Швея из Парижа

Не вздумай отправиться на поиски матери. Нужно выполнить указания, даже если придется приложить громадное усилие, чтобы пройти мимо пассажа Сен-Поль. Вместо того Эстелла вымыла голову и тщательно расчесала спутавшиеся за последние четыре дня волосы. Ах, если бы можно было так же легко взять расческу и распутать все узлы и хитросплетения своей жизни!





* * *


В чемодане Эстеллы лежало золотое платье, спрятанное на самом дне. Прежде чем она увидится с мамой, завтра или когда разрешит Алекс, прежде чем ее жизнь безвозвратно изменится, когда она услышит от мамы то, что та ей скажет и о чем умолчит, нужно дать Ютт возможность насладиться парижской ночью. А пока Эстелла не в силах сидеть в доме и ничего не делать, кроме как думать о неизбежной встрече втроем – она, Жанна и Лена, – ведь тогда откроется правда, которая причинит больше боли, чем что бы то ни было.

Она прошла через холл до последней комнаты, которая выходила окнами на улицу. В раннем детстве, когда ей еще не разрешали заниматься в школьном кабинете музыки, мама иногда приводила ее сюда, в эту комнату, где в то время стоял рояль. Эстелла играла гаммы, а Жанна слушала, улыбаясь лишь тогда, когда дочь поднимала на нее глаза, и сидела, стиснув зубы и сжав кулаки, когда думала, что та сосредоточена на инструменте.

Эстелла толкнула дверь и вскрикнула от восторга. Рояль на месте! И тогда – потому что ей ужасно не хватало мамы, потому что ее город был жестоко изранен, потому что от подруги Ютт осталось лишь сморщенное подобие ее прежней, потому что еврейский квартал Марэ больше не существовал, потому что сама она только что водила по Парижу одного шпиона в поисках другого шпиона и лишь задним числом поняла, насколько это смертельно опасно в случае, если бы ее схватили, после того как почувствовала нечеловеческий страх, свернувшийся внутри каждого парижанина, – Эстелла села за рояль и заиграла одну из любимых мамой песен.

Элла Фитцджеральд, The Nearness of You. Мелодия выходила из-под пальцев Эстеллы, более медленная и несмелая, чем раньше, соединяясь с парижской ночью и с разлитой по затемненным улицам тоской. Когда Эстелла дошла до слов о радости быть рядом с любимым, хлопнула дверь. Кто-то сел с ней рядом на банкетку и подобрал на слух аккомпанемент.

Руки Алекса профессионально порхали над клавишами рядом с руками Эстеллы. Она ощущала его присутствие – спина выпрямлена, кисти расслаблены, рукава закатаны – прирожденный пианист. И вдруг тихо, слишком тихо для своего голоса, он тоже запел. Голос, идеально соответствующий песне, наполнял собой комнату и завораживал Эстеллу.

Когда песня подошла к концу, ни один из них не пошевелился: оба смотрели на рояль с застывшими на клавишах пальцами, слушая угасающее эхо своих голосов, еще продолжавшее звучать в комнате.

– А вы отлично сыгрались, – в комнату ворвался голос Лены, словно в середине колыбельной кто-то случайно ударил в кимвалы.

Эстелла подпрыгнула. Руки Алекса на клавишах напряглись.

– Я пошла. – Эстелла вскочила с банкетки. Золотое платье вспыхнуло в свете люстры, словно вдруг открыли маскировочные шторы на единственном окне в городе.

– Куда это ты собралась в таком виде? – спросил Алекс.

– Что ты себе позволяешь? – огрызнулась Эстелла.

– Я совсем не то хотел сказать. – Он поднял руку. – Я хотел сказать, что ходить по клубам в Париже ночью вовсе не так безопасно, как раньше.

– Я хочу повидаться с Ютт. Купить ей поесть. Вместе пойти на Монмартр, в джаз-клуб, где мы бывали раньше, чтобы она смогла немного развеяться. Перестать думать об очередях за продуктами. А я сама смогу перестать думать о том, насколько сильно хочу увидеть маму. О том, что в ту минуту все изменится. Так пусть хоть еще пару часов не изменится ничего. – Последняя фраза вырвалась у Эстеллы помимо ее воли. Она поспешно прикрыла рот рукой, чтобы чего-нибудь еще не брякнуть.

– Мы с Леной составим тебе компанию.

– Я не нуждаюсь в няньках. – Она грубила, сама понимая, что это лишь защитная реакция.

– Знаю. Но, допустим, я ни разу не был в джаз-клубе на Монмартре.

– Сомневаюсь.

Алекс криво усмехнулся:

– О’кей. Понимаю, мне это даром не пройдет, но вообще-то я не предлагаю себя в няньки никому из вас.

– Ладно, – уступила Эстелла. И тут у нее вырвалось: – Когда я смогу увидеться с мамой?

– Надеюсь, завтра.

– Будь у меня выбор, я бы тоже отложила на потом момент, когда все изменится. – Лена развернулась и вышла.

Эстелла, не веря своим ушам, спросила Алекса:

– Так, значит, и она с нами идет?

– Дай мне минутку, чтобы переодеться. Я выясню.

Он выжидательно уставился на Эстеллу. Она переспросила:

– Так ты собираешься переодеваться?

– Я думал, ты предпочтешь удалиться, но если настаиваешь… Это моя комната.

– О!.. – Эстелла вспыхнула от смущения и торопливо выскочила за дверь.

Через пять минут Алекс спустился вниз, выглядя еще привлекательнее, чем имеет право выглядеть мужчина, особенно с учетом длительного и некомфортного путешествия. Эстелла ограничилась тем, что надела золотое платье, попудрилась, подкрасила губы и нанесла тушь на веки; теперь она поняла, что следовало уделить больше внимания своему внешнему виду. Вот только Алекс пойдет под руку с Леной; Эстелле достанется лишь роль сопровождающей.

– Готова?

– Где Лена?

– Решила выспаться.


– Ты можешь остаться с ней.

– Знаю, что могу.

Однако к лестнице не повернулся.

– Так ты по-прежнему идешь со мной? – спросила Эстелла.

– Значит, я тебе уже не мешаю? – нетерпеливо возразил Алекс. – Или мы будем тут всю ночь препираться?

Эстелла выскочила во дворик. Воздух был настоян на мяте и жасмине, теплая парижская ночь ласкала кожу, словно шелк.

– Куда идем? – спросил Алекс, нагнав ее. – Если в «Бриктоп», то он кишит немцами.

– Ага, ты там бывал! Ну разумеется, не в «Бриктоп». Я знаю местечко подешевле. – Эстелла улыбнулась, вспомнив те ночи, когда они с Ютт танцевали и развлекались напропалую. Теперь она еще больше уверилась, что подруге необходимо дать возможность воспрянуть духом и набраться сил, чтобы с утра продолжать жить. – А еще там намного веселее.





Глава 20




По пути к Ютт Эстелла задала Алексу всего один вопрос:

– Твоя сегодняшняя миссия увенчалась успехом?

– Вполне. – То, как он это произнес, и слегка разгладившиеся складки на лбу позволили догадаться, что агент в безопасности.

– Я рада.

Придя к Ютт, Эстелла представила Алекса как своего босса-юриста, не говорящего по-французски, и передала пакет с предметами первой необходимости, на который та уставилась, как на сокровище.

– Сигареты! – простонала Ютт, прижимая к груди табак. Затем вцепилась в продукты, мыло и шоколад, и ее глаза наполнились слезами.

– Ты оставила себе хоть что-нибудь на обратную дорогу до Лиссабона? – спросил Алекс по-английски.

– Оставила. Аварийный запас. Ты сказал, там все, что нужно.

Алекс вздохнул, однако, к счастью, возражать не стал.

– А еще я принесла тебе платье, – сообщила Эстелла подруге, снова переключившись на французский. – Думаю, ты не можешь сейчас купить ткань, чтобы позволить себе что-нибудь новое. Я пошила его всего пару месяцев назад и носила совсем немного. – Она достала белое платье, которое надевала на встречу с Элизабет Хоус.

Ютт просияла:

– Какая красота! Спасибо.

– Тогда надень его. Я заплачу за ужин, а еще ты сможешь курить столько сигарет, сколько захочешь.

Улыбка Ютт стала еще шире.

– Ужин, сигареты и танец с твоим симпатичным боссом. Звучит неплохо.

Алекс поперхнулся и принялся кашлять. Эстелла не удержалась и добавила:

– О, лучше не стоит. У него все лицо покрывается сыпью, когда женщины подходят слишком близко. Наверное, аллергия.

Когда Ютт умчалась переодеваться, Алекс сказал:

– В следующий раз назначу тебя на другую должность. В роли переводчицы ты слишком много себе позволяешь.

Эстелла не сдержала ухмылки.

Они втроем отправились в клуб на Монмартре. Эстелла взяла под руку Ютт, напоминая себе разговаривать с Алексом по-английски и не разоблачать его прикрытие в благодарность за то, что он воздержался от ночи с Леной и помог ей заставить Ютт улыбнуться. Вскоре праздничное настроение испарилось – они увидели множество женщин, которые выстроились вдоль улиц и окликали Алекса, желая продать себя.

– Их мужья в плену, – пояснила Ютт. – Денег нет – помни, нам не дозволено иметь чековые книжки, как, наверное, у вас в Америке, – а днем они работать не могут, потому что должны стоять в очередях за едой для детей. Остается продавать себя.

Эстелла пораженно покосилась на Алекса.

В этот момент двери ближайшего клуба распахнулись, открыв помещение, полное немецких солдат, которые танцевали с нарядными и совсем не худыми женщинами.

– Коллаборационистки, – с горечью указала на женщин подруга.