Смутные времена Лепрозория

— А это делает тебя счастливой?

Ясинэ облизала губы, будто смакуя.

— Мне кажется, я не распробовала, — улыбнулась она и поцеловала в ответ.





#6. Созерцай




Тягучий и глубокий мужской голос доносился из-за двери Айны. Нараспев. И струны бива вторили ему, замирая и переливаясь своим особенным звоном. Ясинэ слушала, закрыв глаза, и тихо мурлыкала под нос.

Странно, потребовалось меньше года обучения, как из-под плектра и несуразной деревяшки со струнами стали выходить гармоничные звуки, а вкупе с мурчащим голосом это было завораживающе. И Ясинэ слушала давно забытые легенды в исполнении А́дама и изредка — Евы. Но самыми чарующими были дуэты.

Вот и сейчас Ева тихо подпевала Адаму и громко мурчала, ударяя плектром по струнам. И старая баллада о погибшей любви звенела так пронзительно, так горько.

Стоило ей смолкнуть, как Ясинэ распахнула глаза. Посмотрела на солнечные часы на подоконнике коридора. Они уже ничего не показывали. Пора.

Постучав, она тут же распахнула дверь.

— Время вышло, Ясинэ? — Адам, все это время сидящий на кровати Айны, поднял голову и посмотрел на нее. Медленно шевельнул пятнистым ухом и обезоруживающе улыбнулся.

— Боюсь, что да. Нас ждет подготовка ко сну, — медленно кивнула Ясинэ, подходя ближе.

— Да, понимаю, — Адам встал, поклонился Айне и Ясинэ и спиной вышел. — Доброй ночи.

— Я не хочу спать, — пожаловалась Айна, когда дверь за ним закрылась. — Давай я поиграю, а ты будешь петь?

— Я не люблю ни петь, ни играть…

— Но умеешь же! На сямисене ты играешь, я видела, — вцепившись в инструмент, обиженно пробурчала Айна. — И танцуешь так красиво. Краси-и-иво, — блаженно растянула она губы в улыбке.

— Это не значит, что люблю, — усмехнулась Ясинэ. — Но я обязана уметь играть, петь и танцевать. Развлекать, увлекать и скрашивать часы. А еще убивать, воровать и лгать…

Айна скривила губы, но бива отложила рядом с кроватью, приставив грифом к стене.

— Ты сегодня такая красивая тоже потому что обязана?

Ясинэ удивленно опустила глаза на свое кимоно. Темно-коричневое, боевое, даже без красивого верхнего. И пояс самый обыкновенный.

— Ты накрашена, и прическа, — улыбнулась Айна, обводя пальцем тигрицу. — Как спать меня уложишь, пойдешь с Кайлом пить чай?

— Ну и прозорливая же ты пуменка! — хмыкнула шисаи, с размаху падая на пышную мягкую кровать.

Растянувшись поперек большой кровати, Ясинэ закрыла глаза и замурчала.

— А погадаешь со мной? — Айна села рядом и склонилась над ее лицом. Каштановая коса тут же соскользнула с плеча и мазнула по носу.

— Я?

— Ну да… Не с Адамом же. Или Магистрами — они скучные, — скривилась Айна и покачала головой, чтобы кончик косы пощекотал шисаи.

— А я не скучная? — Ясинэ открыла глаза и смахнула хвост косы себе на щеку.

— Нет, ты хорошая.

— Одно другому не мешает…

Подскочив, Айна полезла под подушку и через несколько мгновений вытащила оттуда мешочек с камнями. Клыком развязала узел на веревочках, и высыпала их все на кровать. Лиловые кристаллы с высеченными знаками древнего языка тут же засверкали, засияли, будто приветствуя ее.

— Будешь же, да? — потерла лапы Айна и уселась поудобнее.

— Я не умею, — Ясинэ поднялась на локти и оглядела ее. Такая оживленная, будто проснулась совсем недавно. — Да и на что гадать? К тому же я не верю в это.

— А я — не паучиха-провидица, — закатила глаза Айна. — Но все же… Давай погадаем? Давай?

— Зачем?

— Просто так, разве тебе не интересно? Руны знают будущее и прошлое, ответы на любые вопросы, они знают все! Нужно только уметь спрашивать, — собрав руны в подол кимоно, Айна несколько раз их встряхнула.


— Прошлое? Хорошо. Ответят твои руны на мой вопрос о прошлом — я соглашусь на твои гадания, так уж и быть, — фыркнула Ясинэ и снова рухнула на кровать.

— По лапам!

Было бы что спрашивать… С самого глупого, что ли, начать… С вопроса, на который нет ответа.

— Кто мой самый первый друг?

Насупившись, Айна принялась по одной вытаскивать руны и складывать перед собой. Вытащив три, она перемешала их и с прищуром посмотрела на Ясинэ:

— Ты что-то скрываешь.

Ясинэ расхохоталась:

— Вопрос элементарный! Твои руны не знают ответа?

— Я все три вытащила рунами вниз. Значит — ответа нет. У тебя не было ни первых, ни вторых друзей. Никаких, да? — тихо произнесла Ева, пристально смотря шисаи в глаза. — Совсем?

— Совсем, — отвернувшись, пробормотала Ясинэ.

— И у меня.

Айна медленно опустилась на локти, а потом и вовсе на бок, упершись спиной в Ясинэ. Свернулась калачиком, ладонью обхватив плюсны лап.

Ясинэ перевернулась и обняла ее со спины. Подложила руку под мокрую от слез щеку, зарылась тигриным носом в пахнущую лавандой косу, коленями подперла в бедра. Прижала к себе, вжала в себя.

— Хочешь, я буду тебе другом? — тихо прошептала, пальцами вытирая льющиеся слезы. — Ева, хочешь?

— А я — тебе, — всхлипнула Ева.

— Договорились, — развернув котенка за косу к себе лицом, Ясинэ ласково поцеловала в лоб и снова прижала к себе.

Айна зарылась носом в ворот кимоно и тихо замурчала.



***

Годы текли медленно, будто крадучись. Сама Ева росла так медленно, постепенно, будто все ее существо оттягивало взросление.

Затворница кошек. Целое десятилетие в коробке замка. В отдельном крыле. Без права выхода.

Среди Магистров и шисаи.

Знающая только стены собственной комнаты, коридоры от дверей до дверей, библиотеку и несколько залов для тренировок конэко, куно и шисаи.

И больше ничего.

Никого.

Ясинэ остановилась, будто пораженная этими мыслями, как громом.

Молодая котенка будто пленница, и все потому, что она — Ева. Просто Ева, и все. И привела в эту темницу Ясинэ ее своими руками. Втянула, впихнула, ласково баюкая. Заперла.

Подняв руки к глазам, Ясинэ повернула их, рассматривая. Просто руки. Тонкие, белые, с длинными пальцами и узкими запястьями. Она мазала ими священное масло на ее виски. Заплетала ими тугие косы. Завязывала оби на узкой девичьей талии. Этими руками…

Зачем?

Будто страж тюрьмы, оружие которой — ласка, улыбка и сладкая речь.

Ласка, улыбка и сладкая речь… Инструменты. Орудие. Оружие. Предназначенное всегда тем, кого следовало, убаюкав, убить.

В раздумьях Ясинэ добрела до комнаты Айны и постучалась костяшкой указательного пальца в дверь. Тишина.

Ни звука. Ни бива, ни голоса.

Отворив дверь, Ясинэ заглянула внутрь. Комната будто бы нехотя осветилась слабыми лучами из коридора. Совершенно пустая в своей темноте.

Ясинэ втянула звериным носом воздух и медленно выдохнула. Не пахло ни Евой, ни Адамом, хотя его уроки игре на бива должны были еще продолжаться.

Тусклый луч света выхватил на столике вдоль стены обрывок бумаги. Ясинэ подняла его, зная, что записка предназначалась ей.

— «Мы ушли смотреть на звезды», — медленно прочитала она мелкий, будто застенчивый, почерк. — Мы?