Снежить

Остальные не вмешивались, держались в стороне. Гальяно плюхнулся на свой спальник и уставился в экран мобильного. Наверное, просматривал то, что снял. Если вообще что-то снял во время всей этой свистопляски.

– Димон, согрей воды, – велел Чернов, а сам принялся копаться в медикаментах.

Он копался, а мажор тупо смотрел перед собой. Взгляд его был отсутствующим, но вполне себе человеческим. Веселов включил электрочайник, Эрхан вытащил из сумки обтянутую оленьей шкурой флягу, плеснул ее содержимое в кружку, сунул под нос пацану.

– Пей, – произнес таким тоном, что и не откажешь.

Пацан не отказался, одним махом осушил кружку и даже не поморщился. Эрхан глянул на него с удивлением, покачал головой.

– Обморожения нет, – сказал Чернов, вставая.

– А как с остальным? – многозначительно спросил Веселов. Он имел в виду конкретную вещь: когда все они уснули, пацан закинулся какой-то дурью, и у него снова снесло крышу.

– А с остальным пока непонятно. – В голосе Чернова звучало сомнение, и это было странно. Чернов не сомневался никогда.

Чайник заклокотал. Веселов разлил по чашкам кипяток. Сказать по правде, ему хотелось не чаю, а той штуки, что плескалась в Эрхановой фляге. Но Эрхан флягу спрятал, не стал делиться.

– Его надо обыскать. – Веселов глянул на мажора. Голос он специально не понижал, пусть парень знает, что про него думают. – Прямо сейчас. Где его вещи?

– У него нет своих вещей. – В комнату вернулся Волков. Выглядел он уже почти нормально, словно и не было ночного происшествия.

– Как это – нет вещей? – Гальяно оторвался от смартфона, посмотрел на Волкова удивленно.

– У него нет вещей, которые он собирал сам. Только те, которые складывал я, а я все проверил. Даже одежду.

Не было смысла переспрашивать, уверен ли он. Но, как ни крути, а пацан где-то раздобыл дурь. Где можно раздобыть дурь на Крайнем Севере в незнакомом поселке?!

– То есть вы думаете, что это не наркота? – на всякий случай решил уточнить Веселов.

– Это не наркота, – ответил за всех Чернов.

– Тогда алкоголь! – Веселов многозначительно посмотрел на Эрхана. – Ты проверь там свою фляжку, может, убыло чего!

– Там не алкоголь. – Эрхан пожал плечами.

– От него не пахло алкоголем, – сказал Гальяно. – У меня нюх как у собаки. От него пахло… Он замолчал, а потом хмыкнул: – Шерстью от него пахло, вот чем!

– Медвежьей? – хмыкнул Веселов.

– Не знаю. – Гальяно снова уткнулся в экран мобильника, взгляд его сделался одновременно восхищенным и удивленным. Значит, все-таки удалось что-то записать.

– Что с тобой такое, парень? – Чернов возвышался над мажором, смотрел сверху вниз. – Что с тобой, черт побери, происходит?

Тот ожидаемо не ответил, отвернулся к стене. Веселов только сейчас заметил, что мажора бьет крупная дрожь. Эх, хоть бы и в самом деле не заболел. А до побудки еще оставалось пару часов. В обычном, привычно-уютном мире на выстрелы примчался бы наряд полиции и «Скорая», но тут, на краю земли, выстрелы, похоже, никого не встревожили. Или это оттого, что здание администрации стоит особняком, вдали от жилых домов? Как бы то ни было, а у них еще было время, чтобы хоть немного вздремнуть. Если, конечно, получится вздремнуть.

У них получилось. У всех, кроме пацана и Волкова. Когда Веселов проваливался в хрупкий, как апрельский лед, сон, никто из них не собирался ложиться спать. У одного в крови кипели дурь и адреналин, а второй просто решил перестраховаться.

Утро наступило внезапно, лизнуло щеку Веселова холодным шершавым языком. Ему снился полярный медведь, медведь тыкался в него мокрым черным носом, дыхание у него было студеное. Веселов не сразу понял, что это никакой не медведь, а сквозняк от то и дело открывающейся и закрывающейся входной двери. Он выпутался из спальника, сел.

В комнате горел свет, и с непривычки пришлось сощуриться. Ни Эрхана, ни Волкова, ни мажора на месте не оказалось. Первой мыслью было, что Волчок снова сбежал. Второй – пусть бы и сбежал! Баба с возу – коню легче! Но реальность оказалась прозаичнее. Эрхан и Волков бродили снаружи, подсвечивая себе фонариками, а мажор маячил на крыльце. На сей раз хотя бы одетый.

Гальяно с Черновым пялились в экран планшета. Они были так чем-то увлечены, что не заметили пробуждения Веселова.

– Вот смотри, смотри! – возбужденным шепотом говорил Гальяно и тыкал пальцем в экран планшета. – Сейчас будет. Вот видишь, кувыркнулось все? Это я телефон уронил, когда к пацану ломанулся. Классно он упал, бочком да на сугроб. Видишь?

Чернов кивнул, он не отрывал взгляда от экрана, а потом спросил:

– Что это?

– Вот и я думаю, что это?

– Кино смотрите? – Веселов уселся рядом, тоже посмотрел в экран.

– Сейчас специально для засонь покажу! – Гальяно вернулся к началу записи.

Сперва на экране не было ничего интересного: темнота да скудный свет от фонариков. Иногда в электрический луч попадало крыльцо, суровое лицо Чернова и недовольная физия самого Веселова. Иногда яркими белыми искрами вспыхивали сугробы. Потом блеснул красным боком их внедорожник, и к тихому звуку голосов добавился громкий звук мотора, а потом почти сразу же выстрел.

Дальше Гальяно побежал, и картинка «заплясала». Какое-то время смотреть было не на что, но вот в кадре появилось поле боя. Волков, Эрхан, мажор и белый медведь. Вот такое эпическое противостояние. Тут уже Гальяно не сплоховал, телефон держал так крепко, что картинка даже не дрожала. Наблюдать за творящимся на экране было… любопытно. Словно бы все происходило не с ними.

– Сейчас начнется, – сказал Гальяно. – Смотри, Димон!

Димон смотрел. Во все глаза смотрел. Сказать по правде, из недавнего противостояния он почти ничего и не запомнил. Даже обидно.


Медведь заревел и поднялся на задние лапы. Огромная туша: несокрушимая мощь, лапы, когти, клыки… Эпично, как сказал бы Гальяно и большая часть их подписчиков. Уже ради одного этого кадра стоило переться на край земли!

А потом в кадр попал пацан. Он стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, как огородное пугало или в стельку пьяный мужик. Казалось, одного только медвежьего рева хватит, чтобы сбить его с ног. Его и сбило. Или сам упал? Стремительно и грациозно, прямо на четыре… лапы. Ну, не на лапы, но уж точно не на карачки. Как-то ловко у него это получилось, совсем не комично.

– Теперь смотрите, – шепнул Гальяно. – На снег смотрите.

На снегу ничего не было. Да и видно было плоховато. Фокус поплыл, а когда наконец снова настроился, картинка стала ярче и четче. Веселов догадался, что это из-за дополнительной подсветки. На поле боя вот-вот должен был эпично выехать Чернов верхом на внедорожнике. В этот самый момент, всего за мгновение до того, как картинка кувыркнулась вслед за выроненным смартфоном, они увидели! Или им просто показалось? Нет, наверняка показалось, потому что у человека, пусть даже обдолбанного, должна быть человеческая тень. Но у того, кто стоял на… четырех лапах, тень оказалась звериная. Острые уши, длинный хребет, хвост… Хвост, черт возьми!

Гальяно нажал на паузу, но поймать тень так и не смог. По его разочарованному выражению лица было понятно, что попытку остановить мгновение и разглядеть тень в деталях он предпринимал не единожды и всякий раз безуспешно.

– Видели? – спросил он, переводя взгляд с Веселова на Чернова. – Стоп! – Он поднял вверх руку, словно предвосхищая их вопросы, и спросил сам: – Вы мне сейчас ответьте, как на духу, что вы только что видели?

– Тень, – сказали они с Черновым в один голос.

– Звериную, – добавил Веселов не слишком уверенно.

– Может, артефакт? – осторожно спросил Чернов. – На рентгеновских снимках иногда бывает…

– Артефакт с хвостом? – переспросил Гальяно. – С ушами и, мать его, хвостом?! Я бы мог предположить, что это тень от медведя. Ну, мало ли что… игра света и тени. Но хвост! У медведей разве есть хвосты?!

– Есть, – без колебаний ответил Чернов.

– Такие длинные?!

– Короткие…

– Вот! А тут длинный! – Он снова вернулся к началу записи.

– А дальше что? – спросил Веселов, чувствуя, как по спине бежит табун мурашек. То ли от холода, то ли от нетривиальности ситуации. – Что там дальше на записи?

Дальше было эпично, но неинтересно. Триумфальный выезд Чернова, позорный побег медведя, куча-мала с избиением младенцев и мажоров. Никаких теней. Никаких хвостов…

– И псиной от него пахло, – сказал Гальяно задумчиво. – У меня нюх… ну, вы поняли. А там пахло.

– От медведя. – Чернов помотал головой. – От болонки иногда того… пахнет, а тут такая махина.

– Не знаю. – Гальяно выглядел растерянным. – Но, согласитесь, есть в этом что-то… необъяснимое?

– Игра света и тени. – Веселову было проще согласиться с Черновым, чем с Гальяно.

– И колбасит его… – Гальяно не сдавался.

– Колбасит его от дури. – Веселов тоже не хотел сдаваться. Не в этом случае! – Или ты что, думаешь, что этот малолетний урод, помимо всего прочего, еще и оборотень?!

Сказал и самому стало смешно. Взрослые ведь дядьки, а почти на полном серьезе обсуждают такую дичь!

– Ну, не знаю, не знаю! – Гальяно словно бы только и ждал, чтобы ему подкинули еще одну идиотскую версию. – Глаза у него точно звериные. Бывают… Иногда. И Блэк на него… – Он осекся, мотнул рукой, наверное, признавая абсурдность своих измышлений, а когда собрался было снова что-то возразить, входная дверь распахнулась и в комнату решительным шагом вошла Лилия Станиславовна, их гостеприимная хозяйка и здешняя управительница. За ее широкой спиной маячили Эрхан и Волков.

– Доброе утро, ребята! – сказала она неестественно бодрым голосом. – Слышала, получили вы этой ночью боевое крещение?!

Они все разом закивали, одновременно и здороваясь, и соглашаясь с ее утверждением.

– Они к нам захаживают… медведи. Не часто, но бывает. Это ж Крайний Север, тут всякое случается. А вот вы, ребятушки, зачем посреди ночи на двор поперлись?! – Лилия Станиславовна обвела их неодобрительным взглядом. – Как дети малые, честное слово! Уж вы-то, Эрхан, точно должны знать, как оно бывает.

Эрхан дернул головой, не понять, то ли в знак согласия, то ли в знак протеста.

– А если бы он кого из вас покалечил? Или, не приведи господь, насмерть задрал? Что тогда, а?! – Она волновалась, искренне переживала за них, непутевых, точно они были ее детьми.

– Северное сияние, – сказал вдруг Гальяно и сам просиял.

– Северное сияние?.. – Смоляные брови Лилии Станиславовны поползли вверх.

– Мы вдруг поняли, что до сих пор не увидели северное сияние, вот и решили… посмотреть.

– Посреди ночи? – Она не понимала, шутит он или говорит правду.

– Не спалось. – Гальяно виновато пожал плечами. – Иногда так бывает, когда сильно устаешь, не можешь расслабиться. Вы должны нас понять.

Она долго молчала, обводила их гоп-компанию недоверчивым взглядом, а потом, кажется, поверила.

– Дурачье, – вздохнула она беззлобно. – А вам, Эрхан, выговор за недосмотр. Городские мальчики, что с них взять? Но вы-то…

Городские мальчики переглянулись. Так их, крутых путешественников и берсерков, еще никто не оскорблял.

– А еще волк! – В голосе Лилии Станиславовны послышалась тревога.