официальным представителем империи”!
– Понимаю, Мари, что департамент, в котором Вы служите, располагает к повышенной скромности, однако будет лучше, если ваши коллеги проявят её при подавлении демократических свобод в России.
– Мистер Шифф, то, что я не испытываю пиетета к любимым вами русским социалистам, еще не делает меня сотрудником охранки.
– А с чего это вы решили, что социалисты – мои любимые? Вовсе нет. Просто именно они в настоящий момент подтачивают и крушат основы Российского государства, поэтому являются нашими союзниками. Но если ваши социалисты и демократы, придя к власти, прекратят разрушать и начнут строить, то станут для нас таким же врагом, как и нынешнее самодержавие. Нет и никогда не будет в России устраивающей нас власти. Государство, существующее на этой территории на любых принципах, хоть крайне правое, хоть крайне левое – наш враг. И только его отсутствие удовлетворит нас полностью.
– Так вот почему Вы активно продвигаете идеи Маркса именно в России! Вам нужен не коммунизм, а отмирание государства? Ну извините, ничем не могу Вам помочь, Джейкоб.
– И опять Вы скромничаете, Мари! Можете! Еще как можете! Скажу даже больше – активно и давно помогаете. Последние полгода все ваши донесения в Россию и полученные оттуда инструкции аккуратно изучаются, редактируются и доводятся до конечного адресата в нужном нам виде. Так что Вы – наша и уже давно! Осталось только привести “де факто” в соответствие с “де юре” и сделка будет завершена… А если она не состоится, Ваше начальство узнает о разнице донесений с действительным положением дел. Боюсь, Вы станете изгоем сразу везде.
– Как-то странно Вы предлагаете мне сделку…
– А что Вас смущает? Разве царь не заключает договор с дворянами, получая их услуги в обмен на поместья и привилегии, но при отказе – безжалостно отправляет непокорных слуг на виселицу? Я даже могу сказать, почему мы это делаем. Нам понравилось Ваше несогласие и даже спор с начальством о целесообразности индивидуального террора. Правда, я не понял, кого Вы называете в своих шифровках романтичным прозвищем “Тамплиер” и по чью душу явились на остров, но в любом случае нынешняя Ваша операция больше похожа на демонстрацию, чем на серьезную диверсию. Я лично даже разочаровался, увидев Вас в сопровождении всего четырех помощников. Мы рассчитывали на гораздо более серьезный сценарий.
Произнося последние слова, Шифф жестом пригласил Машу к окну. В саду, скрытом от посторонних глаз изгибом здания, расположились биваком не меньше сотни солдат федеральной армии.
– Да, пришлось сочинить историю про индейцев племени Мускоги, пытающихся возвратить остров под своё владение, – прокомментировал банкир живописное зрелище и пригвоздил, – да не смотрите Вы с такой надеждой на часы, миссис, никто за вами не придет. У нас хватит сил нейтрализовать любые действия ваших помощников…
– Мистер Шифф, Вы просили предупредить. Заседание началось, – учтиво, но настойчиво вклинился в диалог голос секретаря.
– Ну что ж, Мари, – подобрался банкир, – у Вас есть время подумать над моим предложением и прошу не тянуть с решением. Возможность сотрудничества с Вами не является для меня жизненной необходимостью. Скорее, это моя добрая воля и дань уважения вашему мужеству и природному профессионализму.
Банкир еле заметно кивнул головой и Маша почувствовала, как железные руки сдавили её предплечья. Она всем своим естеством, с кристальной ясностью ощутила, насколько может быть капризна птица удачи…
* * *
Сегодня за одним столом гольф-клуба Джекил сидел весь деловой цвет Уолл-стрит – Асторы, Вандербильты, Морганы, Пулитцеры, Гулды, Рокфеллеры, способные одним своим словом манипулировать капиталами, сопоставимыми с бюджетами государств. Их могущество и авторитет давно и прочно превосходили влияние многих самых высокопоставленных политиков.
– Мы просим прощения за срочность, с которой собрали Вас, оторвав от важных дел или прервав Ваш отдых, но международные события разворачиваются с такой скоростью и приобретают такую конфигурацию, что встреча не терпит отлагательств, – председательствовал Рокфеллер, обходясь, как всегда, без длинных вступлений. – Баталии между Великобританией, Японией и Россией на огромной территории от Балтийского моря до Тихого океана идут столь непредсказуемо, что требуются скоординированные действия, чтобы удержать ситуацию под контролем цивилизованного сообщества, представленного в этом клубе.
Рокфеллер сделал паузу и наклонил голову, отдавая дань уважения присутствующим. Лысины, парики, набриолиненные кудри и локоны сделали легкое движение, соглашаясь с докладчиком.
– Независимо от того, каким образом будут развиваться события на линии соприкосновения воюющих сторон, уже сейчас понятно, что Российская и Британская империи выйдут из них настолько ослабленными, что станут привлекательной добычей для соседей. Учитывая потери военно-морского флота Метрополии, удержание английских колоний в ближайшей перспективе также окажется под большим вопросом. Всё вышеперечисленное, в свою очередь, может привести к абсолютно нежелательному доминированию Германии в Европе, реставрации влияния Габсбургов и османов, возвышению других мелких игроков. Встаёт актуальный вопрос – мы будем ожидать, как сложится послевоенный пасьянс, чтобы потом приспосабливаться к нему, или попытаемся влиять на ситуацию?
– Разрешите? – больше для проформы спросил молодец с шикарными усами и причёской, призванной скрыть рано прорезавшуюся лысину, внук и наследник знаменитого коммодора Корнелиуса Вандербильта, директор сразу 22-х железных дорог Северной Америки, Фредерик Уильям Вандербильт. – Должны ли мы лезть в европейское болото, станет более понятно, когда ответим на вопрос, а что произойдет, если мы даже не будем смотреть в ту сторону. Ведь нам есть чем заняться и у себя дома. Я не очень слежу за федеральными новостями, но, если не ошибаюсь, государственный долг уже приближается к пяти миллиардам долларов[49].
– Именно потому, что нам есть чем заняться у себя дома, а внешний долг САСШ приближается к пяти миллиардам, мы обязаны лезть в европейское болото, уважаемый Фредерик, – вежливо улыбнулся Рокфеллер. – Мы практически исчерпали потенциал роста нашего внутреннего рынка, следовательно, нас ожидают более частые кризисы перепроизводства и менее предсказуемые биржевые лихорадки. Чтобы купировать эти процессы, мы просто обязаны экспортировать излишки нашей продукции и нашу инфляцию на другие, внешние рынки.
– Но в Европе тоже имеются излишки продукции, – поддержал родственника Джордж Вашингтон Вандербильт II. Его усы и прическа были не столь роскошно-импозантными, но всё компенсировали огромные, живые, проницательные глаза высокообразованного человека, знающего пять иностранных языков и обладающего личной библиотекой в 20 тысяч томов. – Если мы будем заполнять их рынки своими товарами, что будут делать европейские производители? Да их монархии задавят нас заградительными пошлинами, границы империй превратятся для наших капиталов в непреодолимые крепостные стены и мы еще раз вспомним, что являемся всего лишь частными лицами, с которыми высокомерные европейские аристократы не соизволят даже сидеть за одним столом.
– Всё так, всё так, – кивнул головой Рокфеллер, – границы существующих империй, заносчивость вельмож, собственные заводы, производящие ту же продукцию, что и мы… Всё так. Есть только один способ изменить такое положение дел одномоментно и сейчас как раз сложилась идеальная ситуация для таких преобразований. Архимед говорил “Дайте мне точку опоры и я переверну Землю”. Судьба в виде неожиданно жестокого противостояния России и Британии дает нам эту точку опоры, остается как можно быстрее изготовить рычаг.
– Джон! Не томите! Вы как фокусник с цилиндром в цирке. Барабанная дробь уже трещит полчаса. Доставайте, наконец, своего зайца! – закатил глаза в потолок Морган.
– Сей момент, джентльмены! В настоящее время, несмотря на всю ожесточенность, война в основном ведется на слабо заселенной и неразвитой территории. Но представьте на минуту, что она, подобно пожару, перекинется на европейский континент и захлестнет всю Европу, наиболее индустриальную её часть. Что, если в результате военных действий будут разрушены все мало-мальски значимые промышленные объекты наших конкурентов? А если сгинут не только предприятия, но и империи?
– Боже мой, Джон! Да что же это должна быть за война?! – со смесью ужаса и удивления вскричал Генри Хаттлстоун Роджерс, – вы же описываете Апокалипсис! Нас проклянут, как слуг Люцифера, если мы допустим такое…
– Ваше поколение, Генри, – с металлом в голосе произнес Рокфеллер, – слишком много времени проводит за молитвами и поэтому не видит очевидных изменений в окружающем мире, где нет места глупой рефлексии. Россия сцепилась с Великобританией и Японией не по моей прихоти и не из-за меня в битву за британское наследство вовлечены и обязательно передерутся между собой Германия, Франция, Австро-Венгрия, Италия… Не я создал нерешаемые мирным путем противоречия в Старом Свете. Но я не хочу, чтобы за мой счёт решали проблемы древние, как мамонты, империи! Я предпочитаю сам решать! Сегодня проклинают не тех, кто начинает войны, а тех, кто не имеет никакого влияния на пишущую братию.
– Джон, я отказываюсь принимать участие в этом шабаше, – Роджерс поднялся настолько резко, насколько ему позволял возраст, – не хочу чтобы моё имя было причастно к созданию монстра, убивающего человечество!..
– Жаль, Генри! Безумно жаль, что ты решил нас покинуть, – с бесстрастным лицом произнес Рокфеллер и повелительно скомандовал, обращаясь к охране. – Проводите мистера Роджерса к нашей очаровательной русской гостье. Думаю, нам надо будет с ним обсудить ещё пару животрепещущих проблем в нашем совместном бизнесе…
Когда закрылись двери за дюжими молодцами, подхватившими Роджерса под руки, Рокфеллер устало потер переносицу, посмотрел на потолок, будто ища там подсказку, и цепким взглядом обвел окружающих.
– К сожалению, положение настолько серьезно, а времени у нас так мало, что его уже не хватает на вдумчивые, неспешные разговоры и убеждения. Сегодня на остров под видом почтовых курьеров проникли русские террористы и бедный Генри Хаттлстоун Роджерс только что стал их жертвой. Кто еще хотел бы покинуть наше заседание?
Вандербильты, поднявшиеся было со своих мест, рухнули обратно в кресла, еще несколько стульев поспешно придвинулись обратно к столу…
– Война – это естественный и привычный способ разрешения проблем человеком, – как ни в чем не бывало, продолжал тем временем Рокфеллер, – а если перед нами впервые в истории встали мировые проблемы, то не надо бояться признавать – разрешить их можно только посредством мировой войны. Вопросы, которые действительно стоит задать: сколько она стоит и во что обойдётся восстановление всего, разрушенного войной? А теперь представьте себе могущество тех, кто сделает это? Проблема лишь в том, что ни у кого из присутствующих нет и сотой доли таких капиталов. Но это не значит что задача не имеет решения. Нам нужен новый банк. Но не просто один из многих. Нам нужен банк, устанавливающий правила игры на всех континентах и имеющий право эмитировать денежные знаки. Банк банков. Резервная валютная система всего мира. Что конкретно нужно сделать, чтобы создать такую организацию, расскажет наш уважаемый Пол Варбург…
* * *
– Миссис Мари, если не ошибаюсь? – близоруко щурясь в полумраке подвала, Генри Роджерс оперся о прохладный камень кладки и медленно опустился на каменную ступеньку, – что вы хотите разглядеть в это мутное окно?
– Мистер Роджерс, – удивилась Маша, – я не ожидала увидеть вас здесь.
– Лишение свободы и банкротство – это бизнес-риски, постоянно висящие над любым коммерсантом, независимо от его позиции в биржевых сводках, – усмехнулся Роджерс.
– В России говорят “от тюрьмы и от сумы не зарекайся”, – автоматически продолжила Маша…
Особенность политиков и спецслужб Российской империи – воспринимать внутренних и внешних врагов, как обособленные, не взаимосвязанные явления. А это совсем не так. Там, где появляется чужой, всегда найдётся предатель. Внешний враг генерирует пятую колонну, внутренний, хочет он этого или нет, работает на него. Эту связующую нить можно проследить по судьбам борцов с режимом, запросто превратившихся из пламенных российских революционеров в законопослушных успешных западных буржуа. Чего стоит хотя бы жизнь одного из главных застрельщиков восстания на “Потемкине” матроса Вани Бешова, оказавшегося вдруг зажиточным владельцем целой сети ресторанов на Туманном Альбионе.[48]
Без внешних побед не будет внутренних. Чтобы что-то изменить внутри России, требуется разгромить врагов и уберечься от "друзей". Любое сражение с внешним агрессором неминуемо превратится в битву с пятой колонной, а попытка задушить пятую колонну гарантированно повлечет внешнюю агрессию. Чтобы побеждать в таких условиях, нужно самому определять место и время драки, а не ждать, когда враг выберет для себя комфортную диспозицию. Зная подлую натуру британцев, воюющих чужими руками, крайне важно было вывести их на первый план. Победа над любой другой державой не приведет к разгрому внутреннего врага и не даст справиться с глубоко закопанным национальным комплексом неполноценности. Важно было заставить британского льва взреветь, чтобы он сам полез в драку. Англосаксы отодвигают союзников в сторону, когда речь идет о крупных барышах… Император создал им эту иллюзию.
Они идут, уверенные в своем численном превосходстве и техническом совершенстве, даже не подозревая, что ни того, ни другого у них уже нет. Осталось убедить в этом Россию.
Отечество начала ХХ века безнадежно больно западничеством. Среди дворян эта болезнь распространилась еще во времена Петра Первого, а клинической она стала с приходом массового образования, поразив всех революционеров. Усугубил течение заболевания серьезнейший комплекс неполноценности, полученный после Крымской войны, обострило катастрофическое индустриальное отставание. Всё, вместе взятое, вылилось в пещерный нигилизм наиболее просвещенных слоёв населения. “Чем хуже – тем лучше!” – этот удивительный лозунг кочевал из студенческих аудиторий в гвардейские казармы, из великосветских салонов в революционную среду. Требуется одновременно выкорчевать крепко сплетенный западный фетишизм с отечественным фатализмом.
Всю сознательную жизнь в сердце императора занозой сидела русско-японская война. Прежде всего потому, что проиграна она была из-за этого разъедающего общество неверия в собственное Отечество и труднообъяснимое презрение к нему. Он долго разбирался сам, заставлял подчиненных искать причины столь позорного поражения и нашел неопровержимые, хоть и косвенные доказательства присутствия этой страшной болезни в штабах армии и флота. Куропаткин и Рожественский не были ни трусами, ни полными идиотами. Но они, как и очень многие в стране, искренне считали, что победа России не нужна, что она только усилит самодержавие и не даст возможность провести демократические реформы западного образца, что поражение в войне – необходимое условие для прогресса и процветания. Дичь! Но так думали многие. Ленинский призыв к поражению правительства в войне родился не на пустом месте. Это была концентрированная точка зрения русской интеллигенции.
С чем-то подобным Сталин потом столкнулся в тридцатые в РККА и осатанел, безжалостно рубя налево-направо, выжигая каленым железом саму мысль о поражении Отечества, как о благе. Жечь надо и сейчас. Но при отсутствии такой мощной и мотивированной службы, какой была НКВД, приходится играть гамбит, жертвуя инициативой, разрешая всяким политическим гешефтмахерам проявить себя, создавая им ощущение собственной безнаказанности. Приходится притворяться настоящим Николаем Вторым, а самому – наблюдать, фиксировать и копить силы, в том числе на невидимом фронте, перепроверяя информацию из различных источников – от лейб-жандармов Трепова, осведомителей Зубатова, разведчиков Лаврова, контрразведчиков Шершова, “инквизиторов” Дзержинского, боевиков Красина, информаторов Гучкова, финансистов Канкрина и прочих незаметных источников, позволяющих верифицировать данные, достаточные для принятия решений. Сейчас все точки над “и” расставлены, капканы сработали, зверь попался в них всеми четырьмя лапами.
Враг еще думает, что он на коне, что осталось приложить одно маленькое усилие, отправить дополнительно один корабль, батальон, затянуть последний город в водоворот бунта, и он победит, а Россия приползёт на коленях просить пощады. Вражеские корабли рвутся в Черное море, к базам флота на Тихом океане, у Харбина и в Забайкалье гремят орудия… Но в этом раунде всё решено.
Сейчас он озабочен не столько противостоянием с Британией и её пятой колонной, сколько послевоенным устройством. Хорошее произведение требует эффектного начала и правильного, грамотного окончания. Мало победить в войне, важно выиграть мир. Предстоит финал под названием “Битва за британское наследство”. В этом грандиозном действе монарх запланировал для России непривычную роль дирижера, а не участника. Такой партии он сам ещё не исполнял, но без неё закрепить итоги успешных военных действий не получится. Слишком мощные и жадные хищники выглядывают из-за спины старушки-Англии, разыграть их требуется цинично и безжалостно.
Кузеном Вилли заняться придётся лично. Он так горит идеей колониальных приобретений, не понимая, что сила Германии совсем в другом! Надо помочь человеку завершить гештальт, предоставить возможность потешить самолюбие, а заодно растащить немецкий потенциал по всему глобусу, не давая сконцентрироваться для “Дранг нах Остен”. Но при всём уважении к “сумрачному тевтонскому гению”, он – не главная головная боль. Основная угроза за океаном. И разговаривать там не с кем. Переговоры с президентами и госсекретарями – пустая трата времени. Не они решают, кому жить, кому умереть. Не они направляют движение огромного корабля Соединенных Штатов. Всё, касающееся Америки, решается не в Капитолии и не в Белом доме, а на острове Джекил. И от успеха русской разведки там зависит очень многое…
Глава 23. Остров Джекил. Штат Джорджия
– Мария Александровна! Зная Вашу азартную натуру, ещё раз убедительно прошу доставить груз и сразу обратно, нигде не задерживаться, ни во что не ввязываться, ни с кем не общаться, – инструктировал Канкрин свою подопечную, пока матросы грузили в ялик гробообразный ящик с надписью “Инвентарь для гольфа”. – Заложили заряд, отошли, взорвали и сразу назад. Если в течение двух часов никаких известий от вас не поступает, начинаем штурм, – и лейтенант кивнул головой на прогулочную яхту, ощетинившуюся пушками 10-фунтовками – 10 pounder mountain gun и тупорылыми пулемётами Максима.
Маша покорно кивала, преданно глядя в глаза начальника, прогоняя комок, настойчиво подступающий к горлу. Операция была разработана просто, понятно и казалась идеальной. Обозначенный инвентарь был действительно заказан управляющим и должен был быть доставлен еще на прошлой неделе. Отправитель и получатель – реальные. День ясный. Погода спокойная. И всё равно, непонятное беспокойство не отступало. “Наверно я просто устала, – отмахнулась от тягостных дум Маша. – Ничего. Как обещал Саша, закончим и сразу домой, на Родину!”
– Мария Александровна! – Канкрин досадливо морщился, видя, что напрасно сотрясает воздух, – простите мое занудство, я просто обязан… Боже, что я несу… Маша, в своё время я обещал посодействовать решению Вашего семейного вопроса и не имею права Вас отпускать, не выполнив своего обещания.
Маша удивленно вздёрнула брови, а Канкрин обхватил её за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов в сторону худого, как жердь, загорелого, как индеец, курьера с обветренным лицом жителя прерий. Он стоял растерянным и растрепанным, но остался вполне узнаваем, потеряв привычную надменность и чопорность.
– Николай?!
– Маруся!..
Оставшийся час перед отправкой и всю дорогу до острова он не отпускал руку своей супруги, рассказывая про побег с Цейлона, устроенный Павлом Игнатьевым, про долгие поиски жены в России и за её пределами и, наконец, о включении в группу Савинкова. Благодаря своеобразному акценту, Николай мало отличался от жителя Юга Америки и был направлен в САСШ в ее составе.
– Я был так удивлён, узнав, что моя благоверная обскакала меня в чинах! – качал головой штабс-капитан. – Подумать только – коллежский советник! Этак еще через пару лет я к тебе буду обращаться “Ваше высокопревосходительство!”
– Пустое, Николай, – опершись о его плечо, Маша мечтательно взирала на волны, – ты же слышал, что написал император. В случае успешного проведения операции, война закончится уже этим летом и мы с тобой вернемся домой, где никому не будет дела ни до твоих, ни до моих подвигов. И пойду я учительствовать – рассказывать девчонкам и мальчишкам, как живут люди за тридевять земель и почему хорошо там, где нас нет…
Ялик мягко ткнулся в пристань и Николай вернулся к своим обязанностям наёмного носильщика, а Маша уверенным шагом направилась к главному зданию. Всё как всегда, ничего необычного. Проверка молчаливым офис-менеджером содержимого ящиков, короткое распоряжение отнести всё прибывшее имущество на задний двор, как раз к тем подвальным окнам, в которые надо опустить взрывчатку, оформление бумаг, подписи, квитанции….
– Миссис Мари! – знакомый голос управляющего Нью-Йоркским офисом Рокфеллера был сахарным до такой степени, что девушку передернуло, – не могли бы Вы подойти на секундочку к ресепшн. Есть несколько вопросов по сопроводительным документам.
– Стоять! – шикнула Маша на дернувшегося вслед за ней Николая. – Заканчивайте здесь и сразу уходите. Меня не ждать! – и легко вбежала по ступенькам.
– Нет-нет, Вам не сюда, – засуетился управляющий, оттесняя Машу из фойе к лестнице на бельэтаж, – будьте добры, миссис… Вас уже ждут в сигарной… Джон, не ковыряйся в носу, помоги даме!
– Мари, Мари! – поднявшийся навстречу Маше из роскошного кожаного кресла Джейкоб Шифф был похож на кота, дорвавшегося до крынки со сметаной, – я узнал, что вы хотели так быстро удалиться и решил вмешаться! Не годится официальному представителю русской империи уходить по-английски, даже не повидавшись со скромными бюргерами Нового Света. Простите, я всё ещё называю жителей САСШ на немецкий манер…
– Джейкоб, откуда такой пафос? Я никогда не скрывала своего русского подданства, но этого недостаточно, чтобы называть меня “официальным представителем империи”!
– Понимаю, Мари, что департамент, в котором Вы служите, располагает к повышенной скромности, однако будет лучше, если ваши коллеги проявят её при подавлении демократических свобод в России.
– Мистер Шифф, то, что я не испытываю пиетета к любимым вами русским социалистам, еще не делает меня сотрудником охранки.
– А с чего это вы решили, что социалисты – мои любимые? Вовсе нет. Просто именно они в настоящий момент подтачивают и крушат основы Российского государства, поэтому являются нашими союзниками. Но если ваши социалисты и демократы, придя к власти, прекратят разрушать и начнут строить, то станут для нас таким же врагом, как и нынешнее самодержавие. Нет и никогда не будет в России устраивающей нас власти. Государство, существующее на этой территории на любых принципах, хоть крайне правое, хоть крайне левое – наш враг. И только его отсутствие удовлетворит нас полностью.
– Так вот почему Вы активно продвигаете идеи Маркса именно в России! Вам нужен не коммунизм, а отмирание государства? Ну извините, ничем не могу Вам помочь, Джейкоб.
– И опять Вы скромничаете, Мари! Можете! Еще как можете! Скажу даже больше – активно и давно помогаете. Последние полгода все ваши донесения в Россию и полученные оттуда инструкции аккуратно изучаются, редактируются и доводятся до конечного адресата в нужном нам виде. Так что Вы – наша и уже давно! Осталось только привести “де факто” в соответствие с “де юре” и сделка будет завершена… А если она не состоится, Ваше начальство узнает о разнице донесений с действительным положением дел. Боюсь, Вы станете изгоем сразу везде.
– Как-то странно Вы предлагаете мне сделку…
– А что Вас смущает? Разве царь не заключает договор с дворянами, получая их услуги в обмен на поместья и привилегии, но при отказе – безжалостно отправляет непокорных слуг на виселицу? Я даже могу сказать, почему мы это делаем. Нам понравилось Ваше несогласие и даже спор с начальством о целесообразности индивидуального террора. Правда, я не понял, кого Вы называете в своих шифровках романтичным прозвищем “Тамплиер” и по чью душу явились на остров, но в любом случае нынешняя Ваша операция больше похожа на демонстрацию, чем на серьезную диверсию. Я лично даже разочаровался, увидев Вас в сопровождении всего четырех помощников. Мы рассчитывали на гораздо более серьезный сценарий.
Произнося последние слова, Шифф жестом пригласил Машу к окну. В саду, скрытом от посторонних глаз изгибом здания, расположились биваком не меньше сотни солдат федеральной армии.
– Да, пришлось сочинить историю про индейцев племени Мускоги, пытающихся возвратить остров под своё владение, – прокомментировал банкир живописное зрелище и пригвоздил, – да не смотрите Вы с такой надеждой на часы, миссис, никто за вами не придет. У нас хватит сил нейтрализовать любые действия ваших помощников…
– Мистер Шифф, Вы просили предупредить. Заседание началось, – учтиво, но настойчиво вклинился в диалог голос секретаря.
– Ну что ж, Мари, – подобрался банкир, – у Вас есть время подумать над моим предложением и прошу не тянуть с решением. Возможность сотрудничества с Вами не является для меня жизненной необходимостью. Скорее, это моя добрая воля и дань уважения вашему мужеству и природному профессионализму.
Банкир еле заметно кивнул головой и Маша почувствовала, как железные руки сдавили её предплечья. Она всем своим естеством, с кристальной ясностью ощутила, насколько может быть капризна птица удачи…
* * *
Сегодня за одним столом гольф-клуба Джекил сидел весь деловой цвет Уолл-стрит – Асторы, Вандербильты, Морганы, Пулитцеры, Гулды, Рокфеллеры, способные одним своим словом манипулировать капиталами, сопоставимыми с бюджетами государств. Их могущество и авторитет давно и прочно превосходили влияние многих самых высокопоставленных политиков.
– Мы просим прощения за срочность, с которой собрали Вас, оторвав от важных дел или прервав Ваш отдых, но международные события разворачиваются с такой скоростью и приобретают такую конфигурацию, что встреча не терпит отлагательств, – председательствовал Рокфеллер, обходясь, как всегда, без длинных вступлений. – Баталии между Великобританией, Японией и Россией на огромной территории от Балтийского моря до Тихого океана идут столь непредсказуемо, что требуются скоординированные действия, чтобы удержать ситуацию под контролем цивилизованного сообщества, представленного в этом клубе.
Рокфеллер сделал паузу и наклонил голову, отдавая дань уважения присутствующим. Лысины, парики, набриолиненные кудри и локоны сделали легкое движение, соглашаясь с докладчиком.
– Независимо от того, каким образом будут развиваться события на линии соприкосновения воюющих сторон, уже сейчас понятно, что Российская и Британская империи выйдут из них настолько ослабленными, что станут привлекательной добычей для соседей. Учитывая потери военно-морского флота Метрополии, удержание английских колоний в ближайшей перспективе также окажется под большим вопросом. Всё вышеперечисленное, в свою очередь, может привести к абсолютно нежелательному доминированию Германии в Европе, реставрации влияния Габсбургов и османов, возвышению других мелких игроков. Встаёт актуальный вопрос – мы будем ожидать, как сложится послевоенный пасьянс, чтобы потом приспосабливаться к нему, или попытаемся влиять на ситуацию?
– Разрешите? – больше для проформы спросил молодец с шикарными усами и причёской, призванной скрыть рано прорезавшуюся лысину, внук и наследник знаменитого коммодора Корнелиуса Вандербильта, директор сразу 22-х железных дорог Северной Америки, Фредерик Уильям Вандербильт. – Должны ли мы лезть в европейское болото, станет более понятно, когда ответим на вопрос, а что произойдет, если мы даже не будем смотреть в ту сторону. Ведь нам есть чем заняться и у себя дома. Я не очень слежу за федеральными новостями, но, если не ошибаюсь, государственный долг уже приближается к пяти миллиардам долларов[49].
– Именно потому, что нам есть чем заняться у себя дома, а внешний долг САСШ приближается к пяти миллиардам, мы обязаны лезть в европейское болото, уважаемый Фредерик, – вежливо улыбнулся Рокфеллер. – Мы практически исчерпали потенциал роста нашего внутреннего рынка, следовательно, нас ожидают более частые кризисы перепроизводства и менее предсказуемые биржевые лихорадки. Чтобы купировать эти процессы, мы просто обязаны экспортировать излишки нашей продукции и нашу инфляцию на другие, внешние рынки.
– Но в Европе тоже имеются излишки продукции, – поддержал родственника Джордж Вашингтон Вандербильт II. Его усы и прическа были не столь роскошно-импозантными, но всё компенсировали огромные, живые, проницательные глаза высокообразованного человека, знающего пять иностранных языков и обладающего личной библиотекой в 20 тысяч томов. – Если мы будем заполнять их рынки своими товарами, что будут делать европейские производители? Да их монархии задавят нас заградительными пошлинами, границы империй превратятся для наших капиталов в непреодолимые крепостные стены и мы еще раз вспомним, что являемся всего лишь частными лицами, с которыми высокомерные европейские аристократы не соизволят даже сидеть за одним столом.
– Всё так, всё так, – кивнул головой Рокфеллер, – границы существующих империй, заносчивость вельмож, собственные заводы, производящие ту же продукцию, что и мы… Всё так. Есть только один способ изменить такое положение дел одномоментно и сейчас как раз сложилась идеальная ситуация для таких преобразований. Архимед говорил “Дайте мне точку опоры и я переверну Землю”. Судьба в виде неожиданно жестокого противостояния России и Британии дает нам эту точку опоры, остается как можно быстрее изготовить рычаг.
– Джон! Не томите! Вы как фокусник с цилиндром в цирке. Барабанная дробь уже трещит полчаса. Доставайте, наконец, своего зайца! – закатил глаза в потолок Морган.
– Сей момент, джентльмены! В настоящее время, несмотря на всю ожесточенность, война в основном ведется на слабо заселенной и неразвитой территории. Но представьте на минуту, что она, подобно пожару, перекинется на европейский континент и захлестнет всю Европу, наиболее индустриальную её часть. Что, если в результате военных действий будут разрушены все мало-мальски значимые промышленные объекты наших конкурентов? А если сгинут не только предприятия, но и империи?
– Боже мой, Джон! Да что же это должна быть за война?! – со смесью ужаса и удивления вскричал Генри Хаттлстоун Роджерс, – вы же описываете Апокалипсис! Нас проклянут, как слуг Люцифера, если мы допустим такое…
– Ваше поколение, Генри, – с металлом в голосе произнес Рокфеллер, – слишком много времени проводит за молитвами и поэтому не видит очевидных изменений в окружающем мире, где нет места глупой рефлексии. Россия сцепилась с Великобританией и Японией не по моей прихоти и не из-за меня в битву за британское наследство вовлечены и обязательно передерутся между собой Германия, Франция, Австро-Венгрия, Италия… Не я создал нерешаемые мирным путем противоречия в Старом Свете. Но я не хочу, чтобы за мой счёт решали проблемы древние, как мамонты, империи! Я предпочитаю сам решать! Сегодня проклинают не тех, кто начинает войны, а тех, кто не имеет никакого влияния на пишущую братию.
– Джон, я отказываюсь принимать участие в этом шабаше, – Роджерс поднялся настолько резко, насколько ему позволял возраст, – не хочу чтобы моё имя было причастно к созданию монстра, убивающего человечество!..
– Жаль, Генри! Безумно жаль, что ты решил нас покинуть, – с бесстрастным лицом произнес Рокфеллер и повелительно скомандовал, обращаясь к охране. – Проводите мистера Роджерса к нашей очаровательной русской гостье. Думаю, нам надо будет с ним обсудить ещё пару животрепещущих проблем в нашем совместном бизнесе…
Когда закрылись двери за дюжими молодцами, подхватившими Роджерса под руки, Рокфеллер устало потер переносицу, посмотрел на потолок, будто ища там подсказку, и цепким взглядом обвел окружающих.
– К сожалению, положение настолько серьезно, а времени у нас так мало, что его уже не хватает на вдумчивые, неспешные разговоры и убеждения. Сегодня на остров под видом почтовых курьеров проникли русские террористы и бедный Генри Хаттлстоун Роджерс только что стал их жертвой. Кто еще хотел бы покинуть наше заседание?
Вандербильты, поднявшиеся было со своих мест, рухнули обратно в кресла, еще несколько стульев поспешно придвинулись обратно к столу…
– Война – это естественный и привычный способ разрешения проблем человеком, – как ни в чем не бывало, продолжал тем временем Рокфеллер, – а если перед нами впервые в истории встали мировые проблемы, то не надо бояться признавать – разрешить их можно только посредством мировой войны. Вопросы, которые действительно стоит задать: сколько она стоит и во что обойдётся восстановление всего, разрушенного войной? А теперь представьте себе могущество тех, кто сделает это? Проблема лишь в том, что ни у кого из присутствующих нет и сотой доли таких капиталов. Но это не значит что задача не имеет решения. Нам нужен новый банк. Но не просто один из многих. Нам нужен банк, устанавливающий правила игры на всех континентах и имеющий право эмитировать денежные знаки. Банк банков. Резервная валютная система всего мира. Что конкретно нужно сделать, чтобы создать такую организацию, расскажет наш уважаемый Пол Варбург…
* * *
– Миссис Мари, если не ошибаюсь? – близоруко щурясь в полумраке подвала, Генри Роджерс оперся о прохладный камень кладки и медленно опустился на каменную ступеньку, – что вы хотите разглядеть в это мутное окно?
– Мистер Роджерс, – удивилась Маша, – я не ожидала увидеть вас здесь.
– Лишение свободы и банкротство – это бизнес-риски, постоянно висящие над любым коммерсантом, независимо от его позиции в биржевых сводках, – усмехнулся Роджерс.
– В России говорят “от тюрьмы и от сумы не зарекайся”, – автоматически продолжила Маша…