Сколько ты стоишь?

Вечером, когда Варя пила чай на кухне, к ней вместо Дятла пришла Ирина. Порылась в шкафу, достала оттуда упаковку «Коровок», плюхнула их на стол и села на соседний табурет.

— Ну, рассказывай, — заявила мачеха, заглядывая внутрь кружек. Нашла чистую, положила туда чайный пакетик и вновь встала с табуретки, на этот раз за кипятком.

— Что рассказывать? — спросила Варя с удивлением и потянулась за «Коровкой». Она любила эти конфеты.

— Варь, я же не слепая, — укоризненно сказала Ирина, удивив падчерицу ещё больше.

— Э-э-э… А где связь? «Ну, рассказывай» и «Я же не слепая» — какие-то абсолютно разные идеи…

— Угу, — Ирина налила кипятка в чашку, подёргала пакетиком, потом добавила холодной воды, сразу же отхлебнула и, блаженно зажмурившись, продолжила: — Ты сама не своя. Поначалу я молчала, думала, взрослая, сама разберёшься. Но неделя тянется за неделей… а твой английский сплин, то есть русская хандра, продолжается. Даже папа заметил, представляешь! Поинтересовался пару дней назад осторожно, не знаю ли я, что с тобой. Как думаешь, почему?

— Почему? — спросила Варя обречённо. Кажется, её решили допросить с пристрастием…

— А ты суп пересолила! — ответила мачеха и тоже потянулась за конфетой.

— Ирин, ты же на диете…

— Я всегда на диете, — отмахнулась женщина. — Это не причина не есть конфеты. Так вот. Ты — и вдруг что-то там пересолила! Это же нонсенс!

— Да ладно. С кем не бывает…

— С тобой не бывает. Ты готовишь идеально, и не спорь, я лучше знаю.

Варя скептически фыркнула.

— Ну допустим.

— Так рассказывай, — Ирина сунула «Коровку» в рот и глотнула чаю, — что с тобой происходит. Нельзя всё время молчать, Варь.

— Может, и нельзя. Но иначе у меня не получается.

Мачеха вздохнула, посмотрела исподлобья.

— Тогда давай я тебе кое-что расскажу. Не рассказывала ведь никогда… Вдруг поможет.

— Вряд ли.

— А вдруг? Ты послушай свою старую мачеху, не такая уж она и дура.

— И не такая уж и старая…

— Ну стареющая, — Ирина усмехнулась. — Через пять лет полтинник исполнится — это немало.

— Однако ты не старая дева, — поддела её Варя.

— Дятел донёс? — фыркнула женщина. — Так я и знала. Ляпнула сдуру, а он тут как тут со своими вопросами… Ну прости, сгоряча и не подумавши…

— Да я и не обижаюсь. На правду не обижаются.

Взгляд Ирины вдруг стал очень серьёзным. Варя знала этот взгляд — мачеха смотрела так на Кешу, когда он делал что-то совсем глупое или недозволенное.

— Слушай. Помнишь, сколько мне было лет, когда мы с тобой познакомились?

— Э-э-э…

— Тридцать шесть. А я влюбилась в твоего отца, как девчонка. Серьёзно, у меня крышу срывало даже не представляешь как… А он вдруг заявил, что у него взрослая дочь, которая ему дороже любых баб, и если я тебе не понравлюсь, то и нафиг отношения.

Варя изумлённо открыла рот. Ничего этого она не знала и даже не догадывалась…

— И когда мы познакомились… Варь, серьёзно: я тебя почти ненавидела. Нет, конечно, не тебя лично, а просто сам факт того, что ты можешь сказать: «Она мне не нравится» — и Ваня плюнет на наши чувства.

— Я бы не стала так говорить, — возмутилась Варя, и Ирина улыбнулась.

— Теперь-то я знаю. Не обижайся, я рассказываю, как было. А зачем — сейчас поймёшь.

Я замечала, что не нравлюсь тебе, но отца ты против меня не настраивала, и постепенно я смирилась с твоим наличием, тем более что ты тогда вроде как замуж собиралась… А потом случилась та история с выкидышем, и твой папа попросил навестить тебя.

— Зачем? — удивилась Варя.

— Ну ты же знаешь, у него какая-то своя логика. Не женская и не мужская, своя. Он сказал: «Ей сейчас нужна женщина» — и всё, клещами больше ни слова нельзя было из него вытянуть. Но я обещала навестить — и навестила.


Ирина замолчала, глотнула чаю, засунула в рот ещё одну «Коровку» и продолжила:

— Ты даже не представляешь, Варь, что я тогда почувствовала. Я шла в больницу к дочери будущего мужа, к девушке, которую не особенно любила, а пришла… к несчастному больному ребёнку.

— Что? — Варя крайне удивилась.

— Я ведь видела тебя до этого только на официальных встречах, при полном параде. А тут ты лежишь в постели, бледная как смерть, с потухшим взглядом и какими-то синеватыми губами. И меня так… торкнуло, как сказал бы твой папа. И я впервые подумала, каково тебе было расти без мамы. И каково сейчас оказаться обманутой женихом и потерять ребёнка. В общем, меня пронзило жалостью и сочувствием, и я начала ходить к тебе чуть ли не каждый день. Помнишь?

— Помню, — кивнула Варя, чувствуя влагу в глазах.

— Но ты, наверное, не помнишь, как сказала, что снимешь квартиру и переедешь.

Да, это она действительно не помнила…

— Твой папа был не против. Зато я решительно воспротивилась. Эх, Варя… Забыла, как я вам обоим доказывала, что переезжать к черту на кулички и жить среди чужих шкафов и тараканов — не лучшая идея для девятнадцатилетней одинокой девушки. Папа тогда впечатлился моим воплем «А кто её будет вечером встречать? Пушкин?!» и тоже начал тебя отговаривать. И ты сдалась. А потом я узнала, что беременна, мы начали обустраивать детскую, и ты вообще забыла эту дикую идею.

В памяти вдруг что-то шевельнулось, и Варя действительно вспомнила…

Почему её до сих пор не удивлял тот факт, что Ирина всегда была решительно против её переезда? Работал стереотип: она считала, что мачехе просто удобно иметь дома бесплатную уборщицу и кухарку.

Но это ведь неправда. Тогда, после Вариного возвращения из больницы, Ирина сама варила им с папой супы, да и не только супы… И убиралась тоже. Да и сейчас не сказать, чтобы она постоянно бездельничала, хоть и любила отлынивать от домашних дел.

Но при этом Ирина никогда не позволяла Варе хозяйничать, если девушка заболевала. Гнала в постель чуть ли не мокрыми тряпками. И первая замечала, если та начинала шмыгать носом…

— К чему я это говорю? Кх-хм, — мачеха прокашлялась. — У меня самой папа был очень холодным человеком, никогда по голове не гладил, ласкового слова не говорил. И только когда меня в шестнадцать машина сбила и он прибежал в больницу весь бледный, я поняла, что он просто не умеет выражать свои чувства… Может, я тоже не умею? Как думаешь?

Варя смотрела на Ирину, вытаращив глаза.

— Короче… Кх-хм… — мачеха вновь кашлянула и поглядела на неё немного смущённо. — Люблю я тебя, Варь. Я не знаю как — как дочку или подружку, и не спрашивай даже, не отвечу. Просто вот… люблю. И волнуюсь. Ты сама не своя которую неделю, я уже счёт им потеряла. Не сплю, конфеты вон есть начала. Может, поделишься?

В горле почему-то першило, а в глазах что-то жглось.

— Я… — Варя шмыгнула носом и потёрла по своему обыкновению щёки ладонями. — Я просто… В общем… я…

Ирина подождала ещё немного, а потом вздохнула, встала с табуретки, обняла падчерицу и погладила её по светлой макушке.

— Ладно. Не мучайся. Но если захочешь рассказать — приходи. Мне не всё равно, Варь.

Глазам и щекам было адски мокро, словно у Вари внутри внезапно прорвало плотину.

— Не такая уж я и плохая мачеха, правда? — пошутила вдруг Ирина, но за смехом отчётливо слышались слёзы.

— Правда, — ответила Варя и прижалась к ней крепче.





36




После подобных разговоров ходить на работу совсем не хочется, но надо. И Варя пошла, правда, чуть опоздала — оказалось, что Илья уже на месте. Он стоял возле шкафов с документами и что-то сосредоточенно изучал в одной из папок. Поднял голову, увидел Варю, кивнул и улыбнулся.

Стало жарко. Нет, даже горячо. Она вспомнила, как накануне он сказал, что хочет её, и ужасно смутилась. Тоже кивнула, но не улыбнулась, села на своё место и…

Илья опять оказался сзади, и Варю накрыло. Она всегда напрягалась, когда он вставал к шкафу с документами, и Берестов старался там не задерживаться. Вот и на этот раз сразу пошёл к своему столу, положил на него папку и даже сел. Прошло две минуты, он отнёс папку на место и взял следующую.

Варе стало неловко.

— Слушай, — она повернулась на стуле и посмотрела прямо на Илью, который вновь шёл к столу, — не надо маршировать. Я потерплю. Это ведь даже не паническая атака, так, лёгкий дискомфорт…

— Мне не сложно, — ответил Берестов привычно и сделал шаг вперёд. Вот упрямый!

Варя рассердилась, вскочила на ноги и перегородила ему дорогу, сама удивляясь собственной смелости.

Видимо, Илья тоже удивился, потому что вздрогнул и уронил папку, которую нёс в руках. И они оба, как это и полагается делать воспитанным людям, сели на корточки и разом за неё схватились.

Берестов фыркнул, а Варя засмеялась.

— Хорошо хоть лбами не стукнулись, — заметила она, но подниматься на ноги не спешила. — У нас со Светкой так было.

Илья смотрел на Варю, легко улыбаясь, и молчал. Будто любовался.