Швея из Парижа

– Может, лучше не надо?.. – воскликнула Фабьен в испуге. Если бы знать заранее, какую боль это причинит Эстелле! Надо было выбросить это проклятое свидетельство о рождении!

– Лучше, если ты начнешь с самого начала, – прервала ее Эстелла. – Вон в том шкафу на нижней полке, рядом с «Унесенными ветром», стоит книга. Возьми ее и прочитай. А потом мы продолжим.





* * *


Фабьен пришлось вернуться в аэропорт сразу после разговора с бабушкой. В самолете она решила поспать, чтобы в первый рабочий день на новом месте быть в лучшей форме. У себя в квартире удалось выкроить еще пару часов для отдыха, однако когда зазвонил будильник, все равно пришлось силой заставлять себя вылезти из постели. День прошел как в тумане: кофе, обязательные улыбки сквозь усталость, попытки выложиться по максимуму, чтобы продемонстрировать всем, что ее знания в истории моды соответствуют уровню эксперта. Особенно начальнице, Юнити, которая Фабьен не выбирала; ее саму назначили на должность в тот месяц, когда Фабьен уже сдавала дела на прежней работе.

Вечером Фабьен пришла домой и, едва переступив порог квартиры, рухнула на кровать. В очередной раз проснувшись, она посмотрела время в телефоне и со вздохом отметила, что всего два часа ночи. Фабьен пролежала час без сна, все еще живя по нью-йоркскому времени, и собралась было проверить почту, однако поняла, что так тем более уже не заснет, а затем сообразила, что с вечера отключилась, даже не позвонив Уиллу и не поблагодарив за цветы, которые он прислал на работу. Опершись на локоть, нашла его имя в списке контактов и, пока не передумала, нажала кнопку вызова в «Фейстайм».

Экран вспыхнул, и в нем появился Уилл, в костюме и при галстуке, такой прекрасный, что Фабьен захотелось протереть глаза и убедиться, что она не продолжает спать и видит его живого.

– Привет, – он взял телефон в руку, – дай только дверь закрыть.

Сердце Фабьен слегка екнуло. Для Уилла она тот человек, беседовать с которым лучше всего при закрытых дверях!

– Порядок. – Уилл сел на место. – Как ты? Который час в Сиднее?

– Два часа ночи, – призналась Фабьен. – Хотела поблагодарить за цветы, но как раз в этот момент забегала к маме, а потом ждала, когда у тебя наступит утро, и отключилась. Зато сейчас сна ни в одном глазу. Спасибо. Букет великолепен.

– Как и его обладательница, – ласково проворковал он, и на этот раз сердце Фабьен сделало сальто. – Ты покраснела? – поддразнил Уилл, когда она не ответила.

– А ты флиртуешь? – улыбнулась она.

– Ага. Мне прекратить?

– Хм-м. – Фабьен сделала вид, что размышляет. – Нет. Пожалуй, мне это нравится.

– Кстати, – Уилл поднял бровь, – как ты можешь обвинять меня во флирте, если сама звонишь мне, лежа в постели?

– Ты прав, – засмеялась она. – Я слишком устала, чтобы сесть на диван и поговорить по телефону как все нормальные люди, но недостаточно устала, чтобы заснуть.

– Мне все равно. Твой звонок из постели для меня лучшее событие дня.

А вот теперь он действительно флиртует. Фабьен ощутила, что все ее тело зажглось – как в тот момент, когда Уилл целовал ее, мечтая задержать в Париже еще на одну ночь.

– Как прошел первый день? – спросил он.

– Прекрасно. Я должна спланировать главную выставку следующего года, так что просто обязана с головой погрузиться в дела, а это лучший способ учиться. Я подумываю устроить выставку, посвященную декоративным элементам в одежде. Цветы, перья, вышивка, а еще отделка тесьмой, кожей, пайетками и драгоценными камнями. Это старинное métier, то есть ремесло. Эстелла начинала в швейной мастерской, где изготавливали цветки для платьев от-кутюр. Мне всегда так нравилось, что она продолжает украшать свою одежду цветками.

– А как ты относишься к тому, чтобы позаимствовать для выставки вечернее платье конца девятнадцатого века, украшенное бриллиантами от Тиффани, из гардероба миссис Корнелиус Вандербильт?

– Ты шутишь? – ахнула Фабьен. – Эта вещь реально существует?

– Да. Причем у нас в хранилище, – Уилл обрадовался, заметив явное возбуждение Фабьен. – Я случайно наткнулся на него в этом году, когда искал экспонаты от Тиффани времен позолоченного века. Думаю, платье ничего не имеет против путешествия в Австралию. Посмотрю, как это можно сделать.

– Это было бы сногсшибательно. Но только в том случае, если тебя это точно не затруднит. У тебя наверняка есть дела поважнее.

– Ничего подобного.

Они замолчали. Фабьен умирала от желания засунуть руку в экран и коснуться подбородка Уилла, снова поцеловать его… В тишине она почти осязаемо чувствовала, как Уилл обводит взглядом ее скулы и перемещается к губам.

– Я ничего не ожидаю, – выпалила она. – В смысле от тебя. – Боже, зачем она это сказала? Но раз уж начала, надо внести ясность. – Я просто имела в виду, что мы с тобой мужчина и женщина, которые познакомились на уик-энде в Париже. Что я живу здесь, а ты там. Знаю, тебе нужно добиться успеха в жизни, и я считаю, это правильно. Это твой долг. И я так выразилась не потому, что ты мне не нравишься или что-то в этом роде; ты мне действительно нравишься, вот только я понимаю невозможность… – «Прекрати, Фабьен», – сказала она себе. Не стоило звонить человеку в два часа ночи. Фильтры в мозгу, которые обычно не дают сделать то, за что будет стыдно, похоже, единственная ее часть, которая сейчас спит.

– У меня такое ощущение, что я должен сказать то же самое. Что я ничего от тебя не ожидаю. – Уилл потер подбородок и отвел глаза в сторону, словно тоже смутился. – Я не могу потребовать от тебя бросить заниматься любимым делом из-за одного уик-энда со мной. И тем не менее я вновь хочу тебя увидеть, подобрать какое-нибудь подходящее место для этого. Если ты не возражаешь. – Он опять смотрел на экран, и Фабьен прокляла ограниченные возможности «Фейстайма».

– Наверное, за тобой на Манхэттене выстраиваются в очередь девушки, и с ними можно видеться хоть каждый вечер. Неужели ты готов их променять на ту, которая приезжает в Нью-Йорк раз в год?

– Я навел справки, можно ли слетать в Сидней на уик-энд. Не получится.

– Ты наводил справки? – Кажется, ничего более романтического для Фабьен еще никто никогда не совершал. – А вот я не могу позволить себе попросить отпуск, потому что только что вышла на новую работу.

– А я каждый месяц беру длинные выходные, чтобы слетать куда-нибудь с Лисс, так что отпуск тоже не светит.

– Значит, нам действительно остаются одна-две встречи в год.

– И телефонные звонки в промежутке.

– Этого достаточно?


– Нет. Однако все лучше, чем ничего.

– Уилл, – осторожно начала Фабьен. «Ты самый лучший мужчина на свете», – хотела она продолжить. А если это правда? Что, если сейчас она скажет ему «нет» и попросит забыть ее, а когда-нибудь потом, приобретя некоторый жизненный опыт, оглянется назад и поймет – это была любовь, а Фабьен оказалась слишком деликатна, чтобы распознать ее? – Будь ты рядом, я бы тебя поцеловала, – рискнула она.

– Будь я рядом с тобой, я бы не ограничился поцелуем.

– Опять флиртуешь? – рассмеялась Фабьен. – Наверное, пора заканчивать разговор.

Он печально улыбнулся:

– Наверное, ты права. Желаю тебе крепкого сна и приятных грез.

– Будет исполнено, – пообещала Фабьен.

Пожелания сбылись. А утром на работе ее ждало письмо от Уилла.

Уважаемая Фабьен!

Рад подтвердить, что по вашему запросу компания «Тиффани и Ко.» с удовольствием предоставит в ваше распоряжение на время предстоящей выставки вечернее платье от Поля Пуаре с бриллиантами от Тиффани, относящееся к позолоченному веку. Для согласования организационных мероприятий обратитесь, пожалуйста, к сотруднице нашего хранилища Тане Фоулер. Копия данного письма ей отправлена.

С уважением, Уилл





Вдогонку сразу же пришел другой имейл:

На самом деле я хотел сказать, что мы чудесно поговорили. Будет неплохо, если это войдет в привычку. Позвоню вечером. Целую. Уилл





Фабьен просияла, причем слишком очевидно, потому что, когда она вернулась в комнату, одна из ее сотрудниц, молодая женщина по имени Шарлотта, со стильной стрижкой – короткий боб и прямая челка – и в строгих очках, удивленно приподняла бровь.

– Кое-кто выглядит счастливой.

– Еще бы! Я только что заполучила в аренду для выставки единственное в мире платье, созданное в сотрудничестве Пуаре и Тиффани, причем украшенное подлинными бриллиантами Тиффани. Непременно станет гвоздем программы.

– Какой успех! Как тебе удалось?

– В Нью-Йорке я познакомилась с ведущим дизайнером Тиффани. И он предложил мне платье.

– Он правда такой эффектный мужчина, как люди говорят? Пару месяцев назад я читала о нем в «Вог». Едва не ощутила себя тинейджеркой и не повесила фото на стену в спальне.

Фабьен возненавидела свою светлую кожу, которая легко краснела и выдавала смущение.

– Я толком не приглядывалась. Мы говорили о работе, – солгала она.

– Ага, не приглядывалась! – фыркнула Шарлотта. – То-то я по зардевшимся щекам вижу, что ты ничего, кроме его профессиональных качеств, не заметила.

– Думаю, пора начинать совещание, – улыбнулась Фабьен. – Приглашай всех сюда. Мы должны составить план выставки.

– Да, мэм! – передразнила ее Шарлотта. – Обещаю при всех не продолжать расспросы.

– Спасибо.

Совещание прошло гладко. Члены команды выдвинули массу идей для выставки и разошлись, чтобы сделать нужные звонки, а Фабьен с Шарлоттой оставшееся рабочее время провели в хранилище в поисках подходящих экспонатов, прикидывая, как те будут сочетаться друг с другом.

Вернувшись вечером в свою квартиру в Балморале – которую Фабьен в спешке арендовала после того, как пришлось съехать из их с Джаспером совместного жилья, и которая тем не менее ей нравилась, – Фабьен поняла, что нужно себя хоть чем-нибудь занять. В противном случае она заснет прямо сейчас, а в два часа ночи снова откроет глаза и будет пялиться в потолок. Фабьен приготовила себе кофе и достала книгу, которую бабушка велела прочесть. Потрепанная обложка из рыхлого картона, переплет рассыпается в руках, а страницы настолько хрупкие, что походят на свадебную вуаль, двести лет пролежавшую в хранилище. Книга называлась «Мемуары Эвелин Несбит: Девушка на обитых красным бархатом качелях».

Фабьен открыла первую страницу.

Меня зовут Эвелин Несбит. Обо мне писали больше, чем об английской королеве, и причиной тому моя дурная слава. Вы считаете, что знаете меня? Девушка, не сходившая с газетных страниц; девушка, муж которой убил ее любовника на виду у всех в театре Мэдисон-сквер-гарден; девушка, лишившаяся добродетели на печально известных качелях, обитых красным бархатом. Однако меня настоящую вы не знаете. Так кто же я на самом деле?

Эвелин Несбит, вне всякого сомнения, была амбициозной девушкой. А как же иначе? От девушки с такой внешностью у мужчин голова шла кругом.

Я сделала это открытие в двенадцать лет, когда мама отправила меня собирать просроченную арендную плату у постояльцев, снимавших комнаты в нашем пансионе. Мужчины обычно просили меня подождать, пока найдут кошелек, а затем приказывали подойти и взять деньги у них из рук. Они считали себя очень умными, заигрывая с двенадцатилетней девочкой, которую природа наградила лицом и фигурой, способными свести с ума любого.

Скоро об этом прознали и художники; я часами позировала для них и зарабатывала по целому доллару, просто сидя на стуле и позволяя запечатлеть свой образ маслом, акварелью или углем. Само собой, вскоре им захотелось выяснить, как я выгляжу без одежды, и так как мы нуждались в деньгах, я соглашалась. Мама сколько угодно может отрицать этот факт, однако результат все видели на моих портретах кисти Черча и Беквита[51].

Затем пришел черед стать фотомоделью. Не было товара, которому я не подарила бы свое лицо. Зубная паста. Крем для лица. Я превратилась в «девушку Гибсона», рассматривая это всего лишь как способ заработать, грести деньги лопатой, все больше и больше, чтобы обеспечить маме тот образ жизни, к которому она стремилась.