Сорванная маска

В половине девятого я снова взглянула на мир карими глазами. В поле зрения сначала попал белый мраморный пол, потом расписной потолок, озаряемый хрустальными люстрами, и, наконец, девчушка со смоляными локонами и курносым носом, одетая в черное шелковое платье с рукавами-фонариками и кружевным воротничком. В девчушке я безошибочно узнала Милен, среднего ребенка инквизиторской четы.

Шевельнув пальцами, я сморгнула светящиеся точки. Фрер, босая, в платье из струящегося вишневого шелка, сидела спиной к стене, винного оттенка туфли сиротливо примостились в углу.

Просторные покои отводились под Salle des Fêtes, Бальный зал, где супруги Менар устраивали приемы и светские рауты. Отпрыски четы облюбовали этот уголок под детскую. На меня облокотился четырехлетний Жан-Мишель; его волосы цвета горького шоколада завитками обрамляли лицо. В уголке Александра Коция сосредоточенно листала документы.

– Onésime, t’es trop doué. C’est pas juste[39], – возмутилась Милен, не отрываясь от датапэда. – Laisse moi gagner pour changer[40].

– Si je te laisse gagner, c’est pas gagner pour de vrai. Papa ne sera pas d’accord[41].

– Tu m’embêtes![42]

Освоилась я не сразу, голоса звучали как будто издалека – издержки порабощения бодрствующей Фрер.

– Maman. – Жан-Мишель припал ухом к моему животу. – Малышка скоро родится?

Он говорил по-английски.

– Скоро, сынок, – ответила я в тон.

Мальчик задумчиво наморщил лоб:

– А если у тебя не пройдет мигрень, ребенок тоже заболеет?

– Нет, mon trésor[43], – улыбнулась я. – Такого не случится.

Похоже, мигрень у Фрер разыгралась не на шутку. Мне же лучше. Удобнее.

– Maman скоро поправится, Жан-Ми, – раздался голос. – Papa о ней позаботится.

К колонне, поглядывая одним глазом в датапэд, привалился мальчик постарше в строгом костюме. Онезим. От отца он взял больше остальных. Конечно, я осознавала, что придется обманывать детей, но надеялась свести контакты с ними к минимуму.

– Конечно позаботится. – Я погладила Жана-Мишеля по голове. Мальчик сладко зевнул. – Кстати, о рapa. Мне пора переодеваться к ужину, а Жану-Ми пора баиньки.

Коция отреагировала со скоростью звука:

– Все, ребята, собираемся. Кто хочет молока с печеньем перед сном?

– Печеньки! – радостно встрепенулась Милен. – Ура!

– Calme toi, petite sotte[44], – буркнул Онезим, тыча пальцем в экран. – Вуаля… ты продула!

Поглядев в свой датапэд, Милен выпятила нижнюю губу:

– Так нечестно!

Коция подхватила Жана-Мишеля на руки – только сейчас я заметила, что в кулачке малыш сжимал куколку с открученной головой.

– Ужин накроют в Salon Vert[45], – по-французски сообщила Коция, когда мы поднимались наверх. – Инквизитор просил передать, что задержится. У него телеком с командующей Тьядер.

– Хорошо.

Биргитта Тьядер возглавляла Сайенскую армию вторжения. Интересно, о чем Страсбургский мясник трещит с этой сорокой?

Сконцентрируйся, Пейдж.

Перепоручив детей нянькам, Коция занялась моими волосами – уложила их в прическу и заколола рубиновым гребнем. Потом помогла мне облачиться в блузку цвета слоновой кости со вставкой из плетеных кружев и бордовый, расстегнутый до талии костюм с усеченными рукавами, подчеркивающий кружевную вставку.

– Желаете еще что-нибудь? – осведомилась Коция.

– Спасибо, Алека. На сегодня ты свободна. И передавай привет Шарлотте-Мари.

Моя помощница была приятно удивлена.

– Непременно. – Она расплылась в гордой улыбке. – Завтра у нее выходит передовица о нашем моральном долге перед народом Португалии. Очень рекомендую.

– С удовольствием прочту. Каждое верное слово вносит вклад в победу.

Коция улыбнулась еще лучезарнее. Едва она вышла, я бросила взгляд на свое отражение. Облик соответствовал.

Осталось только убедить тирана.

Зеленая гостиная оправдывала свое название: мятные стены, гардины в тон. Накрытый на двоих стол был застелен темно-зеленой скатертью, в камине, отражаясь от настенной позолоты, полыхал огонь. Менар запаздывал. В ожидании я опустилась на стул.


– Добрый вечер, мадель. – В дверях возник дворецкий. – Желаете чего-нибудь выпить?

– Да, Эмильен. Будьте добры, принесите мне «Розовый мекс».

Ничего другого Фрер на публике не употребляла.

– Сию секунду.

На нервной почве у меня вспотели ладони, мышцы натянулись как струна. Дворецкий поставил передо мной бокал и корзиночку с хлебом. Стрелки отсчитывали минуты.

В десять минут десятого Жорж Бенуа Менар, верховный инквизитор Сайенской республики Франция, соизволил выйти из кабинета. На нем, по обыкновению, был темный костюм с алым, но не кричащим галстуком.

При виде меня Менар улыбнулся. Так странно наблюдать монстра в благодушном настроении.

– Люси.

Я хотела назвать его по имени, но в последнюю секунду спохватилась: неизвестно, как Фрер обращается к супругу наедине. Пришлось ограничиться ласковой улыбкой.

Обогнув стол, Менар заключил меня в объятия. Я глянула поверх его плеча на Золотой зал, силясь рассмотреть хоть что-то через щелку в незапертой двери. Внезапно Менар заслонил обзор и запечатлел на моих – вернее, ее – губах поцелуй.

У него оказался на удивление нежный, чувственный рот. Кожа благоухала мылом, а дыхание – лимоном. От инквизитора веяло чистотой и свежестью.

– Ты прекрасна. Хорошеешь день ото дня. – Менар положил руку с обручальным кольцом мне на живот. – А как наша рыбка?

Он говорил по-французски, как и весь персонал отеля. Казалось, здесь в пику Уиверу нарочно избегают английский.

– Толкается вовсю. – Я накрыла его ладонь своей. – Ждет не дождется встречи с мамой и папой.

Инквизитор нахмурился:

– Ты не говорила, что она начала толкаться.

– С утра не успела, – залепетала я. Взгляд Менара буравил меня насквозь, от страха язык прилипал к нёбу. – Я хотела поделиться новостью, но Жако сказал, у тебя телеком.

– Чувствую, малютка станет инквизитором. Если Милен ее не опередит. – Менар поцеловал меня в висок. – Мы с Онезимом завтракали сегодня. Мальчик по-прежнему ревнует.

Смутное воспоминание. Архонт. Люси сетовала, что старший сын заранее видит в малышке конкурентку.

– Это естественно. – Я переливчато засмеялась а-ля Фрер. – Сначала ему пришлось полюбить Милен, потом Жана-Мишеля.

– Я сказал ему то же самое. Так или иначе, тебе стоит побеседовать с ним еще раз.

– Конечно.

Прежде чем сесть, инквизитор снял смокинг и закатал рукава белоснежной сорочки. Его смуглая кожа золотилась в отблесках пламени. Под глазами залегли тени, старившие Менара на добрых десять лет.

– Предлагаю не затягивать. Мне скоро должны позвонить, а ты наверняка утомилась за день. Алека сказала, у тебя мигрень. Этот спектакль доконает кого угодно.

Спектакль? По заимствованной спине забегали мурашки.

– Я бы с радостью отстранилась, но если Якорь зовет…

– …мы отвечаем на зов. – Менар подался вперед и ласково стиснул мои пальцы. – Отлично сказано. Впрочем, как всегда. Но это не твое бремя, Люси. Лучше покажись завтра доктору.

Я сохраняла ледяное спокойствие. Нужно любой ценой выяснить, о чем толкует Менар.

– У нас с тобой общее бремя. А насчет врача не волнуйся. Беременных постоянно мучают мигрени.

– Раньше с тобой такого не случалось.

– Нет, но ведь раз на раз не приходится, – выкрутилась я, молясь, чтобы не вспотели ладони. – Габриэль, например, не вылезала из них, пока носила Нору.

– А, Яссон, – кивнул Менар. – Как она?

– У нее дурные вести. – Я посмотрела Менару в глаза. – Она думает, Пейдж Махоуни здесь, в Париже.

– Махоуни… – Инквизитор сильнее сжал мою руку. – Это точно?

– Изображение с камер нечеткое, но биометрия совпадает.

У Менара затрепетали ноздри. Я наделась, информация о Махоуни отведет от меня любые подозрения, ведь ни одна беглая преступница не станет обличать саму себя.

– Я распорядилась усилить патрули в том районе. Если, конечно, Габриэль не ошиблась.

Мгновение спустя Менар выпустил мою ладонь: