Снежить

– Волк? – спросили они все разом: Гальяно, Веселов и Чернов.

– Полярный волк. Кружит вокруг поселка уже несколько дней. – Позавчера его ребята-дорожники видели. Сказали, огромный, с небольшого медведя.

Эрхан недоверчиво хмыкнул, а потом, словно что-то вспомнив, сделался серьезным.

– Понимаю ваш скепсис! – Лилия Станиславовна улыбнулась. – А то ж я не знаю, какого размера бывают полярные волки! Встречаются, конечно, особи выдающихся, так сказать, габаритов, но редко. До крайности редко. Мы тут в поселке решили, что ребята малость преувеличили. Но потом волка увидел Байбал, это охотник из местных. Вот уж кого не заподозришь в преувеличении и хвастовстве! Серьезный человек, старый и опытный.

– Тоже видел этого… лютоволка? – спросил Гальяно нетерпеливо.

– Лютоволка? – переспросила Лилия Станиславовна, а потом ее круглое лицо расплылось в улыбке: – А, понимаю! Мы тут, знаете ли, тоже, – она прищелкнула пальцами, – приобщаемся! – Она снова посерьезнела. – Да, Байбал его видел, сказал – большой волк, очень большой. Сказал, почти метр в холке. Байбал хотел его подстрелить. Такого зверя сразу купят. Спрос сейчас на северную экзотику. Или на худой конец в краеведческий музей можно пристроить. Таксидермист у них там есть очень хороший.

– Ушел? – Эрхан сочувственно покачал головой.

– Ушел! А перед этим одну из собак Байбала порвал. Матерый зверь, опасный. А мне теперь головная боль! Думай, как его от поселка отвадить. Его и этого вашего мишку. – Она немного помолчала, наверное, раздумывая над свалившимися проблемами, а потом хлопнула в ладоши и сказала – Ладно, ребятушки! Собирайтесь, умывайтесь и дуйте в столовку! У нас тут бригада дорожников ночует, если не поспешите, останутся вам только хлебные крошки! – Она коротко хохотнула, махнула рукой и удалилась.





Волков




Волкова трясло от ярости. Внешне он был спокоен, но внутри… Лучше не вспоминать, что творилось в душе, когда парень… когда Ник пропал. А когда они его нашли, лишь на несколько минут опередив белого медведя, Волкова накрыл страх. Нет, он не боялся медведя и не боялся за себя. Он боялся за вот этого идиота, боялся, что не убережет, что потеряет щенка, даже не дав ни себе, ни ему шанса на нормальное человеческое знакомство.

Может, из-за этого страха он впервые в жизни промахнулся. И за это тоже теперь себя винил. Себя винил, а щенка был готов придушить.

И Блэк беспокоился. Блэк к пацану относился… Неоднозначно относился. Иногда Волкову казалось, что его призрачный пес жалеет его непутевого братца, а иногда казалось, что ненавидит. Или даже боится. Может ли призрак бояться живого человека? Спросить бы у Арины, но Волков знал, что не спросит, не станет пугать и расстраивать любимую жену. Или спросит, когда вся эта северная эпопея подойдет к концу, когда ни за кого не придется волноваться.

А еще Вероника, девушка, способная видеть Блэка, девушка, способная видеть призраков… Может, и не ведьма, но уж точно не простая барышня. Тогда, в самолете, у нее получилось усмирить Ника. У нее и у Блэка. Во всяком случае, Волкову так показалось. Расспросить бы ее, узнать, что это за такая… ерунда! Ведь не наркотики! Точно не наркотики! Он не соврал, когда сказал, что все обыскал и осмотрел. А Волков умел и обыскивать, и осматривать. Парень был чист как минимум сутки, если не больше. И найти дурь посреди этих снегов и торосов точно не сумел бы. Тогда что это? Что заставляет его совершать все эти безумные, смертельно опасные поступки, биться в корчах, доводить людей до белого каления?! Что заставляет Блэка то яростно скалиться, то испуганно поджимать хвост, то сторожить покой этого… щенка. Волчка! Волчок – правильное, очень подходящее имя для пацана. Он – Волков, его сводный брат – Волчок. Подрастет, тоже станет Волком. Может быть… если доживет…

А Вероника на прощание, вместо прощания, шепнула, что пацан в опасности. И надо не спускать с него глаз. Волков тогда с ней согласился, ясное дело, нарики всегда в опасности, а сейчас вот все время думал, а то ли она имела в виду? О какой такой опасности говорила, когда смотрела на Волчка немигающим, почти гипнотическим взглядом? Что она видела? Что чуяла? Если им еще доведется встретиться в Хивусе, он обязательно спросит. Главное, довезти этого… брата до Хивуса живым.

Волчьи следы ему показал Эрхан. Молча поманил за собой из дома, спрыгнул с крыльца, потрусил за дом. Они шли, прислушиваясь, всматриваясь в темноту. Утро на Крайнем Севере было понятием весьма условным. Особенно раннее утро. Особенно ранее зимнее утро, которому нечем крыть бесконечную полярную ночь.

Сначала они увидели человеческие следы. Увидели, идентифицировали, прошли мимо. Дальше были громадные медвежьи. Черные дыры в белом снегу, местами с вкраплением алого. Все-таки Волков в мишку попал. Не убил, но подранил. Хотелось думать, что не сильно. Когда угроза миновала, медведя стало жалко. Хищник, что с него взять? Он всего лишь следовал инстинктам. И не его вина, что на пути ему попался один двадцатилетний идиот.

А потом они увидели другие следы, не такие глубокие, не такие широкие, но все равно очень большие. Точно не собачьи. И не похоже, что волчьи.

– Волк, – уверенно сказал Эрхан, вставая с колен. След он рассматривал долго и тщательно, даже, кажется, обнюхал. – Полярный волк.

– Разве они бывают таких размеров?! – Про волков он знал очень много. Фамилия обязывала.

– Редко. Очень редко. Следов много. Есть старые, есть новые. В полночь тут ходил, потом утром возвращался. Следил.

– Охотился?

– Может, и охотился. – Эрхан выглядел задумчивым.

– А почему тут? Разве полярным волкам мало добычи в тундре?

– Хватает.

– Так зачем он пришел сюда, к людям?

– А медведь зачем пришел? – вопросом на вопрос ответил Эрхан. – Это ж звери. Кто их разберет?!

Их разговор состоялся как раз перед визитом Лилии Станиславовны. Они узнали про лютоволка раньше остальных, но, не сговариваясь, решили не рассказывать, что видели его следы всего в нескольких метрах от здания администрации. А остальные не сдали Волчка. По глазам было видно, как он их всех достал, но не сдали. Гальяно даже придумал какую-то чушь про северное сияние, чтобы не говорить правды. Команда. И пусть эти трое: Гальяно, Чернов и Веселов – отдельный экипаж, все равно они все – команда. Все, кроме Волчка. Волчок пока – балласт… Поговорить бы с ним, разъяснить ситуацию раз и навсегда, расставить все точки над «i», да вот все никак не получается остаться с парнем наедине. А разговоры такого плана не нуждаются в свидетелях.

В столовке было тепло, светло и вкусно пахло. Они наелись от пуза. Даже Волчок проглотил пару ложек гречневой каши. Кусок тушеного мяса он с отвращением отодвинул в сторону, зато умолол бутерброд с толстым-толстым слоем масла. Выглядел парень уже не таким изможденным, но на контакт по-прежнему не шел. Впрочем, и остальные тоже не горели желанием. Блэк незримой тенью сидел между ним и Волковым, поглядывал то на одного, то на другого, признаков беспокойства не выказывал. Блэка можно считать барометром. Если пес спокоен, значит, с пацаном все более или менее хорошо. Вот сейчас хорошо. Настолько хорошо, что он украдкой погладил Блэка по голове. Или показалось? И то, что Блэк положил башку пацану на колени, тоже показалось? И то, что пацан едва заметно улыбнулся?..

А потом их глаза встретились, и улыбка истаяла, взгляд сделался колючим и злым, Блэк отстранился, передвинулся поближе к Волкову, своему настоящему хозяину. Повеяло арктической стужей. Волков усмехнулся. Ничего, ему не привыкать. В былые времена Арина любила повторять, что рысь – волку не подружка. А волчок волку – брат или не брат?

За завтраком успели переговорить с дорожниками, теми самыми, которые видели в окрестностях поселка лютоволка. Зверя все описывали одинаково, в превосходных степенях. Близко к бригаде он не подходил, но держался на расстоянии достаточном, чтобы его можно было разглядеть в деталях. Красовался. Так сказал один из ребят.

Дальше разговор перешел в более практичное русло: обсудили метеосводку и предстоящую дорогу.

– Километров сто пятьдесят зимник будет нормальный, – сказал суровый дядька, по самые глаза заросший седой бородой. – А дальше у вас, ребята, могут начаться проблемы.

– Какие проблемы? – Гальяно навел на него объектив. Весь разговор с дорожниками он записывал. Зрителям канала будет интересно про лютоволка.

– Говорят, наледь там образовалась в полусотне километров от Мирного. Мужики по рации передавали. «Уралы» вчера по самые бамперы провалились. Один вытащили, а со вторым замешкались – вмерз. Пришлось технику из Мирного вызывать, чтобы достать.


– А поясните, пожалуйста, для тех, кто не в курсе, что это за наледь такая? – Гальяно говорил уверенно, словно уж сам-то точно знал, что такое наледь. А может, и знал. Гальяно у них был человеком всесторонне развитым.

– Вода… – Бородатый пожал плечами. – Выдавливается снизу, выступает поверх льда. Где сантиметров на пятнадцать, а где и на полтора метра. – Он смотрел прямо в камеру, говорил уверенным, слегка снисходительным тоном. – Сверху вода эта прихватывается льдом, но не сильно. Человек, может, и пройдет, а тяжелая техника провалится. Двойной лед. Нижний – крепкий, а вот верхний… наледь. Ловушка для техники. Если машину сразу не вытащить, вмерзнет, и все… до лета – хрен достанешь. Хорошо, если только колеса застрянут, там еще можно попытаться лед раздолбать. А если сядет намертво, тогда все. Вот вы и смотрите, ребята, осторожнее там.

Они и были осторожны. Ну, как умели, так и старались. Полторы сотни километров проехали относительно легко и быстро. Пару раз застревали, откапывались, по очереди выходили помахать лопатами, разогреться. Пока ничего сложного, ничего интересного. Но каждый встречный рассказывал про наледь, предупреждал, объяснял, в какую сторону лучше сделать крюк, чтобы не угодить в ледовую ловушку. Здесь, на Крайнем Севере, жили какие-то удивительные люди – вымирающий вид. Здесь были готовы помочь, отогреть, накормить, кинуть трос и протянуть руку. И все это совершенно бесплатно! Поначалу Гальяно пытался совать таким вот добросердечным помощникам деньги, но они всегда отказывались, кажется, даже обижались. И командой было принято решение расплачиваться не деньгами, а подарками, коими с лихвой обеспечили спонсоры. Ножи, термосы, непромерзающие перчатки, энергетик «Северное сияние». Вот такая мелочь радовала суровых северных мужиков так, словно они были не мужиками, а мальчишками.

К наледи подъехали уже в темноте. Короткий северный день истаял прямо на глазах, а на смену ему пришла тьма. Она казалась бы непроглядной, если бы не звезды и свет от фар их внедорожников. Именно в свете фар путешественники и увидели первые признаки наледи.

– Парит, – сказал Эрхан, всматриваясь в муть за лобовым стеклом.

Волков тоже всмотрелся. Так и есть – парит. Сизое марево пара поднимается ото льда к небу.

– Сообщи остальным, – велел Эрхан, выбираясь из салона. – Пусть остановятся.

Остальные уже и сами поняли, что нужно притормозить, вышли на лед, обступили Эрхана. Волчок не двинулся с места, остался в салоне. Блэк пристроился рядом, прямо на заднем сиденье. Пес выглядел спокойным, и Волков решил, что может оставить этих двоих без присмотра хотя бы на короткое время.

Стоя под звездным арктическим небом, ежась от сорокаградусного мороза, они разрабатывали стратегию и план действий.

– Большая, – сказал Эрхан, обозревая горизонт.

– Сколько? – спросил Чернов.

– Не знаю, с километр, а может, и того больше. Видишь, как парит!

Они видели. Зрелище было необычное. Представить, что здесь, в царстве вечной мерзлоты, есть что-то достаточно теплое, чтобы парить, получалось с трудом. Что-то похожее на туман стелилось над бескрайним ледяным полем, слегка опалесцировало в свете фар, не предвещало ничего хорошего.

– Начинается! – радостно сказал Гальяно, расчехляя камеру. – Начинается настоящая пацанская работа!

– Держимся вместе. – Кажется, Эрхан его радости не разделял. – Тут могут быть медведи.

И волки, подумал Волков, но вслух ничего не сказал.

Было решено двигаться вперед, но взять немного правее, как и советовали встреченные на пути немногочисленные водители. Разошлись по машинам. Эрхан тронулся первым, Чернов следом.

Ехали медленно, осторожно. Внедорожники почти по-кошачьи крались по хрупкому льду. То, что лед хрупкий, было видно невооруженным глазом. А еще слышно. Он крошился под колесами их машин и тихо похрустывал, словно ехали по битому стеклу.

Очень скоро выступила вода. Пока, наверное, сантиметров на пятнадцать над поверхностью. Эрхан снова остановил внедорожник, выскочил из салона и по щиколотку провалился в месиво изо льда и воды.

– Ну что там? – крикнул Чернов, по пояс высовываясь из своего внедорожника. – Пройдем?

– Пока проходим, а там видно будет! – Эрхан махнул рукой, вернулся за руль, впуская в салон лютую стужу. С наступлением темноты заметно похолодало, бортовой компьютер уже не показывал температуру, потому что минус сорок градусов – вот его потолок. А раз не показывал, значит, за бортом было градусов под сорок пять. Самое то для приключений!

Еще минут двадцать они крались по тонкому льду, и Волков уже даже начал верить, что на этом приключение с наледью закончится. Но не тут-то было! Внедорожник вдруг дернулся, беспомощно рыкнул и начал заваливаться на левую сторону.

– Провалились, – сказал Эрхан голосом, совершенно лишенным эмоций.

– И что теперь? – спросил Волков, уже предвидя ответ.

– Будем вытаскивать.

К тому моменту, как они выбрались из салона и нашли лопаты, колеса внедорожника уже прихватило льдом. А прошло-то всего несколько минут.

– Вмерзли? – спросил подошедший Чернов. Свой автомобиль он поставил так, чтобы в свете фар был лучше виден масштаб бедствия.

– Точно вмерзли! – Гальяно снимал на камеру колеса, выступающую поверх льда и тут же замерзающую воду. Потом принялся снимать Эрхана и Волкова с лопатой в руках. Да, не пригодилась лопата. Не успели и глазом моргнуть.

– Тут пешня нужна, – сказал Чернов, направляясь обратно к своему внедорожнику, и Эрхан одобрительно кивнул.

Что такое пешня, Волков не знал, но очень скоро понял, стоило только ее увидеть.

Лом с длинной деревянной ручкой – незаменимая вещь, если нужно проделать лунку для подледного лова или сбить наледь с колес автомобиля.

Вот только отделаться малой кровью не получалось. Приходилось долбить, взламывать лед под колесами. «Из болота тянуть бегемота», – как выразился на камеру Гальяно. Сначала он только снимал, искал нужные ракурсы и эпичные кадры, а потом сунул камеру посиневшему от холода Веселову, а сам взялся за пешню.

– Эх, дубинушка, ухнем! – заорал он во все горло, перекрикивая рев мотора. Это подгазовывал Эрхан, помогая им вызволить внедорожник из ледяного плена.

Вызволяли больше двух часов. А когда наконец вызволили, околели и промочили ноги. Провалиться и начерпать воды умудрился каждый из них. Веселов даже по колено. Но настроение, как ни странно, было бодрое. Боевое настроение. И все они, кроме Волкова, которому доверили съемку вслед за Веселовым, с какой-то молодецкой удалью позировали перед камерой. Обмороженные, покрытые инеем, улыбающиеся сумасшедшие мужики.

Потом еще пару минут решали, как жить дальше, как двигаться по этой чертовой наледи. Решили, что хочешь не хочешь, а двигаться придется, потому что нет у них других вариантов.

Веселов сменил Эрхана за рулем, в то время как сам Эрхан осторожно, не отрывая подошв ото льда, не выпуская пешню из рук, двигался впереди внедорожников, простукивал лед, разведывал дорогу. Через десять минут Эрхана сменил Чернов, еще через десять Веселов, следом Волков, а на Гальяно их медленное, но верное перемещение вперед трагическим образом закончилось. Гальяно провалился под лед по пояс…

Вытащили его быстро. Так же быстро запихнули в салон, сунули в посиневшие руки термос с горячим чаем, который пострадавший принялся пить жадными глотками, клацая о термос зубами и спрашивая у Веселова, чья очередь была работать оператором, заснял ли тот его эпическое купание в Ледовитом океане. Веселов сказал, что заснял, а Эрхан сообщил, что до Ледовитого океана им еще тридцать три дня на оленях, но Гальяно, кажется, такие мелочи не смутили. Ради хорошего кадра он был готов повторить купание в ледяной проруби, но его не пустили.