Смертельный турнир
Часть 24 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Что такое? — Мой спутник почему-то встревожился.
Провел рукой по узору, начертил в воздухе знак. Ни виньетка, ни стена цвета не поменяли.
Ярен вполголоса выругался, огляделся.
— Работает только на вход. Странно. Пойдем найдем ар-терана Магруса.
Он хотел уже двинуться в путь, и я решилась. Положила руку на его локоть и сказала, глядя прямо в глаза:
— Вообще-то с Карином я рассталась, а Ансу вообще никогда ничего не обещала. И ни с кем не встречаюсь.
Рука под моими пальцами напряглась, глаза впились в мое лицо. Я не отводила взгляда, хотя сердце стучало как сумасшедшее, и внутри разрастался колючий ледяной комок страха. Ведь с моей стороны это было фактически прямым признанием. Знак «дорога открыта». Если я тебе нравлюсь — вперед.
Взгляд Ярена резал не хуже острого кинжала. Наконец он бросил сквозь зубы:
— Лучше бы встречалась.
Дыхание перехватило, словно со всего размаха ударилась о несокрушимую ледяную стену. Лицо горело, будто Ярен залепил мне пощечину. Вот как. Признание оказалось ненужным. Я сама ему не нужна, назойливая, нескромная… Зачем вообще заговорила об этом, надо было молчать.
На глазах вскипали непрошеные слезы. Я отвернулась, но Ярен мгновенно схватил меня за плечи, разворачивая к себе. Он выглядел взволнованным, даже немного испуганным, и готовое вырваться рыдание застыло в горле.
— Ты неправильно поняла, — начал он, но сразу осекся. По лицу прошла тень. — Хагос… да почему же все так…
Он легонько встряхнул меня, будто пытался привести в чувство. Снова заговорил, пытливо всматриваясь в мое лицо:
— Я не вправе… не могу тебе что-нибудь обещать. Ничего не могу дать, кроме проблем и неприятностей.
Взгляд его изменился, стал мрачным и злым. Я уже видела такое выражение: злость и отчаяние, направленные скорее внутрь, чем наружу. На себя самого.
Вопрос сам сорвался с губ, даже подумать не успела:
— Кто ты? Что ты скрываешь?
В глубине глаз метнулось отчаяние, Ярен стиснул челюсти. Ничего не ответил.
Протянула руку, желая дотронуться, провести по складке между бровями, разгладить, согнать с лица это выражение. Внутри щемило до боли, и я сама не понимала, от жалости это или от мучительного притяжения.
Ярен поймал мою руку, не позволив коснуться, и мы застыли, пожирая друг друга взглядами.
Я понимала, что он не говорит мне даже половины правды. Понимала, что все запуталось в тугой неразрывный узел: чужие мотивы, желания, цели. И что в тайнах Ярена можно утонуть с головой, и почти наверняка в этом замешан и Хранитель. И в то же время знала, видела, чувствовала, что Ярена тянет ко мне, как и меня к нему. Тянет безумно, невыносимо, на грани невозможного.
И я верила ему. Даже не потому, что он вручил мне свою жизнь, не потому, что ему доверял ректор. Просто верила, иррационально и глупо. И сейчас, здесь, внизу, вдали от мира мне смертельно хотелось забыть обо всем. Притвориться, что на свете не осталось никого, кроме нас, что больше нет недомолвок и секретов, что все потеряло значение, все, кроме того, что мы рядом, только он и я.
И снова сорвалось с губ своевольное, непрошеное, потаенное:
— Поцелуй меня.
Парень резко втянул воздух, зрачки его расширились, и от одного этого у меня томительно засосало под ложечкой.
Не спуская с меня глаз, Ярен отпустил мое запястье. Коснулся талии, спины, провел ладонью вдоль позвоночника, а потом — резко, сильно, нетерпеливо — вдавил меня в себя. Другой рукой погладил затылок, провел по голове, разделяя пальцами пряди. Это движение было одновременно властным и таким нежным, что я издала невольный стон.
От его близости темнело в глазах, а он, как назло, как нарочно, медлил, склонившись к моим губам и не касаясь их. Я чувствовала его дыхание, чувствовала, как напряглось его тело, чувствовала его нетерпеливое желание.
Он поцеловал меня сначала нежно, едва касаясь языком, губами. Отодвинулся и вгляделся в мои глаза, будто проверяя, что не отвернусь. Снова коснулся губами рта, и опять так осторожно, что я не выдержала и жадно подалась навстречу. И тогда он сорвался. Мы оба сорвались.
Нас накрыло с головой, и не осталось ничего, кроме яростных поцелуев, горячего дыхания, требовательных ненасытных губ. Кроме запаха, от которого меня скручивало яростным желанием, кроме сильных, жадных рук, забравшихся под одежду, гладивших обнаженное тело, сжимавших до синяков, до сладкой боли. Я теребила жесткие волосы под моими пальцами, упивалась прерывистым дыханием, слышала чей-то тихий стон — то ли просьба остановиться, то ли требование продолжать. Теряла рассудок от поцелуев. Меня никто никогда так не целовал, так отчаянно и нежно, так неистово и бережно.
Не знаю, сумели бы мы остановиться сами или нет, но внезапно раздавшийся над нашими головами металлический голос вмиг вытянул нас из безумного дурмана и вернул в тоскливо-серые стены лаборатории.
Голос — и смысл бесстрастных слов:
— Тестирование начато. Выпускаю экспериментальные образцы.
Ярен отреагировал мгновенно. Отскочил от меня и подобрался, как готовый к схватке хищный зверь. В руке блеснул меч.
— Тестирование? — повторила растерянно.
Поначалу я не восприняла оповещение как угрозу: ну занимаются чем-то в лабораториях, наверное, проводят эксперименты. Но поведение Ярена и меня заставило насторожиться.
— Оружие, — бросил он через плечо.
Послушно призвала Хранителя. Стоило почувствовать в ладони его рукоять, как сразу стало спокойнее.
— Экспериментальные образцы — это твари, — пояснил Ярен, не сводя глаз с конца коридора, тонувшего в полумраке. — Усиленные, ускоренные, улучшенные магией твари. Хотелось бы надеяться, что досюда не доберутся, но это вряд ли. Старайся не высовываться. И сними маскировку с оружия.
По спине поползли холодные мурашки. Снять маскировку — значит, потребуется вся мощь Хранителя. Значит, реальная опасность куда сильнее тех гончих, с которыми мы сражались в лесу.
— Думаешь, они нападут на нас? А ректор?
— Скорее всего, нас обманули. Нет здесь никакого ректора. Но как они ухитрились это сделать, будем разбираться потом.
Мне стало страшно. Обманули? Это ж надо было как-то проникнуть в святая святых, ведь секретарь ректора ничего не подозревал. Или он тоже замешан? В таком случае наш противник опаснее, чем я думала. А может, в этом замешан и сам Магрус? Если да — нам конец! Что мы можем против главы академии, если он всерьез откроет на нас охоту?
Ярен, словно почуяв мою нарастающую панику, обернулся и сказал более мягко:
— Все будет хорошо.
В тот же миг с железным лязгом поднялись двери в конце коридора. Мгновенно похолодало, в лицо повеяло морозом. Я стиснула зубы и сосредоточилась. Мы справимся. Обязательно справимся, вернемся и узнаем, что происходит.
Помня гончих, бессознательно ждала чего-то похожего: пусть с оскаленными пастями, с общим разумом, чрезвычайно опасное, но нечто в звериной форме. Поэтому, когда по стенам хлестнули ледяные отростки, не сразу поняла, что это и есть тварь. Сообразила, только когда Ярен метнулся наперерез, отрубая несущееся к моему лицу щупальце. И, перехватив рукоять Хранителя, тоже ринулась в бой.
Снятие маскировки помогло не только увеличением мощи. От вида алого пламени сразу стало легче и даже как будто теплее.
Невидимая пока тварь стреляла льдом. По стенам хлестали острые, покрытые шипами ледяные отростки, норовили пронзить нас, пригвоздить к стенам, пожрать. Может, это был лишь обман чувств, но мне казалось, ледяная тварь чудовищно голодна, а мы, теплые, с горячей кровью, живые — для нее самое изысканное лакомство.
Поначалу мы отбивались вполне успешно. Ярен взял на себя середину и правую сторону, я занималась левой, и мы рубили, резали, кололи растущие мгновенно, как ледяные щупальца, ветки. Но холод проникал все ближе к сердцу, онемели держащие рукоять пальцы, я перестала чувствовать ступни. Пот тек градом, и от этого становилось только хуже. Я держалась лишь потому, что от Хранителя шла мощная ласковая волна согревающего тепла, да иногда Ярен помогал целительской магией.
Но сколько мы ни рубили ледяные ветки, они отрастали снова. Уже казалось, я вычерпала до дна весь свой источник, выложилась полностью, казалось, что мы давно должны были умереть. Мы пропускали атаки, и острые холодные шипы больно ранили, но сила Хранителя и магия напарника помогали устоять. Ярен не раз поглядывал на меня так, словно был изумлен, что я еще держусь.
Отростков становилось все больше.
— Хагос, — бросил Ярен сквозь зубы, обрубая очередные, и рывком притянул меня к себе.
Выдохнув, я из последних сил подняла одеревеневшие непослушные руки.
Это конец. Сама смерть скалилась нам в лицо. Никто не придет на помощь, никто не знает, что тут происходит. А тот, кто пробрался в лаборатории и выпустил тварей, теперь, быть может, смеется, наблюдая за нами из безопасного места!
Горячая злость чуть-чуть помогала, пока одно из ледяных щупальцев, миновав слишком поздно поставленный блок, не вонзилось в грудь. Я вскрикнула от острой, лишающей сознания боли. В глазах потемнело, по жилам хлынул смертельный холод. Алые искры Хранителя взметнулись вокруг, рассыпаясь, уходя: я не могла больше удерживать концентрацию. Вот и все…
Мощный поток силы смел вцепившиеся в меня ветви, с треском ломая их, заставляя тварь взвыть на пределе слышимости. Боль схлынула, ощущение ледяного прикосновения еще оставалось, но и оно постепенно таяло. Я обернулась — и обомлела.
Никогда раньше не видела никакое другое из Пяти Оружий, но сразу поняла, что это оно. В руках Ярена сиял такой же ослепительно яркий, как Хранитель, меч — разве что окутывающее его пламя было голубым. Через пылающее зарево проступало лицо парня — спокойное и сосредоточенное.
Он вскинул руку, крикнул заклинание. Оно прокатилось волной, умноженное силой меча, и последний острый шип словно выдернули из моей груди. Омыло ласковым теплом, вдохнуло жизнь и энергию. Цепляясь за стену, я поднялась, призвала Хранителя. Встала рядом с Яреном. Вдвоем мы, окутанные не смешивающимся между собой огненным маревом двух цветов, прошли весь коридор, прорубая себе дорогу, сжигая тварь пламенем, уничтожая ее магией и сталью.
И тварь дрогнула. Ледяные отростки, которые мы еще не успели отрубить, зашипели, поползли прочь, с каждым мгновением увеличивая скорость. Вот последние из них втянулись в дверные проемы и с шуршанием растворились во тьме, а из меня словно вытащили стержень.
Нахлынула чудовищная слабость, ноги подломились — я бы упала, если бы Ярен не подхватил меня. Он и сам, покачнувшись от усталости и моего веса, съехал по стене. Я хотела подняться или хотя бы откатиться в сторону, чтобы ему было легче, но он не пустил. Прижал к себе, стиснул так крепко, что мне стало нечем дышать. Потом поймал заледеневшие руки, накрыл своими, отдавая остатки тепла.
— Все… все хорошо, все уже кончилось, — прошептал он мне в волосы.
Прекратив слабые попытки вырваться, я молча растворялась в его запахе и тепле тела. Под ухом гулко и яростно билось его сердце.
Ярен испугался за меня. «Все кончилось» — это не мне он твердил, а себе. Себя успокаивал, потому что успел снять маскировку лишь в последний момент, не сразу поняв, что дело швах, едва не промедлил. И я бы погибла.
А ведь он не мог не понимать, как усилит его оружие магия Хранителя, если я умру. Это был такой шанс — почти невозможный, один на миллион — завладеть частью оружия, которое так же сильно, как его собственное. И Ярен им не воспользовался.
А я, кажется, наконец начала понимать.
Легонько уперлась в его грудь ладонями, подняла голову, чтобы видеть лицо. И спросила, чувствуя, как мое сердце забилось быстрее:
— Хен? Это ведь ты?..
Ответом мне стал испуг в его глазах. Он промелькнул так быстро, что, если бы не всматривалась пристально, могла бы и не заметить. Вслед за испугом пришла тишина. Ярен молчал, не отводя взгляда, не пытаясь снять меня с колен, не изображая непонимание. И это тоже означало, что я права.
— Нигос и все его святые, — прошептала, утыкаясь носом в его плечо.
Сильные руки обвились вокруг, прижимая меня еще крепче.
Странно, но гнева не было. Наверное, я изжила их — и гнев, и боль, и обиду — за эти полгода. А потом Хен вернулся… вернулся под новой маской и оставался рядом, наблюдая, защищая, охраняя.
Теперь я понимала, почему он не хотел нашего сближения. Боялся, что рано или поздно все равно его узнаю и второго обмана не прощу. Боялся, что больше не смогу ему поверить.
Может быть, он даже не ошибался.
Я сама не понимала, что сейчас чувствую, готова ли прощать, смогу ли поверить. В голове царил сумбур. Наверное, я должна была отпрянуть, закричать, возможно, наброситься на него с мечом, но вместо этого нежилась в его объятиях, плавилась в тепле его тела, чувствуя себя совсем обессиленной и почему-то защищенной.
Провел рукой по узору, начертил в воздухе знак. Ни виньетка, ни стена цвета не поменяли.
Ярен вполголоса выругался, огляделся.
— Работает только на вход. Странно. Пойдем найдем ар-терана Магруса.
Он хотел уже двинуться в путь, и я решилась. Положила руку на его локоть и сказала, глядя прямо в глаза:
— Вообще-то с Карином я рассталась, а Ансу вообще никогда ничего не обещала. И ни с кем не встречаюсь.
Рука под моими пальцами напряглась, глаза впились в мое лицо. Я не отводила взгляда, хотя сердце стучало как сумасшедшее, и внутри разрастался колючий ледяной комок страха. Ведь с моей стороны это было фактически прямым признанием. Знак «дорога открыта». Если я тебе нравлюсь — вперед.
Взгляд Ярена резал не хуже острого кинжала. Наконец он бросил сквозь зубы:
— Лучше бы встречалась.
Дыхание перехватило, словно со всего размаха ударилась о несокрушимую ледяную стену. Лицо горело, будто Ярен залепил мне пощечину. Вот как. Признание оказалось ненужным. Я сама ему не нужна, назойливая, нескромная… Зачем вообще заговорила об этом, надо было молчать.
На глазах вскипали непрошеные слезы. Я отвернулась, но Ярен мгновенно схватил меня за плечи, разворачивая к себе. Он выглядел взволнованным, даже немного испуганным, и готовое вырваться рыдание застыло в горле.
— Ты неправильно поняла, — начал он, но сразу осекся. По лицу прошла тень. — Хагос… да почему же все так…
Он легонько встряхнул меня, будто пытался привести в чувство. Снова заговорил, пытливо всматриваясь в мое лицо:
— Я не вправе… не могу тебе что-нибудь обещать. Ничего не могу дать, кроме проблем и неприятностей.
Взгляд его изменился, стал мрачным и злым. Я уже видела такое выражение: злость и отчаяние, направленные скорее внутрь, чем наружу. На себя самого.
Вопрос сам сорвался с губ, даже подумать не успела:
— Кто ты? Что ты скрываешь?
В глубине глаз метнулось отчаяние, Ярен стиснул челюсти. Ничего не ответил.
Протянула руку, желая дотронуться, провести по складке между бровями, разгладить, согнать с лица это выражение. Внутри щемило до боли, и я сама не понимала, от жалости это или от мучительного притяжения.
Ярен поймал мою руку, не позволив коснуться, и мы застыли, пожирая друг друга взглядами.
Я понимала, что он не говорит мне даже половины правды. Понимала, что все запуталось в тугой неразрывный узел: чужие мотивы, желания, цели. И что в тайнах Ярена можно утонуть с головой, и почти наверняка в этом замешан и Хранитель. И в то же время знала, видела, чувствовала, что Ярена тянет ко мне, как и меня к нему. Тянет безумно, невыносимо, на грани невозможного.
И я верила ему. Даже не потому, что он вручил мне свою жизнь, не потому, что ему доверял ректор. Просто верила, иррационально и глупо. И сейчас, здесь, внизу, вдали от мира мне смертельно хотелось забыть обо всем. Притвориться, что на свете не осталось никого, кроме нас, что больше нет недомолвок и секретов, что все потеряло значение, все, кроме того, что мы рядом, только он и я.
И снова сорвалось с губ своевольное, непрошеное, потаенное:
— Поцелуй меня.
Парень резко втянул воздух, зрачки его расширились, и от одного этого у меня томительно засосало под ложечкой.
Не спуская с меня глаз, Ярен отпустил мое запястье. Коснулся талии, спины, провел ладонью вдоль позвоночника, а потом — резко, сильно, нетерпеливо — вдавил меня в себя. Другой рукой погладил затылок, провел по голове, разделяя пальцами пряди. Это движение было одновременно властным и таким нежным, что я издала невольный стон.
От его близости темнело в глазах, а он, как назло, как нарочно, медлил, склонившись к моим губам и не касаясь их. Я чувствовала его дыхание, чувствовала, как напряглось его тело, чувствовала его нетерпеливое желание.
Он поцеловал меня сначала нежно, едва касаясь языком, губами. Отодвинулся и вгляделся в мои глаза, будто проверяя, что не отвернусь. Снова коснулся губами рта, и опять так осторожно, что я не выдержала и жадно подалась навстречу. И тогда он сорвался. Мы оба сорвались.
Нас накрыло с головой, и не осталось ничего, кроме яростных поцелуев, горячего дыхания, требовательных ненасытных губ. Кроме запаха, от которого меня скручивало яростным желанием, кроме сильных, жадных рук, забравшихся под одежду, гладивших обнаженное тело, сжимавших до синяков, до сладкой боли. Я теребила жесткие волосы под моими пальцами, упивалась прерывистым дыханием, слышала чей-то тихий стон — то ли просьба остановиться, то ли требование продолжать. Теряла рассудок от поцелуев. Меня никто никогда так не целовал, так отчаянно и нежно, так неистово и бережно.
Не знаю, сумели бы мы остановиться сами или нет, но внезапно раздавшийся над нашими головами металлический голос вмиг вытянул нас из безумного дурмана и вернул в тоскливо-серые стены лаборатории.
Голос — и смысл бесстрастных слов:
— Тестирование начато. Выпускаю экспериментальные образцы.
Ярен отреагировал мгновенно. Отскочил от меня и подобрался, как готовый к схватке хищный зверь. В руке блеснул меч.
— Тестирование? — повторила растерянно.
Поначалу я не восприняла оповещение как угрозу: ну занимаются чем-то в лабораториях, наверное, проводят эксперименты. Но поведение Ярена и меня заставило насторожиться.
— Оружие, — бросил он через плечо.
Послушно призвала Хранителя. Стоило почувствовать в ладони его рукоять, как сразу стало спокойнее.
— Экспериментальные образцы — это твари, — пояснил Ярен, не сводя глаз с конца коридора, тонувшего в полумраке. — Усиленные, ускоренные, улучшенные магией твари. Хотелось бы надеяться, что досюда не доберутся, но это вряд ли. Старайся не высовываться. И сними маскировку с оружия.
По спине поползли холодные мурашки. Снять маскировку — значит, потребуется вся мощь Хранителя. Значит, реальная опасность куда сильнее тех гончих, с которыми мы сражались в лесу.
— Думаешь, они нападут на нас? А ректор?
— Скорее всего, нас обманули. Нет здесь никакого ректора. Но как они ухитрились это сделать, будем разбираться потом.
Мне стало страшно. Обманули? Это ж надо было как-то проникнуть в святая святых, ведь секретарь ректора ничего не подозревал. Или он тоже замешан? В таком случае наш противник опаснее, чем я думала. А может, в этом замешан и сам Магрус? Если да — нам конец! Что мы можем против главы академии, если он всерьез откроет на нас охоту?
Ярен, словно почуяв мою нарастающую панику, обернулся и сказал более мягко:
— Все будет хорошо.
В тот же миг с железным лязгом поднялись двери в конце коридора. Мгновенно похолодало, в лицо повеяло морозом. Я стиснула зубы и сосредоточилась. Мы справимся. Обязательно справимся, вернемся и узнаем, что происходит.
Помня гончих, бессознательно ждала чего-то похожего: пусть с оскаленными пастями, с общим разумом, чрезвычайно опасное, но нечто в звериной форме. Поэтому, когда по стенам хлестнули ледяные отростки, не сразу поняла, что это и есть тварь. Сообразила, только когда Ярен метнулся наперерез, отрубая несущееся к моему лицу щупальце. И, перехватив рукоять Хранителя, тоже ринулась в бой.
Снятие маскировки помогло не только увеличением мощи. От вида алого пламени сразу стало легче и даже как будто теплее.
Невидимая пока тварь стреляла льдом. По стенам хлестали острые, покрытые шипами ледяные отростки, норовили пронзить нас, пригвоздить к стенам, пожрать. Может, это был лишь обман чувств, но мне казалось, ледяная тварь чудовищно голодна, а мы, теплые, с горячей кровью, живые — для нее самое изысканное лакомство.
Поначалу мы отбивались вполне успешно. Ярен взял на себя середину и правую сторону, я занималась левой, и мы рубили, резали, кололи растущие мгновенно, как ледяные щупальца, ветки. Но холод проникал все ближе к сердцу, онемели держащие рукоять пальцы, я перестала чувствовать ступни. Пот тек градом, и от этого становилось только хуже. Я держалась лишь потому, что от Хранителя шла мощная ласковая волна согревающего тепла, да иногда Ярен помогал целительской магией.
Но сколько мы ни рубили ледяные ветки, они отрастали снова. Уже казалось, я вычерпала до дна весь свой источник, выложилась полностью, казалось, что мы давно должны были умереть. Мы пропускали атаки, и острые холодные шипы больно ранили, но сила Хранителя и магия напарника помогали устоять. Ярен не раз поглядывал на меня так, словно был изумлен, что я еще держусь.
Отростков становилось все больше.
— Хагос, — бросил Ярен сквозь зубы, обрубая очередные, и рывком притянул меня к себе.
Выдохнув, я из последних сил подняла одеревеневшие непослушные руки.
Это конец. Сама смерть скалилась нам в лицо. Никто не придет на помощь, никто не знает, что тут происходит. А тот, кто пробрался в лаборатории и выпустил тварей, теперь, быть может, смеется, наблюдая за нами из безопасного места!
Горячая злость чуть-чуть помогала, пока одно из ледяных щупальцев, миновав слишком поздно поставленный блок, не вонзилось в грудь. Я вскрикнула от острой, лишающей сознания боли. В глазах потемнело, по жилам хлынул смертельный холод. Алые искры Хранителя взметнулись вокруг, рассыпаясь, уходя: я не могла больше удерживать концентрацию. Вот и все…
Мощный поток силы смел вцепившиеся в меня ветви, с треском ломая их, заставляя тварь взвыть на пределе слышимости. Боль схлынула, ощущение ледяного прикосновения еще оставалось, но и оно постепенно таяло. Я обернулась — и обомлела.
Никогда раньше не видела никакое другое из Пяти Оружий, но сразу поняла, что это оно. В руках Ярена сиял такой же ослепительно яркий, как Хранитель, меч — разве что окутывающее его пламя было голубым. Через пылающее зарево проступало лицо парня — спокойное и сосредоточенное.
Он вскинул руку, крикнул заклинание. Оно прокатилось волной, умноженное силой меча, и последний острый шип словно выдернули из моей груди. Омыло ласковым теплом, вдохнуло жизнь и энергию. Цепляясь за стену, я поднялась, призвала Хранителя. Встала рядом с Яреном. Вдвоем мы, окутанные не смешивающимся между собой огненным маревом двух цветов, прошли весь коридор, прорубая себе дорогу, сжигая тварь пламенем, уничтожая ее магией и сталью.
И тварь дрогнула. Ледяные отростки, которые мы еще не успели отрубить, зашипели, поползли прочь, с каждым мгновением увеличивая скорость. Вот последние из них втянулись в дверные проемы и с шуршанием растворились во тьме, а из меня словно вытащили стержень.
Нахлынула чудовищная слабость, ноги подломились — я бы упала, если бы Ярен не подхватил меня. Он и сам, покачнувшись от усталости и моего веса, съехал по стене. Я хотела подняться или хотя бы откатиться в сторону, чтобы ему было легче, но он не пустил. Прижал к себе, стиснул так крепко, что мне стало нечем дышать. Потом поймал заледеневшие руки, накрыл своими, отдавая остатки тепла.
— Все… все хорошо, все уже кончилось, — прошептал он мне в волосы.
Прекратив слабые попытки вырваться, я молча растворялась в его запахе и тепле тела. Под ухом гулко и яростно билось его сердце.
Ярен испугался за меня. «Все кончилось» — это не мне он твердил, а себе. Себя успокаивал, потому что успел снять маскировку лишь в последний момент, не сразу поняв, что дело швах, едва не промедлил. И я бы погибла.
А ведь он не мог не понимать, как усилит его оружие магия Хранителя, если я умру. Это был такой шанс — почти невозможный, один на миллион — завладеть частью оружия, которое так же сильно, как его собственное. И Ярен им не воспользовался.
А я, кажется, наконец начала понимать.
Легонько уперлась в его грудь ладонями, подняла голову, чтобы видеть лицо. И спросила, чувствуя, как мое сердце забилось быстрее:
— Хен? Это ведь ты?..
Ответом мне стал испуг в его глазах. Он промелькнул так быстро, что, если бы не всматривалась пристально, могла бы и не заметить. Вслед за испугом пришла тишина. Ярен молчал, не отводя взгляда, не пытаясь снять меня с колен, не изображая непонимание. И это тоже означало, что я права.
— Нигос и все его святые, — прошептала, утыкаясь носом в его плечо.
Сильные руки обвились вокруг, прижимая меня еще крепче.
Странно, но гнева не было. Наверное, я изжила их — и гнев, и боль, и обиду — за эти полгода. А потом Хен вернулся… вернулся под новой маской и оставался рядом, наблюдая, защищая, охраняя.
Теперь я понимала, почему он не хотел нашего сближения. Боялся, что рано или поздно все равно его узнаю и второго обмана не прощу. Боялся, что больше не смогу ему поверить.
Может быть, он даже не ошибался.
Я сама не понимала, что сейчас чувствую, готова ли прощать, смогу ли поверить. В голове царил сумбур. Наверное, я должна была отпрянуть, закричать, возможно, наброситься на него с мечом, но вместо этого нежилась в его объятиях, плавилась в тепле его тела, чувствуя себя совсем обессиленной и почему-то защищенной.