Снежить

– Поезд дальше не идет, – сказал Чернов и снова выбрался из салона, прихватив с собой саперную лопату.

Поезд и в самом деле дальше не шел. Пришлось откапывать, расчищать снег под колесами. Работали молча и споро. Всем хотелось побыстрее в тепло салона. Откопались за полчаса, проехали метров десять и снова зарылись в снег…

Так они и бились часа четыре без передыху. Вот и начались приключения!

Эрхан оставался невозмутим, он лишь время от времени всматривался в горизонт. Наверное, ничего потенциально плохого не видел, а потому и сохранял спартанское спокойствие. А остальные с непривычки устали. И есть захотелось. И горячего чаю!

Перекусывали сухим пайком, укрывшись от холода в машинах. Там же пили чай из термосов. Чаем озаботился Гальяно, обаял девочек на ресепшене – и вуаля! Но, как оказалось, помимо практической пользы, горячему чаю имелось еще одно нестандартное применение. Выбравшись обратно на мороз, Гальяно сунул камеру Веселову и велел:

– Сейчас будет фокус! Ты только сними все, второго дубля не получится!

Сам же с термосом в руках взобрался на невысокий торос и принял позу поэффектнее. Веселов уже догадался, какой будет фокус, ему и самому стало интересно, получится ли.

Получилось! Кипяток, выплеснутый из термоса, замерзал на лету, осыпался к ногам Гальяно тонкими искристыми стрелками. Красота! Еще одна удивительная вещь за этот нелегкий день.

– Дурачье. – Эрхан покачал головой, но в голосе его не было осуждения, а взгляд снова был устремлен к линии горизонта, которая темнела на глазах. Короткий полярный день подходил к концу, едва начавшись.

– Зато красиво! – сообщил Гальяно в камеру, а потом спросил: – Димон, снял?

Веселов кивнул и отключил камеру, потому что пальцы уже не просто замерзали, а отмерзали. А ведь еще откапываться и волочь, откапываться и волочь. И непонятно, как долго и как далеко!

Помощь пришла неожиданно, сначала на горизонте, как раз там, куда так пристально всматривался Эрхан, появилась одна черная точка, потом вторая, потом они начали расти, всего через пару минут превратившись в настоящих монстров.

– «Уралы», – сказал Эрхан едва ли не с придыханием. – Конец нашим мучениям, ребята! – И замахал обеими руками, едва не бросаясь под колеса грузовиков.

– «Уралы!» – обрадованно повторил Гальяно, включая камеру.

Их вытащили за считаные минуты. Вытащили, отбуксировали на более-менее проходимую целину. Им рассказали, какой там зимник дальше, пожелали удачи и отправились по своим делам. А путешественники только и успели, что поблагодарить этих суровых бородатых ребят. Ну и Гальяно, разумеется, успел заснять на камеру и друзей, и процесс вызволения внедорожников. Снова получилось эпично!

– Круто! – сообщил Гальяно, падая на заднее сиденье. – Начались приключения! Но дальше будет поровнее, сказали, почистили там впереди дорогу, и погода хорошая! Если не случится никаких форс-мажоров, ночевать сегодня будем в тепле. – Он глянул на карту в своем айфоне.

– Сколько? – спросил Чернов, не оборачиваясь.

– Двести с небольшим. К вечеру доберемся.

– Не зарекайся. – Чернов мягко тронул машину с места.

Все они знали, что здесь, на Крайнем Севере, иногда даже на преодоление нескольких километров можно потратить полдня. Вот они, к слову, и потратили.

– Я не зарекаюсь, я надеюсь! – отмахнулся Гальяно, прижался лбом к окну, спросил удивленно: – А что это там?

Веселов тоже посмотрел. Свет фар выхватил из темноты сначала первый внедорожник с включенной аварийкой, а потом и Эрхана. Эрхан обернулся, махнул им рукой, мол, поезжайте, я сейчас. Но им же было интересно! И они с Гальяно снова выбрались из салона.

– Что случилось? – Гальяно сунулся к присевшему на корточки Эрхану.

Веселов тоже сунулся, присмотрелся. Эрхан раскладывал на снегу карамельки.

– Что это?

– Это подношения духам, – сказал Эрхан без тени улыбки, очень серьезно сказал. – Надо было сразу, но забыл.

– Конфетки? – усмехнулся Гальяно.

– Конфетки в том числе. – Эрхан освободил последнюю карамельку от обертки. Обертку сунул в карман куртки, а карамельку положил на снег. – Так принято, – сказал, распрямляясь. – Нужно покормить духов перед началом путешествия, чтобы не злились, чтобы помогали.

– А каких конкретно духов? – уточнил Гальяно. По его лицу было видно, что он жалеет, что не взял с собой камеру. А может, и карамельки.

– Разных. – Эрхан пожал плечами и потрусил к своему внедорожнику.

– Всяких, – сказал Гальяно задумчиво и посмотрел куда-то в сторону.

Веселов тоже посмотрел, но ничего интересного не увидел.

Наверное, ритуал подношения духам сработал, потому что оставшиеся две сотни километров они преодолели без происшествий и даже успели оказаться в небольшом поселке на полтысячи жителей еще до завершения рабочего дня. Весь их путь до Хивуса был расписан, в каждом населенном пункте требовалось зарегистрироваться и отметиться, чтобы их полярная экспедиция была засчитана. В небольшом двухэтажном здании местной администрации их уже ждали. По связям с общественностью у них был Гальяно. Он умел налаживать эти связи, как никто другой. Умел обаять, очаровать и добиться преференций для команды. Особенно если очаровывать приходилось дам. Но и с мужиками у него получалось находить общий язык. Вот и сейчас, стоило только переступить порог администрации, как навстречу едва ли не с объятьями шагнула сурового вида тетя. Тетя оказалась не только суровой, но и продвинутой. Тетя смотрела канал Гальяно и являлась его горячей болельщицей. Она так и сказала «болельщица я ваша, мальчики», словно мальчики были какой-нибудь футбольной командой. Но не суть! Главное, что тут, почти на краю света, их приняли как родных, не стали докучать расспросами и разговорами, а сразу же отправили в столовую, где накормили первым, вторым и компотом, а потом с максимально возможными удобствами расположили в комнате отдыха. Здесь не было кроватей, но у них имелись спальники. А еще здесь работал Интернет, чтобы связаться с теми, кто остался на Большой земле, чтобы похвастаться селфи с ледоколом.

После дня, проведенного в дороге, и сытного ужина всех клонило ко сну. Почти всех. Волчок спать не собирался. Даже спальник свой не раскатал. За ужином он не проронил ни слова и, кажется, почти ничего не съел. А после ужина пристроился на широком подоконнике и уставился в темноту за окном. Подоконник был холодный, от окна тянуло, но он не замечал холода. Кажется, он вообще не замечал того, что происходит вокруг. Или не хотел замечать. Да и ладно! Веселову было неинтересно. К Волчку он относился, как к мебели, безмозглому и безмолвному истукану. Правильно сказал Гальяно, пацан – не их проблема.

Первым вырубился Эрхан. Он, не раздеваясь, залез в свой спальник, отвернулся к стене и уже через пару минут захрапел. Остальные тоже угомонились довольно быстро. Только Гальяно в своем углу просматривал отснятый материал и что-то бормотал себе под нос. Волков с Черновым уснули следом за Эрханом. Веселов дождался, пока Гальяно погасит ноутбук и тоже закрыл глаза. Но перед тем бросил еще один взгляд на Волчка. Пацан не двигался с места. Может, уснул прямо там, на подоконнике?

Это была последняя мысль, которая пришла в голову Веселова, перед тем как он провалился в сон.

Вот только сон его был недолгим… Он проснулся от какой-то возни и звука голосов. А еще от холода, словно ледяным сквозняком потянуло по полу. Веселов попытался сесть, но спросонья запутался в спальнике, а когда распутался, проснулся окончательно. Наручные часы показывали половину третьего ночи, а темноту в комнате подсвечивали экраны включенных мобильных.


– Куда он мог пойти? – Голос Чернова звучал сипло и раздраженно.

– Сейчас выясним! – А Гальяно был бодр и полон решимости. – Димон, ты проснулся?

– Что случилось? – Веселов выбрался из спальника.

– Пацан пропал. – Гальяно зашнуровал ботинки и уже натягивал куртку. – Волков с Эрханом пошли его искать.

– Как пропал? – Веселов щелкнул выключателем, и комнату залил холодный электрический свет. – Вон его куртка!

Куртка и в самом деле лежала на полу рядом с так и не разобранным спальником. Значит, Волчок решил прогуляться налегке. И это в почти сорокаградусный мороз! И это посреди ночи!

– Может, в здании? – Чернов тоже оделся, осмотрелся.

– Тут все закрыто, кроме нашей комнаты и санузла, – сказал Гальяно. – Эрхан первым делом проверил здание.

– Значит, поперся на улицу.

– Значит, поперся. А мы как? – Гальяно глянул на них вопросительно.

– И мы попремся, – вздохнул Чернов.

Веселову переться не хотелось. Ради любого из команды он сунулся бы и в огонь, и в воду, не раздумывая. Ради любого, но не ради какого-то залетного мажора.

– Я с вами, – произнес он, вместо того чтобы послать все к чертовой матери и забуриться обратно в спальник.

Снаружи стоял лютый мороз! Или это спросонья так показалось? Наверное, не показалось, потому что меховая опушка капюшона тут же покрылась инеем, и ресницы тоже покрылись!

А еще снаружи было темно. Одинокий фонарь на крыльце администрации почти не давал света, стоило только спуститься со ступенек, как тьма обступила их со всех сторон. Но ненадолго. Где-то справа чертыхнулся Чернов, а потом вспыхнул свет налобного фонарика. Следом зажегся второй фонарик. Это уже Гальяно. А Веселов свой забыл! И теперь пробирался вперед едва ли не на ощупь, стараясь держаться поближе к парням. Ему казалось, что стоит только замешкаться, как тьма проглотит тебя с потрохами, переварит и выплюнет поутру обглоданные, превратившиеся в лед кости.

Они остановились перед своим внедорожником, решая, как действовать дальше: идти пешком или отправляться на поиски Волчка и остальных на машине. Выбор был очевиден, и Чернов уже завел мотор, когда в тишине прогремел выстрел…

– Это еще что? – Гальяно спешно включал мобильный. Камеру он оставил дома, и сейчас пытался снять хоть как-нибудь хоть что-нибудь.

– Это из ракетницы, кажется. – Чернов стащил с головы капюшон. Наверное, чтобы лучше слышать.

Долго ждать не пришлось, второй выстрел прогремел почти тут же. Кстати, совсем близко, кажется, прямо за зданием администрации. Не сговариваясь, они ломанулись на этот тревожный звук. Впереди Гальяно со своим мобильным, а за ним они с Черновым. Вслед за вторым выстрелом прозвучал третий, а потом они услышали рев. Или рык? Или что они – черт возьми! – только что услышали?

Это был настоящий рык. Или даже рев. Или звук реактивного самолета. Это если не видеть того, кто его издавал.

Первым делом Веселов заметил людей. Крошечных человечков, подсвечивающих фонариками темноту перед собой, а следом он увидел монстра… Монстр был похож на белую, копошащуюся и огрызающуюся кучу снега. А потом куча эта начала приобретать более четкие очертания, и стало очевидно, что в двадцати метрах от них скалится и мотает башкой белый медведь. Самый настоящий белый медведь! И если от них его отделяет двадцать метров, то от третьего – от Волчка! – всего каких-то десять. Волчок стоял, покачиваясь из стороны в сторону, руки его свисали вдоль тела плетьми, но, странное дело: в позе этой не было беспомощности, скорее уж беспечность.

– Ник! – стараясь перекричать медвежий рык, заорал Волков. Он орал и целился в зверя из пистолета. Не из ракетницы, ракетница была в руках Эрхана, а из самого настоящего «глока». – Ник, уходи оттуда! – Волков двинулся вперед, к этому ненормальному, к этому обдолбанному мажору!

И медведь тоже двинулся.

Когда Веселов читал, что у кого-то там что-то там происходило, словно в замедленной съемке, то не верил, считал такое сравнение не слишком удачным полетом фантазии. А сейчас вот сам оказался в центре этого слоу-мо. Казалось, он видел каждую шерстинку на шкуре медведя и облачка пара, вырывающиеся из его разверстой пасти. Казалось, он слышал сиплое дыхание Волкова и шорох вставляемого в ракетницу патрона. А в голове билась одна-единственная мысль: «Сейчас начнется! Сейчас что-то начнется…»

А потом мажор упал на четвереньки. Не на колени, а вот так, по-звериному, на все четыре конечности. Упал, повернул голову, тоже не человеческим, а звериным каким-то движением, принюхался. Прозвучало сразу два выстрела. Эрхан пальнул в медведя из ракетницы, а Волков из пистолета. Наверное, оба промахнулись, или подранили, потому что медведь встал на задние лапы и заревел.

Это было странно, это было неправильно. Человек по-звериному на четвереньках, а зверь по-человечьи на задних лапах. И ни один не планировал отступать. Мало того, они, кажется, собирались идти в атаку, в лобовое столкновение. И, наверное, пошли бы, если бы то, что до этого было на медленной съемке, не пустили на ускоренной перемотке…

Эрхан и Волков обходили зверя с двух сторон. А Веселов с Гальяно рванули к пацану, чтобы оттащить. Хотя бы попытаться оттащить. Это был почти самоубийственный поступок, но в тот момент никто из них не подумал, чем может закончиться схватка с полярным медведем. Слава богу, в их компании оказался хоть один здравомыслящий человек!

Звук выстрела заглушил рев мотора, а темноту вспорол яркий свет автомобильных фар. На зверя мчал их внедорожник, буром пер, шел на таран! И то, что не смогли сделать пули, сделала техника. Медведь коротко рыкнул, тяжело упал на четыре лапы и медленно, оборачиваясь и огрызаясь, потрусил в ночь.

Дальше снова все замедлилось. Или просто вернулось в нормальную систему координат. Дальше начались разборки!

Пацан вырывался и рычал. Бился в корчах, как тогда, в самолете. Чернов, чертыхаясь, выбирался из салона внедорожника. Двигатель он предусмотрительно оставил включенным. Мало ли, вдруг зверь решит вернуться.

Эрхан бормотал что-то на непонятном языке. По тону было ясно, что он ругался, если не матерился. Интересно, у северных народов есть матерные слова? Надо будет как-нибудь поинтересоваться.

Волков не матерился и не ругался, он коротко саданул пацана по морде. Это был тонко рассчитанный удар, чтобы сделать больно, но не вырубить. Скорее, наоборот, чтобы привести в чувство.

У него получилось. Пацан перестал бесноваться, замер, выгнулся дугой, а потом беспомощно, как тряпичная кукла, повис на их с Гальяно руках. Повис и голову повесил. Может, все-таки удар оказался слишком сильным? Волков выяснил это быстро, хватанул пацана за волосы, потянул голову вверх. Сцена эта напоминала сцену пытки партизана в застенках гестапо. Вот только ни пацан не был похож на партизана, ни Волков на гестаповца. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, с ненавистью смотрели, по-звериному, а потом Волков развернулся и, не говоря ни слова, побрел обратно к дому.

Они тоже побрели, поволокли не сопротивляющегося, поникшего мажора за собой. На ходу Гальяно стянул с себя шапку, нахлобучил ее на голову пацану. Тот, кажется, даже не заметил такой почти материнской заботы. Он медленно переставлял ноги и сипло дышал. «Хоть бы не заболел», – подумалось некстати. Еще больного им в команде не хватало.

Пока Чернов парковал внедорожник, Эрхан взбежал на крыльцо, распахнул дверь. Тащить пацана он не помогал, но всю дорогу присматривал. Веселов то и дело ловил задумчивый взгляд проводника.

Внутри было тепло. Так тепло, что Веселова тут же разморило. А может, это из-за стресса, из-за пережитого только что приключения. Белый медведь, мать его! Это, пожалуй, покруче ледокола будет!

Вдвоем с Гальяно они толкнули мажора на его спальник, принялись стаскивать куртки. Волкова в комнате не было. Наверное, ушел в другую комнату от греха подальше. Веселов его понимал, он бы и сам ушел, чтобы не совершить ненароком какого-нибудь членовредительства.

Хлопнула дверь, на мгновение потянуло сквозняком, а потом в комнату ввалился Чернов. Он раздевался на ходу и глаз не сводил с Волчка. Глаз у Чернова был такой, что мог заменить не то что рентген, а МРТ. Он опустился на колени перед пацаном, приступил к осмотру. Пацан осмотру не сопротивлялся. Наверное, еще сохранились в его дурной башке остатки здравого смысла, понимал, что Чернов заломает его в два счета.