Спи со мной. Грёзы

Вино помогает отвлечься. Между вторым и третьим бокалом я вспоминаю, что не рассказала о случившемся Зейну, и открываю мессенджер.

«Привет, мистер джинн. Придумал план, как вытащить меня из задницы? Надеюсь, что да, потому что Асаф в Осло, и он был в моей квартире».

Жду пару минут, но сообщение по-прежнему отмечено непрочитанным, и я убираю телефон в карман. Удивительно: ничего не изменилось, но мне лучше. Чокаюсь с протянутым бокалом, и улыбаюсь. Пусть я и не принадлежу нормальному миру, но есть и другие миры, в которых я не чувствую себя чужой.

После ужина Ян провожает меня в спальню для гостей.

– Если тебе что-то понадобится, моя комната здесь. – Проходя по коридору, он показывает на дверь с шутливой табличкой «Пещера вождя».

Мне становится интересно, где живет самый популярный певец Скандинавии.

– Прозвучит очень навязчиво, если я попрошу об индивидуальной экскурсии в святая святых Яна Свенссена?

– Для тебя – все, что угодно. Главное, не утаскивай мои футболки, чтобы продать фанаткам. – Смеется он.

Недоверчиво поднимаю бровь.

– Такое случалось?

– Были прецеденты, – уклончиво отвечает Ян и приглашает меня внутрь.

Свет зажигается, и я моментально понимаю, что комната принадлежит ему. Все здесь отражает характер хозяина. Все здесь – музыка. Царство, заполненное нотами, пластинками, исписанными строчками из песен тетрадями. Рядом с электрогитарой стоит акустическая, на столе лежат большие наушники. На стенах висят плакаты с изображением Queen, Pink Floyd, Deep Purple, Uriah Heep.

– Здесь немногое изменилось за последние пять лет, – говорит Ян, с нежностью гладя гитарный гриф. – Я специально ничего не выкидывал – каждая вещь что-то значит. На этой гитаре я учился играть, когда мне было тринадцать. А тот старый выцветший плакат купил на первые заработанные деньги.

– Не комната, а коллекция экспонатов. – Шучу я. – Кто знает, вдруг однажды из этого дома сделают мемориал и начнут продавать билеты, как в «Грейсленд» Элвиса Пресли?

– Надеюсь, это никогда не произойдет, – серьёзно отвечает Ян.

Похоже, он действительно не хочет, чтобы фанаты создали музей его имени.

– Что с тобой не так, Ян Свенссен? – спрашиваю я, испытующе глядя в его лицо. – Ты не зазвездился, став кумиром всей Европы, общаешься так, будто это не твои альбомы занимают первые места в чартах. Не суперзвезда, а парень с соседней улицы. Так не бывает.

Ян подходит к зеркалу, раму которого украшают полароидные снимки. Он берет один и, не оборачиваясь, спрашивает:

– Помнишь песню на концерте, единственную, которую я сыграл на акустике?

По коже бегут мурашки, стоит мысленно вернуться в тот вечер, когда Ян пел, а я ощущала себя бессовестно живой. Запах талого снега весной, залитый солнцем город, переплетающиеся пальцы, северное море на неотправленной открытке, стекающий по подбородку сок грейпфрута, стоящий в бухте парусник, женский смех, украденный поцелуй, букет белых хризантем, случайная встреча на мосту, замерший в уголках губ смех, надежда на то, что однажды двое найдут друг друга, повернув время вспять.

– Конечно, я помню.

Ян протягивает мне фотографию, на которой запечатлен он, совсем юный, обнимающий худую девушку в белом платье. Девушка придерживает поля широкополой шляпы и смеется.

– Ее звали Оливия. Мы были друг у друга первыми. Во всех смыслах. – Печальная улыбка застывает в уголках его губ. – Разделили вместе первый поцелуй, первую ночь, первый концерт, на который сбежали, прогуляв факультативные занятия в школе.

Молчу. Яну тяжело говорить об этом, и я жалею, что мы коснулись его прошлого.

– Послушай, мне необязательно знать, можешь не рассказывать если не хочешь.

– Все нормально, Ли, – заметив мое смущение, произносит Ян. – Те, кто ушел, живы, пока мы думаем и говорим о них.

Он ненадолго замолкает, повернувшись к окну, а затем продолжает:

– Это фото было сделано в день, когда Оливия прошла первый курс химиотерапии. Несмотря на то, как плохо она чувствовала себя физически, настроение у нас обоих было прекрасное – врачи давали хорошие прогнозы. Тогда мы еще не знали, что через год опухоль даст метастазы и станет неоперабельной.

– Мне жаль, – тихо говорю я.

– Мне тоже, – не глядя на меня, отвечает Ян. – Но, знаешь, тогда, в последние месяцы перед ее смертью, мы много разговаривали. Сначала Оливия не хотела меня видеть, не хотела, чтобы я запомнил ее такой. Но потом сдалась. Почти все время я сидел рядом с ее постелью. Оливия постоянно спала – побочный эффект морфия. К тому моменту он был единственным, что снимало чудовищную боль во всем теле. Проснувшись, она вспоминала прошлое, рассуждала о том, что люди не ценят того, что имеют, мечтают о большем, в то время как жизнь проходит – быстро, как по щелчку пальцев. Поразительно, но в те дни она казалась намного счастливее и спокойнее, чем когда-либо. Словно познала бога.

Ян поджимает губы, и я впервые вижу на его лице невыразимую тоску. Тоску по прошлому. По женщине, которую он любил.

– Все, что произошло с ней, было нечестно. Несправедливо. Она не заслужила подобных страданий. Никто не заслужил. Но Оливия научила меня тому, что человек может потерять все в один момент. Не имеет значения, сколько денег на твоей банковской карте – рак не умеет считать.

Отворачиваюсь, потому что в глазах стоят слезы. И потому, что я, как и его Оливия, не хочу, чтобы он видел меня слабой. Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я засыпаю почти сразу после того, как голова касается подушки.

***

Мягкий утренний свет проникает в комнату сквозь тонкий сетчатый тюль, падает на веки, аккуратно возвращая в реальность. Просыпаюсь без будильника, чувствуя себя по-настоящему отдохнувшей. Провести время с семьей Яна определенно было лучшим решением – ощущение такое, будто я родилась заново. Зеваю и тянусь за телефоном. Одно непрочитанное сообщение.

«Никогда не был в Осло. Станешь моим проводником в городе сексуальных блондинок? Самолёт приземлится в Осло в 21.30. Накрась губы красной помадой – уверен, это твой цвет».

Потрясенно перечитываю сообщение. Зейн прилетает в Осло? Поверить не могу. Хмурюсь, вдруг вспомнив Эву – не ее ли он имел в виду, когда писал про сексуальных блондинок? Но в голове тут же звучит соблазнительный голос Зейна: «Потому что я хочу спать с тобой». Нет смысла обманывать себя – я скучала по этому безумцу. Улыбаюсь, откинувшись на подушки и фантазируя о том, какой будет наша встреча, но внезапно приятные мысли прерывает душераздирающий крик. Вскакиваю, быстро натягиваю джинсы и выбегаю в коридор, посреди которого испуганно жмется к стене младшая сестра Яна, а на полу с ножом в шее и переломанным лапами лежит мертвый лабрадор.


Закрываю руками рот в немом крике и зажмуриваюсь, будто все это – лишь дурной сон, который прекратится, если сделать вид, что кошмар не существует. Но я открываю глаза, а темные пятна засохшей собачьей крови никуда не исчезают. Замечаю лежащую рядом скомканную записку, и поднимаю ее, догадываясь, кому она адресована. На грязном клочке бумаге нацарапано:

«Отдай кольцо, Лелия. А если не знаешь, где оно, найди. Или в следующий раз оттирать с пола будут кровь твоего парня, а не собаки».





Глава 14




Идиотка. Какая же я идиотка, что послушала Яна вместо того, чтобы держаться от него подальше. До сегодняшнего дня он был уверен, что я обычная девушка, которая зарабатывает на жизнь фотографией и любит хорошую музыку. Со странностями, но обычная. Теперь я – девушка с серьезными проблемами, которые коснулись его напрямую. Мне бы хотелось, чтобы Ян внес мое имя в черный список во всех мессенджерах и социальных сетях. Однако, зная его, можно не сомневаться: он во что бы то ни стало попытается спасти меня, а я не могу допустить, чтобы пострадал кто-то еще.

Именно поэтому я почти убегаю из его дома, отправив короткое сообщение:

«Прости, это все из-за меня. Пожалуйста, не пытайся выйти на связь – это небезопасно. Мне очень жаль, что все так вышло».

Проверив, что сообщение доставлено, блокирую номер Яна. Мы обязательно поговорим, когда все закончится. Но не сейчас.

Оказавшись на улице, оглядываюсь по сторонам, подобно загнанному зверю. Мне чудится, что Асаф наблюдает за мной, что его цепкий внимательный взгляд сверлит затылок, добирается до мозжечка и заставляет потерять равновесие. Споткнувшись, резко оборачиваюсь. Никого. Кажется, паранойя доведет меня до безумия быстрее, чем сам Асаф.

Останавливаюсь, пока не начался приступ паники, наклоняю голову и пробую досчитать до ста. Вдох. Выдох. Вдох. Испытываю невероятное желание очутиться в центре необитаемого острова, где не бывал даже Робинзон Крузо. Без людей. Без собак. Без всех, кому можно навредить, чтобы запугать меня. Проблема лишь в том, что это желание неосуществимо. Хотя…

«Привет, Олав! Как дела? Слушай, а на твоей лодке никто не живет? Я могу провести там пару дней? Ты бы очень меня выручил».

Ответ приходит раньше, чем я успеваю отчаяться.

«Не вопрос, Ли. Ты знаешь, где ключи. Справишься с ней?»

Мысленно благословляю Олава и набираю:

«Буду не одна, разберемся ;)»

Я не умею управлять лодкой, но надеюсь, в арсенале джиннов есть опция «завести катер и отплыть от набережной, не утопив его». Если Зейн так легко пробрался в Колизей, то с этой задачей точно справится. Осталось сбить со следа Асафа. Он не чувствует во мне магию, а значит, следит за мной, как за простым человеком. Я не выходила в сны, переписываясь с Зейном в мессенджере, поэтому никто не знает, что сегодня вечером мы встречаемся в аэропорту. Настроение улучшается. В этой партии козырей больше у нас. Два-ноль, больной ублюдок.

Все, что мне нужно – продержаться до встречи с Зейном. У него есть план. «Наверное», – ухмыляется внутренний голос, но я ему не поддаюсь. В конце концов, на моей стороне – могущественный джинн, пусть и одетый как эпатажная модель с недели моды. Вдвоем мы справимся с Асафом.

Мне необходимо запутать своего преследователя, и я начинаю с самого очевидного – спускаюсь в метро. Подземка идеальна, когда нужно спрятаться от кого-то, затерявшись в толпе. Не спеша иду по платформе и в последний момент перед закрытием дверей запрыгиваю в ближайший вагон. Проезжаю одну станцию, а затем выскакиваю за секунду до того, как поезд отправится дальше. Перехожу на другую линию и несколько раз меняю поезда, пока не добираюсь до большого торгового центра. Что там просил Зейн, красную помаду? Его желания исполнятся с лихвой.

***

Плотные черные чулки. Юбка-карандаш. Высокие каблуки. Блузка с длинными рукавами. Очки без диоптрий. Красная помада. Поправляю темные пряди волос, которые окончательно сделали меня похожей на какую-то другую, незнакомую мне самой женщину – хороший парик способен сотворить чудо. Удовлетворенно улыбаюсь, когда Зейн не узнает меня и рассеянно продолжает разглядывать снующих по залу пассажиров. Как иронично: вчера Ян встречал меня в этом же аэропорту, скрываясь от навязчивых поклонниц и папарацци за журналом для домохозяек, а сегодня чужой образ примеряю на себя я.

Иду к джинну, подмечая, что в этот раз он одет нормально – в простые синие джинсы и белую футболку. Тоже не стремится привлекать к себе внимание? Если так, то попытка провалилась: путешественники и сотрудники аэропорта регулярно бросают на него заинтересованные взгляды. Особенно женщины. Слишком чувственные губы, слишком сильные руки с браслетами на запястьях, слишком яркие зеленые кудри, которые так и хочется пропустить сквозь пальцы. На него невозможно не смотреть.

Зейн не замечает меня, пока я не касаюсь его плеча. Оглянувшись, он прищуривается и скользит глазами по моему лицу, будто увидев впервые.

– М-м-м, ролевые игры… – по-кошачьи протягивает джинн и накручивает на палец длинную прямую прядь не-моих волос. – Обожаю разнообразие… и красивых брюнеток.

– Больше, чем блондинок? – шепчу, подойдя к нему вплотную. От его близости кружится голова.

– Зависит от того, кто спрашивает в конкретный момент… – шепчет в ответ Зейн.

– Чертов Казанова. – Чуть касаюсь губами его шеи, оставляя след от помады.

– Лучше. – Он проводит пальцами по светлому шелку блузки, и я чувствую, как по коже бегут мурашки.

Джинн действует на меня, как наваждение, как мощнейший афродизиак. Я приехала, чтобы обсудить вышедшую из-под контроля ситуацию с Асафом, а вместо этого готова отдаться ему прямо в зале прилета. Единственное, что останавливает меня – мысль о том, зачем он на самом деле прилетел сюда.

– Я могла бы изображать сбежавшую из офиса развратную секретаршу бесконечно… – Поправляю очки на переносице и облизываю губы. – Но меня намного больше интересует другая игра…

Прикрыв глаза, Зейн гладит мое бедро через ткань юбки, а я продолжаю:

– Эта игра называется «Спасись от психопата, пока он не превратил тебя в труп». Есть мысли, как выиграть, не лишившись между делом рассудка или головы?

Джинн тяжело вздыхает.

– Ли, опять ты все портишь.

– Ну так что? – настойчиво повторяю я.

Закинув за спину спортивную сумку с вещами, Зейн направляется к выходу.