Скриба

– Если бы я знал, мы бы сейчас туда не направлялись, – ответил Алкуин, по-прежнему не замедляя шаг. – Просто я никогда не видел, чтобы мельник ел ржаной хлеб. Кстати, что ты записала на табличках?

Тереза остановилась и стала искать в мешке ту, которую использовала. Она собиралась прочитать написанное, но, увидев, что Алкуин не собирается ее ждать, побежала за ним и стала читать вслух на ходу.

– Толстяк был ранен в живот. Рыжий ждал, пока тот устанет, чтобы броситься на него. Выигрыш составил около двадцати динариев. Да, я это не записала, но толстяк, вероятно, ранен не очень тяжело, так как сам вышел из таверны, – с удовлетворением закончила она, ожидая похвалы.

– И на это ты потратила время? – Алкуин оглянулся, чтобы посмотреть на нее, и продолжил путь. – Я ведь просил записать все, что увидишь ты, а не то, что в состоянии увидеть и пересказать любой дурачок. Ты должна научиться обращать внимание на мелочи, на незначительные подробности, на события, которые проходят незамеченными и кажутся пустяковыми, а на самом деле дают наиболее интересные сведения.

– Я вас не понимаю.

– Ты обратила внимание на муку? А на его башмаки? Запомнила, какой рукой он нанес удар?

– Нет, – призналась Тереза, чувствуя себя глупой и никчемной.

– Начнем с рыжего. Он выглядел совершенно пьяным, но на самом деле только прикидывался и неспеша выбирал жертву, поскольку, когда делали ставки, ни разу не сбился со счета.

– Понятно.

– Он присмотрел сильного, но не очень ловкого противника, которого до этого прощупал его дружок Гус – без оружия, так, просто руками помахали. Кстати, Ротхарт не начал поединок, пока Гус не сообщил, что ставки повысились.

– Этот Гус показался мне странным, но я не обратила на него внимания.

– Что касается суммы, которую ты записала, то двадцать динариев – это много…

– Можно купить целую свинью, – сказала Тереза, вспомнив свои разговоры с Хельгой Чернушкой.

– …но не очень, если нужно всех угостить и заплатить двум проституткам, которые так долго ждали. Тем не менее башмаки у него из тонкой кожи, несомненно, сделанные на заказ, золотая цепь и кольцо с камнем. Слишком дорогие вещи для мельника, ставящего на кон собственную жизнь.

– Возможно, он занимается этим каждый день.

– Если бы это было так и он каждый день выигрывал, об этом все знали бы, и не нашлось бы ни противников, готовых погибнуть, ни игроков, готовых выбросить деньги на ветер. Если же он выигрывает не всегда, его уже должны были убить. Нет, наверняка существует какое-то другое объяснение тому, что он носит дорогую обувь и вместо пшеничного ест ржаной хлеб.

– Но в таком случае…

– В таком случае нам известно, что он работает на мельнице, что он левша, ловок в обращении с ножом, хитер и с деньгами.

– А почему левша? Вы заметили, какой рукой он нанес толстяку удар?

– Мне и не нужно было это замечать. Кувшин он держал левой рукой, выигрыш подсчитывал левой, и меня хотел ударить тоже левой.

– Но какое все это имеет значение?

– Может быть, и никакого, а может быть, имеет отношение к болезни, поразившей город.





*****


Пока они шли к рынку, Алкуин сказал, что смерть его помощника и аптекаря, похоже, не была случайной. Уже несколько человек умерли точно так же, в страшных мучениях, а поскольку у него есть немного свободного времени, он решил докопаться, что происходит.

В лавке с зерном изможденный и кривой на один глаз человек сообщил, что Хансер Коль недавно ушел, но если они поторопятся, то застанут его на мельнице, поскольку ему нужно заложить в амбар только что полученный груз ячменя. Он объяснил также, что если они выйдут из южных ворот и пройдут пару миль по реке в направлении гор, то окажутся в скалистой местности, где и расположена мельница.

Поблагодарив торговца, они пересекли весь город до южных ворот, двинулись вверх по течению реки и довольно быстро преодолели указанное расстояние. Тереза, едва дыша, спросила своего спутника, как ему удается не уставать, но ответа не получила. Когда они наконец добрались до места, девушка была без сил.

Они постояли немного, любуясь пейзажем с мельницей, которая величественно возвышалась над расщелиной, пробитой в скале бушующим потоком.

Терезу поразил неумолчный и раздражающий скрип мельничного колеса, пробивавшийся сквозь столь же неумолчный шум воды. Подойдя поближе, она увидела, что колесо расположено не на реке, а на канале, количество воды в котором регулируется примитивным шлюзом.

Алкуин с интересом рассматривал саму мельницу, почти как всегда трехэтажную. На первом этаже находились зубчатые механизмы, благодаря которым движение колеса передавалось на вертикальную ось, проходившую через все сооружение. На втором, основном, располагались два насаженных на ось каменных жернова с бороздками – один неподвижный, другой движущийся, – которые и мололи зерно. На третьем находились помещение для зерна и большая воронка. В нее насыпали зерно, оно по трубе попадало в отверстие, просверленное в верхнем жернове, а затем перемалывалось.

Рядом с мельницей располагались небольшое прочное жилище, скотный двор и амбар, где, видимо, и хранилось зерно. Все постройки были обнесены изгородью.

– Странно, что мельница находится так далеко от города. Наверное, потому и дом каменный – чтобы защитить хозяина и его семью, – заметил Алкуин, указывая на здание.

– Зачем мы сюда пришли? Объясните, пожалуйста, не то я могу сморозить какую-нибудь глупость.

– Я не хотел говорить тебе раньше, поскольку это только догадки, но я подозреваю, причина болезни кроется в пшенице. – Он вынул из кармана несколько зерен и передал их Терезе. – Для того чтобы это доказать, мне нужно исследовать зерно, поэтому я сделаю вид, будто хочу купить его, и попытаюсь убедить хозяина дать мне немного на пробу.

– Думаете, пшеница отравлена?

– Не уверен, но ты на всякий случай держи рот на замке.


В этот момент бродившие по скотному двору собаки начали лаять с таким остервенением, словно их били палками, и тут же в дверях появились двое мужчин, вооруженных луками.

– Чего вам тут надо? – спросил одетый получше, держа их на прицеле.

Тереза предположила, что это и есть Коль, а Алкуин, похоже, в этом не сомневался.

– Добрый день, – поприветствовал он их, подняв руки и показывая тем самым, что он без оружия. – Я пришел поговорить о деле. Можно войти? Здесь чертовски холодно.

Мужчины опустили луки.

Их впустили не на мельницу, а в дом, так как, по словам одетого похуже, видимо, слуги во избежание пожара на мельнице огонь не зажигали. Коль велел ему принести чего-нибудь поесть. Тот кликнул свою жену, и она со всех ног бросилась выполнять приказание. Вскоре женщина вернулась с хлебом, сыром и кувшином вина, и все четверо сели за стол.

– Ничуть не разбавлено, – с оттенком гордости произнес Коль, отхлебнув из стакана. – Так о чем вы хотели потолковать?

– По моей одежде вы уже, наверное, поняли, что я из аббатства. – Алкуин поднял стакан за здоровье присутствующих. – Однако должен признаться, что представляю не аббата, а короля Карла Великого. Через две недели или даже раньше король прибудет в Фульду, и мне хотелось бы принять его со всеми подобающими почестями. К сожалению, в последнее время наши запасы зерна сильно сократились, а то, которое осталось, уже подпорчено. В городе тоже ничего нет, вот я и подумал купить немного у вас, скажем, четыреста модиев, а?

Услышав такую цифру, Коль поперхнулся, закашлялся и подлил себе еще вина. Четырехсот модиев хватило бы, чтобы накормить целую армию. Несомненно, очень выгодная сделка.

– Это будет дорого стоить. Думаю, вам известны цены на зерно: модий ржи стоит три динария, модий ячменя – два и модий овса – один. Может быть, вы купите муку…

– Нет, я предпочел бы зерно.

Коль кивнул. Конечно, в аббатстве свои две мельницы, зачем же тратить лишнее.

– И когда вы хотите его получить?

– Как можно раньше. Нам ведь еще нужно время, чтобы смолоть пшеницу.

– Пшеницу? – От удивления Коль даже встал. – Мне кажется, о пшенице речь не шла. Я могу продать рожь, ячмень, овес и, если хотите, полбу, но пшеницу выращивают только в аббатстве, и вы наверняка это знаете.

Конечно, он знал и сейчас раздумывал, как ответить.

– Я знаю также, что пшеница в аббатстве иногда пропадает, а потом оказывается на рынке, – наконец сказал он. – Четыреста модиев – это шестнадцать тысяч динариев…

Коль шагал из угла в угол, не сводя глаз с Алкуина. Он понимал, что это риск, но ради такого богатства стоило на него пойти.

– Давайте поговорим завтра. Сегодня я должен присутствовать на казни и все равно ничего не смогу решить.

– Можно посмотреть мельницу?

– Сейчас там работают, как-нибудь в другой раз.

– Простите мою настойчивость, но мне хотелось бы…

– Мельница как мельница, и я уже сказал, там работают.

– Ну что ж, тогда до завтра.



Когда они вышли, Тереза спросила, удалось ли что-нибудь выяснить, но Алкуин отделался невнятной фразой о не слишком удачном дне, а чуть позже добавил, что ему обязательно нужно попасть внутрь мельницы, однако пока настаивать он не стал, чтобы не вызвать подозрений.

– Ты заметила, сколько у него лошадей? – спросил он. – Шесть, не считая запряженных в повозку.

– И что это означает?

– Хотя бы то, что мельницу охраняют шесть человек.

– Слишком много?

– Слишком.

Неожиданно Алкуин остановился, будто его неожиданно осенила какая-то мысль, затем вернулся и, удостоверившись, что никто их не видит, перелез через изгородь, прошел на скотный двор и начал что-то искать в дорожных сумках, повозке и разбросанной по земле соломе. Стоя на коленях, он позвал Терезу. Девушка подбежала и вытащила вощеную табличку, полагая, что нужно сделать запись, однако Алкуин отрицательно покачал головой:

– Ищи такие же зерна, как те, которые я тебе дал.

Они ползали среди навоза, но вдруг на мельнице раздался непонятный шум, и они предпочли побыстрее скрыться.



В аббатство они вернулись промерзшие, но быстренько отогрелись горячим супом. Алкуин торопился вернуться к работе, однако Тереза попросила сначала навестить Хооса. Алкуин уступил, и они направились в больницу.

Их встретил уже знакомый монах, однако его всегда улыбающееся лицо сегодня было встревоженным.