Смутные времена Лепрозория

— И вот, — он протянул мешочек побольше. — Мне показалось, тебе он нравится… Верно?

От мешочка приятно пахло чабрецом, и Ясинэ невольно улыбнулась.

— А ты весьма наблюдателен, — тепло отозвалась она, забирая мешочек и сжимая его в руках, чтобы аромат стал более явным и насыщенным.

Смутившись, Кайл только убрал тяжелые кудри за уши.

— Может, чаю? — кивнула Ясинэ в сторону своей комнаты дальше по коридору.

— Я предпочитаю… да, чаю… не откажусь, — закивал он, улыбаясь.



***

— Ясинэ, а меня… — закричал Кайл, распахивая дверь, и тут же замер.

Ева сидела на кровати Ясинэ и перебирала струны бива, вытащив кончик языка. Ясинэ же сидела напротив и морщилась от звука.

— Прости, я думал, ты одна, — потупившись, сказал Кайл и остался стоять в дверях. — Когда ты будешь свободна? Я хотел поделиться… у меня даже есть твои любимые миндальные конфеты…

Ясинэ улыбнулась и пожала плечами:

— Мы учимся играть на бива, Еве нравится, а мне эта струнная деревяшка не дается, — кивнула она на инструмент в руках Евы. — Придешь через час? Думаю, мы закончим.

И Кайл вернулся спустя час, с успокаивающим чаем и миндальными конфетами, как и обещал. Ясинэ, открыв ему дверь, только болезненно кивнула на подушки и столик на полу, приглашая располагаться.

— Думаю, тебе полегчает, — Кайл разлил чай по ее чашкам и подвинул одну из них под руку.

— Вряд ли, я все еще слышу в ушах этот звон, — поморщилась Ясинэ, массируя всей ладонью висок. — Кажется, мы что-то делаем не так, но я совершенно не понимаю музыку и не могу помочь Еве.

— Тогда может кто-то другой будет обучать Еву музыке? Например, в одном из мужских храмов есть шисаи А́дам, он умеет играть на многих инструментах, — порывшись в набедренной аптечке, Кайл достал спрессованную таблетку и протянул Ясинэ. — Выпей, тебе должно помочь.

Ясинэ повертела таблетку в пальцах и понюхала ее:

— Что-то знакомое, древесное… Отравить меня хочешь?

— Это кора ивы. Истолченная, обработанная… Хочешь, я тоже выпью, если не веришь? — и он потянулся к аптечке снова.

Ясинэ рассмеялась:

— Запомни, наивный котик, если думаешь, что перед тобой яд — не пей, даже если отравляющий тебя порывается выпить то же самое.

— Ах да, у него же может быть противоядие, — пробормотал Кайл.

— Не совсем, но… — Ясинэ запила таблетку чаем и помотала головой, — впрочем, это не важно. У тебя, кажется, что-то случилось?

— Ты не поверишь, — широко улыбнулся Кайл. И тут же, не выдержав, выпалил, — Император дал мне доступ в лаборатории.

— Мои поздравления, — Ясинэ кокетливо склонила голову в поклоне. — И что теперь? Лекарство от лепры?

— И не только, я еще думаю над созданием такой пленки, которая будет раны затягивать, чтобы ничего не привело к ее заражению.

Ясинэ скептически изогнула бровь.

— И над обезболивающими буду работать. Кстати, ива тебе помогла?

— Мне лучше, — кивнула Ясинэ. — Правильно ли я понимаю, теперь я от тебя не отделаюсь, ты будешь жить где-то рядом?

— Ну от моих лабораторий до храма километров пятнадцать, — протянул Кайл, почесывая затылок, — но если ты не против, я бы приходил к тебе…

— Ага, не отделаюсь, — закивала Ясинэ. — Ты каждый день приходишь.

— А что? Не нравится?

Ясинэ прищурилась и провела пальцем по кромке чашки.

— Мы больше не работаем в паре, мы уже никак не работаем — Ева же здесь. Ладно я с ней провожу все свое время, Сакерд назначил меня ей нянькой, а пару шисаи — ее учителями. Но ты… тебя никем не назначали, а ты продолжаешь приходить и проводить со мной время.

— Скажем так, я преследую личный интерес, — усмехнулся Кайл, разливая еще чай. — Ты разбираешься в токсикологии, а значит, общение с тобой может быть мне необходимо для работы. А еще ты специфично мыслишь, и мне… — он покрутил рукой, подбирая слова, — это нравится.

— Ответ засчитан, — усмехнулась Ясинэ и подняла со стола миндальную конфету. — И я сделаю вид, что не догадываюсь, почему ты угощаешь меня моими любимыми конфетами и моим любимым чаем.




***

— А у тебя, ну совершенно случайно, ничего не болит? — обратился Кайл к Ясинэ, пока она меняла на шенбяо веревку у себя в комнате.

— Тебе стоило прийти вчера. Обычно после тренировки у меня не болит разве что шерсть, — усмехнулась Ясинэ, локтем отмеряя длину веревки. — Сейчас уже прошло.

— Сакерд с тобой не церемонится, я смотрю, — Кайл присел рядом и осторожно коснулся синяка, расползшегося по углу челюсти Ясинэ. — Впрочем, он ни с кем не церемонится.

— Сила — это боль, черпай до дна! Так он говорит, — слабо улыбнулась Ясинэ, отрезая ножом конец веревки.

— Да уж…

— Все нормально. Боль физическая меня не пугает, да и все хорошо заживает на мне даже без ванн со священной водой, — Ясинэ следом за Кайлом провела по синяку пальцами и поморщилась.

— Тебе, видимо, пришлось испытать много не-физической боли. Больше, чем некоторым, — Кайл сел рядом, подвернув под себя ноги. И отпрянул, встретившись с Ясинэ взглядом.

— Тебе не кажется такое заявление высокомерным? — резко бросила она слова, будто выплюнула.

— Почему? — ошарашенно спросил Кайл.

— То, что испытывала я — всего лишь отмеренная лично для меня боль, не слабее и не сильнее чужой. Потому что не существует мерила боли. Боль внутренняя неизмерима в рамках всех людей, и рассуждать, что кто-то страдал больше, а кто-то меньше — высокомерно и жестоко, — процедила она, рывком завязывая узел на грузе шенбяо.

— Я не согласен, — мотнул головой Кайл. — Логично же, что человек с лепрой страдает меньше, скажем, того, кому ногу отрубили. Или человек, хоронящий единственного сына, страдает больше девочки, на руках которой умер котенок.

Ясинэ прищурилась и презрительно спросила:

— Уверен? А может, больному от лепры каждый шаг дается такой болью, что темнеет в глазах, и ни одно лекарство не помогает? А может, тот, кому отрубили ногу, потерял сознание, а когда очнулся, испытывал только ноющую боль, которую могли приглушить отвары коры ивы? А может, сын того отца был моральным уродом, и похороны — облегчение? А может, котенок был единственным близким существом у девочки и слизывал ее слезы каждую ночь? Как можешь ты так легко судить? Как?!

Кайл, закусив губу, отвернулся.

— Нет никакого мерила боли, Кайл. Есть просто предел внутри каждого. И когда боли становится слишком много — мы не выдерживаем. У нас всего лишь разный запас внутренней прочности. И это не измерить и никак не сравнить, кто крепче, а кто слабее. Одни и те же беды для одних чудовищны, а для других несущественны.

— Хорошо, я понял тебя, — Кайл выставил перед собой руки. — И не хотел обидеть.

— А что ты хотел?

— Поделиться тем, что хочу из перечня боли убрать физическую. Так всем станет легче, — пожал он плечами и положил на стол перед Ясинэ мешочек с порошком. — Если вдруг тебя будет беспокоить боль тела — попробуй это. На мне работает.

Она поддела ногтем завязки мешочка и пододвинула его на край стола от себя.

— Я подумаю, у меня и свои травы есть, — смягчившись, ответила она.

— Только я ничего не могу придумать с болью внутренней, не-физической. Дурманящие и пьянящие вещества не дают нужного эффекта, — поморщился он.

— И не дадут, — спокойной отозвалась Ясинэ, собирая веревку шенбяо и наматывая ее на локоть.

— Я надеюсь, что ты ошибаешься, но пока что вынужден с тобой согласиться. С другой стороны — может, я смотрю не под тем углом?

— Поясни, я не совсем понимаю, о чем ты, — Ясинэ подняла с пола чашку и пригубила давно остывший чай из алых цветов.

— Может, для внутренних переживаний важно не избавиться от боли, а добавить немного радости и счастья?

— Это какое-то странное заключение… Как ты к этому пришел? — непонимающе нахмурившись, спросила Ясинэ.

— Ну вот, например, когда человек влюблен — он не так сильно страдает от внутренней боли, он ее и не испытывает вовсе, — развел руками Кайл. — Или когда счастлив — не думает о прошлой боли.

— Мне кажется, это временное явление. Как насыщение от еды или сон, — Ясинэ достала из-под стола коробочку со своими любимыми конфетами и протянула Кайлу, угощая.

— Как и обычное обезболивающее, именно, — кивнул Кайл и откусил кусочек.

Все-таки миндаль и шоколад — странное сочетание.

— Значит, с продолжительностью эффекта надо просто смириться.

— Ага, и просто делать то, что делает тебя счастливым, — кивнула Ясинэ.

— А что делает счастливой тебя? — Кайл осторожно приблизился, разглядывая выгравированные узоры на грузе шенбяо. Но, стесанные и отполированные, они даже не складывались в какую-либо картину, просто россыпь глубоких царапин.

— Например, шоколад с миндалем, — Ясинэ коснулась конфетой его носа, и стоило только ему попытаться откусить кусочек, откусила сама и запила чаем.

Кайл приблизился к лицу Ясинэ и, столкнувшись с ней носом, поцеловал.

Приятный вкус розеллы, смешанный с шоколадом и миндалем оказались весьма недурственным сочетанием.