Скажи мяу, ведьма, или Дорога проклятых кошек
Часть 32 из 90 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ты не хочешь надевать корсет?
– Да, не хочу! – немного поутихла Лара. – Оставьте мне хотя бы мою одежду!
Йорг Хольдт оглянулся на стоявшего позади Хансена.
– Пусть это треклятое платье едет в багаже. Иди догони служанку, иначе одевать и причёсывать нашу стерву в Вестфалии будешь ты.
Эта угроза привела охранника в такое смятение, что он побежал. Канцлер тем временем поднял с пола одежду Андреаса и бросил Ларе.
– Одевайся.
Лара повернулась к нему спиной и сняла юбки, в мыслях отмечая: «Одно заклятие для подчинения воли можно перекрыть другим? А если бы два колдуна, наложивших заклятие, потребовали противоположных вещей? Надо будет спросить об этом в пути. – Она осеклась. – В пути… Я уже смирилась с тем, что поеду чёрт знает куда и не спасу своих друзей? Как страшно… Плешивый дюйм за дюймом отвоёвывает у меня позиции. Я отстояла свой наряд, но не отстояла свободу».
Когда ей осталось надеть только чулки и ботфорты, Лара обернулась через плечо.
– Мне нужно сесть на кровать.
– Садись, – дозволил канцлер.
Пока Лара подвязывала под коленями чулки и натягивала сапоги, он наблюдал за её действиями с лёгким презрением.
– Они ведь явно тебе велики. Как ты в них не спотыкаешься?
– Чулки не до конца дотягиваю, чтобы заполнить пустоту в носках сапог, – ответила Лара. – Я уже привыкла.
– И эта девица отказалась от прекрасного корсета из китового уса, – проворчал канцлер, направляя руку.
– Вы что делаете? – заволновалась Лара, когда он произнёс заклинание.
Вдруг ботфорты будто ожили и обхватили её ноги, а висевшая раньше одежда прилегла к телу. Лара испытала странную смесь восторга и ужаса.
«Хоть какая-то от тебя польза, плешивый».
– Теперь впору, – равнодушно сказал канцлер. – Поднимись.
Надев на Лару плащ и шляпу, он положил ей на плечи руки.
«Как есть, отец и сын», – подумала бы Лара с усмешкой, если бы внутри себя не умирала от отвращения.
– Я понимаю, что ты устала.
«Неужели?»
– Но если ты поразмыслишь, – мягко добавил сталеглазый, – то поймёшь: в своих страданиях ты виновата сама.
«Вот оно как!»
– Чем примернее ты будешь себя вести, тем меньше заклятий я буду вынужден на тебя накладывать. Поняла?
Лара закивала.
– Умница, – похвалил Йорг Хольдт.
– Если я ещё раз услышу о своём якобы плохом поведении, я вас прикончу.
Канцлер, сдерживаясь, прикрыл глаза.
– Ты невыносима.
– Как и вы.
– Видит чёрт – я не хотел, – вздохнул он, отступая и вытягивая руку. – Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх.
«Боже мой, нет!» – Ничего более внятного ей в голову не приходило.
Лара упала на колени, сдаваясь под натиском боли. Не забытой, не успевшей превратиться в полустёртое воспоминание. Нет, эта боль навсегда останется до безумия яркой и будет сниться ей в пророческих снах. А сейчас она есть, и от неё не скрыться.
«Боль не спрашивает», – осознала Лара вместе с ощущением прохладных рук на своём маленьком дрожащем тельце.
Канцлер повязал ей на шее верёвку, поднял с пола и понёс вниз. Застучали двери, зазвенели отрывистые голоса, зашаркала обувь, в глаза хлынул солнечный свет…
– Ваша милость, первый экипаж готов, – раздалось совсем близко.
– Я сяду во второй. Отъезжайте.
Кнут ударил так оглушительно, будто ударили не лошадей, а её саму.
– Не бойся, кисонька. – На голову легла ненавистная рука.
Даже его запах был ей ненавистен. И звуки вокруг. Особенно звуки…
– Господи, хватит шуметь! – не вытерпела Лара.
– Молчи! – загремело сверху.
Язык к нёбу не прилип. Лара удивилась, но на всякий случай затихла.
– Ваша милость… – виновато пропищала служанка.
– Садись в мою карету, идиотка.
– Это ослица? – выглядывая из экипажа, спросил беловолосый верзила.
– Можно и так сказать.
Канцлер на миг убрал одну руку, чтобы сесть в карету. Запах сентябрьского утра сменился запахом пыльного бархата, которым были обиты сиденья. Сталеглазый посадил Лару на колени, передав Хансену конец длинной верёвки.
– Держи крепко.
Лара огляделась – напротив, кроме Хансена, сидел ещё один охранник. Служанка недоверчиво косилась на неё сбоку.
– Трогай! – приказал канцлер.
За свистом кнута последовало громыхание колёс о мостовую. Лара во все глаза смотрела в окно. Она неуверенно приоткрыла пасть, не смея издать звука. Не смея убедиться.
«Неужели… заклятие подчинения действует только на людей?»
– Сиди спокойно. – Канцлер погладил её по макушке, отчего Лара, брезгливо вжав голову в шею, завела уши назад.
Ощутила верёвку. Прикинула длину. Поймала на себе пристальный взгляд белобрысого мучителя. Канцлер спросил его о багаже, Хансен отвлёкся, и Ларе полегчало.
«Если выпрыгну, повисну на удавке, как висельник, и наверняка погибну раньше, чем меня вытащат, – подумала она, провожая глазами дома. – Прощай, Росток… Прощай, Адская Тьма…»
Мысли о любимой лошади кольнули сердце. Захотелось реветь.
«Кошки не умеют смеяться, зато умеют плакать», – вспомнила она.
Карета миновала кирпичное здание университета. Пронёсся плотный ряд торговых контор. Лара с надеждой подобралась.
«Сейчас проедем кузницу!» – поняла она, и пульс забился так часто, что ей показалось, будто все в карете его слышат.
Лара, не отрываясь, смотрела вперёд.
«Вон деревянная колода у входа! А топор с двумя лезвиями? На месте! – О последствиях она думала всего миг: – Даже если лезвие не перерубит верёвку, я хотя бы попытаюсь!»
Сердце отсчитывало секунды. Воткнутый в колоду боевой топор приближался… Лара боялась пропустить момент. Она ждала его и страшилась. Вот, вот, сейчас!
«Только бы вышло!» – внутренне вскричала Лара и одним рывком прыгнула в окно через топор.
Глава 11
Приём приёмной внучки
Верёвку дёрнули назад уже после того, как она коснулась наточенного лезвия топора – это Лару и спасло. Ещё в полёте Лара услышала победный треск, и натяжение удавки на её шее исчезло.
«Получилось!»
За спиной ревели голоса:
– Стой, тварь!
– Остановись!
– Да, не хочу! – немного поутихла Лара. – Оставьте мне хотя бы мою одежду!
Йорг Хольдт оглянулся на стоявшего позади Хансена.
– Пусть это треклятое платье едет в багаже. Иди догони служанку, иначе одевать и причёсывать нашу стерву в Вестфалии будешь ты.
Эта угроза привела охранника в такое смятение, что он побежал. Канцлер тем временем поднял с пола одежду Андреаса и бросил Ларе.
– Одевайся.
Лара повернулась к нему спиной и сняла юбки, в мыслях отмечая: «Одно заклятие для подчинения воли можно перекрыть другим? А если бы два колдуна, наложивших заклятие, потребовали противоположных вещей? Надо будет спросить об этом в пути. – Она осеклась. – В пути… Я уже смирилась с тем, что поеду чёрт знает куда и не спасу своих друзей? Как страшно… Плешивый дюйм за дюймом отвоёвывает у меня позиции. Я отстояла свой наряд, но не отстояла свободу».
Когда ей осталось надеть только чулки и ботфорты, Лара обернулась через плечо.
– Мне нужно сесть на кровать.
– Садись, – дозволил канцлер.
Пока Лара подвязывала под коленями чулки и натягивала сапоги, он наблюдал за её действиями с лёгким презрением.
– Они ведь явно тебе велики. Как ты в них не спотыкаешься?
– Чулки не до конца дотягиваю, чтобы заполнить пустоту в носках сапог, – ответила Лара. – Я уже привыкла.
– И эта девица отказалась от прекрасного корсета из китового уса, – проворчал канцлер, направляя руку.
– Вы что делаете? – заволновалась Лара, когда он произнёс заклинание.
Вдруг ботфорты будто ожили и обхватили её ноги, а висевшая раньше одежда прилегла к телу. Лара испытала странную смесь восторга и ужаса.
«Хоть какая-то от тебя польза, плешивый».
– Теперь впору, – равнодушно сказал канцлер. – Поднимись.
Надев на Лару плащ и шляпу, он положил ей на плечи руки.
«Как есть, отец и сын», – подумала бы Лара с усмешкой, если бы внутри себя не умирала от отвращения.
– Я понимаю, что ты устала.
«Неужели?»
– Но если ты поразмыслишь, – мягко добавил сталеглазый, – то поймёшь: в своих страданиях ты виновата сама.
«Вот оно как!»
– Чем примернее ты будешь себя вести, тем меньше заклятий я буду вынужден на тебя накладывать. Поняла?
Лара закивала.
– Умница, – похвалил Йорг Хольдт.
– Если я ещё раз услышу о своём якобы плохом поведении, я вас прикончу.
Канцлер, сдерживаясь, прикрыл глаза.
– Ты невыносима.
– Как и вы.
– Видит чёрт – я не хотел, – вздохнул он, отступая и вытягивая руку. – Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх.
«Боже мой, нет!» – Ничего более внятного ей в голову не приходило.
Лара упала на колени, сдаваясь под натиском боли. Не забытой, не успевшей превратиться в полустёртое воспоминание. Нет, эта боль навсегда останется до безумия яркой и будет сниться ей в пророческих снах. А сейчас она есть, и от неё не скрыться.
«Боль не спрашивает», – осознала Лара вместе с ощущением прохладных рук на своём маленьком дрожащем тельце.
Канцлер повязал ей на шее верёвку, поднял с пола и понёс вниз. Застучали двери, зазвенели отрывистые голоса, зашаркала обувь, в глаза хлынул солнечный свет…
– Ваша милость, первый экипаж готов, – раздалось совсем близко.
– Я сяду во второй. Отъезжайте.
Кнут ударил так оглушительно, будто ударили не лошадей, а её саму.
– Не бойся, кисонька. – На голову легла ненавистная рука.
Даже его запах был ей ненавистен. И звуки вокруг. Особенно звуки…
– Господи, хватит шуметь! – не вытерпела Лара.
– Молчи! – загремело сверху.
Язык к нёбу не прилип. Лара удивилась, но на всякий случай затихла.
– Ваша милость… – виновато пропищала служанка.
– Садись в мою карету, идиотка.
– Это ослица? – выглядывая из экипажа, спросил беловолосый верзила.
– Можно и так сказать.
Канцлер на миг убрал одну руку, чтобы сесть в карету. Запах сентябрьского утра сменился запахом пыльного бархата, которым были обиты сиденья. Сталеглазый посадил Лару на колени, передав Хансену конец длинной верёвки.
– Держи крепко.
Лара огляделась – напротив, кроме Хансена, сидел ещё один охранник. Служанка недоверчиво косилась на неё сбоку.
– Трогай! – приказал канцлер.
За свистом кнута последовало громыхание колёс о мостовую. Лара во все глаза смотрела в окно. Она неуверенно приоткрыла пасть, не смея издать звука. Не смея убедиться.
«Неужели… заклятие подчинения действует только на людей?»
– Сиди спокойно. – Канцлер погладил её по макушке, отчего Лара, брезгливо вжав голову в шею, завела уши назад.
Ощутила верёвку. Прикинула длину. Поймала на себе пристальный взгляд белобрысого мучителя. Канцлер спросил его о багаже, Хансен отвлёкся, и Ларе полегчало.
«Если выпрыгну, повисну на удавке, как висельник, и наверняка погибну раньше, чем меня вытащат, – подумала она, провожая глазами дома. – Прощай, Росток… Прощай, Адская Тьма…»
Мысли о любимой лошади кольнули сердце. Захотелось реветь.
«Кошки не умеют смеяться, зато умеют плакать», – вспомнила она.
Карета миновала кирпичное здание университета. Пронёсся плотный ряд торговых контор. Лара с надеждой подобралась.
«Сейчас проедем кузницу!» – поняла она, и пульс забился так часто, что ей показалось, будто все в карете его слышат.
Лара, не отрываясь, смотрела вперёд.
«Вон деревянная колода у входа! А топор с двумя лезвиями? На месте! – О последствиях она думала всего миг: – Даже если лезвие не перерубит верёвку, я хотя бы попытаюсь!»
Сердце отсчитывало секунды. Воткнутый в колоду боевой топор приближался… Лара боялась пропустить момент. Она ждала его и страшилась. Вот, вот, сейчас!
«Только бы вышло!» – внутренне вскричала Лара и одним рывком прыгнула в окно через топор.
Глава 11
Приём приёмной внучки
Верёвку дёрнули назад уже после того, как она коснулась наточенного лезвия топора – это Лару и спасло. Ещё в полёте Лара услышала победный треск, и натяжение удавки на её шее исчезло.
«Получилось!»
За спиной ревели голоса:
– Стой, тварь!
– Остановись!