Скриба

– Никому не известно, что нужно. Возможно, Господь уготовил тебе именно такой путь. Сколько тебе лет? Двадцать два? Двадцать четыре? Посмотри на меня. Мне уже шестьдесят, а я простой учитель. Я немногого достиг, но я счастлив исполнять обязанности, возложенные на меня Господом.

– Значит, от меня это не зависит? Я хочу сказать, Господь уже решил, какое меня ждет будущее?

– Вижу, ты еще не читала «О граде Божием», иначе знала бы то, что святой из Гиппона45 так ясно изложил в своем труде: наша судьба предначертана звездами, их расположением и движением.

– А вы можете ее определить?

– Это не так просто. Нужно разработать твой астральный прогноз, а для этого нужно знать точный момент твоего рождения, в каком положении тогда находилось Солнце, и многое другое и долго над этим работать.

Тереза была растерянна. Вдруг она нахмурилась и снова села на скамью.

– Но не означают ли ваши слова, что звезды могущественнее Божественного провидения?

– Это не совсем так. К тому же это утверждаю не я, а сам святой Августин, который в своих текстах задается вопросом, чем же являются звезды, если не орудием Господа, Его творением, зеркалом Его намерений. Творец вложил в нас душу не для того, чтобы мы стали рабами своей судьбы. Он наделил нас свободной волей, отличив тем самым от четвероногих, от диких зверей, населяющих наш мир. И эта воля подсказывает тебе, что ты должна быть настойчивой в своих стремлениях, что ты лучше послужишь Господу, если будешь заниматься чтением и письмом, а не сшивать листы и обрабатывать кожи, растрачивая на это жизнь.

– Отец всегда говорил мне то же самое. Конечно, другими словами, но примерно то же… А вы могли бы учить меня? – вдруг спросила Тереза.

– Учить? Чему?

– Но вы ведь сказали, что вы учитель. Тому же, чему вы учите своих учеников.

Сначала Алкуин засомневался, но потом мысль ему понравилась. В конце концов решили, что после работы пару часов будут изучать trivium и quadrivium, так как читать и писать Тереза умела прекрасно. Покончив с основными науками, перейдут к изучению священных текстов. Неожиданно Алкуин поднялся, словно вспомнил что-то.

– Не хочешь ли немного прогуляться? – предложил он.

– А переписывать?

– Возьми с собой пару дощечек, мы найдем им применение.





13




Однако ушли они не сразу – Алкуин попросил Терезу немного подождать, пока он поговорит с епископом.

В епископских покоях его встретил личный секретарь Лотария – сгорбленный старик, которому, казалось, даже сутана была тяжела и причиняла боль костям и суставам. Узнав, что привело сюда Алкуина, он кряхтя поднялся и уполз за красные занавеси, но вскоре вернулся.

– Его преосвященство примет вас вечером. Он занят с посланником, прибывшим из Аквисгранума. – Но мне необходимо его видеть.

– Повторяю: он занят. Кроме того, сейчас неподходящий момент. Похоже, казнь придется отложить, и он находится в раздраженном состоянии.

– Отложить? Но почему?

– Карл Великий скоро прибудет в Фульду с посланной из Рима миссией, и с нашей стороны было бы неуважением лишить его удовольствия присутствовать на этом спектакле.

– Прекрасно! – Алкуин не скрывал своего удовлетворения услышанным. – Кстати, вчера я сломал перо и хотел бы заменить его. Не подскажете ли, где можно найти гусиные перья?

– Гусиные перья? Не представляю. Эти дела находятся в ведении главы канцелярии, однако в данный момент он на площади, следит за последними приготовлениями к казни. Но если вы пойдете в «Кошачью таверну», там кто-нибудь подскажет, где их взять. В окрестностях многие разводят кур и уток.

Кур и уток! Эти птицы годятся только на кухне. Неужели никто тут не знает, что для письма нужны именно гусиные перья? Кстати, он уже не раз слышал о «Кошачьей таверне». Видимо, это очень известное место, если сам епископ расхваливал ему медовуху, которую там подают. Алкуин поблагодарил секретаря и вернулся к Терезе.

Как только они вышли из здания, начался слабый дождь, и Алкуин накинул капюшон. Спустившись по лестнице, они тут же смешались с толпой, которая с раннего утра бурлила на соборной площади. Тереза, шедшая чуть позади Алкуина, с любопытством рассматривала узкие улочки, где среди лотков с разнообразным товаром толклись нагруженные тюками люди, продавцы скота, торговцы, безнадежно пытающиеся найти себе место и гоняющие воришек, и просто зеваки. Алкуин купил дюжину орехов и сказал, что обжигает скорлупу, толчет ее, смешивает с маслом, и получаются превосходные чернила. Затем по улице, сплошь заставленной кузницами, они дошли до знаменитой таверны.

Аппетитный запах еды и слышный даже издали гвалт подсказали им, что они у цели. Таверна помещалась в большом нескладном доме из красноватого дерева с маленькими оконцами и занавешенной лоскутным одеялом дверью. Только они собрались войти, как одеяло откинулось и появилась женщина с оголенной грудью. От нее разило вином, ноги заплетались. Заметив Алкуина, она прикрылась одеждой, бессмысленно улыбнулась, пробормотала что-то вроде извинений и бросилась бежать вниз по улице, выкрикивая какие-то глупости. Алкуин перекрестился, велел Терезе накинуть капюшон и плотнее запахнуть плащ и решительно вошел в таверну.

Оказавшись внутри, Тереза вспыхнула от смущения, так как представшая ее глазам картина напоминала ад. Все – и мужчины, и женщины – до непристойности откровенно предавались похоти и чревоугодию под развеселые звуки свирели. В глубине, за двумя бочками, которые, вероятно, служили и прилавком, сидел игравший на свирели слепой, неприятно скаля беззубый рот. Опустив глаза, Алкуин направился к мужчине с густой бородой и замасленными руками, судя по всему, владельцу таверны. Тереза на некотором расстоянии следовала за ним.

– Что вам принести, отец? – спросил мужчина, подавая посетителям очередную порцию пива.

– Я от епископа. Меня прислал его секретарь.

– Сожалею, но медовуха закончилась. Приходите перед закрытием, тогда подвезут еще.

По-видимому, священнослужители пополняют здесь запасы напитков, решил Алкуин. Когда он объяснил, что интересуется не медовухой, а гусями, мужчина расхохотался:

– Этого добра в домах у реки сколько угодно. А что, готовится какой-нибудь праздник?

В этот момент раздались жуткие вопли. Обернувшись, Алкуин и хозяин таверны увидели, что все присутствующие сгрудились вокруг одного из столов и передают из рук в руки деньги.


– Драка до первой крови! – выкрикнул мужчина и бросился к толпе.

Алкуин подошел к Терезе, поглощенной необычным зрелищем. Драка до первой крови – он слышал о таких, даже видел учеников, которые в них участвовали, но сам никогда не присутствовал. Насколько он знал, подобные сражения заканчивались, когда один ранил другого. Алкуин посоветовал Терезе записать все, что она увидит.

Тем временем для дерущихся очистили место. Один – толстый, как шар, с буграми мускулов на предплечьях, другой – рыжий и такой пьяный, будто он один выпил все хранившееся в таверне вино. Они кружили один вокруг другого, словно волки, выслеживающие добычу, с ожесточением рыча и пытаясь нанести удар. Зрители вопили с не меньшим ожесточением.

Несмотря на кажущуюся неповоротливость, толстяк ловко отразил удар скрамасакса и заставил рыжего отступить, а сам переложил нож в другую руку. Тереза царапала что-то на табличке в ожидании близкого окончания поединка, однако ни один из участников не осмеливался нанести решающий удар. Смертоносные лезвия мелькали в воздухе, напоминая молнии, и наконец толстяк сделал резкое движение и стал теснить рыжего в угол. Казалось, он вот-вот проткнет его, однако рыжий выглядел совершенно спокойным, словно не за жизнь свою дрался, а забавлялся с ребенком. Он просто отступил, насколько было возможно, и продолжал выделывать своим оружием замысловатые движения. Ставки тем временем росли.

Толстяк начал сильно потеть, движения его замедлились. Наверное, он думал, что, приперев противника к стенке, добьется преимущества, поэтому толкнул стол, преграждая ему путь, но рыжий отпрыгнул и избежал ловушки. Тогда толстяк схватил его за руку, в которой у того был скрамасакс, однако рыжий, сопротивляясь, крепко ухватил его свободной рукой и держал так несколько секунд. От напряжения вены у него вздулись и стали похожи на посиневших дождевых червей. Дикие возгласы и улюлюканье не смолкали ни на минуту, но, когда рука у толстяка неожиданно хрустнула, все сразу замолчали, словно ощутили присутствие дьявола. Тогда рыжий крикнул что-то нечленораздельное, и оружие сверкнуло у него над головой. В мгновение ока он метнулся к толстяку и тут же отступил, будто ничего не произошло. Затем выпрямился и спокойно опустил руки.

Толстяк стоял неподвижно, словно удивляясь, что хочет, но не может ничего сказать. Вдруг из живота у него хлынула кровь, и он рухнул, как марионетка, которой обрезали поддерживавшие ее нити. Рыжий издал победный клич и плюнул на поверженное тело, тогда как недавние зрители бросились помогать раненому. Проигравшие проклинали судьбу, выигравшие тут же принялись тратить шальные деньги на проституток. Рыжий уселся подальше от разгулявшейся компании, неторопясь пригладил волосы и с презрительной ухмылкой смотрел, как толстяка уносят в заднюю часть таверны. Затем спросил кувшин вина и выпил всё до последней капли. Потом потребовал хлеба с сосисками и заявил, что угощает всех пивом.

Алкуин велел Терезе подождать, а сам подошел к победителю еще с одним кувшином вина, оставленным кем-то на столе.

– Впечатляющий поединок. Разрешите предложить вам глоток вина? – сказал Алкуин и, не дожидаясь ответа, сел.

Рыжий высокомерно взглянул на него, потом припал к кувшину и опустошил его.

– Не вздумайте читать мне проповеди. Если вам нужна милостыня, выходите в круг, берите нож, и пусть Бог защитит вас, – сказал он и взялся считать монеты, который кто-то принес ему в счет выигрыша.

– Я думал, толстяк расправится с вами, но ваше безукоризненное владение скрамасаксом давно у всех на устах, – польстил своему собеседнику Алкуин.

– Послушайте, я уже сказал, что не подаю милостыню, поэтому убирайтесь, пока не надоели мне.

Алкуин понял, что надо говорить напрямик.

– Если быть откровенным, меня интересует не драка, а мельница…

– Мельница? А при чем здесь мельница?

– Вы ведь там работаете, правда?

– Ну и что? Это всем известно.

– Видите ли, капитул хотел бы приобрести там зерно. Это выгодное дело, если взяться за него с умом. С кем можно было бы об этом поговорить?

– Вы сами из епископата и не знаете, с кем поговорить? Не люблю обманщиков! – И он потянулся за оружием.

– Успокойтесь, – поспешил остановить его Алкуин. – Я не знаю, потому что недавно прибыл сюда. Зерно предназначается для епископата, но это частное дело, и я хотел бы приобрести его, прежде чем missi dominici46 станут проверять амбары. Никому об этом не известно, и мне бы хотелось, чтобы так продолжалось и дальше.

Рыжий отпустил рукоятку скрамасакса. Приезжий говорил о судьях, которых Карл Великий регулярно посылал в разные земли для решения судебных дел самого высокого ранга. Последний раз они приезжали осенью, поэтому, возможно, монах и прав.

– А я-то тут при чем? Поговорите с хозяином.

– С хозяином мельницы?

– Мельницы, реки, этой таверны и половины города. Его зовут Коль. Вы найдете его на рынке, в лавке, где он торгует зерном.

– Эй, Ротхарт, ты что, решил померяться силой с монахом? – прервал их разговор человек, который принес монеты.

Алкуин подумал, что Ротхарт – имя рыжего, но оказалось, на языке германцев оно именно «рыжий» и означает.

– А ты, Гус, всё шутишь. Когда-нибудь я снесу тебе голову, поставлю вместо нее тыкву, и твоя жена будет только довольна, – ответил Ротхарт своему дружку. – Что же до вас, то, если не собираетесь больше идти за вином, освобождайте место одной из шлюшек, а то они заждались.

Алкуин поблагодарил его за внимание, сделал знак Терезе, они вышли из таверны и отправились на рыночную площадь.

– Куда мы теперь идем? – спросила девушка.

– Поговорить с хозяином мельницы.

– Мельницы, которая в аббатстве? – Тереза почти бежала за Алкуином, шедшим все быстрее.

– Нет. В Фульде три мельницы: две принадлежат епископату, хотя одна находится в аббатстве, а третья – некоему Колю, судя по всему, первому богачу графства.

– Я думала, вам нужны перья.

– Были нужны, пока я не познакомился с мельником.

– Разве вы его раньше не знали? Я слышала, вы не спрашивали, а утверждали, что он работает на мельнице. И зачем вам покупать зерно?

Алкуина вопрос, похоже, рассердил.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь его покупать? И я не был знаком с мельником. Я определил, чем он занимается, по муке, которая не только выпачкала его одежду, но и забилась под ногти.

– А что такого необыкновенного в этой мельнице?