Скриба

Алкуин попросил слугу помочь ему собрать вещи, которые люди Уилфреда, надеясь непонятно что обнаружить, выкинули из двух сундуков. Тот, что побольше, принадлежал девочкам, поменьше – кормилице. Мужчины рассортировали детские и взрослые чулки, обувь и одежду и положили их на место. Затем Алкуин подошел к грубо сколоченному столику, на котором обнаружил начищенную металлическую тарелку, служившую зеркалом, костяную гребенку, несколько шнурков, пару застежек для одежды, два пузырька с маслами, один поменьше с душистой розовой водой, кусок мыла и таз для умывания. В соседнем зале стояли две квадратные кровати внушительных размеров: кормилицына – у окна, девочек – у противоположной стены. Алкуин остановился возле первой и обнюхал ее, будто охотничья собака.

– Не знаешь, у кормилицы был какой-нибудь мужчина? – спросил он, снимая с одеял волосы.

– Откуда мне знать. – Слуга был явно удивлен.

– И то верно. – Алкуин поблагодарил его. – Можешь запирать дверь.



По дороге к скрипторию он столкнулся с Терезой, такой испуганной, что она не сразу узнала его. По-видимому, ее комнату тоже осматривали, учинив там страшный беспорядок. Алкуин сообщил, что девочки-близнецы исчезли и поэтому крепость закрыта.

– Значит, моя мачеха не может попасть внутрь.

– Надеюсь, как только девочки появятся, всё наладится. А теперь пойдем в скрипторий, мне нужна твоя помощь.

Оказалось, в скриптории тоже побывали.

Алкуин стал собирать разбросанные кодексы, а Тереза – расставлять мебель. Покончив с этим, он сел, попросил девушку принести свечу, вытащил из кармана какую-то тряпку и положил на стол.

– Волосы? – в изумлении спросила Тереза.

– Да, но при таком свете я не могу как следует разглядеть их, – посетовал Алкуин. – Мне кажется, они разные.

Девушка придвинула свечу так близко, что воск капнул на волосы, и Алкуин велел ей быть осторожнее. Пришлось извиниться.

Тереза различила волосы трех типов: тонкие коричневатые; слегка волнистые, более короткие и темные; похожие на вторые, но светлее.

– Короткие – это… – девушка покраснела.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Алкуин.

Ей даже пришлось умыться, но на лице все равно было написано отвращение. Пока она вытирала руки, Алкуин поделился с ней своими умозаключениями.

По-видимому, кормилица считалась женщиной чистоплотной, аккуратной, заботливой по отношению к дочерям Уилфреда и без любовных связей; во всяком случае, никто о них не знал. Об этом свидетельствовали ее скромная одежда, чистое, без краски, лицо и то, с каким удовольствием она занималась девочками. Однако в комнате, которую она делила с малышками, нашлись украшения, благовонные масла, духи и дорогие наряды, что больше пристало богатым девушкам на выданье. Кормилица же была взрослой женщиной и не имела возможности покупать подобные товары, если только для их приобретения не прибегала к какому-то незаконному заработку.

– Возможно, и так, а возможно, это подарки, – заметила Тереза.

В любом случае, сказал Алкуин, она не так внимательна к девочкам, как кажется, особенно если учесть, что она делила ложе с еще не старым лысым мужчиной, относящимся к лицам духовного звания.

– Но как вы это узнали?

– По волосам, конечно. Темные принадлежат кормилице: длинные – с головы, короткие волнистые – сама понимаешь, откуда. Седоватые – мужские, но поскольку более длинных седых мы не нашли, значит, он лысый. А не старый потому, что в противном случае вряд ли так кувыркался бы в постели.

– А то, что он – лицо духовное?

– По запаху ладана на одеялах, который передался от его сутаны.

Тереза, как всегда, смотрела на Алкуина с изумлением, но он не обратил на это внимания и стал рассказывать о встрече с Ценоном. Часовня, куда отвели Горгиаса, должна обязательно соединяться с внутренней частью крепости. Несомненно также, что его держали там взаперти, судя по мискам с остатками еды.

В этот момент кто-то постучал в дверь. Оказалось, стражник пришел за Алкуином.

– Зачем я понадобился?

– Нашли кормилицу – она утонула в колодце во внутреннем дворе собора.



Когда Алкуин подошел к колодцу, несколько мужчин как раз вытаскивали разбухшее тело с помощью копий, и оно, перевалившись через край, рухнуло на камни, словно мешок с салом. Одежда была расстегнута, являя взору большие груди, дряблые от долгого кормления девочек. Отодвинув труп, Исам заглянул в колодец и успокоил Уилфреда, что его дочерей там нет. Затем тело отнесли на кухню, где после тщательного осмотра Алкуин установил, что женщину сначала задушили и лишь потом бросили в колодец. Ногти у нее были обломаны, но следов от них на коже не было, следовательно, она могла сломать их при падении. Волосы на лобке были идентичны найденным в постели. Ничего интересного в ее темной одежде и переднике Алкуину обнаружить не удалось. Лицо ее было опухшим, но чистым – ни мазей, ни масел. Закончив, он велел накрыть покойную и попросил у Уилфреда разрешения поговорить с ним наедине.

Когда они остались вдвоем, Алкуин сообщил графу, что, по-видимому, кто-то из духовных лиц соблазнил кормилицу с целью похищения детей, но она, судя по всему, о намерениях своего возлюбленного не знала.

– Почему вы так уверены?

– Потому что в противном случае она подготовилась бы к бегству, а все ее вещи на месте.

– Возможно, на нее напали. Боже мой, я ничего не понимаю! А этот человек, о котором вы говорите, вы уже кого-нибудь подозреваете?

Алкуин сказал, что он не стар, но и не молод, лыс и имеет доступ в церковь.

– Одеяла пахли ладаном, – пояснил он.

– Я прикажу задержать всех священников, и если найду этого мерзавца, задушу его же собственными кишками.

– Успокойтесь, ваше сиятельство. Если бы он собирался их убить, то уже убил бы, а ваши дочери живы. Никаких порочных желаний у него тоже нет, так как их можно удовлетворить с помощью любой девчонки, вон их сколько на каждом углу.


– Как я могу успокоиться, если мои малышки в руках этого бессердечного чудовища?

– Повторяю, если бы им хотели причинить вред, вы бы уже об этом узнали.

– Хотели? Но почему вы говорите во множественном числе?

Алкуин объяснил, что одному человеку вряд ли под силу похитить и спрятать двух девочек. Что же касается мотива, то если исключить развратные наклонности и месть, остается только одно. – Предлагаете мне угадать?

– Шантаж, мой дорогой Уилфред. В обмен на их жизни от вас хотят получить или деньги, или земли, или власть…

– Я сделаю так, что эти ублюдки подавятся собственными причиндалами, – прорычал граф. Собаки вскочили и качнули повозку.

– Вполне вероятно, – задумчиво проговорил Алкуин, – этот человек лишь совратил кормилицу, а в похищении не участвовал.

– И что вы мне посоветуете? Сидеть сложа руки? – в раздражении спросил Уилфред.

– Ждите и продолжайте поиски; внимательно следите за всеми священниками и прикажите им принести клятву; запретите передвижение людей и товаров; попросите о помощи тех, кому вы полностью доверяете, и наблюдайте за теми, кто, на ваш взгляд, ненадежен. Как только похитители сообщат, что им нужно, время побежит гораздо быстрее. Уилфред согласно кивнул.

Они договорились обмениваться новостями, после чего граф хлестнул собак и покинул кухню. Оставшись один, Алкуин взглянул на несчастную обнаженную женщину, накрыл ее мешком, перекрестил и с горечью подумал, что она погибла из-за собственных плотских желаний.





26




Для Уилфреда день тянулся еле-еле.



Исам со своими людьми обследовали амбары, птичники, башни, колодцы, туннели, канавы, коридоры, чердаки, подвалы, повозки, тюки, бочки, сундуки и шкафы – ничто не ускользнуло от их внимания. Всех жителей опросили и осмотрели с ног до головы. Уилфред пообещал пятьдесят актов виноградников тому, кто сообщит, где спрятаны его дочери, и еще тридцать за головы их похитителей. Сам он закрылся к оружейном зале, куда каждый час должны были являться с докладом о продвижении поисков, и с помощью Теодора составил список друзей и врагов. В первом было четыре человека, которых граф постепенно вычеркивал, во втором – столько, что он устал перечислять их Алкуину.



После захода солнца Уилфред приказал своим людям попробовать добиться результата другими способами, и всю ночь в крепости раздавались крики. Нескольких священников подвергли пыткам, но так ничего и не узнали.



Следующий день ничем не отличался от предыдущего.



Рано утром Уилфред повелел прекратить раздачу зерна, пока похитители не будут найдены, и закрыть ворота, чтобы никто не мог покинуть город без его ведома. Алкуин советовал ему отказаться от таких необоснованно жестких мер, однако граф был уверен, что голодные простолюдины быстрее выдадут преступников, чем сытые.



Хоос с самого начала участвовал в поисках как помощник Исама, а пользуясь особым доверием Уилфреда, надзирал также за королевскими амбарами и близлежащими подземными ходами. Граф исключил всех вновь прибывших из числа подозреваемых, так как считал, что похищение было спланировано заранее. По совету Алкуина он привлек к поискам, кроме своих людей, команду судна, которую возглавлял Хоос.

Тереза тосковала по нему – его поцелуям, его запаху. Иногда она, сама себе удивляясь, крепко сжимала ноги, словно пытаясь удержать любимого. После той встречи девушка почти его не видела – он все время был занят, а она с раннего утра трудилась в скриптории, покидая его только чтобы поесть.

Тереза даже стала думать, нет ли у него другой женщины, и последняя короткая встреча только усилила ее подозрения, так как Хоос быстро распрощался, даже не поцеловав ее.

Пока девушка трудилась в скриптории, Алкуин анализировал ходившие по крепости слухи: кто-то видел погибшую кормилицу в образе колдуньи, кто-то уверял, что малышек съели волки. Некоторые жители действительно хотели помочь, большинство же без зазрения совести плели небылицы в надежде на вознаграждение, за что кое-кого даже побили. Распространился также слух, что из портомойни пропали вязаные детские башмачки.

Алкуин расспросил монаха-коротышку, и тот подтвердил пропажу.

– Иногда кое-что из одежды теряется, однако за вещами девочек мы следим строго.

Карлик уточнил, что пропали четыре башмачка и пара тряпок, какими пользуются на кухне. Алкуин поблагодарил его и вернулся в скрипторий в уверенности, что близнецы до сих пор в крепости. Встретившись с Исамом, он предложил еще раз проверить амбары и кухни.

– Если, как я предполагаю, девочки по-прежнему тут, их похитителям нужно что-то есть.

– Но это невозможно, мы обшарили все до последнего камня.

– Я не сомневаюсь, но в этой крепости камней больше, чем в каменоломне.

Еще Алкуин попросил, чтобы у двери в скрипторий день и ночь стоял караульный. Исам пообещал, равно как и последить за кухнями, а утром явиться с докладом к Уилфреду.

В ту безлунную ночь несколько местных жителей перелезли через стену, защищавшую королевские амбары, и хотя их прогнали, стало ясно, что предпринятые Уилфредом меры скоро принесут плоды.

Утром за завтраком граф почти ничего не ел. Он не обратил должного внимания ни на последние выводы Алкуина, ни на сообщение о нападении на амбары. Взгляд его был затуманен, он будто отсутствовал, однако приказал возобновить распределение провизии и торговлю. Исам порадовался такому решению, поскольку оно позволяло избежать происшествий, подобных ночному, однако, как и многие другие, недоумевал, что заставило графа его принять. Алкуин пытался задавать Уилфреду разные вопросы, однако тот уклонялся от ответов и в конце концов посоветовал сосредоточиться на документе, а не на расследовании. И вообще теперь поисками своих девочек он будет заниматься сам.