Смертельный турнир
Часть 25 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ненавидишь меня?
Мы сидели в обнимку так плотно, что почувствовала слабую вибрацию от его голоса в собственной грудной клетке. Хмыкнула вместо ответа.
— Ты уже спрашивал.
В ту ночь, когда на нас напали гончие. То-то я думала, почему он интересуется моим мужем! Он интересовался моим отношением к нему самому, а я, балда, как обычно вывалила все начистоту.
— Как ты поняла?
Я не вырывалась, не спешила начать убивать его, поэтому он немного расслабился. По крайней мере, спросил с почти детским любопытством и легкой обидой, мол, где же я прокололся?
— Не знаю. Просто картинка сложилась.
Множество мелких деталей встали на свои места, и меня как осенило. О Пяти Оружиях мне первым рассказал именно Хен. Он охотился за Хранителем. И он боевик, который умеет лечить. Еще тогда, на привале, когда мы только ехали в академию, впервые увидев, как Хен сражается с братом, я подумала, что он боевик, что он двигается как боевик. И обучал он меня как боевик, знающий все приемы изнутри.
Боевик-целитель, всегда рядом, владеет одним из Пяти Оружий, следовательно, хорошо знает, что это такое. А еще…
Он мог поменять лицо, голос, привычки, манеру говорить. Даже запах как будто чуть-чуть изменился.
Но целовал он меня по-прежнему.
Ох… по телу прошла спирающая дыхание дрожь. Если бы я хоть на миг допустила такую возможность, раньше бы догадалась.
Хагосов Хен!
И все-таки ткнула его кулаком под ребра. Выпрямилась, посмотрела обвиняюще.
— Что тебе от меня нужно? Хранитель? Украсть не вышло, теперь решил добром взять? Так и быть, возьму меч вместе с девушкой?
— А ты бы пошла? — Он рассматривал меня, будто никогда раньше не видел, и по губам этого извращенца блуждал призрак слабой улыбки.
— Нет! — ответила враждебно, пытаясь отодвинуться еще дальше.
Хен не позволил, за бедра притянул назад, так тесно, что я залилась краской, сообразив, на какой части его тела сейчас сижу. Однако все лишние мысли мгновенно выбила из головы его следующая фраза.
— Вот и хорошо… Потому что мне некуда тебя вести. Я предал свой клан, и, как только это вскроется, меня убьют.
Прозвучало столь буднично, что не сразу поняла. Машинально повторила онемевшими губами:
— То есть как убьют?
Его руки исчезли с бедер, вызвав неприятное чувство потери. Коснулись ворота рубашки, быстро пробежались, расстегивая пуговицы.
Я молча наблюдала, подозревая, что дело не в том, что ему внезапно стало слишком жарко.
В проеме раскрытой рубашки показалась твердая мужская грудь. Руки Хена двигались все ниже, я увидела плотные мышцы пресса, несколько тоненьких складочек кожи на животе, появившихся оттого, что он сидел ссутулившись.
В лицо полыхнуло жаром, я облизала пересохшие губы. Смертельно захотелось коснуться, провести пальцами по тугим мышцам, изучить их, наслаждаясь теплом гладкой кожи. Может, я даже осмелилась бы, но…
Хен сосредоточился, и я почувствовала движение магической энергии. На его теле засияли знаки. О да, еще и знаки — я ведь видела часть этих татуировок на Хене раньше, полгода назад, только их было меньше, и они не сияли, лишь обвивали черным узором его торс. В прошлый раз не опознала, но смутное ощущение уже виденного добавилось в копилку, чтобы вырваться сегодня.
— Вот, — Хен положил ладонь на синюю вязь на груди, под самым горлом, — такой же заговор на смерть, как я тебе показывал. Только этот действует на расстоянии. Клановая метка. Как только там узнают, что я перешел на другую сторону, мне конец.
Вздрогнула и подняла на него глаза.
— На другую сторону?
О какой стороне он говорит? Я бы поняла, если бы речь шла о войне между кланами, но ведь Сантерн ни с кем не воюют. Воюют Морвенна с Имерией, да и то сейчас вроде перемирие.
— Я имериец, малыш. Имериец и двойной шпион.
Он сказал это спокойно, как ни в чем не бывало. Таким же тоном, каким мог попросить передать ему блюдце с печеньем. Только руки снова легли мне на бедра, как будто он собирался не дать мне сбежать.
Имериец.
Я окаменела, забыв, как дышать. Новость оказалась чересчур невероятной и страшной. Ведь Имерия — исконный враг Морвенны, война длится вот уже которое десятилетие. И я столько слышала о том, какие имерийцы звери. Как они беспощадны, как уничтожают наших, нарушают границы, устраивают партизанские вылазки, захватывают и разоряют деревни и даже мелкие города.
— Я думала, ты из Вендая.
Хен покачал головой.
— Из Вендая были мои дед и бабка. Я родился уже в Имерии. Мать была имерийкой.
— Ты говорил, что родители погибли в сражении с тварями…
— Да. А до того на деревню, где мы жили, напали люди Морвенны. Наши отбили нападение, но не успели восстановить защиту поселения. А в следующую ночь нахлынули твари. Бабушка утверждает, что действовали ваши животноводы. Не смотри так, сам я ничего не помню. Мне было-то два года.
А я продолжала смотреть. В груди разрастался болезненный ком. Хагос, становилось трудно дышать, стоило представить маленького Хена, представить, сколько людей погибло… Ради чего? Чтобы откусить кусочек от вражеской территории, а потом потерять примерно такой же кусочек своей?
— Сатьяна…
Я выдохнула. С усилием заставила себя сглотнуть подступивший к горлу ком. Это прошлое. Сейчас у нас перемирие, никто не умирает, не теряет родителей и друзей. И, может быть, это перемирие станет вечным. И имерийцы перестанут быть врагами, перестанут быть пугалом для маленьких морвеннских детей.
Почувствовав, что успокаиваюсь, спросила:
— Подожди, я не понимаю. Ты говорил, в академии есть имерийский шпион. Это не ты?
— Здесь как минимум еще один человек из Имерии. Это я знаю точно. Подозреваю, именно он заманил нас сюда. Перехватил способ, которым ректор связывается с академией.
— И ты не знаешь, кто он?
— Не знаю. К счастью, и он не знает, кто я, вернее, под какой личиной.
На некоторое время мы замолчали. Потом я спросила:
— А какая твоя личина настоящая?
Хен повел рукой. Вокруг плеснула знакомая серебристая пелена, затягивая нас в кокон, заставляя теснее прижаться друг к другу. Отвод глаз. Я видела, как заклинанием пользуются Вейн и Карин, разве что они наводили чары на все помещение, а Хен — только на нас двоих. Теперь наблюдатель увидит безобидную картину и ничего не услышит. А ведь защита от прослушивания уже стояла, сейчас я поняла это. Видно, Хен поставил ее с самого начала разговора.
Не отрывая от меня взгляда, улыбаясь кончиками губ, он провел по лицу рукой. Следуя за ее движением, черты плавились, перетекали, и сквозь них просвечивали другие.
Хен… Тот Хен, которого я помнила, и Ярен, которого узнала недавно, словно слились воедино. Настоящее лицо моего фальшивого мужа походило одновременно и на того, и на другого, как если бы он был их родным братом. Нос — от Ярена, прямой, с едва заметным утолщением в середине переносицы. Глаза — скорее от Хена, полные пронзительной синевы. Губы… губы не знаю чьи, но кончики пальцев закололо от желания к ним прикоснуться.
— Так странно… — шепнула, не отводя глаз, не переставая смотреть, впитывая всём своим существом знакомо-незнакомые черты.
Подбородок, крепкая шея, широкие плечи… Снова вернулась к лицу — высокий лоб, на который падают волосы цвета стали. Не белые, как у вендайцев, и не черные, как у имерийцев. Скулы… По ним тоже хочется провести пальцами, очертить линию сильной челюсти. Спуститься ниже…
— Не смотри на меня так, — хрипло сказал Хен.
— Как?
Не в силах перестать рассматривать его, снова вернулась к глазам и чуть не утонула в грозовой бушующей синеве.
Он не ответил. Просто взял меня за затылок, притянул к себе, поймал губы, запечатывая их жадным требовательным поцелуем. Я не сопротивлялась. Наверное, вздумай он зарезать меня сейчас, я бы и то не сопротивлялась, только прильнула бы теснее. Хагосов Хен…
— А как… тебя… зовут по-настоящему?
Когда мы оторвались друг от друга, дыхание у меня было тяжелым и сбивчивым, а внизу живота яростно пульсировал огненный шар.
— Яреннар, — шепнул Хен. — Яреннар из рода Белой Змеи.
Я обомлела, но только хотела засыпать новыми вопросами, как он положил палец мне на губы.
— Давай об этом в следующий раз. Скоро здесь будет очень шумно.
— Почему?
— Потому что наверху обязательно заметят, что механизм выпуска тварей внезапно сработал ни с того ни с сего. Еще и попытаются навесить вину на нас, но это не беда, я все улажу. В любом случае сейчас тут будет столпотворение.
Я растерялась, а Хен провел ладонью перед лицом, возвращая себе холодные светлые глаза Ярена. И только если всмотреться, можно было заметить, что там, в глубине, полыхает тот же огонь, что бушевал и во мне.
— Зайду к тебе вечером. Можно?
Кивнула и сама потянулась к его губам.
На самом деле я еще ни капельки его не простила. Еще злилась, не понимала, негодовала — за то, что исчез на целых полгода, за то, что был рядом и не признавался. За то, что не давал о себе знать. За то, что ушел так легко.
Но сейчас куда важнее было, что он здесь, отвечает на мои поцелуи, что он вернулся… и, кажется, и правда испытывает ко мне что-то… Что-то особенное.
Ярен… Хен — мне нравилось мысленно называть его именно так, именем, под которым я его узнала, — во всем оказался прав. В лабораториях и впрямь поднялась тревога, с верхних этажей хлынула толпа работавших там зельеваров и артефакторов. Сначала нас отчитали, потом начались выяснения, нападки, допросы. Хен несколько раз объяснял, что мы ни при чем, пока наконец не выяснили, что в момент срабатывания механизма мы находились слишком далеко, чтобы привести его в действие, так что обвинения с нас сняли.
С парой человек Хен говорил отдельно, и эти люди с непроницаемыми лицами сразу куда-то подевались. Остальные размахивали руками и пытались спихнуть ответственность друг на друга. В итоге сошлись на том, что механизм сработал по нелепой случайности. Половина толпы отправилась выяснять, как избежать таких случайностей в будущем, другая — писать докладные, а нас с Хеном наконец отпустили.
Он довел меня до общежития и испарился, еще раз повторив, что заглянет вечером. Поднявшись к себе, упала на диван. С кухни тянуло аппетитными запахами, Лидайя готовила, напевая себе под нос. Она пыталась разговорить меня, делилась наблюдениями за другими командами, хвалила нас… Я слушала вполуха, тупо уставившись в потолок.
Хен вернулся… вернулся ко мне. Все никак не могла поверить, вернее осознать. Все было таким ненадежным, зыбким, непрочным. А если он опять мне лжет? Или так же умело не договаривает, как прежде?
Мы сидели в обнимку так плотно, что почувствовала слабую вибрацию от его голоса в собственной грудной клетке. Хмыкнула вместо ответа.
— Ты уже спрашивал.
В ту ночь, когда на нас напали гончие. То-то я думала, почему он интересуется моим мужем! Он интересовался моим отношением к нему самому, а я, балда, как обычно вывалила все начистоту.
— Как ты поняла?
Я не вырывалась, не спешила начать убивать его, поэтому он немного расслабился. По крайней мере, спросил с почти детским любопытством и легкой обидой, мол, где же я прокололся?
— Не знаю. Просто картинка сложилась.
Множество мелких деталей встали на свои места, и меня как осенило. О Пяти Оружиях мне первым рассказал именно Хен. Он охотился за Хранителем. И он боевик, который умеет лечить. Еще тогда, на привале, когда мы только ехали в академию, впервые увидев, как Хен сражается с братом, я подумала, что он боевик, что он двигается как боевик. И обучал он меня как боевик, знающий все приемы изнутри.
Боевик-целитель, всегда рядом, владеет одним из Пяти Оружий, следовательно, хорошо знает, что это такое. А еще…
Он мог поменять лицо, голос, привычки, манеру говорить. Даже запах как будто чуть-чуть изменился.
Но целовал он меня по-прежнему.
Ох… по телу прошла спирающая дыхание дрожь. Если бы я хоть на миг допустила такую возможность, раньше бы догадалась.
Хагосов Хен!
И все-таки ткнула его кулаком под ребра. Выпрямилась, посмотрела обвиняюще.
— Что тебе от меня нужно? Хранитель? Украсть не вышло, теперь решил добром взять? Так и быть, возьму меч вместе с девушкой?
— А ты бы пошла? — Он рассматривал меня, будто никогда раньше не видел, и по губам этого извращенца блуждал призрак слабой улыбки.
— Нет! — ответила враждебно, пытаясь отодвинуться еще дальше.
Хен не позволил, за бедра притянул назад, так тесно, что я залилась краской, сообразив, на какой части его тела сейчас сижу. Однако все лишние мысли мгновенно выбила из головы его следующая фраза.
— Вот и хорошо… Потому что мне некуда тебя вести. Я предал свой клан, и, как только это вскроется, меня убьют.
Прозвучало столь буднично, что не сразу поняла. Машинально повторила онемевшими губами:
— То есть как убьют?
Его руки исчезли с бедер, вызвав неприятное чувство потери. Коснулись ворота рубашки, быстро пробежались, расстегивая пуговицы.
Я молча наблюдала, подозревая, что дело не в том, что ему внезапно стало слишком жарко.
В проеме раскрытой рубашки показалась твердая мужская грудь. Руки Хена двигались все ниже, я увидела плотные мышцы пресса, несколько тоненьких складочек кожи на животе, появившихся оттого, что он сидел ссутулившись.
В лицо полыхнуло жаром, я облизала пересохшие губы. Смертельно захотелось коснуться, провести пальцами по тугим мышцам, изучить их, наслаждаясь теплом гладкой кожи. Может, я даже осмелилась бы, но…
Хен сосредоточился, и я почувствовала движение магической энергии. На его теле засияли знаки. О да, еще и знаки — я ведь видела часть этих татуировок на Хене раньше, полгода назад, только их было меньше, и они не сияли, лишь обвивали черным узором его торс. В прошлый раз не опознала, но смутное ощущение уже виденного добавилось в копилку, чтобы вырваться сегодня.
— Вот, — Хен положил ладонь на синюю вязь на груди, под самым горлом, — такой же заговор на смерть, как я тебе показывал. Только этот действует на расстоянии. Клановая метка. Как только там узнают, что я перешел на другую сторону, мне конец.
Вздрогнула и подняла на него глаза.
— На другую сторону?
О какой стороне он говорит? Я бы поняла, если бы речь шла о войне между кланами, но ведь Сантерн ни с кем не воюют. Воюют Морвенна с Имерией, да и то сейчас вроде перемирие.
— Я имериец, малыш. Имериец и двойной шпион.
Он сказал это спокойно, как ни в чем не бывало. Таким же тоном, каким мог попросить передать ему блюдце с печеньем. Только руки снова легли мне на бедра, как будто он собирался не дать мне сбежать.
Имериец.
Я окаменела, забыв, как дышать. Новость оказалась чересчур невероятной и страшной. Ведь Имерия — исконный враг Морвенны, война длится вот уже которое десятилетие. И я столько слышала о том, какие имерийцы звери. Как они беспощадны, как уничтожают наших, нарушают границы, устраивают партизанские вылазки, захватывают и разоряют деревни и даже мелкие города.
— Я думала, ты из Вендая.
Хен покачал головой.
— Из Вендая были мои дед и бабка. Я родился уже в Имерии. Мать была имерийкой.
— Ты говорил, что родители погибли в сражении с тварями…
— Да. А до того на деревню, где мы жили, напали люди Морвенны. Наши отбили нападение, но не успели восстановить защиту поселения. А в следующую ночь нахлынули твари. Бабушка утверждает, что действовали ваши животноводы. Не смотри так, сам я ничего не помню. Мне было-то два года.
А я продолжала смотреть. В груди разрастался болезненный ком. Хагос, становилось трудно дышать, стоило представить маленького Хена, представить, сколько людей погибло… Ради чего? Чтобы откусить кусочек от вражеской территории, а потом потерять примерно такой же кусочек своей?
— Сатьяна…
Я выдохнула. С усилием заставила себя сглотнуть подступивший к горлу ком. Это прошлое. Сейчас у нас перемирие, никто не умирает, не теряет родителей и друзей. И, может быть, это перемирие станет вечным. И имерийцы перестанут быть врагами, перестанут быть пугалом для маленьких морвеннских детей.
Почувствовав, что успокаиваюсь, спросила:
— Подожди, я не понимаю. Ты говорил, в академии есть имерийский шпион. Это не ты?
— Здесь как минимум еще один человек из Имерии. Это я знаю точно. Подозреваю, именно он заманил нас сюда. Перехватил способ, которым ректор связывается с академией.
— И ты не знаешь, кто он?
— Не знаю. К счастью, и он не знает, кто я, вернее, под какой личиной.
На некоторое время мы замолчали. Потом я спросила:
— А какая твоя личина настоящая?
Хен повел рукой. Вокруг плеснула знакомая серебристая пелена, затягивая нас в кокон, заставляя теснее прижаться друг к другу. Отвод глаз. Я видела, как заклинанием пользуются Вейн и Карин, разве что они наводили чары на все помещение, а Хен — только на нас двоих. Теперь наблюдатель увидит безобидную картину и ничего не услышит. А ведь защита от прослушивания уже стояла, сейчас я поняла это. Видно, Хен поставил ее с самого начала разговора.
Не отрывая от меня взгляда, улыбаясь кончиками губ, он провел по лицу рукой. Следуя за ее движением, черты плавились, перетекали, и сквозь них просвечивали другие.
Хен… Тот Хен, которого я помнила, и Ярен, которого узнала недавно, словно слились воедино. Настоящее лицо моего фальшивого мужа походило одновременно и на того, и на другого, как если бы он был их родным братом. Нос — от Ярена, прямой, с едва заметным утолщением в середине переносицы. Глаза — скорее от Хена, полные пронзительной синевы. Губы… губы не знаю чьи, но кончики пальцев закололо от желания к ним прикоснуться.
— Так странно… — шепнула, не отводя глаз, не переставая смотреть, впитывая всём своим существом знакомо-незнакомые черты.
Подбородок, крепкая шея, широкие плечи… Снова вернулась к лицу — высокий лоб, на который падают волосы цвета стали. Не белые, как у вендайцев, и не черные, как у имерийцев. Скулы… По ним тоже хочется провести пальцами, очертить линию сильной челюсти. Спуститься ниже…
— Не смотри на меня так, — хрипло сказал Хен.
— Как?
Не в силах перестать рассматривать его, снова вернулась к глазам и чуть не утонула в грозовой бушующей синеве.
Он не ответил. Просто взял меня за затылок, притянул к себе, поймал губы, запечатывая их жадным требовательным поцелуем. Я не сопротивлялась. Наверное, вздумай он зарезать меня сейчас, я бы и то не сопротивлялась, только прильнула бы теснее. Хагосов Хен…
— А как… тебя… зовут по-настоящему?
Когда мы оторвались друг от друга, дыхание у меня было тяжелым и сбивчивым, а внизу живота яростно пульсировал огненный шар.
— Яреннар, — шепнул Хен. — Яреннар из рода Белой Змеи.
Я обомлела, но только хотела засыпать новыми вопросами, как он положил палец мне на губы.
— Давай об этом в следующий раз. Скоро здесь будет очень шумно.
— Почему?
— Потому что наверху обязательно заметят, что механизм выпуска тварей внезапно сработал ни с того ни с сего. Еще и попытаются навесить вину на нас, но это не беда, я все улажу. В любом случае сейчас тут будет столпотворение.
Я растерялась, а Хен провел ладонью перед лицом, возвращая себе холодные светлые глаза Ярена. И только если всмотреться, можно было заметить, что там, в глубине, полыхает тот же огонь, что бушевал и во мне.
— Зайду к тебе вечером. Можно?
Кивнула и сама потянулась к его губам.
На самом деле я еще ни капельки его не простила. Еще злилась, не понимала, негодовала — за то, что исчез на целых полгода, за то, что был рядом и не признавался. За то, что не давал о себе знать. За то, что ушел так легко.
Но сейчас куда важнее было, что он здесь, отвечает на мои поцелуи, что он вернулся… и, кажется, и правда испытывает ко мне что-то… Что-то особенное.
Ярен… Хен — мне нравилось мысленно называть его именно так, именем, под которым я его узнала, — во всем оказался прав. В лабораториях и впрямь поднялась тревога, с верхних этажей хлынула толпа работавших там зельеваров и артефакторов. Сначала нас отчитали, потом начались выяснения, нападки, допросы. Хен несколько раз объяснял, что мы ни при чем, пока наконец не выяснили, что в момент срабатывания механизма мы находились слишком далеко, чтобы привести его в действие, так что обвинения с нас сняли.
С парой человек Хен говорил отдельно, и эти люди с непроницаемыми лицами сразу куда-то подевались. Остальные размахивали руками и пытались спихнуть ответственность друг на друга. В итоге сошлись на том, что механизм сработал по нелепой случайности. Половина толпы отправилась выяснять, как избежать таких случайностей в будущем, другая — писать докладные, а нас с Хеном наконец отпустили.
Он довел меня до общежития и испарился, еще раз повторив, что заглянет вечером. Поднявшись к себе, упала на диван. С кухни тянуло аппетитными запахами, Лидайя готовила, напевая себе под нос. Она пыталась разговорить меня, делилась наблюдениями за другими командами, хвалила нас… Я слушала вполуха, тупо уставившись в потолок.
Хен вернулся… вернулся ко мне. Все никак не могла поверить, вернее осознать. Все было таким ненадежным, зыбким, непрочным. А если он опять мне лжет? Или так же умело не договаривает, как прежде?