Смерть Гитлера

Есть еще небольшой предмет из золотого металла, также обгоревший. Это портсигар. Внутри он тоже сильно поврежден огнем, однако очень четко выделяется выгравированная надпись. Она как две капли воды похожа на подпись Гитлера. Я тут же узнаю эту решетку букв, как молния, подчеркнутую росчерком внизу, такую характерную заглавную Н. Ниже дата: 29.X.1934. Был ли это подарок фюрера Магдалене Геббельс? Это тот «портсигар», о котором говорится в докладе НКВД от 27 мая 1945 года? Там было указано: «На трупе женщины имеется обгорелый золотой портсигар…» Совпадает. Если он подлинный, то этот предмет был вручен 29 октября 1934 года. К этому времени Гитлер только-только сосредоточил в своих руках всю власть в Германии. После смерти маршала рейхспрезидента Гинденбурга 3 августа он стал одновременно и канцлером, и президентом германского государства. Так он стал фюрером.

Я сосредотачиваюсь на последнем объекте, который меня больше всего интригует. Небольшая квадратная коробка с прозрачной крышкой. На одном из боков можно прочитать на русском и французском языках «25 сигарет № 57, Общество Бостанджогло». Очевидно, что это коробка из-под сигарильос, маленьких сигар. Через прозрачную крышку я могу увидеть, что находится внутри. Нет никакого табака, а только слои ваты, на которых небрежно расположены фрагменты человеческой челюсти. Челюсть разломана на несколько частей.

Я и слова не сказал, а руки в перчатках чиновницы ФСБ уже осторожно раскрывают коробку и вынимают одну за другой четыре фрагмента челюсти. Передо мной выстраиваются двадцать четыре зуба, вцепившиеся в почерневшие костные ткани. Зубы в основном искусственные или покрытые коронками и соединенные золотыми мостами. Я различаю только несколько естественных зубов, может, три или четыре. Остальные либо фарфоровые, либо металлические. У мужчины или женщины, которым они принадлежали, зубы были в катастрофическом состоянии.

«Вот доказательство, которое Вы искали». Скрещенные руки, взгляд такой же суровый, светловолосая женщина, демонстрирующая мне все это, снисходит, наконец, до того, что обращается ко мне по-английски. Я позволяю себе попросить у нее подтверждение: «Это зубы Гитлера?» «Да», которое я получаю в ответ, предназначено для того, чтобы удовлетворить меня. Но оно меня не удовлетворяет. Во всяком случае, мне этого недостаточно. Ну уж поскольку мы здесь, я буду, не жалея времени, фотографировать во всех возможных ракурсах эти зубы и остатки челюсти, которые их держат.



Пока Лана продолжает затапливать потоком слов оставшихся в кабинете, мне удается объясниться с моей надзирательницей. Я прошу ее расположить перед моим объективом, по очереди, один за другим, все фрагменты останков. Снимаю спереди, сзади, с одной стороны, с другой, я не хочу ничего пропустить. А главное – тут есть такой своеобразный мост, который соединяет два зуба, проходя аркой над третьим.

Моя фотосессия заканчивается. Атмосфера становится менее напряженной. Я спасаю Дмитрия и его коллег от говорливости Ланы и благодарю их. Они сыграли свою игру. Хотя бы частично, ведь мы так и не увидели фотографий трупов Гитлера или Евы Браун. «Их нет», – отрезает Дмитрий. Конечно, мы не верим ни единому слову. Но это неважно. Мы продвигаемся в нашем расследовании. Этот пазл потихоньку начинает складываться. Экспертиза, проведенная личным зубным протезистом Гитлера и помощницей зубного врача в мае 1945 года, как представляется, убедила советские власти в том, что они захватили труп нацистского диктатора.

«Прежде чем уходить, посмотрите вот на это…» – Дмитрий протягивает нам одну из папок, которую мы еще не просматривали. Он открывает ее на одной из ранее сделанных закладок. «Вот что сделали с трупом Гитлера после формального опознания».

Я жадно вглядываюсь в документ, пытаясь расшифровать написанное. Несколько слов понятны. Вверху справа, «Совершенно секретно», общее название «Акт», дата, «4 июня 1945 года», и подписи, а также печать в конце страницы. Лана переводит мне остальное.





Подлинник секретного донесения советской контрразведки о тайном захоронении Адольфа Гитлера и его жены Евы Браун 4 июня 1945 года в лесу близ Ратенова.



Эту нарисованную от руки карту, тщательно раскрашенную в зеленый и красный цвета, я тоже имею право сфотографировать. Она очень точно указывает, где были захоронены останки нацистского вождя. Город Ратенов был выбран русскими не случайно. Этот городок с населением более десятка тысяч человек в 1945 году находился в зоне, контролируемой Красной армией, и отсюда было легко добраться до Берлина.





Оригинал карты, составленной советской контрразведкой 4 июня 1945 года, с указанием места захоронения супругов Гитлер, Геббельс и генерала Кребса (ЦА ФСБ).



Таким образом, если верить этому документу, 4 июня 1945 года труп Гитлера был найден, идентифицирован и похоронен в обстановке чрезвычайной секретности в советской зоне побежденной Германии. Тем не менее официально Сталин заявляет всему миру, и в первую очередь своим англо-американским союзникам, что Гитлер наверняка еще жив и сбежал! Почему такой маневр?

Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно вернуться в дни, последовавшие за падением Берлина. Начиная со 2 мая 1945 года…





Берлин, 2 мая 1945 года




Столица Третьего рейха только что пала. За несколько часов до этого, около 8 часов 30 минут, немецкий военный комендант Берлина генерал Гельмут Вейдлинг отдал приказ своим войскам прекратить боевые действия. Решение было принято после объявления о самоубийстве Гитлера. Вейдлинг считает, что смерть фюрера освобождает его людей от клятвы сражаться до самой смерти. «30 апреля 1945 фюрер покончил с собой, а тем самым покинул тех, кто клялся ему в верности […] Каждый час дополнительных боевых действий продлевают страдания гражданского населения Берлина и наших раненых, – написал он в своем публичном заявлении. – По взаимному соглашению с высшим командованием советских войск я призываю вас немедленно прекратить боевые действия».

Для союзных штабов начинается новая гонка против часовой стрелки. Кто первым захватит нацистского диктатора? Он на самом деле мертв или это хитрость нацистов? У советских вооруженных сил преимущество в территории. Город будет находиться под их контролем вплоть до Потсдамской конференции 17 июля 1945 года. Тогда Берлин будет разделен на четыре зоны, по одной для каждого союзника: США, Великобритании, Франции и, конечно, Советского Союза. Район рейхсканцелярии, где находится фюрербункер, останется в секторе, контролируемом русскими.

В условиях, когда толком ничего не известно, но зато существует множество безосновательных версий и предположений, советские, американские, английские следователи и, в меньшей степени, французские, будут беспрерывно месяцами допрашивать, передопрашивать, делать очные ставки и проверять. И все тот же вопрос: что произошло в фюрербункере 30 апреля? Все нацисты, которые близко или опосредованно были свидетелями последних часов Гитлера, становятся важнейшими источниками информации. И, по крайней мере на советской стороне, таких военнопленных сразу же засекречивают. Спецслужбы СССР практически отказываются систематически делиться со своими союзниками добытыми сведениями. Война только закончилась, а между ними уже нарастает недоверие, если не сказать подозрительность.



Российские архивы, хранящие материалы об этом периоде, дают поразительную картину расследований и поисков, в срочном порядке ведущихся в оккупированном Берлине. Сталин хочет остаться единственным победителем нацистской Германии, и в его планы вовсе не входит делиться своей победой или его конечным трофеем: трупом фюрера. Для советских следователей задача становится двойной: найти Гитлера и сделать это первыми.

На решение этой задачи Москва бросает лучшие силы секретных служб Красной армии. Их сотрудники, мужчины и женщины, знают, что в течение нескольких дней на карту будет поставлена вся их карьера, а возможно, и жизнь.

Первый шаг: найти свидетелей.

Утром 2 мая 1945 года, когда большинство немецких войск в Берлине капитулируют, квартал, где находится новая имперская канцелярия, по-прежнему небезопасен. Несмотря на ярость и решимость умереть, но не сложить оружие, в конце концов, нацистские фанатики сметены с улиц квартала очередями из пулеметов и взрывами гранат. Сразу же военнослужащие советской 3-й ударной армии инспектируют подземные убежища. Там они обнаруживают мужчин и женщин ошеломленных, почти оглохших от беспрерывных бомбардировок. Они раненые, изможденные, проголодавшиеся. Одни одеты в гражданскую одежду, другие в немецкую армейскую форму. Царит полный хаос. Как определить в этой толпе тех, кто принадлежал к последнему близкому окружению Гитлера? Установлен контрольно-пропускной пункт. Никто не должен выйти без допроса. Но все идет так быстро, а риск появления террористов-смертников по-прежнему вполне реален. Через несколько часов советские военнослужащие вынуждены признать очевидное: приближенные Гитлера разбежались.

Большинство из них покинули бункер в предыдущую ночь, за исключением супругов Геббельс, Кребса, Бургдорфа и Шедл, которые покончили с собой. Трудно сказать наверняка, сколько их еще скрывается в убежище Гитлера. Максимум около трех десятков, в том числе по меньшей мере четыре женщины – три секретарши и личная кухарка фюрера. Бежать начали около 23 часов. Чтобы уменьшить риск попасть в плен, они решили разделиться на десяток небольших групп. С интервалом в полчаса они выходили из правительственного квартала по подземным тоннелям метро. Оказавшись на поверхности, в грохоте бомб и уличных боев, одни стали пытаться пробиться на запад, другие – на север. За редкими исключениями, им не удалось остаться на свободе надолго. В течение нескольких часов большинство из них окажется в руках бойцов Красной армии. Остальные будут арестованы англичанами или американцами. В общей суматохе они будут пытаться влиться в группы тысяч немецких военнопленных, слиться с общей массой, выдавая себя за простых солдат.

Хайнц Линге, камердинер Гитлера, бежал вместе с Эрихом Кемпкой, личным водителем фюрера. Но вскоре они потеряли друг друга на пути через пылающие улицы. Линге решает укрыться в трамвайных тоннелях. У одного из люков, ведущих на поверхность, ему кажется, что он вдруг слышит голоса немецких солдат. «Слышу голоса снаружи: “Немецкие танки наступают. Идите сюда, товарищи!” – рассказывает Линге в своих мемуарах. – Я заглядываю вверх и вижу немецкого солдата. Он смотрит на меня и кивает головой. Едва я вылезаю из своего тайника, как тут же вижу, что вокруг несколько советских танков»[41]. Тот немецкий солдат был приманкой для захвата беглецов. Линге успел сорвать знаки СС со своего мундира, серебряного орла и свастику, а также знаки различия. Уловка сработала, так как советские солдаты шумно ликуют по случаю окончания боевых действий и даже предлагают ему папиросы. Его подлинная личность будет раскрыта только несколько дней спустя из-за неосторожности другого видного члена личной гвардии Гитлера: его личного пилота Ганса Баура.

Эриху Кемпке повезло больше. 2 мая, после того как они расстались с Линге, он успел поменять эсэсовский мундир на гражданскую одежду. Через несколько часов, когда его остановил для проверки патруль Красной армии, он выдал себя за немецкого рабочего. Ему удалось выбраться из Берлина и за несколько недель добраться до Мюнхена. В конце концов, он будет захвачен американцами, оккупировавшими эту часть Германии.

Не удается обнаружить следы Бормана, личного секретаря Гитлера и его ближайшего доверенного лица. Немедленно распространяются слухи. Сбежал с Гитлером, говорят одни; был убит во время побега, утверждают другие. В конце концов, его труп будет найден в декабре 1972 года в Берлине во время дорожных работ. В 1973 году он будет идентифицирован посредством сравнительного анализа его зубов с данными его зубной карты. Затем в 1998 году были взяты образцы ДНК из костей предполагаемого трупа Бормана и образцы ДНК его детей. Результат тестов оказался положительным.

В течение мая 1945 года советские военные захватят больше пленных нацистов из фюрербункера, чем все союзники вместе взятые. Тем не менее их расследование продвигается медленно и трудно. Особенно из-за внутренних распрей, которые происходят между различными армейскими подразделениями и несколькими советскими спецслужбами. Каждый ревниво оберегает свою военную добычу и резко отрицательно относится к тому, чтобы его «драгоценные» пленные были допрошены другими, нежели его собственными, службами.


Ответственным за первое расследование смерти Гитлера является Александр Анатольевич Вадис, начальник подразделения Смерш 1-го Белорусского фронта. 1-й Белорусский фронт во главе с маршалом Жуковым был одним из главных армейских корпусов, который советские руководители бросили в битву за Берлин. Смерш был создан в 1943-м специально для выслеживания дезертиров, предателей и шпионов в Красной армии.

Смерш – это сокращение от двух русских слов, означающих «смерть шпионам». Очень быстро Смерш становится службой контрразведки, непосредственно подчиненной самому Сталину. Вадис как раз его человек. В мае 1945 года этому блестящему офицеру тридцать девять лет, и он носит чин генерал-лейтенанта. Вадис не новичок. Он пришел в службу безопасности Красной армии в 1930 году, затем в 1942 году ушел в советскую контрразведку, затем в следующем году в Смерш. Убежденный сталинист, блестяще владеющий мастерством политической интриги, он сумел избежать серии военных чисток, предшествовавших войне с Германией.

Сталин считает его одним из своих лучших представителей в контрразведке. Поэтому Вадис получает все полномочия и средства для успешного проведения расследования. Он никому не обязан отчитываться на месте, в Берлине. Он подчиняется непосредственно только Сталину и его ближайшим соратникам, среди которых – начальник Службы безопасности СССР Лаврентий Берия. Никто кроме них не информирован о его миссии. Даже победитель Гитлера маршал Жуков, который так никогда и ничего не узнает о работе Вадиса. Кстати, уже днем 2 мая, когда советские подразделения полностью захватывают фюрербункер, бойцы Смерша 1-го Белорусского фронта берут его под полный контроль, бесцеремонно выгоняя оттуда других военнослужащих и запрещая туда доступ даже высшим военным чинам.

Долгожданный доклад Вадис посылает в Москву 27 мая 1945 года. Несмотря на предоставленные возможности, сталинские missi dominici, государевы посланцы, чудес не творили. Им не хватало времени, да и невозможно было допросить всех свидетелей последних часов жизни Гитлера. Но, с другой стороны, мастер контрразведки может предоставить результаты вскрытия трупа предположительно нацистского диктатора.

Но прежде он объясняет, при каких обстоятельствах был обнаружен труп.



5 мая на основании показаний задержанного обершарфюрера СС [соответствует званию фельфебеля в вермахте. – Прим. авт.] из охранной полиции имперской канцелярии Менгерсхаузена были обнаружены и выкопаны два обгоревших трупа мужчины и женщины в городе Берлине, в районе расположения имперской канцелярии, возле запасного выхода из бункера Гитлера. Трупы находились в воронке от бомбы и были прикрыты слоем земли. Они были сильно обожжены, так что без дополнительных данных опознать их было невозможно.



Елена Ржевская была переводчицей при отряде Смерш 1-го Белорусского фронта, а Лев Безыменский тоже был переводчиком, но уже непосредственно при 1-м Белорусском фронте. Они находились в Берлине 2 мая 1945 года. По их словам, предполагаемый труп Гитлера был обнаружен не 5 мая 1945 года, а накануне. И отнюдь не по показаниям обершарфюрера Менгерсхаузена, а случайно, благодаря советскому солдату Чуракову. По словам Ржевской и Безыменского, Чураков вместе с подполковником Клименко из 3-й ударной армии, вернулись, чтобы еще раз осмотреть то место, где 2 мая были обнаружены трупы супругов Геббельс.

Было 11 часов утра 4 мая, когда, совсем рядом, у воронки от взрыва, Чураков крикнул Клименко: «Товарищ подполковник, здесь ноги торчат!»[42]. После этого оба они начинают копать и выкапывают не один труп, а два. Клименко ни на миг не приходит в голову, что это могут быть останки Гитлера и его жены. И он дает приказ снова их закопать. Он действует так потому, что накануне уже был обнаружен труп, опознанный несколькими пленными как труп Гитлера. В 14 часов Клименко узнает, что в конечном итоге идентификация была признана неубедительной: это был не Гитлер. На следующий день, 5 мая, Клименко приказывает своим подчиненным снова выкопать оба трупа, обнаруженных накануне, и информирует о них вышестоящее руководство.

Такая версия обнаружения предполагаемых трупов Гитлера и Евы Браун частично совпадает с секретным документом из архивов ФСБ, с которым нам удалось ознакомиться. Это донесение от 5 мая 1945 года, под которым стоит подпись, в том числе того же солдата Чуракова, и где сообщается об обнаружении двух обугленных тел. Однако там нет никакого упоминания о подполковнике Клименко. Елена Ржевская спрашивает того о причине такого умолчания. На что офицер отвечает просто и кратко: «Я никогда никому не докладывал об этих трупах»[43].

Что же касается обгоревших тел, обнаруженных 4 мая 1945 года, то Елена Ржевская утверждает, что она сама их видела: «Человеческие останки, обезображенные огнем, почерневшие и страшные, были закутаны в серые одеяла, испачканные землей»[44].



Был ли Вадис проинформирован об обстоятельствах обнаружения двух трупов? Как бесспорный глава контрразведки по Берлину, он обязан был знать все. Но, даже если он и знал эту версию, его решение скрыть ее вполне понятно. Он не хочет, чтобы Кремль знал об этой фантастической находке. Тем не менее он сильно рискует, скрыв истину. Тем более что все это уже зафиксировано в отчете, отправленном в Москву. А вот эту подробность Вадис не знает, так как советское руководство по заведенному обычаю никогда не информируют одну спецслужбу о действиях и донесениях другой.

Есть еще одно обстоятельство, о котором Вадис умалчивает. Это то, что оба трупа были похищены у 5-й ударной армии, которой Москва поручила осуществлять контроль в квартале, где расположена рейхсканцелярия. Похищены членами его подразделения Смерш. Те решили не оставлять военнослужащим 5-й ударной армии такую ценную добычу. Скрытно, в ночь с 5 на 6 мая, останки были завернуты в одеяла и помещены в ящики из-под боеприпасов. Елена Ржевская участвовала в этом похищении. «[…] Трупы были переброшены через решетку сада и погружены на борт грузовика […]»[45]. Такое действие как нельзя точнее иллюстрирует абсурдность соперничества и конфликтов внутри советских подразделений.

Спецназовцы Смерша считают, что если это трупы гитлеровской четы, то никто, кроме них, в Берлине не должен знать об этом. 6 мая оба ящика переправлены в новый штаб Смерш, в берлинском районе Бух.

Об этой «краже» Вадис, конечно, не сказал ни слова в своем отчете. Ведь нужно было сохранить тайну о существовании этих трупов.

Но вернемся к его донесению о допросе Менгерсхаузена, который он провел 13 мая 1945 года.

Менгерсхаузен заявил, что опознал трупы мужчины и женщины как рейхсканцлера Германии Гитлера и его жены Евы Браун. Он добавил, что лично видел, как сжигали их трупы 30 апреля при следующих обстоятельствах: 30 апреля с 10 часов утра Менгерсхаузен нес службу по охране имперской канцелярии, патрулируя коридор, где находились кухня и столовая имперской канцелярии. Одновременно он должен был следить за садом бункера Гитлера, который находился в 80 метрах от здания, где был Менгерсхаузен.

Во время патрулирования он встретил адъютанта Гитлера Баура, который сообщил ему о самоубийстве Гитлера и его жены Браун.

Прошло не больше часу после встречи с Бауром, когда, выйдя на террасу – она находилась от бункера метрах в 60–80 – Менгерсхаузен увидел, как из запасного выхода бункера личный адъютант штурмбанфюрер Гюнше и слуга Гитлера штурмбанфюрер Линге вынесли на руках труп Гитлера и положили его в полутора метрах от выхода, затем вернулись и через несколько минут вынесли мертвую Еву Браун, которую положили тут же. В стороне от трупов стояли две банки с бензином. Гюнше и Линге стали обливать трупы бензином и поджигать их.

Когда трупы стали обугливаться, двое мужчин из личной гвардии Гитлера (имена которых ему неизвестны), вылезшие из укрытия, подошли к обгоревшим трупам, положили их в воронку от взрыва и покрыли слоем земли.



Вадис выстраивает всю эту картину, основываясь на единственном свидетельстве немецкого полицейского Харри Менгерсхаузена. Однако сцена, которую тот описывает с такой точностью, происходит довольно далеко от него, метрах в 80. Это большое расстояние, с которого вряд ли можно что-то с точностью разглядеть, а значит идентифицировать. Такое замечание Вадис, конечно, учитывает, что доказывает продолжение его доклада.



На вопрос о том, как он опознал вынесенные из бункера трупы как принадлежащие Гитлеру и его жене Браун, задержанный Менгерсхаузен заявил: «Я узнал Гитлера по лицу, росту и мундиру».



Адъютант СС умудряется даже дать некоторые подробности того, как был одет Гитлер: тот был в черных брюках, галстуке, белой рубашке. Что касается Евы Браун, она была одета в черное платье. «Я видел ее несколько раз в этом платье, – уточнил Менгерсхаузен. – Кроме того, я хорошо знал ее в лицо. Оно был овальное, тонкий прямой нос и светлые волосы. Так что, хорошо зная фрау Браун, я могу утверждать, что именно ее труп вынесли из укрытия».

Конечно же, Вадис не считает, что может убедить начальство на основе единственного свидетельства низшего чина СС. Он отлично это знает, но, как в хорошем детективном романе, он нагнетает тревожное напряжение. У него есть козырь, тот, который должен стать окончательным доказательством, и вот он.

То, что обнаруженные трупы действительно являются трупами Гитлера и его жены, подтверждается показаниями Хойзерманн, ассистентки стоматолога Блашке, который лечил Гитлера, его жену Браун, Геббельса и его семью, а также других руководителей Рейха.



Kетте Хойзерманн, поистине находка Вадиса, его ключевой свидетель. Речь идет о той самой молодой женщине, чью биографию и антропометрическую фотографию нам показывали в ФСБ. Идентификация трупа самого разыскиваемого человека планеты полностью возложена на плечи тридцатилетней ассистентки дантиста.

Но разве это не является еще одним не слишком убедительным свидетельством? У Вадиса нет выбора. Его службы напрасно рыщут по всему Берлину: сам зубной врач Блашке исчез. По словам Хойзерманн, он укрылся в Берхтесгадене, далеко от зоны, контролируемой советскими войсками. И это правда. Блашке будет захвачен американцами. За неимением дантиста Вадис должен довольствоваться его помощницей. Поэтому он старается подчеркнуть высокие качества экспертизы Кетте Хойзерманн.

На допросе она показала, что она несколько раз ассистировала доктору Блашке в лечении зубов Гитлера и Браун. Кроме того, она подробно описала состояние зубов верхней и нижней челюстей Гитлера […].

Только после тщательных проверок, чтобы установить, насколько она хорошо знакома с фактическими данными медицинской карты Гитлера, ассистентке представили его челюсти.

Определив эти мосты и зубы как принадлежащие Гитлеру, Хойзерманн объяснила: «Я утверждаю, что мосты и представленные мне зубы принадлежат Гитлеру по следующим признакам: на верхней представленной мне челюсти я вижу четкий шрам, оставленный бором, когда мы пилили золотой мост, расположенный после 4-го зуба. Мне хорошо знаком этот след, так как операция проводилась осенью 1944 года доктором Блашке с моим участием, чтобы удалить у Гитлера шестой зуб. Кроме того, здесь видны все особенности мостов и зубов Гитлера, о которых я давала показания на допросе».

На этом доказательная база Вадиса исчерпана. Он цитирует еще одного свидетеля, Фрица Эхтманна, а это другой немецкий заключенный, упоминавшийся во время нашего посещения ФСБ. Зубной техник-протезист, работавший у зубного врача Гитлера. Вадис использует его показания, чтобы идентифицировать зубы Евы Браун.