Спи со мной. Грёзы

Асаф, говорящий мне это, исходит злобой. Асаф за стеклом воет от горя и рвет на себе волосы.

– Я опоздал! Я вернулся слишком поздно!.. Мне не хватило сил, чтобы прийти раньше и спасти вас!

Он рыдает, целуя покрытые язвами веки жены, а потом берет на руки хрупкое тельце ребенка. Я чувствую, как слезы текут по моим собственным щекам, и резко оборачиваюсь к нему.

– Мне жаль, мне очень жаль, но ты слышал – твою семью не вернуть, даже с помощью магии! Что ты хочешь от меня и зачем тебе кольцо отца?! У тебя было одно желание, ты больше ничего не можешь загадать!

Сумасшедший блеск во взгляде Асафа заставляет меня отшатнуться.

– А я и не собирался. Новые желания мне не нужны. Я пойду дальше – я обращу вспять смерть, ибо мне известно то, что неизвестно никому. Но ведь ты хочешь знать не это? Двадцать лет я использовал силу Саида для того, чтобы продолжать жить и собирать в себе энергию джиннов. Двадцать лет я следил за тем, чтобы он не очнулся, но контролировать его все сложнее. Однако я нашел его имя, Лелия, я нашел имя ифрита, которого ты зовешь отцом. Осталось получить кольцо, чтобы заставить его заплатить. – Он говорит, как одержимый, как фанатик, не замечая ничего вокруг, в том числе, приближающегося к нам Зейна. – Как думаешь, ифрит – достаточно живое существо, чтобы я отмерил ему срок как судья и палач?!

– Ты болен, – произношу я, пытаясь справиться с первым шоком.

Но в висках стучит только: «Он жив, он жив, он жив. Жив, пока никто не знает, где его перстень». Будто прочитав мои мысли, Асаф хватает меня за горло и злобно шипит:

– Где оно, Лелия?! Где кольцо? Я убью всех, кто тебе дорог, если ты не отдашь мне его.

В глазах темнеет, и я проклинаю все на свете, пытаясь понять, почему Зейн ничего не предпринимает. Почти теряю сознание, когда хватка неожиданно ослабевает. Сначала я замечаю мерцающее сияние рубина, а потом и касающиеся головы Асафа руки джинна. За мгновение до того, как Зейн сворачивает ему шею, покрытое оспинами лицо искажает гримаса боли. Асаф падает на землю и я, пошатываясь, отхожу на несколько шагов, с трудом восстанавливая дыхание.

– Он мертв?

Не верится, что все оказалось так просто. Неужели для того, чтобы справиться с тем, кто убивает джиннов, достаточно одного простого движения? Нет, конечно, нет. Голова Асафа медленно поворачивается обратно – как в долбаном фильме ужасов. Это выглядит настолько пугающе, что я инстинктивно прячусь за широкую спину Зейна, который негромко произносит:

– Все еще хуже, чем я думал, киска.

– Джинн… – Хрипит Асаф, вставая на ноги. – Опять ты. Я планировал вернуться за тобой, решив проблему с ней, но раз ты торопишься…

Издевательская усмешка появляется в уголках его губ. Двигаясь с невероятной скоростью, он опрокидывает Зейна и впечатывает его в землю, рыча, давит ладонями на грудную клетку с такой силой, что кажется, я слышу хруст ломающихся ребер. Крик джинна сотрясает сон, сливаясь с криком, который вырывается у меня. Асаф давит все сильнее, словно хочет раздавить его сердце, а вместе с ним – и мое.

Зейн обхватывает запястья Асафа, пытаясь сбросить его и освободиться, но вместо этого получает только размашистый удар кулаком. Вижу кровь на губах, которые с такой нежностью касались моей кожи, и это наконец заставляет меня выйти из ступора. Я должна помочь ему.

Не зная, что делать, пробую оттолкнуть Асафа силой мысли, но ничего не происходит. Счет идет на секунды. Мне надо хотя бы отвлечь его, чтобы Зейн смог освободиться. Поднимаю ладони, вспоминая ощущение искрящегося сине-зеленого пламени. Оно там, внутри, мне надо лишь разбудить его. Смотрю на Зейна. Боже, что же мне делать?! Он ловит мой взгляд, и в этот момент земля под ногами сотрясается от нового крика боли. Последняя искра, которая была нужна мне, чтобы засиять, зажигается – не в сердце, еще глубже, там, где рождается любовь. Языки огня вспыхивают, танцуя между пальцами, разгораются, скользят по линиям ладони, стремясь вырваться, чтобы найти цель и взорваться. Я собираю в руках всю силу, что еще осталась, и с воплем направляю сияющий сине-зеленый шар огня в Асафа.

Пламя касается его лица так легко, будто ласкает, подобно искушенной любовнице, но кожа на огрубевшей щеке тут же краснеет. На ней появляются волдыри, и теперь уже Асаф воет от боли, забыв о джинне. Всего одно мгновение, но его оказывается достаточно. Зейн скидывает с себя Асафа, однако вместо того, чтобы атаковать его, стремительно приближается ко мне.

– Почему ты не сказала, что твой отец был не просто джинном, а ифритом? – Убедившись, что Асаф еще не поднялся, он отводит меня от него и продолжает. – Впрочем, неважно, сейчас это может сыграть нам на руку.

Растерянно перевожу взгляд с него на Асафа.

– Что ты придумал?

Земля дрожит. Дом за стеклом и все, что нас окружает, медленно проваливается в появляющиеся тут и там трещины. Ощущение такое, будто прямо под нами открывается портал в ад. Чувствую поднимающийся снизу жар, в котором горит, проваливаясь в преисподнюю, Пальмира. Раздается треск. Опускаю глаза вниз и вижу трещину, которая становится больше с каждой секундой. Зейн притягивает меня к себе до того, как разрастающийся рядом действующий вулкан разделяет нас по разные стороны.

– Ли, ты должна проснуться, – глядя на Асафа, говорит Зейн.

Раздраженно сжимаю кулаки.

– Я не могу. Он не отпускает меня.

Еще одна трещина и еще один прыжок. Сон ломается, раскладываясь, как русская матрешка – жуткая русская матрешка с монстрами вместо деревянных кукол. Миры вытесняют друг друга, создавая новые иллюзии. Из жерла вулкана вылетают искры, и в их свете я вижу Асафа, который идет к нам с обожженным лицом, похожий на восставшее из ада чудовище. Зейн тоже замечает его.

– Ты должна прыгнуть вниз – это единственный способ проснуться. – Он обхватывает мои щеки ладонями и быстро продолжает. – Обычный человек не пережил бы этот прыжок, врачи диагностировали бы ему смерть из-за остановки сердца во сне. Но ты – полукровка, дочь ифрита. Ты сможешь очнуться. Дай мне возможность разобраться с Асафом, не беспокоясь о том, что тебе грозит опасность.

– Вообще-то это я спасла тебя пару минут назад, – возмущенно шепчу и вдруг, поддавшись спонтанному желанию, целую его чувственные губы, ощущая металлический привкус крови на своих губах. В этот момент я почти готова признать, что люблю Зейна и сломать барьеры, которые так долго строила в своем сердце, чтобы никто не смог меня ранить – как ранил, бесследно исчезнув, отец. Пусть это и произошло не по его воле.

Джинн отвечает на поцелуй, и я вдруг понимаю – он может не проснуться и попасть в плен к Асафу, если тот окажется сильнее. Осознание этой простой истины пронзает сердце, будто иглой, но, открыв глаза, я вижу, как Зейн смеется, и успокаиваюсь: он знает, что делает.

– Девочка-джинн, ты вообще понимаешь, что реализуешь худший сценарий из всех возможных, целуясь с главным героем, пока злодей неумолимо приближается?

– Честно говоря, мне до чертиков надоело это дерьмовое кино. – Оглядываюсь на Асафа, и спрашиваю, стараясь скрыть страх за напускным безразличием. – Давай уйдем с сеанса вместе?

Лицо Зейна снова становится серьезным.

– Ли, это не выход. Мы не можем бежать бесконечно. Асаф не оставит в покое никого из нас, пока будет жив. Он не умер, когда я свернул ему шею, потому что сейчас его сила огромна. Но вспомни, что сказал твой отец. Она иссякает. У меня есть шанс остановить его. – Зейн гладит мою щеку пальцем. – Я не погибну. Ты же помнишь, что убить джинна не так уж и легко?

Всего десять метров отделяют нас от Асафа, и Зейн делает несколько шагов к нему навстречу, разводя руки в стороны. В раскаленном воздухе появляются очертания гигантских птиц с объятыми пламенем крыльями. Они прекрасны, но от одного взгляда на хищно распахнутые клювы в жилах стынет кровь. Невольно замираю в восхищении. Фениксы.

Птицы летают над Асафом, выпуская из острых крючковатых клювов струи огня, постепенно сужая круги и сокращая дистанцию со своей жертвой. Асаф блокирует пламя, но фениксов становится все больше, и атаки некоторых из них достигают цели. Птицы раздирают его одежду и кожу когтями, кровавые лохмотья свисают с израненного тела, но Асаф не сдается. Ему удается схватить одного из фениксов и, превозмогая боль от ожогов, вырвать пылающее сердце. Но уже через мгновение маленькая искра загорается в груди птицы опять, разрастается, обрастая венами и капиллярами, по которым течет расплавленный огонь, и феникс восстает из пепла, вновь нападая на Асафа.

– Прыгай!

Я слышу крик. В нем нет страха – только настойчивая уверенность. Смотрю на бурлящую внизу лаву, вдыхаю едкий запах ядовитых испарений, которые пропитывают легкие изнутри, инстинктивно зажмуриваюсь, когда яркие снопы искр взрываются под ногами чудовищным и радостным фейерверком. Меньше всего я хочу прыгать в кипящее жерло, позволяя горячим потокам воздуха обжигать кожу в коротком полете навстречу раскаленной магме. Дело не в том, что я боюсь: мне не раз приходилось шагать, раскинув руки, с крыш небоскребов, верхушки которых буравили облака, или падать в водоворот засасывающих в свои глубины темных волн. Я не хочу делать этого сейчас, потому что он останется здесь один. Один против того, кто привел к этой грани нас обоих.


– Давай же!

Оглядываюсь на него. Вьющиеся зеленоватые волосы выглядят еще сюрреалистичнее в отсветах извергающегося вулкана. В прищуренных глазах – пламя, и это не метафора. В них сияет настоящий огонь, способный обжечь… или даже испепелить.



Он прав, но я все равно не решаюсь бросить его. Сжимаю кулаки, до боли впиваюсь ногтями в ладони, отступаю от обрыва, готовая встать рядом и принять то, что произойдет, лишь бы этот утомительный побег наконец закончился. Лишь бы мы столкнулись с тем, что случится после, вдвоем.

– Черт, Ли, ты невозможна!

Я успеваю заметить резкое движение в свою сторону, и в следующее мгновение он оказывается прямо за мной. Сильные руки то ли обнимают, то ли обхватывают с целью обездвижить. В нос ударяет знакомый запах шафрана – легкий, пряный, сладкий и терпкий одновременно. Его запах. Горячие пальцы сплетаются с моими. На секунду я забываю, в какой опасности мы находимся. Мне невыносимо хочется стать с ним одним целым – до прерывистого дыхания, нескромных стонов, срывающихся полукриков. Я чувствую на своей шее его губы и слышу негромкий шепот: «Не скучай без меня, обещаю, мы скоро встретимся…» А потом он толкает меня в спину.

***

Я резко открываю глаза, но первое, что вижу, очнувшись – не тесные стены каюты, а просторную белую комнату с высоким потолком. Повсюду стерильная чистота, на широком подоконнике стоят горшки с цветами. Пытаюсь сесть на кровати, но что-то мешает. Перевожу взгляд вниз – руки и ноги надежно зафиксированы кожаными ремнями.

– Какого… – бормочу, не осознавая, где я и как здесь оказалась.

Судорожно оглядываюсь, пытаясь вспомнить, что произошло. Безуспешно. В памяти полный провал, как если бы кто-то стер из нее несколько дней жизни. Последнее, что я помню – атакующих Асафа фениксов, обнимающего меня джинна и полет сквозь жерло вулкана. Но почему я не на лодке и где Зейн?! Пробую освободиться, однако ремни не дают даже приподняться на постели, не то что встать. Пытаюсь проснуться, не веря, что очнулась в реальности, но ничего не получается. Беспомощно откидываюсь на подушку, не зная, что делать – ждать, когда кто-то придет, или звать на помощь.

Мое внимание привлекает прикрепленный к стене план эвакуации при пожаре. Не сразу разбираю напечатанный над схемой с планом этажей и запасных выходов мелкий шрифт, а когда это все же удается, покрываюсь холодным потом. Перечитываю еще раз в надежде на то, что мне почудилось, но надпись не меняется. Всего три слова.

«Психиатрическая лечебница Лиер».



* * *





notes


Примечания




1




Речь идет о фильме «Я Кристина» немецкого режиссера Ули Эделя о подростках, употребляющих наркотики на берлинской станции метро Zoo.





2




Есть мнение, что все фанаты The Beatles делятся на два типа: одним больше нравится Пол Маккартни, другим – Джон Леннон.





3




Привет, Олав! Как поживаешь? Это твоя подруга? Как дела, красавица?





4