Скриба

– Ну-ка, посмотрим… Salix Alba… Salix Alba27… – приговаривал он, чуть не тыкаясь носом в посудины. – Знаешь, здоровье – это целостность тела, природное равновесие, основанное на горячем и жидком, то есть на крови. Потому и говорят sanitas28, то есть sanguinis status29. – Он взял какой-то сосуд, осмотрел его и поставил на место. – Причины всех болезней следует искать в четырех составляющих человеческого организма: в крови, желчи, слизи и меланхолии. Когда их естественное состояние нарушается, развивается болезнь. Кровь и желчь порождают острые заболевания, слизь и меланхолия – хронические. И куда они задевали кору белой ивы?

– Salix Alba. Вот она, – сказала Тереза.

Монах с удивлением взглянул на нее, затем направился к указанной банке и убедился, что это именно то, что он искал.

– Ты умеешь читать? – недоверчиво спросил он.

– И писать тоже, – гордо ответила девушка. Монах приподнял брови, но промолчал.

– У него мокрота в легких, – пояснил он, – и лечить это можно разными способами. Существует столько микстур, настоек и отваров, что на выбор самого подходящего средства уйдет немало времени. Взгляни вот на это. – Аптекарь вынул из банки кусочек коры. – Ивовая кора, настоянная на молоке, снимает жар, но таким же свойством обладает ячменная мука, разведенная в теплой воде, или шафран с медом. Каждое средство действует по-разному, в зависимости от того, в каких пропорциях смешаны его составные части, и каждый больной реагирует тоже по-разному, в зависимости от природы его внутренних органов. Бывает, люди со слабыми или ранеными легкими выздоравливают словно по волшебству, а у якобы здоровых они каждую весну воспаляются. Вот так… Чем занимается этот юноша?

– У него земли в Аквисгрануме, – сказала Тереза и добавила, что остановилась у Хельги Чернушки, пока не найдет какую-нибудь работу.

– Интересно, – только и произнес монах. Оставив на полке банку с ивовой корой, он подошел к печи и разжег огонь с помощью светильника. – Господь насылает на нас болезни, но Он же дает нам лекарства для исцеления. И если для того, чтобы попасть в рай, мы изучаем Его откровения, то для того, чтобы излечить болезнь – квасцами или жидкостью из желез крайней плоти бобра, – нужно изучать Эмпедокла, Галена, Гиппократа и даже Плиния. Подержи-ка эту настойку, – велел он Терезе.

Девушка взяла сосуд, куда монах налил какую-то темную жидкость. Ее беспокоило, что он так много рассуждает, поскольку в любую минуту мог появиться королевский посланник, о котором говорил Маурер, и выгнать их из монастыря прежде чем начнется лечение.

– А если есть разные средства, почему бы не использовать их все? – спросила она.

– Alibi tu medicamentum obligas30. Дай-ка мне это. –

Монах добавил какой-то светлый порошок и взболтал раствор, который стал мутно-белым. – Медицина предполагает умеренность во всем, от начала до конца. У истоков этого искусства стоял Аполлон, а продолжил дело отца Эскулап. Позже мудрый и осторожный Гиппократ поднял медицину на небывалую высоту. До сих пор мы основываемся на его методах лечения: размышление, наблюдение и практика.

Тереза начала терять терпение.

– И как вы собираетесь его лечить?

– Правильнее спросить не «как», а «когда». Ответ же зависит не от меня, а от него. Он должен оставаться здесь, пока это не произойдет… если вообще произойдет.

– Не думаю, что вы поступаете правильно. По словам цирюльника, на прошлой неделе в аббатство приехал один иностранец, посланник Карла Великого, и если он так суров, как говорят, боюсь, вам не поздоровится.

– И что же он мне сделает?

– Не знаю. Обвинит в том, что помогаете чужому. Насколько мне известно, в аббатстве лечат только своих…

– Как его зовут?

– Тоже не знаю. Помню только, что это монах из какой-то другой страны.

– Я имею в виду раненого.

– Извините, – смутилась девушка. – Ларссон. Хоос Ларссон.

– Ну что ж, господин Ларссон, приятно познакомиться. А теперь, когда мы друг другу представлены, можно и делом заняться.

Тереза слабо улыбнулась, но тут же вновь заволновалась.

– Если по какой-то причине этот человек выгонит Хооса раньше, чем вы его вылечите, я себе этого никогда не прощу.

– А почему ты так плохо о нем думаешь? Насколько я знаю, этот чужестранец – вовсе не дьявол, просто он хочет навести в аббатстве порядок.

– Но цирюльник говорил…

– Ради Бога, забудь ты о цирюльнике. И еще, ради твоего спокойствия уверяю тебя, что посланник Карла Великого не узнает о пребывании тут Хооса.

– Пожалуйста, поймите меня, я так переживаю. Вы обещаете, что, если Хоос останется у вас, он поправится?

– Ǽgroto dum anima est, spes est. Пока есть жизнь, есть надежда.

Тереза подумала, что такое добросердечие должно быть вознаграждено, вытащила данный Алтаром мешочек с монетами и протянула его аптекарю, который обратил на него не больше внимания, чем на пирог.

– Убери это, ты отплатишь мне иначе. Приходи завтра после терции, спроси свечника и скажи, что брат Алкуин ждет тебя. Попробуем найти тебе работу.





*****


Когда Тереза рассказала обо всем Хельге, та не поверила своим ушам.

– Аптекарь наверняка замышляет что-то дурное, – заявила она.


– О чем ты?

– Спустись с небес, дуреха. Насчет тебя что-то замышляет.

– Он показался мне честным человеком. Сам пирог не стал есть, отдал послушникам.

– Может, он уже до этого брюхо набил.

– Да что ты, он худой как жердь! Послушай, – Тереза смущенно улыбнулась, – а о какой работе он говорил?

– Ну, если этот аптекарь живет, как все монахи, то может взять тебя в служанки, потому что молиться-то они молятся, но грязь разводят не хуже свиней. Повезет, так станешь кухаркой, тоже неплохой заработок. Только я тебе откровенно скажу: не понимаю, почему он хочет заставить такую деликатную девушку мыть отхожее место, когда для этого есть десятки других, более подходящих! Ну ладно, иди и будь осторожна, задницу береги.

Все утро они готовили еду и убирали таверну, где стояли бочки, которые служили столами, несколько табуретов и скамья; кусок ткани отгораживал кухню от остальной части помещения. Возле очага помещались железная жаровня, два треножника, котел, миски, сковороды, видавшие виды кувшины и тарелки, которые неплохо было бы помыть. Хельга объяснила, что раньше она хранила вино в кухне, но там без присмотра его попивали, поэтому теперь она держит его в самой таверне. Позади находился амбар, где лежало зерно и содержался скот, а по ночам хозяйка занималась там своим делом.

В полдень они съели по несколько ложек того, что приготовили для посетителей, и снова заговорили о произошедшем в монастыре. Потом Хельга Чернушка предложила пойти на главную площадь посмотреть на Борова – человека, совершившего тяжкое преступление. Сейчас причешемся, сказала она, и неплохо повеселимся, глядя, как парни кидают в него капустой и репой, а по пути купим какое-нибудь благовоние для тела. Тереза согласилась, и скоро они, мурлыча под нос незамысловатые песенки, вышли из дома.





11




Хотя побои превратили тело Борова в один сплошной синяк, все-таки можно было различить, что лицо у него морщинистое и абсолютно голое, откуда, видимо, и пошло его прозвище. Он стоял на коленях, привязанный к столбу, под надзором двух вооруженных мечами стражников. Тереза подумала: он, наверное, слаб умом и не очень разбирается в происходящем, судя по выражению лица и глазам – испуганным, но лукавым. Десятки людей окружили преступника, осыпая его проклятьями и угрозами. Какой-то парень науськивал на него собаку, но та повернулась и убежала. Хельга Чернушка купила у бродячего торговца две кружки пива и искала, откуда удобнее смотреть представление, но, когда женщины стали показывать на нее пальцем, решила отойти подальше.

– Он родился дурачком, сейчас ему тридцать, и никто никогда не думал, что он может быть опасен, – сообщила Хельга, устраиваясь на какой-то невысокой стенке.

– Опасен? А что случилось?

– Он всегда был тихим, но на прошлой неделе на берегу реки нашли девушку, к которой он часто приставал, – голую, с раскинутыми ногами и перерезанной шеей.

Тут же вспомнив, как саксы пытались ее изнасиловать, Тереза одним глотком выпила пиво и попросила Хельгу вернуться домой. Женщине не хотелось уходить, так как в Фульде уже давно никого не привязывали к позорному столбу, однако она согласилась, надеясь сполна позабавиться в день казни. На обратном пути они остановились возле благовоний, которые Хельга Чернушка использовала для своих любовных утех. Она выбрала один флакон с сосновым запахом, другой – с более насыщенным и резким, похожим на ладан. Вместо платы за товар торговец почему-то подмигнул Чернушке и сказал, что зайдет.

Вскоре после их прихода в таверну заявились двое пьяных и пили дешевое вино, пока у них не кончились деньги. Когда они ушли, Тереза предложила пойти в монастырь справиться насчет Хооса, но Хельга посоветовала дождаться назначенной встречи с аптекарем. Вечером ввалились три юнца, которые долго ужинали и хохотали, затем пришли пятеро поденщиков, насквозь пропахших пóтом. Они сели возле огня, взяли много пива и отпускали сальные шуточки насчет того, кто из двух женщин быстрее скинет нижние юбки. Отпустив им выпивку, Хельга оставила Терезу при кухне, а сама пошла за какими-то подругами. Вернулась она под руку с двумя размалеванными, ярко одетыми женщинами, которые сразу уселись поденщикам на колени и принялись визжать и хохотать в ответ на их ласки. Один сунул руку под юбку своей милашке, и та притворно вскрикнула, якобы негодуя. Другой, уже навеселе, предложил своей выпить, но вместо этого вылил ей вино за вырез платья, и девушка, вместо того чтобы прогнать его, оголила грудь. Тереза решила, что пора уходить, но один из посетителей заметил это и преградил ей путь. К счастью, Чернушка успокоила пьяного, пообещав ему на ухо безумную ночь, а Терезе велела запереться на чердаке, где хранилось вино.



Вскоре девушка поняла, что на чердаке в публичном доме спокойно не уснешь. Сверху ей было видно, как одна из женщин, стоя на коленях, возвращала к жизни член своего партнера. Когда цель была достигнута, он заставил ее встать, прижался к ее животу и начал судорожно двигать задом. Наконец он пару раз резко вздрогнул, чертыхнулся и без сил упал на белеющее в темноте тело проститутки. Вскоре вошла Хельга Чернушка в сопровождении продавца благовоний. Оба рассмеялись, увидев спящую пару. Торговец хотел разбудить их, однако Хельга не позволила. Потом они бросились на постель, но, слава Богу, накрылись плащом, так что их тел видно не было.

Когда Тереза наконец уснула, ей приснился Хоос Ларссон, причем обнаженный, как и она сама. Во сне он ласкал ее волосы, шею, грудь – всю целиком, и она проснулась в испуге от каких-то неведомых ощущений. Успокоившись, девушка попросила прощения у Господа за свое неосознанное прегрешение.



Утром Тереза сначала привела в порядок таверну, напоминавшую поле боя, затем приготовила завтрак и съела его в одиночестве, так как у Чернушки с похмелья не было аппетита. Поднявшись наконец, женщина ополоснулась в грязном тазу, пожаловалась на холод и дала Терезе перед уходом несколько советов.

– Главное – не говори, что знакома со мной, – наказала она напоследок.

Тереза поцеловала ее на прощание и подумала, что уже сказала аптекарю, где остановилась. В аббатство пришлось бежать бегом, так как колокола вовсю звонили к началу терции. У главного входа ее встретил толстый нелюбезный монах, который очень удивился тому, что услышал.

– Да, я свечник и есть, только я не понимаю, с кем тебе нужно встретиться? С аптекарем или с братом Алкуином?

Тереза, полагая, что аптекарь и брат Алкуин – одно лицо, тоже удивилась, а дверь тем временем закрылась. Девушка снова постучала, но свечник не открыл, пока ему не пришлось выйти самому выбросить мусор.

– Если будешь надоедать, прогоню палкой, – пригрозил он.

Тереза не могла сообразить, что делать. Сначала она решила оттолкнуть монаха и проскользнуть внутрь, но потом решила, что лучше предложить ему мясо, которое она принесла аптекарю. Когда свечник увидел аппетитно поджаренные отбивные, глаза у него заблестели.

– Ну, решай скорей, кто тебе нужен, – сказал он, хватая мясо.

– Брат Алкуин, – ответила Тереза, поняв наконец, что свечник – недалекого ума человек.

Одну отбивную монах сразу начал есть, а другую спрятал в рукав сутаны. Затем он впустил Терезу, запер дверь и велел девушке следовать за ним.

Вместо того чтобы пойти в огород, как ожидала Тереза, свечник миновал птичники, отпихивая путающихся под ногами кур и петухов, конюшни, кухню и амбары и направился к величественному каменному зданию, выгодно отличающемуся от остальных. Он постучал в дверь, а пока ждал ответа, пояснил:

– Тут останавливаются всякие знатные гости.

Им открыл служка, чье темное одеяние контрастировало с бледным лицом. Он взглянул на свечника, кивнул, словно давно их ждал, и попросил Терезу следовать за ним.

Они миновали какие-то помещения и поднялись по лестнице, которая привела их в зал с богато украшенными шерстяными коврами стенами и резной мебелью. На большом столе, по кругу, лежали толстые книги, и сквозь алебастровые окна на них падал слабый свет. Служка велел ей подождать и ушел. Спустя несколько минут появилась высокая фигура аптекаря, одетого в изумительный белый плащ с вышитым поясом, украшенным серебряными пластинами. Тереза смутилась, так как не меняла одежду со времени пожара в Вюрцбурге.

– Прости меня за вчерашний наряд, хотя, может быть, скорее нужно извиняться за сегодняшний, – улыбнулся он. – Пожалуйста, садись.