Скриба

– Простите, ваше преосвященство, но мне необходимо было вас видеть.

– Кто ты? Не та ли девушка, что повсюду сопровождает Алкуина? Сейчас же выйди отсюда!

– Ваше преосвященство, вы должны выслушать меня.

Секретарь хотел выпроводить Терезу, но та оттолкнула его.

– Я хочу поговорить с вами об этой заразе.

Услышав слово «зараза», Лотарий немного успокоился. Он поправил штаны, надел мантию и, скептически приподняв брови, спросил:

– О какой заразе ты говоришь?

– О той, что охватила город. Алкуин установил причину и знает, как остановить ее распространение.

– Причина болезни – наши грехи, а единственное средство – вот оно, – и епископ указал на распятие.

– Вы ошибаетесь. Причина – в пшенице.

– В пшенице? – Лотарий знаком велел секретарю удалиться. – Как это в пшенице?

– Согласно полиптихам, два года назад, во время эпидемии в Магдебурге, какая-то часть зараженной пшеницы была переправлена в Фульду. Недавно ее начали понемногу продавать на разных рынках, чтобы никто не мог связать распространение болезни с пшеницей, но в последние дни преступник совсем распоясался и рынков ему уже не хватает. В результате число больных и умерших непрерывно растет, и никто ничего не делает для предотвращения этого кошмара.

– То, что ты рассказываешь… Ты уверена?

– Мы нашли на мельнице Коля ядовитое вещество, из-за которого зерно становится отравленным.

– То есть виноват Коль?

– Не знаю. Алкуин подозревает троих – аббата Беоция, приора Людовика и Коля.

– О небо! Почему же он не пришел ко мне?

– Я пыталась уговорить его, но, возможно, он вам не доверяет. Он одержим идеей схватить виновного, но пока он выжидает, люди гибнут! – И Тереза заплакала. – Моя подруга Хельга Чернушка тоже заболела.

– Я немедленно поговорю с ним, – заявил епископ, обуваясь.

– Пожалуйста, не надо. Если он узнает, что я вам все рассказала, не представляю, что он со мной сделает.

– Но надо же что-то предпринять. Ты говоришь, Беоций, Коль и Людовик? Но почему именно эти трое?

Тереза изложила все, что ей было известно. Отвечая на вопросы Лотария, она почувствовала облегчение, поскольку епископ, судя по всему, был готов вмешаться и предотвратить распространение болезни.

– Я прикажу задержать подозреваемых. Что касается твоей подруги… Как, ты говоришь, ее зовут?

– Хельга Чернушка.

– Значит, Хельга. Я велю перевезти ее в больницу епископата, там ей помогут, чем смогут.

Они договорились, что Тереза вернется в скрипторий, но по первому зову Лотария явится во дворец. Когда она вышла из епископских покоев, секретарь, казалось, готов был ее выпороть.

Прежде чем идти в скрипторий, Тереза решила проведать Чернушку. Девушка не знала, найдут ли какое-нибудь средство от этой болезни, но обещание епископа хоть немного ее утешит. Однако ни в кухне, ни в соседнем помещении Хельги не оказалось, и сколько она ни спрашивала, никто ничего не смог ей сказать.





*****


Весь день Тереза ничего не слышала ни о Лотарии, ни об Алкуине, с которым ей и не хотелось встречаться, а вот исчезновение подруги сильно ее беспокоило. Вечером она решила немного пройтись. Девушка не обедала и понимала, что вряд ли будет ужинать, но из-за переживаний аппетит все равно пропал. Она не была уверена, правильно ли поступила, однако надеялась, что Лотарий закроет мельницы и зараза исчезнет навсегда.

По дороге Тереза все время думала о Хельге. Она искала ее на кухнях, в амбаре, в больнице, побывала возле таверны и дома соседки, которая приютила Чернушку в тот страшный день, когда Видукинд разрезал ей щеку, расспрашивала проституток на улицах, но женщина бесследно исчезла, будто сквозь землю провалилась.

Вдруг она подумала об Алкуине, и внутри все сжалось. Непонятно, как она могла, будучи в здравом уме, так долго подчиняться ему, и почему теперь его образ вселял в нее такую тревогу.

Тут же на ум пришел Хоос Ларссон – его улыбка, небесно-голубые глаза, шуточки по поводу ее бедер и занимательные рассказы об Аквисгрануме. Он был единственным, с кем ей было хорошо и кому она доверяла. Желание было настолько сильным, что она все бы отдала ради нескольких минут, проведенных в его объятиях.

Ее прогулка закончилась у главных городских ворот, представлявших собой деревянную решетку с железными шипами, поперечными железными балками и острыми кольями наверху. Однако в красноватом свете факелов Тереза заметила подпорки, выдававшие ненадежность сооружения.

В городе были и другие ворота, еще менее прочные. От этих же в обе стороны шла каменная стена, некогда защищавшая старый город. С внутренней стороны к ней лепилось множество лачуг, чьи жители таким образом экономили на возведении у себя четвертой стены, но мешали проходу караульных. Прежнее оборонительное ограждение охватывало лишь часть города, поскольку было возведено при строительстве аббатства, в которое входил только монастырь с его садами и огородами. Затем город стал расти, поля отступали под натиском жилищ и других сооружений, и новая ограда призвана была защитить обширные предместья от вторжений саксов, имевших обыкновение налетать словно осиный рой.

Каждый вечер все ворота, кроме главных, запирались, но сегодня и главные оказались закрыты, и город превратился в неприступную крепость. Возможно, это сделано по приказу епископа, чтобы преступник не убежал, подумала Тереза, однако стражник сообщил, что недавно крестьяне заметили поблизости нескольких саксов, и даже если это были охотники, предосторожность никогда не помешает.


Тем временем снаружи собралась целая толпа, и самые нетерпеливые начали барабанить в ворота, требуя впустить их в город. Поговорив с командиром гарнизона, один из караульных спустился со сторожевой башни и пошел открывать. Другой обливал водой из ведер тех, кто пытался пролезть раньше времени, а еще двое стояли наготове с ореховыми прутами. Только когда стражник пригрозил, что вообще никого не впустит, люди немного приутихли, но стоило ему отодвинуть засовы, как толпа бросилась вперед, заставив караульных отступить.

Тереза благоразумно отошла, чтобы ее не снесло человеческим потоком, который прокладывал себе путь среди стражников, неспособных его сдержать. Мужчины, женщины, дети, нагруженные разными пожитками, тянущие за собой скот, вламывались в город, словно за ними гнался дьявол. Пропустив последнего, караульные опять заперли ворота и поднялись на башни. Какой-то местный житель подошел к Терезе поговорить.

– Многие остались снаружи, думают, на них не нападут, но меня-то они больше врасплох не застанут, – сказал он, демонстрируя старый шрам на животе.

Тереза не знала, что и думать. Пришедшие, казалось, чудом избежали конца света, но за городскими стенами оставалось раз в десять больше народа. Она поделилась своими сомнениями с неизвестным, и он повторил, что большинство не верит в неизбежность нападения.

Подгоняемая страхом, Тереза вернулась в центр города. Она еще раз подошла к таверне в надежде, что Хельга Чернушка там, но дом по-прежнему стоял пустой, и девушка направилась к жилищу епископа. Прежде чем лечь спать, она наведалась на кухню, где ей попало от Фавилы за то, что притащила сюда проститутку.

– Я так и знала, что она нас облапошит, – заявила кухарка, не дав Терезе и слова сказать, и девушке пришлось уйти.

Уже на конюшне она еще раз перебрала в уме все произошедшее: убийство дочери Коля, десятки заболевших, таинственное исчезновение единственной подруги, да еще этот Алкуин, которому то ли можно верить, то ли нет. Помолившись за всю свою семью, Хооса и Хельгу Чернушку, Тереза устроилась среди охапок соломы и стала дожидаться рассвета.

Посреди ночи ее разбудил какой-то гвалт. Отовсюду слышались крики, чьи-то торопливые шаги и беготня. Несколько церковников пришли на конюшню и оседлали пару лошадей. Тереза в испуге вскочила и побежала к Фавиле, которая в простой рубашке бродила по комнате, и телеса ее колыхались в такт движениям. Девушка не успела ничего спросить, как раздался бой барабанов. Обе бросились по лестнице на плоскую крышу, откуда был виден весь город, и их глазам предстала поразительная картина: по основной улице во главе вереницы всадников ехал закованный в стальные доспехи человек, сопровождаемый барабанщиками. Несмотря на глубокую ночь, десятки людей приветствовали их громкими возгласами, будто в город пожаловал сам Господь со своей свитой. Фавила перекрестилась и засеменила вниз, тоже что-то радостно выкрикивая, а Тереза, ничего не понимая, последовала за ней.

Уже на кухне, разжигая очаг, Фавила наконец заговорила:

– Неужели ты не знаешь, кто это? Самый знаменитый из всех людей, наш король Карл Великий.





17




Тереза даже не представляла, что прибытие монарха может вызвать такой переполох. Ей пришлось покинуть конюшни, где разместили челядь и сложили упряжь, и перебраться к Фавиле в одну из дворцовых кладовых. Но только они улеглись, как королевские повара притащили на кухню клетки с фазанами и утками, которые кричали и крякали весь остаток ночи.

Наутро епископат бурлил как кипящий котел. Церковнослужители украшали собор к торжественной мессе, на кухне жарили мясо, готовили изысканные овощные и сладкие блюда, служанки мыли все вплоть до последнего уголка, а помощники Лотария перетаскивали его вещи, так как покои епископа должен был занять сам Карл Великий.

Терезе так и не удалось убедить Фавилу, что она подчиняется лишь Алкуину. Кухарка сделала вид, будто ничего не слышит, и отправила ее вместе с другими служанками помогать в трапезной, украшенной гобеленами с религиозными изображениями в красно-голубых тонах. Центральный стол был заменен тремя длинными, сбитыми из досок и поставленными на козлы в форме буквы «U» вдоль торцевой и двух боковых стен. Тереза разложила рядами на нарядных скатертях, украшенных цикламенами, химонантами и фиалками – цветами, которые тут выращивали и зимой, зеленые яблоки. По обе стороны столов стояли табуреты, а в центре должны были поставить трон и кресла для короля и его приближенных.

Повара приготовили такой пир, словно им предстояло накормить целый легион голодающих. Здесь были украшенные перьями каплуны и утки, взбитые поджаренные яйца фазанов, запеченная говядина, бараньи лопатки, свиные ребрышки и филе, жаркое из почек, потроха, капуста, репа и редька, приправленные перцем и чесноком, артишоки, колбасы всех сортов, овощной салат, жареные кролики, маринованные перепелки, слоеные пироги и разнообразные сладости с добавлением меда и ржаной муки.

Возвратившись на кухню, Тереза услышала, как самый главный повар спросил Фавилу, есть ли у нее гарум, но та отрицательно покачала головой. Оказывается, монарх очень любит эту приправу, а ее забыли в Аквисгрануме.

– Но ее ведь можно приготовить, – вмешалась Тереза.

Повар ответил, что единственного человека, который умеет делать гарум, сейчас с ними нет. Тереза вспомнила, что жена Алтара научила ее этому, и предложила свои услуги.

– Конечно, если вы разрешите.

Однако разрешения дожидаться она не стала, а сразу бросилась в кладовую за необходимыми ингредиентами. Затем положила масло, соль и высушенные рыбьи потроха на скамью, достала флакон, налила из него в ложку немного жидкости и дала попробовать повару.

– Я приготовила это пару дней назад, – сказала она и, пристыженная, взглянула на Фавилу, так как уверяла ее, что это дело рук Хельги Чернушки. Повар попробовал и с удивлением посмотрел на Терезу.

– Черт побери! Карл Великий будет доволен! Эй, вы, – обратился он к двум слугам, – оставьте свои приправы и помогите девушке приготовить побольше гарума. Если ты всё так хорошо стряпаешь, то непременно найдешь себе богатого мужа.

Тереза надеялась, что этим мужем будет Хоос Ларссон. Она не знала, насколько он богат, но красивее него точно никого не было.



Когда повар сообщил Фавиле, что Карл Великий хочет поблагодарить за приправу, та задрожала, словно это ей нужно было предстать перед королем. Она причесала Терезу, пощипала ее за щеки, чтобы те порозовели, как у младенца, надела на нее чистый фартук, назвала на прощание плутовкой и велела отправляться, однако девушка вцепилась ей в руку и умолила пойти вместе с ней.

Возле трапезной они остановились, пораженные огромным количеством слуг, толпившихся у входа. Повару даже пришлось отогнать нескольких зевак, чтобы женщины могли подойти к двери, где он попросил их подождать, пока псаломщик закончит чтение.

Тереза не могла отвести глаз от огромной фигуры Карла Великого, стоявшего посреди зала с какой-то девушкой, которая рядом с ним казалась карлицей. Монарх был одет в короткую накидку, казавшуюся наброшенной на мощную спину салфеткой, длинный шерстяной плащ, шаровары и кожаные сапоги. На фоне выбритого по франкской моде лица и гладко зачесанных, заплетенных в длинную косичку волос его усы казались особенно пышными. Позади короля стояли Алкуин и Лотарий, а за ними – остальная свита, среди которой особенно выделялись нарядные прелаты. Когда чтение завершилось и все приступили к завтраку, повар попросил Терезу следовать за ним. Они пересекли залу, и повар представил ее королю, перед которым Тереза присела в несколько неуклюжем реверансе. Карл Великий, казалось, ничего не понимал.

– Эта девушка приготовила гарум, – разъяснил повар.

Карл Великий, пораженный молодостью кухарки, поблагодарил ее и вернулся к завтраку.

Тереза не знала, что сказать, но в это время повар взял ее за руку и повел к выходу.

Она собиралась вернуться на кухню, но Фавила попросила помочь унести из трапезной грязную посуду. Женщины встали в конце залы и наблюдали за гостями, которые поглощали еду с такой жадностью, словно делали это впервые в жизни. Пока они завтракали, десятки церковнослужителей, вассалов, сеньоров и ремесленников подходили к монарху засвидетельствовать свое почтение.

Вдруг Тереза заметила у входа изящного господина, в котором признала покупателя медвежьего чучела. Румяный слуга нес за ним на подносе, будто некое изысканное кушанье, голову зверя, некогда убитого ею. Вновь пришедший прошествовал по зале и склонился перед королем. Дав какие-то короткие пояснения, он отступил, и слуга водрузил поднос среди прочих блюд. Карл Великий даже встал, любуясь подарком, и сказал что-то насчет глаз медведя, после чего гость, не переставая кланяться, опять заговорил. Король поблагодарил его, велел поставить поднос на край стола, простился, и мужчина, по-прежнему согнувшись, стал пятиться к двери.

Поскольку поднос оказался возле Терезы, она решила посмотреть, что привлекло внимание Карла Великого. Оказалось, один глаз слегка сместился, и зверь уже не выглядел таким свирепым. Девушка подумала, что это несложно исправить, и, не спрашивая разрешения, взяла нож и принялась распарывать шов. Она уже почти закончила, когда кто-то схватил ее за плечо.

– Можно узнать, какого черта ты это делаешь? – Бывший хозяин головы крикнул как можно громче, чтобы все услышали.