Скриба

– Тебе не нужно учить их наизусть, – успокаивал ее монах, – просто прочти заранее несколько раз, чтобы найти верную интонацию.

Однако больше всего Терезу беспокоило, подойдет ли ей одежда, купленная Хельгой Чернушкой.

После работы в скриптории она побежала к подруге, дрожа как осиновый лист, и немного успокоилась, только когда увидела, что выглядит как настоящая дама. Ей не терпелось показаться гостям, но пришлось подождать, пока Хельга сделает последние стежки. Наконец женщина отошла, с пристрастием оглядела Терезу и нежно обняла ее.

– Слишком узко, тебе не кажется? – стыдливо спросила девушка.

– Ты прелестна, – ответила Хельга и велела ей поторопиться.



Когда она пришла, гости уже расселись. Алкуин попенял ей за опоздание, затем она поклонилась монарху и прошла на отведенное ей место рядом с элегантно одетой девушкой, которая приветливо улыбнулась, показав мелкие белые зубки. На вид ей было лет двадцать, но оказалось, лишь недавно исполнилось пятнадцать. Один из слуг сообщил Терезе, что это Дезидерия, старшая дочь Карла Великого. Она не первый раз посещает Фульду, так как, за исключением военных походов, повсюду сопровождает отца. Тереза насчитала человек двадцать приглашенных, в основном из свиты монарха, за исключением пяти-шести духовных лиц, вероятно из епископата. Карл Великий сидел во главе длинного прямоугольного стола, накрытого тонкими льняными скатертями и украшенного неброскими зимними цветами. Он был заставлен блюдами с дичью, колбасами, сырами и фруктами, между которыми возвышались десятки кувшинов с вином, – пир был поистине королевский. По приказанию монарха все, не чокаясь, подняли бокалы и с жадностью набросились на еду.

Спустя какое-то время Тереза заметила, что у некоторых гостей, насытившихся изысканными блюдами, проснулся аппетит иного рода, и они стали посматривать на ее обтянутую тканью фигуру. Смущенная, девушка слегка ослабила пояс, сделав одежду более свободной, и поставила между собой и сладострастниками вазу с цветами. Дезидерия заметила это и добавила еще несколько цветов, чтобы получше скрыть Терезу.

– Не волнуйся, – улыбнулась девушка, – все мужчины одинаковы, а когда выпьют, становятся вообще невыносимы.

Во время десерта Алкуин попросил Терезу приступить к чтению, и некоторые гости с шумом приветствовали это. Один совершенно пьяный церковнослужитель даже встал и попытался что-то сказать, но лишь громко рыгнул и рухнул на стол.

Когда его унесли, Карл Великий поднялся и предложил Терезе начинать. Глотнув для храбрости вина, она направилась к приготовленному Алкуином пюпитру, открыла рукопись и глубоко вздохнула. Как только она произнесла первые слова, наступила полная тишина. Тереза читала медленно, спокойно, то понижая голос, то повышая его. Когда она закончила, все по-прежнему молчали; Карл Великий, стоя, с изумлением взирал на нее. Девушка подумала, ему не понравилось, однако неожиданно монарх наполнил бокал и в знак восхищения предложил ей. Она приняла, но, услышав, что король хочет видеть ее в своих личных покоях, задрожала, и вино пролилось на ее новый наряд…



После ужина Тереза рассказала все Хельге Чернушке.

– Ты для него лакомый кусочек, – без тени сомнения заявила она.

Девушка уже раскаивалась, что так нарядно оделась. Она была напугана, но все-таки не верила, будто монарх хочет принудить ее к чему-то постыдному. Ей хотелось поговорить с Алкуином, но сколько Тереза его ни искала, так и не нашла.



К счастью, первый, кого Тереза встретила в покоях Карла Великого, был именно Алкуин. Он улыбнулся ей, предложил войти и вместе с ней подождал, пока король закончит туалет.

– А, ты уже здесь! Проходи, – пригласил Карл Великий.

Пока он вытирался, Тереза во все глаза смотрела на него – это был самый большой человек из всех, кого она когда-либо видела, крупнее самого мощного сакса.

– Алкуин уже сообщил, зачем я позвал тебя?

– Нет, ваше величество, – пролепетала девушка.

– Он сказал, что ты очень умная и сообразительная и что именно ты нашла зараженное зерно.

Тереза, покраснев, взглянула на Алкуина, но тот утвердительно кивнул головой.

– Это получилось случайно, – будто оправдываясь, произнесла она.

– А скрытый в полиптихе текст ты тоже нашла случайно?

Тереза опять посмотрела на Алкуина. Ей показалось, монарх над ней подтрунивает, но Алкуин подбодрил ее.

– Я действительно несколько раз просмотрела полиптих, но заслуга принадлежит Алкуину, это он заставлял меня снова и снова обращаться к нему.

– Ты не только скромная, но и отчаянная. Если бы не ты, мы бы так и не добыли решающее доказательство.

Девушка залилась румянцем. Да, она отважилась вырвать страницу из полиптиха, но никак не ожидала, что получит за это благодарность от короля. И вообще непонятно, к чему все эти похвалы?

–Спасибо, ваше величество, – тем не менее ответила она.

Карл Великий что-то проворчал, кончил вытираться и накинул шерстяной плащ.

– Я бы хотел, чтобы мои подданные брали с тебя пример. Я поговорил с Алкуином, и он согласился, что тебя следует наградить, например землями, которые принадлежали епископу…

Тереза застыла от изумления. Вероятно, это шутка.

– В конце концов, они наполовину вспаханы, – продолжил монарх, – и если никто ими не займется, они опять зарастут.

– Но я… я ничего не понимаю в обработке земли…

– Тогда я попрошу моего инженера помочь тебе. И кроме того, – добавил он, – одни прочитанные тобою стихи уже заслуживают награды.




Когда Тереза покинула королевские покои, голова у нее шла кругом: в один миг из бесправной чужестранки она превратилась в землевладелицу, да еще Карл Великий пообещал ей зерна для посева. Все это казалось столь невероятным, что Хельга Чернушка ей не поверила.

– Представляешь, я тоже, – сказала Тереза, и обе расхохотались как сумасшедшие.

Потом, сидя у огня, они долго обсуждали, что это за земли, где они находятся и много ли богатства принесут. По словам Хельги, сама по себе земля ничего не стоит, а чтобы она приносила доход, нужны рабочие руки, волы, семена, плуги, вода, но и тогда чаще всего урожая хватает лишь на прокорм тех, кто ее обрабатывает. Однако Тереза предпочитала об этом не думать, представляя себя женой Хооса и богатой хозяйкой обширных угодий. Спать они легли вместе, согревая друг друга. Хельга быстро уснула, а Тереза не спала всю ночь, воображая, что будет, если слова короля окажутся правдой.

На следующее утро, придя в скрипторий, девушка застала там Алкуина, погруженного в свои записи. Он поздоровался, не поднимая головы, однако потом оторвался от работы и поздравил ее с удачей.

– Не думаю, что он говорил серьезно, – поделилась своими опасениями Тереза.

– Можешь не сомневаться, – заверил ее монах, – король не из тех, кто бросает слова на ветер.

– Но я ничего не понимаю в землях, что я буду с ними делать? – Девушка в нетерпении ждала ответа.

– Не знаю, наверное, обрабатывать. Чтение и письмо – не те занятия, на которые можно содержать семью. Полагаю, ты должна быть довольна.

– Я довольна, но я не умею…

– Не умеешь – научишься! – И Алкуин вновь погрузился в ворох рукописей. Больше на эту тему они не разговаривали.



Через некоторое время за Терезой пришел слуга и сообщил, что инженер Карла Великого ждет девушку на главной площади, готовый ехать в ее владения. Она попросила Алкуина сопровождать их, но тот отказался, сославшись на большое количество работы. Тереза отправилась за слугой, который привел ее к молодому человеку на лошади.

Тереза с любопытством взирала на юного знатока земельных вопросов. Волнистые волосы, зеленые глаза на загорелом лице – необычная и привлекательная внешность. Чем-то он напомнил ей Хооса Ларссона, хотя и не был на него похож. Звали его Исам из Падовы.

– Умеешь ездить верхом? – спросил он. Рядом паслась еще одна лошадь.

Тереза взяла поводья и легко вскочила в седло. Молодой человек улыбнулся, развернул лошадь и медленно двинулся по улочкам Фульды.

Они ехали вдоль русла реки, через густой буковый лес на север. Пахло мокрой землей, но солнечные лучи уже начали пригревать ее, и влага испарялась, наполняя утренний воздух свежестью. Сначала оба молчали, но потом Тереза спросила, что означает слово «инженер».

– Его редко употребляют, – улыбнулся ее спутник. – Так называют тех, кто, вроде меня, изобретает всякие военные машины55.

Видимо, позабыв, с кем разговаривает, Исам начал объяснять значение катапульты и разницу между тем или иным видом баллисты, а девушка с удивлением слушала его. Когда он наконец очнулся, оказалось, он успел рассказать почти все, что знал.

– Извини, я тебе надоел.

– Дело не в этом, – уклончиво сказала Тереза, – просто я не разделяю твою страсть к оружию. А еще я не понимаю, какое отношение твоя профессия имеет к моим землям.

Исам хотел ответить, но потом решил не тратить слов на девицу, столь непочтительную к его знаниям. Через пару миль они достигли большой прогалины, обнесенной колючей изгородью, которая терялась в ближайшем лесу. На части ее деревья были срублены и убраны, земля вспахана, остальное оставалось невозделанным. Юноша спрыгнул, открыл что-то похожее на дверцу и вошел внутрь ограды.

– Судя по всему, этот епископ знал, что делать. Подожди тут немножко.

Пока Тереза слезала с лошади, Исам пошел по полю преувеличенно большими шагами, однако с полпути вернулся. На лице его было написано удивление. Он снова сел в седло и велел Терезе ждать. Приехал он очень воодушевленный.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Во-первых, по твоим владениям проходит приток большой реки, которую мы видели по пути. Во-вторых, и это главное, здесь около десяти бонье земли для посева, половина которой уже вспахана, за холмом – около шести актов виноградников и три или четыре акта пастбищ.

Тереза недоуменно смотрела на него.

– Сейчас объясню. Знаешь, что такое аллод?

– Конечно. Это земли, принадлежащие одной семье, – с обидой ответила Тереза.

– Но ты, вероятно, не знаешь, что площадь этих земель зависит от того, сколько данная семья может обработать.

– Вот как? – Девушка по-прежнему ничего не понимала.

– Площадь аллода обычно составляет четыре-пять бонье и примерно столько же актов. Бонье равен четырем югерам, акт – примерно половине югера.

– А югер…

– Это участок, который можно вспахать за день на паре волов.

– Тогда почему ты все время твердишь о бонье и актах, а не о югерах?

– По привычке, наверное. Пахотные земли обычно измеряют в бонье, а виноградники и пастбища – в актах.

Девушка неуверенно кивнула, опасаясь, что ей никогда не осилить эту премудрость.

Так они и шли, беседуя о землях, аллодах, актах и других мерах площади. Тереза не уставала восхищаться проделанной епископом работой: уже были построены загоны для скота, хижина пастуха и деревянный фундамент для будущего прекрасного жилища. Еще ее занимало, откуда Исам столько знает о землях, но молодой человек пояснил, что занимается не только созданием всяких механизмов. Любые военные действия обычно оканчиваются длительной осадой, которая требует досконального знания местности. Нередко приходится перекрывать пути подвоза продуктов и снаряжения, отводить воду, изучать расположение защитных сооружений, выбирать самое подходящее место для стоянки, а иногда даже рыть туннели и разрушать стены. Те же знания нужны и для выбора наиболее выгодной наступательной позиции.

– Иногда осада растягивается на годы, поэтому нужно представлять, какие поля подойдут для посева, чтобы было чем кормить воинов, а какие – для скота. – Исам нагнулся и поднял камень. – Вот, например, видишь тот холм? – Брошенный им камень затерялся в вершинах елей. – Он находится на севере и будет защищать посевы от северного ветра. Взгляни-ка на эту землю, – юноша слегка притопнул ногой. – Легкая и влажная, как вымоченный в воде черный хлеб.

Тереза тоже взяла камешек.