Спросите у северокорейца

Как северные корейцы повернули в сторону капитализма?

Д.Т.: Слово «прибыль» в Северной Корее было ругательством, пока она не стала необходимостью. Еще в 1990-х годах говорили, что единственный способ выжить – не повиноваться приказам государства и самому зарабатывать деньги. Северные корейцы запомнили этот урок, и они не смотрят назад. Несмотря на рост маркетизации, Северной Корее до сих пор не хватает технических возможностей для производства товаров, которые могли бы конкурировать с импортными. Все зарубежное ценится выше местных эквивалентов, даже зубная щетка.



Чжи Мин Кан:

Часто говорят, что экономика Северной Кореи – это катастрофа, и до тех пор, пока у власти находятся Кимы, дела не пойдут на лад. Но если бы это было правдой, то почему северокорейский режим до сих пор не рухнул, несмотря на такие периоды, как Великий голод, когда умерли сотни тысяч людей?

Северные корейцы когда-то полностью полагались на свое правительство в том, что касалось еды, потребительских товаров, бытовых приборов и жилья, так что вы, возможно, удивитесь, узнав, что на самом деле голод существенно улучшил нашу возможность искать средства существования и выбирать.

Я помню, что северокорейцы, пережившие Великий голод 1990-х годов, часто говорили что-то вроде: «Идиоты уже ушли. Остались только те, кто смог выжить, самые волевые из северных корейцев, способные пережить голод снова и снова».

Понимаете, это был простодушный народ, который слушался правительство и не пытался разобраться во всем самостоятельно – именно такие первыми умерли от недоедания во время Великого голода. Без продовольственных припасов правительство было неспособно защитить обычных людей, и так как крайняя нищета росла, люди начали ополчаться даже на своих родственников. По существу, северокорейское общество стало холодным, жестоким без сочувствия или сострадания.

В эти тяжелые времена людям пришлось самостоятельно искать способы выживания. В результате, как и следовало ожидать, народ начали привлекать капиталистические идеи – ценности, о которых им никогда не рассказывали, но которые могли означать выживание.

До голода северокорейские рынки были крошечными местами, где фермеры, работавшие на своих принадлежащих коллективам фермах, продавали овощи, мелких животных и рыбу, пойманную ими в реках и прудах. Люди действительно относились к этим местам как к примитивным фермерским рынкам, где было доступно мало товаров. Но затем правительство сократило общественную распределительную систему, наступил голод, и людям пришлось самостоятельно добывать пропитание, и тогда все устремились на рынки и начали продавать свои ценные вещи, чтобы купить еду.

Я помню, что в то время северокорейское телевидение показывало старых членов коммунистических партий из Восточной Европы, которые продавали свои партбилеты и медали на рынках. Целью было вызвать гнев или отвращение у ревностных северокорейских членов партии. Но тогда ситуация в Северной Корее не очень отличалась от той, что была в Восточной Европе, и пока находились покупатели, люди продавали все и что угодно, чем обладали.

Тогда люди даже были рады продать подарки, врученные им такими влиятельными людьми, как Ким Чен Ир. В результате даже мой отец (рьяный член партии) без колебаний продал свой телевизор, хотя тот был подарком от правительства. На рынках появлялись даже часы и телевизоры с выгравированным на них именем основателя государства президента Ким Ир Сена – в хорошие времена о таком даже подумать было невозможно.

Именно в этих условиях в Северной Корее действительно зародился капиталистический рынок, и он быстро распространился по всей стране. В то время как рынок рос, преобладать начали продукты и товары из Китая и Японии, так как северокорейские фабрики закрывались из-за все более ухудшавшейся экономической ситуации.

Когда-то можно было без труда найти зубную пасту и щетки, сделанные в Северной Корее, но после голода эти товары уже вряд ли можно было увидеть на рынках. А если они и обнаруживались, то больше не пользовались особым спросом, так как их теперь считали низкокачественными.

В прошлом люди получали товары на основе пайковой системы. Так, например, если у них заканчивались мыло, зубная паста или зубные щетки, у них не было абсолютно никакой возможности найти новые, пока они их не получали. А если они получали испорченные овощи, у них не было возможности и права выразить недовольство этой проблемой. Но когда появились рынки, Северная Корея кардинально изменилась: вдруг, несмотря на небольшое количество денег, которое у нас было, стало больше выбора.

Удивительно, что жизнь в Северной Корее все еще была трудной, но качество жизни после голода становилось все лучше и лучше. Электроприборы, мебель и потребительские товары становились все более доступными. Более того, даже в центре Пхеньяна (который называли сердцем Социалистического Чосона) появился большой рынок, который стал популярным местом у людей. И хотя правительство позже несколько раз пыталось закрыть рынок, он был настолько востребованным, что все попытки терпели неудачу. В конце концов правительство нашло собственный способ заработать на рынке, сдавая места в аренду торговцам. Я слышал, что доход был значительным.

Если оглянуться назад, кажется, что влияние и существование рынков было намного более значительным, чем ожидало правительство, они напрямую помогали выжить все большему количеству людей. Благодаря существованию таких рынков в Пхеньяне начала появляться мелкая буржуазия. А с течением времени, как я помню, рынок становился одним из важнейших мест для людей, и для богатых, и для бедных.

И хотя я признаю, что безжалостная, жесткосердная капиталистическая экономика имеет собственные проблемы и негативные побочные явления, я действительно надеюсь, что Северная Корея станет страной, где люди смогут зарабатывать на жизнь, свободно конкурируя друг с другом.



Как северокорейские женщины покупают косметику?

Д.Т.: Там, где в экономике есть хотя бы самое незначительное количество наличного дохода, появляется индустрия красоты. То, как это развивалось в Северной Корее, может многое сказать о неофициальной природе тамошнего капитализма, а также о социальных установках и роли женщин в обществе.



Чже Сон Ли:

Женщины в Южной Корее и некоторых других странах не выходят из дома, не убедившись, что их макияж безупречен. Много раз мне казалось, что иметь идеальный макияж – первостепенная задача южнокорейских женщин.

Северокорейские женщины не придают макияжу такого значения, но им, как и живущим в других странах, нравится ухаживать за собой, в том числе краситься, чтобы улучшить свой внешний вид.

По сути дела, есть две причины, почему северокорейские женщины ходят с макияжем. Во-первых, они просто могут хотеть выглядеть более привлекательными, как и большинство остальных женщин. Во-вторых, так как это патриархальное общество, многие считают, что женщины должны накладывать макияж, чтобы доставлять удовольствие окружающим. Большинство женщин в Северной Корее начинают накладывать макияж, когда заканчивают старшую школу. Находиться в школе накрашенной не разрешается.

Я помню, когда мне было примерно 15 или 16 лет, мы с подругами наложили макияж и пошли так в школу. Так как мы находились в бунтарском подростковом возрасте, мы почти ничего не боялись. Мы гордо вошли в класс. Но вскоре учитель поймал нас, и в качестве наказания мы остались после уроков мыть кабинет, а домой нас отпустили только после письменных извинений.

Я до сих пор очень ярко помню, что наш учитель сказал нам, когда мы шли домой: «После того как вы закончите школу, мне будет абсолютно все равно, краситесь вы или нет».

После этого инцидента мы больше ни разу не красились в школу. Да, конечно, я приглаживала воском брови и накладывала немного пудры, но никогда не пользовалась подводкой или тушью, потому что меня сразу бы застукали.

В Южной Корее масса косметических магазинов, они есть почти на каждой улице. Но в Северной Корее косметику продают уличные торговцы на рынке. Не знаю, как женщины покупали ее в 1990-х годах, но с начала 2000-х рынок стал тем местом, где женщины покупают косметику – на рынках в Северной Корее есть почти все, что можно найти в любой другой стране. Без сомнений, косметика из Южной Кореи была самой популярной и дорогой.

В Южной Корее люди, кажется, покупают все импортное и всегда хотят купить то, что подороже. В Северной Корее было то же самое. Некоторые косметические товары не были очевидно лучшего качества, чем китайская продукция, но они все равно продавались по более высокой цене просто потому, что были сделаны в Южной Корее. Они были настолько популярны, что я до сих пор помню название одного товара. Он назывался «Мужчина с цветами» от VOV. Приехав в Южную Корею, я была шокирована, когда обнаружила, что это была самая дешевая торговая марка, потому что если вы пользовались этой продукцией в Северной Корее, это означало, что вы богаты. Все хотели ее иметь.

Так как эта южнокорейская косметика незаконно ввозилась через Китай, существовали строгие правительственные запреты. Поэтому люди прятали ее от властей и продавали на черном рынке, так что цены зашкаливали. И хотя косметика была очень дорогой, она мгновенно продавалась, потому что каждая женщина хотела ее иметь. Прежде всего на рынке обычно искали тональный крем и пудру. Но так как спрос рос, на северокорейских рынках можно было без труда найти тени, подводку для глаз, тушь и помаду. Поскольку товары были очень дорогими, лишь немногие могли позволить себе иметь по одному средству каждого вида.

Но даже если у вас есть только что-нибудь одно, вам все равно будут завидовать. Моя мама почти всегда пользовалась VOV, и я тоже брала ее косметику, когда мамы не было дома, и мне всегда нравилось качество. Когда вы пудритесь китайской или северокорейской пудрой, оттенок вашей кожи становится темнее. Но мне нравилась VOV, потому что с ней моя кожа сияла и выглядела естественно, словно я и не накладывала макияж. Если у вас есть деньги, вы можете купить любую косметику, какую хотите.

Большинство северных кореянок традиционно пользуются только тоником и лосьоном. Но с 2000 года Северная Корея начала производить собственную косметическую линию под названием «You and I» на фабрике в Хамхыне. Эта косметическая линия была создана для снабжения высокопоставленных правительственных чиновников, а также для экспорта. Помимо тоника и лосьона туда входил питательный крем. Так как это была косметика, изготовленная преимущественно из натуральных ингредиентов, почти без химических добавок, она стоила очень дорого. В то время как другие косметические товары можно было купить за 5–10 долларов, эти стоили 250–300 долларов.

Но она все равно была очень популярной. Поскольку мама была знакома с кем-то, работавшим на фабрике, и могла быстро приобретать продукцию, мне повезло самой попробовать эту популярную косметическую линию. Мне нравилось качество той косметики, и я любила ею пользоваться. Теперь, когда я думаю об этом, то не удивляюсь, что моя кожа стала лучше после ее использования. До того я пользовалась только тоником и лосьоном.

Но большинство женщин тогда считали, что наносить подводку слишком сложно, так что многие прибегали к татуажу век. Это значительно сокращало время, которое мы тратим на нанесение макияжа. В Северной Корее все больше, чем где-либо еще, хотят, чтобы все было сделано как можно быстрее. Но сегодня татуаж век считается немодным. Теперь все больше и больше людей начинают удалять татуаж.


Если говорить обо мне, я накладываю макияж в точности так же, как делала это в Северной Корее. Время от времени южнокорейские студентки говорят мне, что им нравится мой макияж. И все же я думаю, что люди практически одинаковы в любом уголке мира.



Кто в Северной Корее ездит на автомобиле?

Д.Т.: Автомобиль в Северной Корее – символ определенного статуса. Им обладают только те, у кого есть политическая власть или деньги (как тесть Ким Ю-суна). Даже тех, кто работают водителями у других, остальные члены общества считают счастливчиками. Но за это придется заплатить: вы можете годами ждать, чтобы сдать на права и выехать на дорогу.



Мина Юн:

Этот вопрос сразу же напомнил мне о человеке, по которому я не прекращаю скучать с тех самых пор, как уехала из Северной Кореи, – моем младшем брате, который остается там. Когда ему было шесть лет, он сказал, что когда вырастет, хочет быть помощником генерала Кима и водить его автомобиль. Мы с моей сестрой поддерживали его мечту, думая, что не может быть большей чести. Когда я думаю об этом сейчас, то говорю себе: «В скольких странах дети отчаянно мечтают быть водителем?» Разве мечты не должны быть слишком большими и нереалистичными для достижения? На самом деле мечта быть водителем тоже может быть достаточно нереалистичной в Северной Корее, учитывая, что мой брат так до сих пор и не реализовал свою мечту.

Не считая таких городов, как Пхеньян, на дорогах страны редко можно увидеть больше двух или трех автомобилей в день. В сельской местности людям больше привычны тракторы, а не автомобили. За исключением особых случаев, когда чиновники центрального правительства прибывают с визитом, у сельчан на самом деле мало шансов увидеть автомобили.

Когда я была маленькой, я жила в провинции Канвондо, регионе, окруженном горами. Я до сих пор помню свой восторг, который я испытывала каждый раз, когда видела на улице автомобиль. Я целый день хвасталась этим своим друзьям, говоря: «Знаете, что я только что видела? Автомобиль! Черный. Он только что проехал по новой дороге». И друзья тоже начинали волноваться по этому поводу, спрашивая: «Правда? Как ты думаешь, он проедет еще раз? Может быть, стоит пойти подождать?» А потом мы на самом деле шли ждать автомобиль.

Теперь я живу в Сеуле, городе, страдающем от слишком большого количества автомобилей и постоянных пробок. Каждый раз, когда я вижу в окно автомобили, я улыбаюсь, думая о прошлых днях в Северной Корее, где автомобиль был предметом такого огромного удивления. Сегодня я испытываю противоположные чувства. Огромное восхищение и восторг, который когда-то вызывали у меня автомобили, теперь превратились в раздражение и усталость на забитых дорогах Сеула.

Дорожные условия в Северной Корее тоже очень плохие. Дороги редко заасфальтированы, за исключением отдельных городских районов. Обычно дороги – это просто голая земля, покрытая галькой или песком. А так как они не отделены от тротуаров, людям приходится отходить в сторону, когда они слышат сзади приближающийся автомобиль. Они стоят в стороне, прикрывая рты и носы, чтобы не вдохнуть поднятую пыль, потом ждут, пока облако пыли уляжется и они снова смогут видеть.

Когда идет дождь, песчаные дороги пропитываются водой. На самом деле это не так плохо для водителей. Но дождь превращает влажную землю в огромное болото. Еще одна проблема возникает из-за северокорейского ландшафта – огромная часть страны холмистая и гористая. Так как туннелей нет, приходится ехать через горы, чтобы попасть на другую сторону. С расстояния эти дороги выглядят как тонкие белые линии, вьющиеся вокруг гор. По ним на самом деле опасно ехать. Что еще хуже, дороги поворачивают под очень резкими углами, а дорожных ограждений нет, так что любая маленькая ошибка означает, что ваш автомобиль вылетит с дороги.

Несмотря на все эти опасности и трудности, водитель – все еще профессия мечты для молодого поколения. В Северной Корее частным лицам не разрешается владеть автомобилями, но правительство выделяет автомобили высокопоставленным чиновникам. Водители предоставляются вместе с автомобилями, так что водители служат самой высокопоставленной северокорейской элите. Интересно, но если вас назначили водить автомобиль, ваш статус не меняется, даже если сменился чиновник, на которого вы работали. Так что, если ты становишься водителем, автомобиль становится важной частью твоей жизни, хотя ты не имеешь права пользоваться им для личных нужд.

Работа водителем также гарантирует достойное качество жизни. Большинство правительственных чиновников в Северной Корее замешаны во взяточничестве, естественно, водители видят все, что происходит. Если водитель откроет рот, все преступления его босса будут с легкостью разоблачены. Более того, так как водители не напрямую нанимаются чиновниками, а назначаются правительством, чиновники не обладают большой властью над своими водителями. У северных корейцев нет банковских счетов или кредитных карт, так что единственный способ дать взятку – передать деньги напрямую, что очень непросто скрыть. Поэтому чиновники стараются поддерживать хорошие отношения со своими водителями. В противном случае водитель с легкостью может превратиться в стукача. Из-за всех этих преимуществ (и гарантии занятости, которую получаешь вместе с работой), чтобы стать водителем, надо выдержать большую конкуренцию. Эти места в основном достаются детям из богатых семей или семей высокопоставленных административных служащих.

Но для начала, даже получение водительских прав в Северной Корее занимает много времени. Во всей стране есть только две автошколы. Когда вы поступаете в автошколу, требуется пройти двухгодичный курс обучения. Туда трудно поступить, а еще труднее ее закончить, так как у автошкол нет достаточного количества бензина для проведения экзамена по вождению на улицах, а это является требованием для окончания обучения. Сотни студентов ждут своей очереди пройти экзамен и выпуститься из автошколы, некоторые ждут больше года. Разве не смешно, что получение водительских прав в Южной Корее может занять три дня, а в Северной Корее это может занять более трех лет?

Из-за этого дача взятки чиновникам для получения незаконных водительских прав стала широко распространенной в Северной Корее. Даже если ваши права не настоящие, вы можете в крайнем случае работать водителем грузовика. Мой брат сделал это. Он научился водить грузовик, беря уроки у одного из своих соседей, водителя грузовика, пару месяцев сопровождая его целыми днями на работе. Но после моего отъезда из Северной Кореи до меня дошли печальные новости, что брат сломал руку в аварии с грузовиком. Мне действительно очень горько, что я ничего не могу для него сделать.

Иногда я мечтаю о том, что сделаю для своего брата, когда однажды мы снова встретимся. Думаю, было бы великолепно, если бы я смогла помочь ему открыть автошколу. Я уверена, что он стал бы замечательным инструктором по вождению, с его любовью и страстью к автомобилям и вождению. Но у меня есть вопрос: когда, наконец, наступит этот день?



В Северной Корее можно воспользоваться услугами пластической хирургии так же, как в Южной?

Д.Т.: Вряд ли хотя бы месяц обходится без того, чтобы какая-нибудь крупная международная газета не «разоблачила» страсть Южной Кореи к пластической хирургии. Менее известно, что в Северной Корее растет спрос на увеличение разреза глаз – это происходит в результате влияния южнокорейских телешоу (незаконно просматриваемых через USB-накопители), роста доходов, меняющихся социальных установок в отношении «выделяться из толпы» и отказа от социализма.



Ким Ю Сун:

Да, в Северной Корее есть пластическая хирургия. Люди в Северной Корее прибегают к «пластике», чтобы улучшить свой внешний вид. Но на самом деле пластическая хирургия там ограничивается только операциями на веках для увеличения разреза глаз и операциями на носу. Услуги пластической хирургии, которые можно получить в Северной Корее, не так разнообразны, как в Южной Корее, где предлагают даже челюстно-лицевые (бимаксиллярные) операции и грудные имплантаты.

В некоторых СМИ сообщается, что Ким Чен Ын делал пластические операции, чтобы стать похожим на своего деда, Ким Ир Сена. Считается, что верхушка элиты в Северной Корее имеет доступ к высококачественной пластической хирургии. Но все же для большинства из нас самыми распространенными пластическими операциями все еще являются ринопластика, операции на веках и удаление морщин. Другие виды пластической хирургии, требующие высококачественного оборудования или хирургического мастерства, в Северной Корее до сих пор не распространены.

В Южной Корее есть сертифицированные хирурги, окончившие медицинские учебные заведения. Но в Северной Корее операции на веках проводят обычные люди, не являющиеся квалифицированными хирургами. Но насколько я знаю, ринопластику и удаление морщин выполняют врачи в больницах.

Изначально в Северной Корее пластическая хирургия была предназначена для удаления шрамов на лице или теле. Насколько мне известно, люди постепенно начали делать пластические операции с целью улучшить свой внешний вид и выглядеть привлекательнее.

Я спрашивал жену о том, как выполняются в Северной Корее пластические операции. Это стоит около 120 000 вон в северокорейской валюте или около 100 китайских юаней. Пожалуйста, имейте в виду, что цены могли измениться с тех пор, как моя жена покинула Северную Корею. Ринопластика стоит около 100 долларов США.

В Северной Корее очень тяжело найти пластического хирурга. Приходится искать через знакомых врача, который может выполнить операцию. Я слышал, что операции на веках обычно делают у кого-нибудь дома. При этом в Северной Корее при операциях на веках не делают анестезию (ужас!). Это объясняется тем, что люди уверены, что ваши глаза будут выглядеть более естественными и не припухнут, если не делать анестезию. Но, несмотря на это, я слышал, что некоторые северные корейцы после операции на веках целую неделю не могли открыть глаза из-за послеоперационных осложнений.

Я подозреваю, что северокорейские женщины, у которых есть деньги, делают, как минимум, операции на веках. Я также подозреваю, что к услугам пластической хирургии прибегают и некоторые северокорейские мужчины, как и в Южной Корее. Но в Северной Корее пластическая хирургия не так популярна у мужчин, как в Южной.

Цена пластических операций варьируется от 100 юаней до 1000 юаней в китайской валюте. На самом деле, если вам делают пластическую операцию в настоящей больнице, платить не придется, но некоторые вручают врачу блок сигарет в качестве подарка, чтобы тот делал операцию старательнее и внимательнее.

Так что в Северной Корее есть пластическая хирургия. Я уверен, что если на Севере медицинские технологии усовершенствуются, у людей – в точности так же, как в Южной Корее – появится возможность выбирать из большого перечня пластических операций, не ограниченного ринопластикой или операциями на веках.



Смогут ли северные корейцы адаптироваться к рыночной экономике? И что насчет свободы слова?

Д.Т.: Хотя в Северной Корее нет «открытой» экономики, за последние 20 лет произошли огромные экономические изменения во всех отношениях. Но с политической точки зрения все осталось по-прежнему. Автор не видит особых перспектив для положительных политических перемен, но кто-то может на это надеяться.

Если завтра государство КНДР рухнет, перед северокорейским народом появятся огромные долгосрочные преимущества, но в краткосрочной перспективе ему придется пройти через определенный шок и замешательство. Мы спросили группу северокорейских перебежчиков, считают ли они, что их бывшие соотечественники успешно адаптируются.



Чжу Сун Ха:

Северным корейцам будет не трудно понять эти концепции и адаптироваться к ним. Я думаю, что северокорейцы готовы к этому уже сейчас. Прошло 20 лет с тех пор, как в Северной Корее был упразднен социализм. Северные корейцы на самом деле зависят от экономики черного рынка, известной там как чжанмадан.