Создатель звезд

По мере того как ощущение кризиса становилось все более и более гнетущим, Четвертые Люди все больше и больше страдали от однобокости своей натуры. Будучи идеально бесстрастными, пока их интеллектуальная жизнь протекала достаточно гладко, теперь, когда она застопорилась, они начали впадать в замешательство от глупых причуд и стремлений, которые скрывали сами от себя под покровом различного рода оправданий. «Сидячие» и лишенные привязанности и расположения, они непрерывно наблюдали свободное передвижение, общение и любовные утехи своих слуг. Занятия такого рода стали для них своего рода оскорблением и наполняли их холодной завистью, которая была совершенно ниже их достоинства, чтобы быть замеченной. Обстоятельства жизни рабского населения начали управляться его хозяевами с менее присущей им справедливостью. Возникли серьезные недовольства.

Перелом случился при попытке вызвать новый большой подъем исследований, который, как говорилось, должен сломать невидимые барьеры и вновь двинуть вперед прогресс знания. Мозги-гиганты должны быть пополнены еще тысячей представителей, а ресурсы всей планеты должны еще более строго, чем раньше, быть подчинены борьбе за интеллект. Поэтому рабы, Третьи Люди, должны еще больше работать и еще меньше развлекаться. В прежние времена они бы с готовностью приняли такую участь ради славы служить сверхчеловеческим мозгам. Но дни их слепого поклонения уже прошли. Среди них раздавался ропот, что величайший эксперимент их предшественников оказался огромным бедствием и что Четвертые Люди, эти мозги-гиганты, несмотря на их сатанинскую хитрость, оказались всего лишь нахлебниками.

Собственные головы людей заработали, когда тираны объявили о том, что все бесполезные животные должны быть уничтожены, поскольку их содержание слишком тяжело для экономики, обремененной мировым сообществом. Более того, живым искусством в будущем должны заниматься только лишь сами мозги-гиганты. Такое заявление повергло Третьих Людей в сильнейшее возбуждение и разделило на две партии. Многие из тех, чья жизнь была напрямую связана с обслуживанием мозгов-гигантов, проявляли покорность, хотя даже и они были глубоко потрясены. С другой стороны, большинство абсолютно отказывалось допустить нечестивую резню животных или хотя бы оставить свои занятия живым искусством. Потому что, утверждали они, убийство всей фауны на планете нарушит прекрасную форму вселенной из-за уничтожения множества ее прекрасных черт. Это будет оскорблением по отношению к Богу-Жизни, и он наверняка отомстит за это. Поэтому они убеждали окружающих, что настало время, когда все поистине человеческие существа должны собраться вместе и свергнуть тиранов. И это, особенно отмечали они, может быть сделано очень легко. Нужно только перерезать несколько электрических кабелей, соединяющих мозги-гиганты с подземными энергетическими установками. Электрические насосы перестанут тогда снабжать «мозговые башни» насыщенной кровью. Или в тех случаях, где мозги-гиганты расположены так, что сами могут контролировать собственные источники энергии, работающие на воде или ветре, необходимо всего лишь задержать поступление продуктов в их пищеварительные лаборатории.

Личные помощники мозгов-гигантов от таких действий чувствовали себя неуютно, потому что вся их жизнь была целиком посвящена, с чувством гордости и даже своего рода любовью, обслуживанию этих глубоко почитаемых существ. Но работающие в сельском хозяйстве были настроены не поставлять им продукты. По этой причине мозги-гиганты вооружили своих приближенных разнообразным специально созданным ими оружием. Были произведены гигантские разрушения; но поскольку бунтовщики были уничтожены, то стало не хватать рабочих рук для обработки полей. Кое-кто из мозгов-гигантов и многие из их приближенных действительно умерли от голода. А поскольку жизнь становилась все тяжелее, то и сами приближенные начали постепенно переходить на сторону бунтовщиков. Теперь Третьим Людям казалось почти несомненным, что мозги-гиганты скоро станут беспомощными и все хозяйство вновь перейдет под контроль естественных существ. Но свергнуть тиранов было не так-то просто. Они уже на протяжении нескольких веков проводили тайные эксперименты над средствами для получения еще большей власти над естественным человеческим видом. И в последний момент они добились успеха.

В этом предприятии им помогли результаты, полученные как раз той сектой естественных человеческих существ, что когда-то очень давно занималась созданием средства связи с невидимым миром. Эта секта, ставшая особой теократической нацией, многие годы стремившись к своей цели, наконец-то заявила, что считает ее успешно достигнутой. Появилась каста наследственных информаторов-связников. Так вот, хотя эти существа и были подвластны обычным трансам, в которые впадали медиумы и в которых, по-видимому, они и поддерживали общение с обитателями другого мира и получали у них инструкции в отношении ведения земных дел, на самом деле они были лишь подвержены некоему особому внушению. Тренированный с детства в свете знаний о невидимом мире, их разум в моменты транса был удивительно плодовит в создании фантазий, основанных на этом знании. Предоставленные самим себе, они были всего лишь людьми, которым слишком не хватает инициативы и умственного развития. Разумеется, они были столь наивны и столь инертны, что в умственном отношении скорее напоминали скот, чем человеческие существа. Однако под воздействием внушений они становились более развитыми как в умственном плане, так и в плане жизнедеятельности. Их ум тем не менее, работающий строго в рамках внушений, был совершенно неспособен критически оценивать сущность самих внушений.

Нет нужды возвращаться к падению этого теократического общества, кроме как отметить, что поскольку как личные, так и общественные дела производились в соответствии с сообщениями связников-информаторов, то государство неминуемо погрузилось в хаос. Другая общность Третьих Людей, та, что занималась выведением мозгов-гигантов, постепенно стала занимать всю планету. Племя же медиумов, однако, по-прежнему сохранило существование, но уже не было таким почитаемым. Сами медиумы все еще считались в некотором роде носителями особого дара, и даже божественного духа, но теперь полагались слишком духовными, чтобы их изречения могли иметь хоть какое-то отношение к мирским делам.

Именно с помощью этого племени медиумов мозги-гиганты надеялись упрочить свое положение. Может быть, их ранние попытки и заканчивались неудачей. Но в конце концов они произвели расу живых и в некотором смысле интеллектуальных машин, чью волю могли полностью контролировать, и даже на больших расстояниях. Чтобы новый подвид Третьих Людей был «телепатически» соединен со своими хозяевами, в их нервную систему были введены марсианские элементарные организмы.

В самый подходящий момент мозги-гиганты оказались в состоянии выпустить на волю целую армию этих идеальных рабов, которых они снабдили самым эффективным смертоносным оружием. Остатки бывших слуг слишком поздно обнаружили, что они сами помогали создавать собственных поработителей. Они объединились с мятежниками только для того, чтобы разделить общее крушение. В течение нескольких месяцев все Третьи Люди, за исключением новой послушной разновидности, были уничтожены, кроме еще немногочисленных экземпляров, сохраненных в клетках для экспериментальных целей. И в течение нескольких лет все виды животных, прямая или косвенная необходимость в которых для жизни человека была неочевидна, также были уничтожены. Никто из них не был оставлен, даже в качестве образцов, потому что мозги-гиганты уже давно досконально изучили их.

Но хотя мозги-гиганты и были теперь полными хозяевами Земли, они, как и раньше, так и не приблизились к своей цели. Текущая борьба с естественными видами заменяла им цель; но теперь, когда борьба была окончена, их вновь начал преследовать их интеллектуальный изъян. С болезненной ясностью они осознали, что, несмотря на огромный вес их нейронной ткани, несмотря на их громадные познания и умения, они не подошли к окончательной истине ближе, чем создавшие их предшественники. И те и другие были бесконечно далеки от нее.

Для Четвертых Людей, этих мозгов-гигантов, не было иной жизни, кроме жизни интеллекта, а жизнь интеллекта стала бесплодной. Очевидно, для решения более глубоких интеллектуальных проблем было необходимо нечто большее, чем одна лишь мозговая масса. Поэтому они должны были так или иначе создать качественно новый вид мозга, или органическую мыслящую структуру, способную к видению или проницательности, невозможным для их теперешнего состояния. Им нужно было как-то научиться перестраивать свою собственную мозговую ткань по новой схеме. С этой целью, а отчасти из-за невольной зависти к естественным и более сбалансированным видам, которые и создали их, мозги-гиганты начали использовать захваченные и сохраненные для экспериментов экземпляры для нового гигантского предприятия по исследованию природы тканей человеческого мозга. Таким образом они надеялись отыскать некий намек на направление, в котором должен произойти новый скачок эволюции. Несчастные экземпляры были подвергнуты тысячам самых изобретательных психологических и физиологических испытаний. Некоторые продолжали жить с постоянно размещенным на лабораторном столе мозгом для микроскопического обследования его во время различных психологических реакций. Другие были переведены в эксцентричные состояния умственной ненормальности. Остальные поддерживались в совершенно здоровом состоянии тела и рассудка только для того, чтобы когда-нибудь потом быть уничтоженными каким-либо особенно изобретательным трагическим экспериментом. Были получены новые типы тканей, которые, как надеялись, могли почти наверняка обеспечить переход к качественно новому образу мышления; но на самом деле они преуспели только в прохождении полного диапазона безумия.

Исследование продолжалось несколько тысяч лет, но постепенно замедлилось, оказавшись почти бесплодным. Этот крах становился все более и более очевидным, и в разуме Четвертых Людей начали происходить изменения.

Они, несомненно, знали, что естественные человеческие виды ценили множество вещей и занятий, которыми сами они вообще не дорожили. До сих пор это казалось им лишь симптомом низкого умственного развития естественных видов. Но поведение тех несчастных, над которыми проводились эксперименты, постепенно дали Четвертым Людям возможность значительно глубже проникнуть в сущность симпатий и восторгов естественных видов, так что они научились различать между этими желаниями те, которые были основными, и те лишь случайные пристрастия, которыми при внимательном рассмотрении можно было пренебречь. Фактически они подошли к тому, чтобы увидеть, что некоторые занятия и некоторые предметы воспринимались и оценивались естественными видами с одинаковым убеждением, так же, как они сами оценивали знание. Например, естественные человеческие существа ценили друг друга и временами были способны пожертвовать собой ради спасения остальных. Они также ценили саму любовь. И еще они ценили, и очень серьезно, свое занятие искусством, и деятельность их тела и тела животного казалась им подлинным совершенством.

Постепенно Четвертые Люди начали осознавать, что причиной их собственных недостатков были не только интеллектуальные ограничения, но и куда более серьезные ограничения их проникновения в ценность вещей. И эта слабость, как они видели, была не результатом недостаточного уровня интеллекта, а следствием фактического отсутствия тела и соответствующих низших мозговых тканей. Исправить этот дефект они не могли. Выход состоял лишь в том, чтобы, перестроив себя радикально, стать более нормальным типом людей. А должны ли они концентрировать все усилия на создании новых индивидуумов, более гармоничных, чем они сами? Подобная работа, как можно предположить, казалась крайне непривлекательной для них. Но это было не так. Они приводили следующие доводы: «Наша природа заключается в стремлении к знаниям. Полное знание может быть получено только с помощью умственных способностей, как более углубленных, так и более широких по организации, чем наши. Поэтому давайте не тратить попусту время в поисках достижения этой цели в нас самих. Давайте лучше попытаемся произвести тип существ, свободных от наших ограничений, в котором мы сможем косвенно достичь совершенного знания. Создание подобного существа потребует всех наших сил и предоставит нам высшую, из возможных для нас, степень удовлетворенности».

Поэтому и случилось так, что искусственные Четвертые Люди начали работать с новым подъемом над выжившими экземплярами Третьих Людей, создавая свою собственную замену.





3. Пятые Люди


Прежде чем были предприняты какие-либо попытки воспроизвести реального индивидуума, была разработана во всех деталях схема предполагаемого нового человеческого существа. В основе своей он должен быть нормальным человеческим организмом со всеми физическими функциями, свойственными естественному прообразу; но он должен быть во всех отношениях улучшен. Особое внимание следовало уделить тому, чтобы предоставить ему по возможности самую большую массу мозга, что совместим с общим планом, но не больше того. Его создатели очень тщательно рассчитали размеры и внутренние пропорции, которые должно иметь их созданье. Его мозг не мог быть такого же размера, как их собственный, поскольку индивидуум должен перемещать его вместе с собой и управлять им с помощью собственного физиологического агрегата. С другой стороны, если он должен быть все-таки больше, чем естественный мозг, то остальной организм должен быть пропорционально крепче. Подобно Вторым Людям, новый вид должен быть гигантом. Разумеется, ему следовало быть таким, чтобы превзойти даже тех естественных великанов. Тело же, однако, не должно быть настолько тяжелым, чтобы создавать ему затруднения от своего собственного веса и вызывать необходимость иметь слишком массивные, тяжело управляемые кости.

Разрабатывая общие пропорции нового человека, его создатели приняли во внимание возможность формирования более эффективных костей и мышц. После нескольких веков терпеливого экспериментирования они фактически нашли способы воздействия на зародышевые клетки для создания тенденции к росту более сильных костных тканей и более мощной мускулатуры. В то же время они создали более узкоспециализированные нервные ткани для выполнения особых функций. И в новом мозге, столь малом по сравнению с их собственным, ограничение размеров должно было быть скомпенсировано эффективностью устройства как самих клеток, так и способов их организации.

Далее была найдена возможность экономно подойти к размерам некоторых частей тела и потребной ему жизненной энергии благодаря улучшениям в пищеварительной системе. Были произведены специальные новые типы микроорганизмов, которые, живя по принципу симбиоза в человеческой кишке, должны способствовать тому, чтобы весь процесс пищеварения проходил легче, быстрее и с большей эффективностью.

Особое внимание было уделено системе регенерации тканей, и особенно тех, которые до сих пор обычно изнашивались раньше всех. При этом механизм регулирования роста и общего старения был отлажен таким образом, что новый человек должен был достигать возмужания в возрасте двухсот лет и оставаться полным сил по меньшей мере три тысячи лет, когда, при первых заметных расстройствах, его сердце должно было неожиданно прекратить свое функционирование. Были некоторые споры относительно того, должно ли новое существо быть одарено вечной жизнью подобно его создателям. Но в конце концов было решено, что, поскольку он задуман лишь как промежуточный тип, будет гораздо надежнее предоставить ему лишь ограниченный, хотя и весьма продолжительный, период жизни. Не следует предоставлять ему возможность впасть в искушение рассматривать себя как итоговое совершенство жизни.

Органы чувств нового человека использовали все достижения Вторых и Третьих Людей и в дополнение имели еще более широкий диапазон восприятия и улучшенную чувствительность. Более важным и сложным было внедрение марсианских элементарных организмов в новую модель зародышевой клетки. Пока организм развивался, они должны были самостоятельно размножиться и расположиться в клетках мозга, так что каждый его участок мог быть чувствителен к эфирным колебаниям, а в целом мозг мог испускать сильное излучение. Но следовало проявить осторожность, чтобы этот «телепатический» дар оставался подконтрольным. Иначе каждый индивидуум будет всего лишь резонатором для совокупного множества.

Надолго затянулись химические исследования, в которых Четвертые Люди пытались создать также и далеко идущие усовершенствования в органах секреции нового человека, чтобы он был в состоянии поддерживать как совершенное психологическое самообладание, так и хорошо сбалансированный темперамент. Потому что они старались руководствоваться тем обстоятельством, что, хотя он и должен освоить весь эмоциональный диапазон, его переживания не должны доходить до гибельных эксцессов, и он не должен испытывать одинаковые эмоции в принципиально различных ситуациях. Необходимо было также исправить, и весьма во многих деталях, всю систему естественных рефлексов, упраздняя одни, изменяя другие и усиливая третьи. Все замысловатые «инстинктивные» реакции, всё еще сохранявшиеся у человека со времен питекантропов, также должны были быть педантично пересмотрены и изменены как в отношении форм деятельности, так и самих объектов, на которые они должны были инстинктивно направляться. Гнев, страх, любознательность, юмор, доброта, эгоизм, сексуальные влечения и общительность – все должно иметь право на существование, но никогда не выходить из-под контроля. Фактически, как и в случае со Вторыми Людьми, но более явно выраженно, новый тип должен был иметь врожденную склонность, да и предрасположенность, ко всем видам высшей деятельности и ее объектам, что у Первых Людей достигались лишь в результате сложного обучения. Но поскольку проект включал в себя заботу о собственных интересах, он предполагал еще и склонность к высокой оценке своей собственной личности как социального и интеллектуального существа, а не первобытного дикаря. И поскольку в него закладывалась сильная тяга к общению, то группа, на которую прежде всего должен быть направлен его инстинктивный интерес, должна представлять собой не менее чем организованное сообщество всех разумных существ. И еще, поскольку он был подвержен здоровым примитивным сексуальным и родительским влечениям, ему должны быть доступны те самые природные «сублимации», которые имели место у новых человеческих видов – например, естественное проявление альтруистической любви к какой-либо разновидности индивидуального духа, к искусству и к религии. Лишь каким-то чудом чисто интеллектуального мастерства удалось то, что хладнокровные мозги-гиганты, которые сами были обречены никогда не испытывать подобных влечений, ухитрились, только лишь изучая Третьих Людей, разглядеть важность этого и создать организм, богато одаренный ими. Это было почти то же самое, что изобретение органов зрения слепой расой после изучения физики.

Разумеется, у расы, у которой средняя продолжительность жизни должна исчисляться тысячами лет, воспроизведение потомства должно быть весьма редким. Однако было установлено и то, что для полноценного развития у обоих полов было необходимо не только сексуальное влечение, но и родительский инстинкт. Эта трудность была частично устранена путем установления весьма продолжительного младенчества и детства, которые, необходимые сами по себе для правильного умственного и физического развития этих сложных организмов, обеспечивали также и длительную подготовку к обзаведению семьей. В то же время сам процесс деторождения был оставлен таким же простым, как и у Третьих Людей. Ожидалось также, что при наличии столь значительно улучшенной физиологической организации младенец не должен нуждаться в такой беспокойной и длительной заботе, которая так сильно затрудняла жизнь большинства матерей среди ранних рас.

Столь общий набросок предварительных сведений о способностях улучшенного человеческого существа потребовал многовековых исследований и расчетов, которые были значительной нагрузкой даже для изобретательности мозгов-гигантов. Затем последовал длительный период пробных экспериментов по реальному воспроизводству подобного вида. На протяжении нескольких тысяч лет сделано было немногое, всего лишь доказывающее, что многие, казавшиеся перспективными направления работ были бессодержательны. И несколько раз в течение этого периода вся работа приостанавливалась из-за разногласий среди самих мозгов-гигантов относительно необходимой коррекции концепции. И бывало, что они прибегали к насилию: одна партия нападала на другую с применением химических веществ, микробов и армий из людей-автоматов.

Короче говоря, только после многочисленных неудач и после многих эпох застоя, во время которых, по самым разным причинам, на проект почти не обращалось внимания, Четвертым Людям наконец-то удалось смоделировать двух индивидуумов, почти в точности соответствующих тому типу, который и был ими изначально задуман. Они были произведены в лабораторных условиях из одной оплодотворенной яйцеклетки. Тождественные близнецы, но противоположных полов, они стали Адамом и Евой нового и прекрасного человеческого вида – Пятых Людей.

Возможно, что о Пятых Людях вполне уместно сказать, что они были первыми, получившими истинно гармоничные пропорции тела и души. В среднем они были почти в два раза выше Первых Людей и заметно выше, чем Вторые Люди. Поэтому их нижние конечности должны были быть чрезвычайно массивными по сравнению с торсом, который им приходилось поддерживать. Таким образом, на достаточно широких ступнях своих ног они стояли словно сложенные из кирпича колонны. Однако, хотя их пропорции и были в некотором роде тяжеловесны, существовала удивительная точность и даже изящество в их больших размерах. Огромные руки и плечи, до некоторой степени уменьшенные по сравнению с заметно более массивными ногами, являли собой не только инструменты силы, но и приспособляемости. Кисти рук были также созданы как для приложения силы, так и для точного управления; что касается изящного шестого пальца, в то время как большой и указательный составляли внушительный механизм сжатия, он был стимулирован таким образом, что кончик его разделялся на два пальчика-лилипута, которыми можно было взять что-то мелкое. Очертания конечностей были отчетливо зримы, потому что тело не было покрыто волосами, за исключением четко очерченной плотной шапки, которая у исходной породы была красно-коричневого цвета. Четко очерченные брови, когда опускались вниз, хорошо прикрывали от солнца чувствительные глаза. В других местах необходимости для волос не было, потому что коричневого оттенка кожа была продумана настолько гениально, что поддерживала температуру одинаково, что в тропическом, что в субарктическом климате, без всякой помощи волос или одежды. По сравнению с огромным телом голова не была столь большой, хотя объем мозга был в два раза больше, чем у Вторых Людей. Созданная изначально пара индивидуумов имела большие глаза глубокого фиолетового цвета и строго очерченные, но подвижные черты лица. Эти черты лица не создавались специально, потому что это не казалось столь важным для Четвертых Людей, но игра сил природы сформировала в результате лица, не отличающиеся от лиц Вторых Людей, хотя и имеющие неподдающееся определению выражение, которое до сих пор не приобретало ни одно человеческое существо.

Нам нет необходимости рассматривать в деталях, как из этой пары индивидуумов постепенно выросло новое поколение; как оно поначалу ревностно выхаживалось их создателями; как впоследствии отстояло свою независимость и взяло в свои руки управление собственной судьбой; как мозги-гиганты, к сожалению, не смогли понять и прочувствовать умственную направленность своих созданий и пытались тиранить их; как планета некоторое время была поделена на два нетерпимо относящихся друг к другу сообщества и в конце концов была залита человеческой кровью, пока люди-автоматы не были полностью уничтожены, и затем сами мозги-гиганты уничтожены голодом или разорваны на части, а также оказались почти полностью истреблены и сами Пятые Люди, и, как результат этих событий, плотный покров варварства вновь опустился на всю планету, так что Пятым Людям, подобно множеству других рас, пришлось начать восстановление цивилизации и культуры с их самых начальных стадий.





4. Культура Пятых Людей


Не будем перечислять все стадии, пройденные Пятыми Людьми на пути к их величайшей цивилизации и культуре; нас интересует уже полностью развитая культура. И даже об этом величайшем творении, сохранявшемся так много миллионов лет, я могу сказать лишь немного, и не просто потому, что тороплюсь скорее закончить свое повествование, но также и потому, что множество их достижений лежит за пределами понимания тех, для кого предназначена эта книга. Потому что наконец-то мы подошли к такому периоду в истории человека, когда он впервые начал перестраивать весь свой разум, чтобы справиться с проблемами, само существование которых до сих пор было скрыто от него. Старые задачи сохраняются и постепенно реализуются, как никогда прежде; но при этом они становятся все больше и больше зависимы от новых задач, которые все более и более настойчиво вынуждают человека напрягаться во все более сложных экспериментах. Точно так же, как интересы и идеи Первых Людей находились далеко за пределами понимания их человекообразных предков, так и интересы и идеи Пятых Людей в их полном развитии лежат далеко за пределами понимания Первых Людей. С другой стороны, точно так же, как в жизни первобытного человека происходило многое, что было непонятно обезьянам, так и в жизни Пятых Людей оставалось много такого, что не смогут понять Первые Люди.

Представим себе мировое сообщество, развитое в материальном отношении гораздо лучше, чем самые необузданные мечты Америки. Неограниченные ресурсы энергии, извлекаемой частично из искусственного распада атомов, а частично из примитивной аннигиляции материи посредством объединения электронов и протонов, с выделением соответствующего излучения, совершенно уничтожили всю нелепую тяжесть нудной работы, которая до сих пор казалась неизбежной ценой не только цивилизации, но и самой жизни. Всеобъемлющее экономическое процветание мирового сообщества поддерживалось простым нажатием соответствующих кнопок. Транспорт, добыча полезных ископаемых, производство и даже сельское хозяйство были перестроены подобным же образом. И, разумеется, в большинстве случаев даже работа по координации всей этой деятельности была механизирована и автоматизирована. Таким образом, больше не было нужды человеческим существам тратить свою жизнь на неквалифицированный труд, но к тому же многое, что ранние расы воспринимали как труд, хотя и высококвалифицированный, но однообразный, теперь тоже выполнялось машинами. Лишь новые достижения в промышленности, бесконечно пьянящие исследования, конструирование и изобретательство, всегда нужные в вечно перестраиваемом обществе, по-прежнему занимали умы мужчин и женщин. И хотя эта работа по своим масштабам была без всякого сомнения гигантской, она не могла полностью вобрать все внимание и все возможности огромного мирового сообщества. Поэтому значительная часть жизненных ресурсов расы была высвобождена для того, чтобы принимать участие в других, не менее сложных и вселяющих восторг занятиях или увлеченно заниматься широко развитыми искусствами и спортом. Материально каждый индивидуум был подобен богачу: он имел по первому мановению огромное разнообразие мощных механизмов; но при этом он был еще и самый нищий монах, потому что не имел ни малейшего контроля ни над одним человеческим существом. Он за один час мог перелететь по воздуху из одного конца Земли в другой или повиснуть в полном безделье среди облаков и провести так целый день. Его летательным аппаратом был не громоздкий аэроплан, а бескрылое воздушное судно или всего лишь специфический комбинезон, в котором он мог развлекаться полетом так же свободно, как это делает птица. Не только в воздухе, но и на море он обладал такой же свободой. Он мог совершать прогулки по дну океана или резвиться вместе с глубоководными рыбами. Для проживания он мог построить свой дом, если хотел, или хижину в диком лесу, или одну из гигантских башен, которые затмевали даже архитектуру американской эпохи. Он мог владеть этим огромным дворцом один и заполнить его своим имуществом и получать автоматизированное обслуживание без всякого участия людей или мог объединиться с другими и создать целый улей, заполненный общей жизнью. Все эти прелести он считал естественными, само собой разумеющимися, как дикарь считал само собой разумеющимся воздух, которым дышал. И поскольку они были так же, как воздух, повсеместно доступны, никто не стремился получить их в избытке, и никто не завидовал другому в использовании ими.

Однако население Земли теперь стало весьма многочисленным. Десятки тысяч миллионов человек имели свои дома в покрытых снежными шапками башнях, которые заполняли континенты, словно неплотный архитектурный лес. Между этими огромными обелисками лежали земли, занятые полями, парками и дикой природой. На большом протяжении раскинулись холмы и леса, сохранявшиеся как места отдыха и развлечений. И один целый континент, протянувшийся от тропиков до Арктики, поддерживался, насколько это было возможно, в своем естественном виде. Этот регион был выбран в основном из-за своих гор: поскольку большая часть высокогорных дорог была полностью разрушена водой и морозом, горные вершины пользовались большой популярностью. На этот дикий континент отправлялись люди всех возрастов, чтобы однажды в жизни провести несколько лет наподобие первобытного человека, без всякой помощи какой бы то ни было цивилизации. Потому что получил общее признание факт, что высокоразвитая раса, почти полностью увлеченная искусством и наукой, должна принимать специальные меры для сохранения своей связи с первобытными предками. Так что на этом диком континенте в любое время можно было найти рассеянное население «дикарей», вооруженных камнями и костями или, более редко, металлом, которые они или их друзья сами добыли из земли. Эти добровольные дикари были глубоко поглощены охотой и простейшим сельским хозяйством. Их ограниченный досуг распределялся между искусством, размышлениями и наслаждением всей полнотой первозданных человеческих желаний. Разумеется, это была тяжелая жизнь, иногда и опасная, которую эти «интеллектуалы» периодически возлагали на себя. И хотя, естественно, они находили в ней интерес, но очень часто страшились ее трудностей и неопределенности, боялись, что не сумеют вырваться из нее. Потому что опасность была самой что ни на есть реальной. Пятые Люди компенсировали глупую разрушительную деятельность Четвертых Людей по уничтожению животных созданием целой систематики новых типов, которых они поселили в большом числе главным образом на этом диком континенте; некоторые из этих существ были весьма опасными плотоядными хищниками, которых и сам человек, вооруженный лишь примитивным оружием, имел серьезные основания бояться. На диком континенте неизбежно существовала высокая смертность. Здесь трагически оборвались многие, подающие большие надежды жизни. Но считалось, что с точки зрения расы эти жертвы были весьма полезны, потому что душевное воздействие от введения периодического варварства было ощутимо долгое время. Существа, чья естественная жизнь длилась около трех тысяч лет, почти полностью потерявшие стремление к погоне за благами цивилизации, получали дополнительную энергию и жизненный опыт, проводя десятилетия в условиях первозданного мира.

Культура Пятых Людей во многих отношениях определялась их «телепатической» связью друг с другом. Очевидная польза этой возможности сочеталась с обеспеченной теперь ее безопасностью. При желании каждый индивидуум мог изолировать себя от излучения своих собратьев или полностью, или лишь в отношении особых аспектов своих умственных процессов; таким образом, он не подвергался опасности потерять собственную индивидуальность. Но, с другой стороны, он был неизмеримо больше склонен к взаимодействию с другими, чем существа, для которых связь между индивидуумами осуществлялась только посредством символов. И разница была заметна уже в том, что хотя конфликт желаний все еще и был возможен, он мог быть куда более легко разрешен при общем понимании, чем в случае, когда это происходило бы с ранними человеческими видами. Поэтому не существовало длительных и острых конфликтов ни из-за мыслей, ни из-за желаний. Повсеместно считалось, что некоторое расхождение мнений и целей вполне может быть устранено «телепатической дискуссией». Как правило, вполне обходились и без этого – многого можно было легко и быстро достичь без терпеливого и подробного общения «сознание к сознанию» в попытках пролить свет на корень разногласий.

Результатом всеобщей «телепатической» способности было то, что речь перестала быть необходимой. Она все еще существовала и высоко ценилась, но только как область искусства, а не как средство общения. Разумеется, информационные сообщения чаще всего осуществлялись посредством слов, но при общении необходимости в непосредственном произнесении слов было не больше, чем в процессе собственных размышлений. Письменность оставалась для записи и хранения мыслей. Оба эти компонента культуры, язык и письменное его выражение, стали более сложными и точными, чем когда бы то ни было, более верными инструментами для выражения и воплощения мыслей и чувств.


«Телепатия», в соединении с долголетием и чрезвычайно тонкой мозговой структурой этого человеческого вида, позволяла каждому индивидууму иметь огромное количество приятных знакомств и некоторую поверхностную осведомленность обо всей расе. Это, я опасаюсь, должно показаться моим читателям просто невероятным, но надеюсь должно склонить их к восприятию этого как симптома наивысшего умственного развития вида. Однако такое вполне может быть, ведь вполне реален факт, что каждый человек осознает наличие любого другого как облик или как имя или как обладателя определенного положения. И вполне возможно расширить действие этой способности до персонального общения. Это означает, что человеческий вид составлял в каждый момент если не в полном смысле единение друзей, то по крайней мере массовый клуб по интересам или общежитие колледжа. Далее, поскольку каждый индивидуум видит свой собственный разум воспринятым и отраженным, так сказать, в огромном числе других разумов и поскольку наличествует большое разнообразие психологических типов, результатом всего этого будет для каждого индивидуума весьма правильное самосознание.

У марсиан «телепатическое» общение выражалось исключительно лишь в групповом сознании, как в едином психическом процессе, воплощенном в электромагнитное излучение целой расы, и этот коллективный разум был ниже по своему уровню, чем составлявшие его разумы индивидуумов. Все, что отличало индивидуума в его лучших качествах, выпадало, принося себя в жертву коллективизации сознания. С другой стороны, телепатическое общение осуществлялось лишь на высших уровнях деятельности. Именно благодаря «телепатии» общения в применении к искусству, науке, философии и пониманию личности стал возможен такой факт, как существование культуры Пятых Людей. У марсиан «телепатический» союз возникал главным образом за счет понижения разницы между индивидуумами; «телепатическое» общение у Пятых Людей было, так сказать, видом духовного умножения умственных различий, за счет чего каждый разум обогащался богатством десятков тысяч миллионов существ. В результате каждый индивидуум был, в самом реальном смысле, окультуренным разумом человеческого вида; но при этом существовало такое же разнообразие этих разумов, как и число индивидуумов. Не существовало дополнительного разума расы, находящегося либо под, либо над разумами индивидуумов. Каждый индивидуум сам по себе являл центр, как вовлекающий, так и вовлекаемый в деятельность всех других центров.

Подобное положение дел не было бы возможно, не будь мировое сообщество в состоянии направлять так много своих интересов и усилий к высшей умственной деятельности. Вся структура общества была приспособлена к своей относительно высокой культуре. Невозможно дать даже малейший намек или представление о природе и целях этой культуры, чтобы сделать для вас более правдоподобным, почему огромное население должно тратить десятки миллионов человеко-лет не только, но даже и не в значительной степени на промышленное продвижение, а всего лишь на искусство, науку и философию. Не повторяясь и не нагоняя скуку, я могу лишь отметить: чем выше развитие разума, тем больше он совершает открытий в окружающем его мире, чтобы занять себя.

Нечего и говорить, что Пятые Люди очень рано усвоили все те парадоксы физической науки, которые приводили в такое недоумение Первых Людей. Излишне говорить и о том, что они имели вполне законченное знание относительно географии космоса и атома. Но вновь и вновь некоторые новые открытия потрясали сами основы их знаний, так что им приходилось терпеливо перестраивать все целиком, переходя на новую ступень. Как-то однажды, при наиболее четком формальном описании принципов науки, объединявшей психологию и физику, связывая их, так сказать, химическими комбинациями, им показалось, что они основали мощный фундамент. В этой науке фундаментальные концепции психологии были даны в физической интерпретации, а фундаментальные концепции физики были представлены с помощью психологии. Было найдено, что наиболее общие отношения физического многообразия имеют ту же самую природу, что и фундаментальные основы искусства. Но – и в этом таилась загадка и ужас даже для Пятых Людей – не было найдено никаких, даже косвенных, данных, что этот эстетически удивительный космос был работой сознательного Творца, и не было доказано, что какой-либо разум может быть развит настолько высоко, чтобы быть в состоянии оценить Целое во всех его деталях и совокупности.

Поскольку искусство казалось Пятым Людям в некотором смысле упрощенным космосом, естественно, что они в высшей степени были увлечены художественным творчеством. В результате все те, кто не относился к числу непосредственных организаторов общества или экономики, научных исследований или чистых философов, были профессиональными художниками или ремесленниками. То есть они были вовлечены в производство различных видов материальных и нематериальных вещей, чьи формы должны были иметь эстетическое значение для потребителя. В некоторых случаях эти вещи были образом из произносимых слов, в других – образом чисто музыкальным или образом движущихся разноцветных форм, в иных случаях комплексом стальных кубов и перекладин, а еще в некоторых – неким воплощением человеческого персонажа в особой художественной среде и тому подобное. Но при этом эстетические устремления находили выражение и при производстве ручным способом бессчетного числа широко распространенной утвари, иногда потворствуя чрезмерности украшений, а в других случаях полагаясь лишь на красоту функционирования. Каждый способ выражения искусства, хоть когда-то применявшийся, использовался Пятыми Людьми, и при этом применялось еще и бесчисленное множество новых средств. В целом они ценили больше всего те виды искусства, которые не были статичными, а включали в себя время наряду с пространством, потому что как раса они были особенно очарованы временем.

Эти бесчисленные художники считали, что делали нечто, имевшее большую важность. Космос следует рассматривать как эстетическое единство четырех измерений и непостижимой сложности. Созданные людьми произведения чистого искусства воспринимались ими как средства, с помощью которых человек мог созерцать, испытывая восторг, отдельные стороны космической красоты. Они говорили, что особенности космоса для объединения вместе в одном фокусе слишком широки и неуловимы, чтобы человек мог иначе воспринять их формы. Работу художника иногда сравнивали с краткой математической формулой, выражавшей некую безмерную и безгранично хаотическую область фактов. Но в случае искусства считалось, что то единство, которое предмет искусства выражает, является тем самым единством, в котором основными составляющими были факторы как животворящей природы, так и самого человеческого разума. Поэтому раса считала необходимым для себя проявлять огромную инициативу как в новых открытиях, так и в созидании, где каждый индивидуум был одновременно как создателем некоего уникального произведения, так и критиком всего созданного.

Затем, когда прошли миллионы и даже десятки миллионов лет, стало заметно, что движение мировой культуры происходит примерно по спирали. Допустим, существует эпоха, в течение которой интерес расы направлен почти целиком на определенные аспекты существования; затем, возможно через сотни тысячелетий, они будут казаться вполне разработанными и окультуренными и, таким образом, останутся на многие годы заброшенными и нетронутыми. В течение следующей эпохи внимание в основном будет направляться к другим сферам, а затем, еще позже, к еще каким-то другим и вновь к другим. Но со временем может произойти возвращение к областям, которые были заброшены, и оказывается, что теперь они чудесным образом приносят урожай в миллион раз больший предыдущего. Поэтому как в науке, так и в искусстве человек вновь и вновь возвращается к старым темам, чтобы еще раз поработать над ними, педантично перебирая все детали, и извлечь из них новую истину и новую красоту, такую, какую в раннюю эпоху он не смог бы постичь. Поэтому и происходило так, что, хотя наука и вбирала в себя самый широкий и наиболее детальный взгляд на существование, она периодически открывала некоторые революционные основополагающие принципы, из-за которых все содержимое ее должно получить некий новый смысл. И в искусстве зачастую в какую-то из эпох появлялись работы, по внешнему виду почти идентичные работам других эпох, однако для проницательного глаза несравнимо более глубокие по сути. Аналогично и относительно самой человеческой личности: те мужчины и женщины, которые жили вблизи эры Пятых Людей, могли бы в далеком начале жизненного пути собственной расы обнаружить существование человеческих индивидуумов, странным образом похожих на них самих, однако некоторым образом выраженных в меньших масштабах по сравнению с их собственными характерами. Как карта отражает горную местность, картина – изображенный ландшафт, как окружность и точка отражают сферу, именно так ранние представители Пятых Людей имели сходство с представителями расцвета нации.

Подобные заявления в некотором роде справедливы для любого периода устойчивого культурного прогресса. Но в данном случае они имеют особое значение, которое я далее попытаюсь каким-то образом исхитриться изложить.





Глава XII. Последние обитатели Земли





1. Культ эфемерности


Пятые Люди не были одарены тем потенциальным бессмертием, которым обладали сами их создатели. И из того факта, что они были смертны и тем не менее долговечны, их культура в основном и черпала свой блеск и остроту. Существа, для которых естественный срок жизни простирался до трех тысяч лет, а затем и до целых пятидесяти тысяч, были особенно обеспокоены перспективой смерти и потерей всего дорогого им. Душа более эфемерного типа, которая нисходит в существо, а затем почти мгновенно исчезает, прежде чем вообще начнет полностью осознавать самое себя, способна встретить свой конец со смелостью, в основе которой – недостаточное понимание. Даже ее печаль от потери других существ, с которыми она была близка, является лишь смутным и напоминающим сон страданием. Потому что эфемерная душа не имеет достаточно времени вырасти до полного осознания себя или полного взаимного единения с другой, ей подобной, прежде чем должна будет потерять милое сердцу существо и сама со временем перейти в бессознательное состояние. Но с долго живущими, но тем не менее лишенными бессмертия Пятыми Людьми дело обстояло иначе. Вбирая в себя весь космический опыт, обретая еще большую точность понимания, ясный взгляд и осознание, они знали, что очень скоро все это богатство духа должно прекратить свое существование. И в любви, хотя они могли быть близки не с одним, а по меньшей мере с несколькими людьми, смерть одной из этих дорогих душ казалась бесповоротной трагедией, полным крушением наиболее блистательного вида красоты, трансформацией космоса в вечно сущее.

В своей короткой первобытной фазе Пятые Люди, подобно множеству других рас, пытались утешить себя безрассудной верой в жизнь после смерти. Они, например, полагали, что, умирая, земные существа переходят в некий носитель постоянной эфирной жизни, но только более насыщенной, или в какую-то удаленную планетарную систему, или в какое-то, совершенно особое, пространственно-временное состояние. Но хотя в первобытную эпоху такие теории никогда и не были опровергнуты, постепенно они начали казаться не только невероятными, а просто постыдными. Потому что стало ясно, что блистательные достоинства личности, даже в той степени красоты, которая лишь теперь впервые достигнута, вообще не были максимально достижимой степенью объекта поклонения. И с явной болью, но и не без некоторого торжества, стало очевидно, что любые претензии со стороны любовных чувств по поводу того, что предмет обожания должен обладать бессмертием, – это предательство по отношению к наивысшей человеческой преданности. И постепенно стало очевидно, что те, кто использовал свою высокую одаренность, даже гениальность, пытаясь найти истину в отношении загробной жизни или установить контакт с их умершими предметами обожания, страдали странной слепотой и бесплодностью духа. Хотя любовь, которая и сбивала их с пути, и была сама по себе прекрасной вещью, тем не менее они были сбиты ею с толку. Они странствовали подобно повзрослевшим детям, отыскивающим потерянные игрушки. И как подростки, пытающиеся ощутить восторг в вещах, оставшихся в детстве, они избегали тех, более сложных восторгов, что присущи более взрослому уму.

Итак, Пятые Люди поставили перед собой постоянную цель – учить, прежде всего самих себя, восхищаться даже в самый кризисный момент утраты не людьми, а той величайшей музыкой бесчисленных людских жизней, которая и составляет жизнь всей расы. И поскольку они открыли неожиданную красоту в самом том факте, что каждый индивидуум должен умереть, то когда и на самом деле подошли к возможности получить средства, делающие их бессмертными, они воздержались, предпочтя увеличение срока жизни последующих поколений до пятидесяти тысяч лет. Такой период казался им вполне достаточным для полного раскрытия человеческих возможностей, но бессмертие, полагали они, привело бы к духовному бедствию.

Теперь, когда их наука значительно продвинулась вперед, они поняли, что существовало время, до формирования звезд, когда для разума не было возможности отыскать опору в космосе, и что настанет время, когда разум вообще будет устранен из существования. Ранние человеческие виды не имели нужды беспокоиться относительно конечной судьбы разума, но для этих долгожителей, Пятых Людей, конец, хотя и отдаленный, не казался таким уж абстрактным. Такая перспектива мучила их. Они приучили себя жить не ради единственного индивидуума, а для всей расы; а сама жизнь расы, казалось, была лишь мгновеньем между бесконечной пустотой прошлого и бесконечной пустотой будущего. И во всем диапазоне их познания не было ничего более заслуживающего восхищения, чем совокупный прогресс разума всего человечества; и убеждение, что эта самая восхитительная вещь должна скоро исчезнуть, наполняло многие из их наименее развитых умов ужасом и негодованием. Но со временем Пятые Люди, подобно Вторым Людям задолго до них, пришли к осознанию, что даже в этой трагической недолговечности разума имеет место разновидность красоты, более сложной, чем знакомая им красота, но при этом еще более утонченной. И даже такой, закованный в мимолетность существования человеческий дух тем не менее мог осознавать всю протяженность пространства, а также целиком все прошлое и все будущее; и потому, несмотря на свои тюремные засовы, человек мог представлять себе вселенную как объект интеллектуального поклонения, которого, как он чувствовал, та требовала от него. Лучше так, говорили они, чем терзать себя безнадежными попытками сбежать из места заточения. Человек облагораживается собственной слабостью, а космос – своим безразличием к человеку.

Целые эпохи люди оставались преданными этой вере. И они настраивали свои сердца и души молча принимать ее, убеждая, что раз это так, то это самое наилучшее, а значит, мы должны научиться видеть, что это и на самом деле хорошо. Но то, что они подразумевали под словом «лучшее», вовсе не совпадало с тем, что скорее всего подразумевали под этим их предшественники. Они, например, не вводили себя в сознательное заблуждение, притворяясь, что, в конце концов, и сами предпочитают, чтобы жизнь не была бесконечной. Напротив, они продолжали страстно желать, чтобы исход был совсем другим. Но, открывая лежащий как за пределами физического мира, так и за пределами желания разума основной принцип, суть которого заключалась в эстетике, они поклонялись убеждению, что в любом случае существующий факт должен, так или иначе, по отношению к мировому облику быть пригодным, верным, красивым и неотъемлемым по отношению к общим очертаниям космоса. И таким образом они принимали как истинное такое состояние дел, которое внутри собственной души все еще воспринимали как до ужаса ложное.

Эта убежденность в безвозвратности прошлого и недолговечности разума вызывала у них глубокую чуткость ко всем существам, которые жили, а затем исчезали. Полагая себя находящимися где-то у самого гребня совершенства жизни, осчастливленные также долгим сроком существования и философской беспристрастностью, они зачастую бывали охвачены печальным сожалением относительно тех скромных, более ограниченных и менее свободных душ, чья судьба завершилась в прошлом. Более того, сами будучи слишком сложными, утонченными, чрезвычайно разумными, они ощущали огромное восхищение ко всем простым разумам, к жившим ранее людям и зверям. Они крайне порицали то, что их предшественники уничтожили такое множество приятных и восхитительных существ. В своем воображении они очень серьезно пытались восстановить все те существа, что были уничтожены слепым интеллектуализмом. И с такой же серьезностью они погружались в близкое и более удаленное прошлое, чтобы открыть как можно больше сведений из истории жизни планеты. С любовной дотошностью они постигали факты из жизни уже исчезнувших видов, таких как бронтозавры, гиппопотамы, шимпанзе, англичане, американцы, как, впрочем, и все еще существующих амеб. И хотя они не могли не наслаждаться удовольствием от забавных сторон жизни этих далеких существ, их восхищение было скорее продуктом нежного проникновения в эти простые натуры и лишь внешней стороной их осознания того, что примитив, по существу, является трагичным, потому что он слеп. И поэтому, пока они не пришли в итоге к тому, что основная работа человека должна состоять в заботе о будущем, они ощущали, что у него есть еще и моральный долг перед прошлым. Он должен сохранять его в своем собственном разуме если не как действительную жизнь, то хотя бы как существование. В будущем находились слава, наслаждение, величие духа. Будущее требовало работы, а не жалости и почитания; но в прошлом находились темнота, замешательство, потери и все зажатые обстоятельствами примитивные умы, озадаченные, истерзавшие друг друга в приступах собственной глупости, однако каждый и все вместе каким-то удивительным образом прекрасные.

Реконструкция прошлого, не только как абстрактной истории, годящейся лишь для романа, стала поэтому одним из главных занятий Пятых Людей. Многие посвятили себя этой работе, и каждый индивидуум специализировался очень подробно на каком-то определенном эпизоде из истории человека или животных и передавал свою работу в общее культурное наследие расы. Таким образом индивидуум все больше и больше чувствовал себя единственной слабой ниточкой между бездной, заполненной неповторимым, и безграничной пустотой несвершившегося. Сам будучи членом весьма достойной и преуспевающей расы, он позволял сдерживать свою жизненную энергию, усиливая за счет ее ощущение присутствия – призрачного присутствия – целых мириад менее удачливых существ, оставшихся в прошлом. Время от времени, и особенно в эпохи, когда современный мир казался наиболее обеспеченным и многообещающим, это преклонение перед примитивами и самим прошлым становилось доминирующей деятельностью расы, сменяя фазу возмущения против тиранической природы космоса фазой веры в то, что в общей панораме, в конце концов, этот ужас должен иметь право на существование. В этой последней тональности проскальзывало и то, что сама бесповоротность прошлого возвеличивает все предыдущее существование и облагораживает космос, как произведение трагического искусства облагораживается безвозвратностью потери. Именно настроение молчаливого согласия и веры и стало в итоге характерным для состояния Пятых Людей на многие миллионы лет.

Но Пятые Люди находились на пороге противоречивого открытия – открытия, которое должно было изменить все их отношение к существованию. Некие смутные биологические факты начали подталкивать их к подозрению, на основе лишь чистого опыта, что события прошлого не были просто несуществующими и что хотя они больше и не существуют в мирском обличье, они обладали вечным существованием в какой-то иной форме. Влияние этого все усиливавшегося подозрения в отношении прошлого привело к тому, что когда-то единая и гармоничная раса разделилась на некоторое время на две части: на тех, кто настаивал, что парадная красота вселенной требует трагической краткости всего материального, и на тех, кто намеревался показать, что живой разум может на самом деле охватывать прошлые события во всей их архаичности.

Читатели этой книги находятся не в том положении, чтобы осознавать всю остроту конфликта, угрожающего теперь уничтожить человечество. Они не могут подходить к нему с позиций расы, чья культура включала многовековое, полное восторга изучение непрерывно исчезающего космоса. Ортодоксам казалось, что новый взгляд был иконоборческим, дерзким и грубым. Их оппоненты, с другой стороны, настаивали на том, что вопрос должен решаться бесстрастно, в соответствии с фактами. Они были при этом в состоянии доказать, что такая фанатичная преданность эфемерности была, кроме того, всего лишь результатом того убеждения, что космос должен быть в высшей степени совершенным. Никому невозможно, как было заявлено, действительно непосредственно наблюдать эфемерность, кроме как в самом совершенстве. И возражение это было столь искренним, что партия ортодоксов фактически внезапно прервала «телепатическую» связь с бунтовщиками и даже пошла еще дальше – стала строить планы по их уничтожению. Не могло быть никаких сомнений, что если насилие и на самом деле будет использовано, то человеческой расе придется погибнуть, потому что среди человеческих видов с таким высоким уровнем сознания междоусобная война была грубым надругательством над их природой. Нельзя было давать возможность распространиться столь позорной духовной катастрофе. К счастью, однако, в самый последний момент победил здравый смысл. Иконоборцы получили право продолжать свои исследования, а вся раса ожидала результата.





2. Исследование времени


Эта первая попытка наступления на природу времени предполагала гигантскую работу как теоретического, так и практического плана. Именно из биологии был извлечен первый признак того, что прошлое по-прежнему сохраняется. И было необходимо заново сформулировать всю биологию и физические науки на языке новой идеи. С практической стороны стало необходимо предпринять огромное количество экспериментов, физиологических и психологических. Мы не можем подробно останавливаться на этой работе. Она длилась миллионы лет. Иногда на протяжении нескольких тысячелетий подряд это исследование составляло основное занятие всей расы; временами оно уходило на задний план или совершенно игнорировалось в течение целых эпох, которые были посвящены другим интересам. Проходил век за веком, но все попытки человека в этой области неизменно оказывались бесплодными. Затем, наконец, появился реальный успех.

Среди тех, кто был произведен путем селекции с целью получения высокого долголетия, был выбран ребенок, предназначенный для овладения секретами времени. Его мозг с самого младенчества подвергался тщательному физиологическому контролю. Он же был подвергнут и усиленной психологической обработке, чтобы смог надлежащим образом усвоить знания для решения своей странной задачи. В присутствии нескольких ученых и историков он был введен в особый транс и полчаса спустя вновь выведен из него. После чего его попросили рассказать «телепатически» о своих ощущениях. К несчастью, он был так потрясен в этот момент, что его свидетельства показались почти безумными. После нескольких месяцев отдыха его расспросили вновь, и на этот раз он был в состоянии описать любопытный эпизод, который, как оказалось, был ужасным случаем из детства его уже умершей матери. Казалось, что он видел этот случай сквозь ее глаза и был в состоянии осознавать все ее мысли. Этот единственный случай ничего еще не доказывал, потому что он мог получить информацию от одного из все еще живых свидетелей. И поэтому снова, несмотря на его сопротивление, он был подвергнут особому трансу. Пробудившись, он рассказал совершенно бессвязную историю о «маленьких краснокожих людях, живущих в приземистой белой башне». Было ясно, что он ссылался на мозги-гиганты и их помощников. Но снова это ничего не доказывало; и прежде чем он успел завершить рассказ, ребенок умер.

Был выбран еще один ребенок, но не вовлекался в эксперимент до наступления юношеского возраста. После часового транса он пробудился ужасно возбужденным, но заставил себя описать случай, который историки отнесли к эпохе марсианского нашествия. Основной сутью рассказа мальчика было сообщение о некотором доме с резным гранитным портиком, расположенным в горной долине у самого начала водопада. Он сказал, что оказался у какой-то старой женщины и что он сам – или, точнее, она – должен был быть срочно вывезен из этого дома другими обитателями. Они видели, как бесформенное чудовище спустилось в долину, разрушило их дом и искромсало двух человек, которые не смогли вовремя убежать. В то время такой дом был вообще нетипичен для Вторых Людей, он, должно быть, был построен для выражения причуды какого-то странного человека. Из фактов, полученных от этого мальчика, оказалось возможным установить местоположение этой долины по отношению к находившейся там когда-то вершине, известной историкам. Никакой долины не сохранилось теперь в этом месте, но глубокие раскопки выявили древние слои, разлом породы, который мог быть водопадом, и остатки разрушенных колонн.

Этот и множество других подобных случаев поддержали Пятых Людей в их новом взгляде на время. Затем последовал период, во время которого методы непосредственного просмотра прошлого постепенно улучшались, но и при этом не обошлось без трагедий. На ранних стадиях была найдена возможность сохранять «медиума» живым дольше нескольких недель после его путешествия в прошлое. Казалось, что эксперимент вызывал прогрессирующий распад сознания, вызывающий сначала безумие, затем паралич и затем, через несколько месяцев, смерть. С помощью тех и иных способов был получен новый тип мозга, способный подвергаться напряжению опытов со временем без фатальных исходов. Все возрастающая часть подрастающего поколения имела теперь прямой доступ к прошлому и была занята восстановлением истории в зависимости от их непосредственного опыта; но их путешествия в прошлое были неуправляемы. Они не могли отправиться туда, куда хотели, а только лишь туда, куда заносила их судьба. И они не могли передвигаться там по собственному желанию, а лишь только вместе с каким-то представителем местной разумной жизни. Спустя время процесс этот был значительно облегчен, фактически почти до полного автоматизма. При неудаче медиум мог так медленно входить в транс, что целые дни уходили на контакт с прошлым. Или мог неожиданно упасть на землю и лежать, охваченный восторгом, совершенно не двигаясь, получая помощь лишь от искусственного питания, недели, месяцы и даже годы. Или в один день мог несколько раз побывать в дюжине различных исторических эпох. Или, при еще большем расстройстве, его эксперимент с прошлыми событиями мог вообще не совпасть с истинным ритмом самих событий, и тогда он мог созерцать эти события месяц или даже всю жизнь, обретая фантастическое ускорение, так что сам транс продолжался не более дня.

Или, еще хуже, он мог оказаться плавно скользящим по веренице часов в обратную сторону и изучать события в порядке, обратном естественному. Даже хваленые мозги Пятых Людей не могли справиться с последствиями этого. Результатом же было маниакальное поведение и последующая смерть. Этих первых экспериментаторов преследовала и другая неприятность. Сверхвременные опыты оказались своего рода опасным и вызывающим устойчивое привыкание наркотиком. Те, кто хоть раз путешествовал в прошлое, иногда возбуждались этим настолько, что пытались потратить любой отрезок их естественной жизни на скитание среди прошлых событий. Таким образом, они постепенно теряли связь с настоящим, жили в рассеянной задумчивости, не могли правильно реагировать на окружающую среду, превращались в социально бесполезных людей и очень часто на самом деле попадали в физические катастрофы из-за неспособности позаботиться о себе.

Прошло еще много тысяч лет, прежде чем эти трудности и опасности были преодолены. Со временем техника опытов стала столь совершенной, что теперь каждый индивидуум при желании мог совершенно безопасно освоить ее и мог, в некоторых пределах, перенести свой взгляд в любую точку временного пространства, которую ему хотелось осмотреть. Однако увидеть прошедшие события можно было только через разум некоторых организмов из прошлого, давно уже не живущих. А на практике войти туда можно было только через человеческий разум и, отчасти, через разум высших млекопитающих. Исследователь сохранял на протяжении всего путешествия свою индивидуальность и собственную систему памяти. Во время переживания прошлых ощущений индивидуума, памяти, мыслей, желаний, а фактически всего процесса и содержимого удаленного в прошлое разума исследователь продолжал оставаться самим собой и реагировать на происходящее в свойственных только ему формах, в какой-то момент осуждая, в какой-то момент сочувствуя, в какой-то момент критически наслаждаясь зрелищем.

Попытки объяснить механизм этой новой возможности занимали ученых и философов достаточно долгое время. Окончательный же ответ, разумеется, не мог быть толком представлен иначе как в иносказательной форме, потому что была выявлена необходимость переработать очень многие фундаментальные концепции для того, чтобы интерпретация фактов имела логическое изложение. Единственный намек, который я могу дать в качестве объяснения, и то, разумеется, лишь метафорически, – это то, что живущий мозг получал доступ в прошлое не путем какой-то, загадочного вида, памяти, присущей новой человеческой расе, не каким-то в равной мере невозможным путешествием навстречу потоку времени, а за счет частичного стимулирования, так сказать, проникновения в вечность и в просмотр короткого участка временного пространства сквозь некий разум того времени, имеющийся в прошлом, словно через оптический прибор. Все фантастическое ускорение, замедление и обратный ход, наблюдавшиеся в ранних опытах, были результатом беспорядочности и неорганизованности исследований. Как читатель может или только бегло просмотреть страницы книги, или читать их с удобной для него скоростью, или же сосредоточить свое внимание лишь на одном слове, или менять предложения в обратном порядке, так и новичок, совершенно без всякого умысла, оказавшись в вечности, мог или просто читать, или читать неверно тот разум, что был ему предоставлен.

Этот новый способ исследований, следует заметить, являл собой деятельность живых мозгов, хотя и мозгов совершенно нового вида. В результате все, что могло быть открыто посредством «медиума вечности», было ограничено особой мозговой способностью понимания того, что предоставлялось ему для просмотра. И хотя реальный сверхвременной контакт с прошлыми событиями совершенно не занимал времени в естественной жизни мозга, ассимиляция этого момента видения, его перевод в нормальную временную память нормальной мозговой структуры требовали времени и должны были быть сделаны в течение периода транса. Ожидать, что нейронная структура способна записать этот опыт мгновенно, означало бы предполагать, что некая сложная машина проведет сложную внутреннюю перенастройку без всякого процесса перенастраивания.

Этот новый доступ к прошлому оказал, несомненно, далеко идущие воздействия на всю культуру Пятых Людей. Он не только дал им несравнимо большие и точные знания о прошедших событиях, взгляд на мотивы поведения персонажей и на крупномасштабный план культурных сдвигов, но при этом еще и произвел едва ощутимые перемены в их оценке ценностей. Хотя они интеллектуально, разумеется, и раньше осознавали как широту, так и богатство прошлого, то теперь они ясно представляли его себе с ошеломляющей яркостью. Дела и события, до сих пор известные лишь исторически, чисто схематично, теперь могли обрести живую доступность при посредстве самого близкого знакомства с ними. Единственные ограничения такого знакомства устанавливались мозговыми возможностями самого исследователя. Поэтому теперь отдаленное прошлое посещало человека и формировало его сознание в той же мере, как лишь недавнее прошлое, при посредстве памяти, формировало его до сих пор. Еще задолго до новых способов исследования было впервые обнаружено, что особенно эта раса, как говорили, была под влиянием прошлого, но теперь она стала в безгранично большей степени таковой. До сих пор Пятые Люди походили на народ-домосед, который немного что-то читал о загранице, но никогда не путешествовал; теперь же они стали путешественниками, исследующими все континенты человеческого времени. Призраки, до сего времени лишь смутно видимые, теперь превратились в призраков из плоти и крови, видимые средь бела дня. И таким образом волнующий сегодняшний момент настоящего больше не воспринимается единственной бесконечно малой действительностью, а растущей кроной вечного древа жизни. Теперь именно прошлое казалось наиболее реальным, в то время как будущее все еще казалось пустотой, а настоящее всего лишь неощутимым становлением неразрушимого прошлого.

Открытие того факта, что события прошлого были все же устойчивы и доступны, было, несомненно, источником глубокой радости для Пятых Людей, но при этом оно же вызывало у них и новые страдания. Пока о прошлом думали всего лишь как о бездне несуществующего, непостижимо великая боль, горе, низость, которые сваливались в эту пропасть, могли быть сброшены со счетов как несущественные, и воля могла быть сконцентрирована исключительно на предотвращении таких трагедий, что ожидались только в будущем. Но теперь, наряду с радостью из прошлого, было обнаружено, что и страдание из прошлого также существует вечно. И те, кто в процессе своего путешествия в прошлое неожиданно сталкивался с областями вечной боли, возвращались назад обезумевшими. Очень легко было говорить этим потрясенным исследователям, что если боль была вечной, то столь же вечной была и радость – те, кто выдерживал путешествие в трагическое прошлое, были склонны с презрением отвергать такие заверения, утверждая, что все восторги от всей совокупности времени не могут загладить его боль, травмирующую личность. И, во всяком случае, было очевидно, заявляли они, что нет никакого перевеса радости над болью. Разумеется, кроме века нынешнего, боли везде было предостаточно.

Подобные взгляды так серьезно терзали умы Пятых Людей, что, несмотря на их собственный, почти идеальный общественный порядок, в котором страдание на самом деле рассматривалось лишь как тонизирующее средство, они все равно впадали в отчаяние. Во все времена, во всех делах призрак трагического прошлого преследовал их, отравляя их жизни, иссушая их силу. Любовники стыдились взаимных восторгов, и, как в далекие времена сексуальных запретов, сознание вины вползало между ними, разделяя их души, даже когда соединялись их тела.