Симпсоны. Вся правда и немного неправды от старейшего сценариста сериала

За два года работы шоураннером я набрал двенадцать килограммов – работать приходилось по шестнадцать часов в день, питаться фастфудом и прочей дрянью, а на спорт не оставалось ни времени, ни сил. Когда я в конце концов обратился к врачу, он сказал: «У вас ожирение первой степени. Вы знаете, что это такое?»

Я пробормотал: «Это у нас Гомер такой».

Я весил 108 килограммов, в точности как Гомер. В серии «Изображая величие» он напевает: «Весим сто восемь, но есть не бросим». Эту реплику написал я.

(А следующую написал Сэм. Мистер Бернс отвечает: «Ты самое жирное, что я видел в жизни. А я был на сафари!»)

Все лишние килограммы я с тех пор скинул. Об этом вы можете прочитать в моей следующей книге – «Диета «Симпсонов»: Никакого бега!».





«Мыс страха»: мюзикл?




Мы с Элом завершили два года работы шоураннерами серией «Мыс страха», в которой Сайдшоу Боб выходит из тюрьмы и терроризирует Барта. В основе серии лежал фильм с Де Ниро, основанный на фильме с Робертом Митчумом по роману Джона Макдональда. Если вы думаете, что все это слишком запутанно, то вскоре кто-то поставил на основе нашей серии мюзикл «Мистер Бернс: Постэлектрическая пьеса». Это история о переживших апокалипсис людях, которых объединяет только одно: все они любят серию «Симпсонов» «Мыс страха». Они воссоздают сценарий по памяти и разыгрывают его по ролям. Во втором акте мы видим, что произошло через семьдесят пять лет: их пьеса стала сложным и непонятным ритуалом вроде службы в греческой православной церкви. Мне нравится наблюдать, как «Симпсоны» проникают в массовую культуру: пародии в «Южном парке», картины Рона Инглиша. Плюс мне понравилась идея пьесы и страшно захотелось ее посмотреть.

А потом я ее посмотрел. Им как-то удалось превратить «Симпсонов» в свою полную противоположность: мрачную, претенциозную и нудную. Спектакль был настолько мрачным, претенциозным и нудным, что нью-йоркская театральная критика сразу его полюбила. После премьеры меня представили автору пьесы – как мне показалось, женщине мрачной, претенциозной и нудной.

– Вы не смотрите «Симпсонов», да? – спросил я ее.

– Да нет, не особо, – сказала она.

Единственные сцены, кажется, понравившиеся публике, были целиком содраны из нашего сценария, который они использовали, не упомянув никого из нас. Все это ежедневно меня бесило: театр был в десяти метрах от моего дома, и я каждый день мимо него проходил.

Позже мюзикл поставили в Лондоне, где критика была менее снисходительна: кто-то назвал его «тремя часами натурального ада». Господи, спасибо тебе за англичан и их превосходный вкус. Они дали нам Чаплина. И Бенни Хилла.





Что такое продюсер?


За тридцать лет в эфире «Симпсоны» обросли раздутой и коррумпированной бюрократией – как итальянский парламент. Хотите доказательств? У сериала сорок семь продюсеров.

Каждый сценарист указан в титрах как продюсер. А также кто-то из бухгалтерии. И агент по работе с актерами. Шоураннер, вкалывающий восемьдесят часов в неделю, тоже продюсер – как и один чувак, не появлявшийся в офисе пятнадцать лет. И еще один, который три года как умер. Короче, некоторые из наших продюсеров стараются, а другие – разлагаются.





Конан О'Брайен о Майке и Эле


«Эл и Майк – очень разные люди. При этом они оба очень работящие и оба не успокоятся, пока не доведут шутку до ума. Буквально задницы рвут. И не идут на компромиссы, что, вообще-то, правильно. И они не из тех, кто в одиннадцать вечера убегает в стриптизклуб; у них есть рабочая этика. Еще они консерваторы – не в политическом смысле, а по жизни. Так что в этом смысле они похожи. Эл немного интроверт, а Майк немного опереточный юморист. У него такая старорежимная подача. Его можно посадить в машину времени и отправить в Атлантик-сити 1931 года – и он там устроится комиком и будет отлично себя чувствовать».





Набивка




Иногда вы видите в «Симпсонах» сцены, диковатые даже по нашим стандартам: не то чтобы смешные в общепринятом смысле слова и не имеющие отношения к сюжету. Скорее всего, вы видите так называемую набивку. В Гарварде я научился разгонять пять страниц до курсовой работы на сто страниц, и это очень помогло, когда мы с Элом стали шоураннерами. По какой-то странной причине серии у нас всегда получались короче, чем нужно; приходилось находить способы уложиться в минимальный хронометраж канала – двадцать минут двадцать секунд.

Однажды мы смонтировали серию «Первое слово Лизы»: динамичную, забавную, трогательную историю… на полминуты короче, чем надо. Поэтому мы с Элом написали длинную диванную шутку: стена в гостиной Симпсонов раздвигалась, и зритель видел варьете с танцевальным номером. (Открывающие титры «Гриффинов» очень напоминают эту диванную шутку. Я ни на что не намекаю.) Это была отчаянная мера, но удлиненные диванные шутки с тех пор стали визитной карточкой сериала – мы делали их много раз, и зрителям они очень нравятся.

Что зрителям обычно не нравится, так это неоправданно длинные сцены в конце серии. Однажды мы разогнали серию при помощи полуминутного мультфильма «Приключения Нэда Фландерса». Приключений там особо не было:

НЭД: А ну прекратите! Пора идти в церковь.

ТОДД ФЛАНДЕРС: Сегодня мы в церковь не пойдем!

НЭД: И по какой это причине?

ТОДД: Сегодня суббота!


НЭД: Окили-докели-ду-у-у!

Через минуту после эфира мне позвонил мой отец и раздраженно спросил: «Это еще что была за хрень?» Я даже не знал, что он смотрит «Симпсонов».

В серии «Мыс страха» была знаменитая шутка, в которой Сайдшоу Боб наступает на бесконечное количество грабель. Это уже сама по себе набивка, но даже после этой сцены нам не хватало семи секунд. Эл сказал: «Давай повторим». Мы в точности повторили предыдущие семь секунд, и дурацкая шутка превратилась в классику сюрреалистического юмора.

Мультфильмы про Щекотку и Царапку – еще один пример набивок. Они короткие, смешные и не имеют никакого отношения к сюжету. Наши маленькие кровожадные спасители.

Набивка, от которой мы в последнее время почти отказались, – пранки Барта, когда он звонит Мо. Раньше они тоже были визитной карточкой «Симпсонов» и могли использоваться в любой момент серии, но их оказалось на удивление трудно писать: каждый пранк состоит из четырех отдельных шуток, каждая из которых должна быть остроумной в своей тупости.

Например:

ИМЯ: Любовь Плоцкая.

МО ПОДСТАВЛЯЕТСЯ: «Эй, где Любовь Плоцкая? Мне нужна Плоцкая Любовь!»

ПОСЕТИТЕЛИ ДОШУЧИВАЮТ: «Да по тебе заметно».

МО УГРОЖАЕТ ОТОМСТИТЬ: «Ах ты маленький засранец! Ну, найду тебя, в глотку засуну сосиску, а в задницу – стаю голодных собак!»

Но главная причина, по которой мы перестали писать пранки, – это то, что над ними никогда не смеялись на читках. Ни единого раза.

Наша самая легендарная набивка для истории не сохранилась. В 1990 году одна из серий второго сезона получилась слишком короткой, поэтому мы придумали затычку: «Фашисты в разлив». Это была как бы короткометражка из сороковых годов: почти все как в «Симпсонах», но немного иначе. Мистер Бернс был владельцем военного авиазавода; вместо прически у Барта был остроконечный шлем; у бармена Мо был пес, который гавкал на Гомера по-немецки.

Мэтт Грейнинг зарубил эту идею из-за ее излишней дикости; он считал, что рано было вываливать на зрителя такие вещи. Уверен, сегодня бы он и глазом не моргнул.

У ситкомов и платьев на выпускной есть одна общая черта: когда все скроено правильно, получается замечательное зрелище.

Примечательно, что у сменившего нас с Элом шоураннера Эда Миркина была противоположная проблема: его серии получались слишком длинными. Миркин вечно мучился с попытками уместить историю на тридцать пять минут в получасовой формат. Когда-нибудь он напишет об этом книгу «Миркин и бирки».





Никаких технологий




Если мы и руководствуемся каким-то девизом при создании «Симпсонов», то он такой: не сломалось – не чини. Наши актеры суммарно стоят два миллиона долларов за серию (половина нашего производственного бюджета), но нам бы и в голову не пришло заменить их более дешевыми имитаторами. Большинство сериалов на телевидении используют синтезаторную музыку, а мы каждую неделю записываемся с полноценным оркестром. Это медленнее, дороже, а звучит точно так же. Почему мы так делаем? Потому что мы всегда так делали.

Сериал по-прежнему отрисовывается вручную – двадцать четыре тысячи рисунков на серию, если быть точным. На протяжении четырнадцати лет его также вручную раскрашивали: долгий, сложный, дорогой процесс. Звучали призывы переключиться на компьютерную колористику, но многие опасались, что сериал потеряет свою теплоту и характер. Поэтому мы провели эксперимент: выбрали серию наугад («Теннисная угроза», в которой Симпсоны получают теннисный корт) и раскрасили ее компьютером. Мы отправили ее в эфир и решили, что если хоть один человек в Америке увидит разницу, мы никогда больше такого делать не будем. Никто не заметил, и мы перешли на компьютерный процесс – через два года.

Видите ли, наш другой девиз – даже если сломалось, все равно не чини. В офисе авторской группы стоит единственный телефон, и на нем не работает единица. Она сломалась десять лет назад, и никто не стал ее чинить. Так что, мама, извини, что я не звонил. Твой номер начинается с 619.





Глава шестая

Знакомство с персонажами





Меня всегда поражала способность Мэтта Грейнинга придумывать имена персонажам. На заре существования «Симпсонов» он их генерировал на лету:



Сосед? Фландерс.

Священник? Лавджой.

Мэр? Куимби.

Гопник? Керни.



Годы спустя я узнал, что это были названия улиц в родном городе Мэтта – Портленде. У персонажей «Симпсонов» намеренно нейтральные имена – как завещал Джеймс Турбер, «[юмор] никогда не рождается из имен вроде Анна Э. Стезия, И. Д. Иотов и Инесса Дальнейшая».

Но у имен некоторых героев, тем не менее, любопытные истории. Например: