Швея из Парижа

Джейни поцеловала ее в обе щеки.

– Нейт сто́ит как минимум бесплатного ужина в «Клубе 21». И еще я попросила его привести с собой друга. Для тебя. Так что иди одевайся.

– У меня много работы. И вообще я сама могу заарканить себе кавалера.

– Ты серьезно? – Джейни приподняла бровь. – И где они, твои кавалеры? Под кроватью прячутся? – Она бесцеремонно сбросила платье-рубашку. Одеваться и раздеваться в присутствии других людей настолько вошло у нее в привычку, что Джейни меньше всего волновало, кто стоит рядом. Сэм, как всегда, деликатно отвернулся.

– Она предпочитает, чтобы на нее смотрели, – подколола его Эстелла. Сэм рассмеялся.

– Иди одевайся сама, – приказала Джейни. – Нам пора на свидание.

Эстелла поняла, что спорить бессмысленно. Однако можно попытаться обговорить условия.

– Я иду. Но только до десяти. Нужно сегодня вечером еще поработать.

– А может, тебе в десять и не захочется уходить.

Переодеваясь, Эстелла подумала, что подруга, возможно, права. Вдруг ее таинственный партнер окажется очень даже ничего и она с радостью встретится с ним снова?

Пока она причесывалась, Джейни извлекла из сумки номер Women’s Wear Daily[46].

– Видела? – Она ткнула пальцем в фото «платья для кухни и ужина» авторства Клэр Маккарделл. Модель была укомплектована прихваткой для горячего.

– Надеюсь, это юмор, – скривилась Эстелла. – Хотя идея понятна. В этом платье можно с работы отправиться прямиком на кухню, а оттуда куда-нибудь поужинать. Вот только что ж она не прицепила… к примеру… э-э…

– Коробку с ластиками? – подсказала Джейни.

Эстелла сложилась пополам от смеха.

– Ты неисправима! Но да, мою мысль ты уловила. Хотя я думала о чем-то типа пишущей машинки. Все женщины в «Барбизоне» художницы, музыканты, актрисы, секретарши. Не только кухарки.

– Пишущая машинка – не так смешно, – ухмыльнулась Джейни.

Они взяли такси до «Клуба 21». Эдди, предназначенный Эстелле партнер, заявил:

– Да ты красотка!

У Эстеллы упало сердце. А кавалер принялся развлекать ее бейсбольными терминами, ведь теперь, когда Эстелла больше не француженка, ей просто необходимо знать правила игры!

– Я останусь француженкой навсегда, – сухо возразила Эстелла. Впрочем, она понятия не имела, что значит быть француженкой сейчас, когда каждый парижский отель, каждый памятник и каждое общественное здание увешаны свастикой.

Чтобы не думать о Франции, она взялась изучать Нейта. Добрый малый, идеальный кавалер! Хотя не сказать чтобы он работал оценщиком в отделе красоты, как она полагала раньше, однако для него Джейни явно тоже «красотка». Нейт с энтузиазмом присоединился к разговору о бейсболе, но все же был достаточно воспитан, чтобы время от времени как бы случайно поглядывать на Джейни и доливать ей вина или спрашивать, нравится ли девушке еда – которую заказал лично он, – не мерзнет ли она и не желает ли вместо вина шампанского; а еще упомянуть, что таких отличных омаров ему еще не доводилось пробовать.

Ну да, хотелось прервать его Эстелле, а то до вашего появления мы слишком скучно жили! Не могли сами заказать шампанское, не могли позаботиться о себе в холода, не могли без вас омаров выбрать.

Однако Джейни, казалось, устраивало все. Она с улыбкой донимала Нейта расспросами о янки, кем бы они ни были. Эстелла, понимая, что вот-вот скатится к придиркам, с извинениями удалилась в дамскую комнату, где надеялась вновь обрести чувство юмора.

Джейни увязалась за ней. Удалившись за пределы слышимости, Эстелла холодно заметила:

– Не знала, что ты так интересуешься бейсболом.

– Плевать мне на бейсбол, – прощебетала Джейни, подкрашивая губы. – Просто мужчины любят, когда им задают вопросы. Тогда они чувствуют свою значительность. Это делает их счастливыми.

– Он-то хоть раз расспросил тебя о чем-нибудь?

– С какой радости? – пожала плечами Джейни. – Я надеваю платье, дефилирую по подиуму, снимаю платье, надеваю другое. – Она закрыла тюбик с помадой. – Ты и в сорок лет сможешь конструировать одежду. А мое достояние – это лицо. В сорок лет мне никто за него не заплатит. – Джейни направилась к двери.

Эстелла ухватила ее за плечо:

– Прости. Ты права. Ты можешь продолжать в том же духе. А я лучше вернусь к Сэму и поработаю. В этом мое счастье, а не в Эдди. Ты согласна?

Джейни обняла ее:

– Ну конечно! Кстати, Эдди пялится на ножки девушки за соседним столиком. Он явно не твой типаж.

– Спасибо! – рассмеялась Эстелла. – Мои ноги не котируются, зато эго осталось невредимым. До завтра!

Она вернулась к Сэму, и тот начал расспрашивать ее о свидании. Эстелла в ответ отрезала кусок шоколадного бисквита, закатила глаза и произнесла:

– Если я еще хоть раз в жизни услышу слово «бейсбол»…

Она сбросила платье и надела черные вискозные брюки, которые сшила в память о беженках, устало плетущихся по дорогам Франции. Неделю назад администраторша из «Барбизона» в очередной раз сделала Эстелле замечание.


– В местах общего пользования отеля «Барбизон» женщины не носят брюки, – заявила она, поймав Эстеллу в фойе.

– Тогда я пошла на улицу, – ответила Эстелла и с ухмылкой ретировалась, за что и заработала выговор. Поэтому она оставила брюки у Сэма, понимая, что не может позволить себе лишиться дешевого жилья.

Она погрузилась в молчание, время от времени вскакивая от кухонного стола, чтобы посмотреть, как Сэму порой приходится слегка переделывать модель, чтобы раскроить ткань более экономно, и как ее наброски воплощаются в жизнь на деревянном манекене.

– Если мы скроим это по косой линии, – показывал Сэм на одну из моделей, – то платье можно будет надевать через голову, и ты сэкономишь время и деньги на застежках. – Или: – Если чуть изменить покрой юбки, я выкрою не по косой, тогда юбка будет висеть ровно, но сохранит полноту, и ты сэкономишь на количестве деталей.

Они засиделись за полночь, пока Сэм не начал зевать и Эстелла не отправила его поспать.

– Оставайся сколько хочешь, – пробормотал он, упал на кровать и мгновенно отключился.

Эстелла решила закончить последнее платье, доехать на метро до «Барбизона», войти через служебный вход, чтобы не попасться за нарушение распорядка, и самой поспать пару часиков.

Она включила радиоприемник на небольшую громкость – как раз в это время передавали выступление Шарля де Голля из Англии. Он снова призывал народ Франции бороться, делать все возможное, чтобы сопротивляться немцам, и никогда не сдаваться.

Слушая его речь, Эстелла особенно сильно ощущала расстояние между собой и мамой, между собой и родиной. Она способна только сидеть здесь, надеяться и молиться, не в состоянии заняться чем-то кроме шитья. А что делает сейчас мама?

Тоже слушает де Голля, тайно, по спрятанному где-нибудь в квартире радиоприемнику? Думает ли она об Эстелле? Что она думает о Лене – если вообще о ней думает? А знает ли мама о Лене? Знает. Как же иначе?

Раздался негромкий стук в дверь. Она покосилась на Сэма, однако тот и не пошевелился. Наверное, Джейни. На свидании что-то пошло не так, и она вернулась.

Эстелла на цыпочках подкралась к двери и открыла ее, прижав палец к губам, чтобы предупредить подругу – Сэм спит. Вот только это была не Джейни. На пороге стоял Алекс.





Глава 12




Боже, как она прекрасна! Алекс безжалостно загнал эту мысль подальше. Эстелла прижала палец к губам и тут же уронила руку. У девушки все было написано на лице: по нему промелькнули изумление, досада и гнев. Алекс вовремя раскусил ее намерение захлопнуть дверь – просто выставил вперед плечо и шагнул в квартиру.

Он рассмотрел кровать и мужчину, который спал, повернувшись лицом к стене. Брови Алекса невольно поползли вверх от удивления. У Эстеллы есть любовник? Хотя что здесь такого? У других есть, а ей нельзя? Так, дальше… Швейная машинка, ткань, небрежно разложенная на кухонном столе, вешалка с двумя платьями. Кроме этих вещей, ничто не намекало на то, что Эстелла проживает в квартире. Или она нечасто здесь остается, или мужчина на кровати предпочитает, чтобы подруга хранила свои вещи в другом месте.

В целом Алекс был рад, что сумел отыскать ее именно здесь. Все лучше, чем «Барбизон», порядки в котором ставили под сомнение даже его способность проникать в охраняемые здания.

Из радиоприемника раздался треск; де Голль закончил выступление. Отлично. Эстелла его слушала. А значит, не выбросила родину из сердца, едва она скрылась за горизонтом. Потому что Франция нуждается в каждом неравнодушном человеке, если Британия рассчитывает одержать победу над Германией в партии, которую затеяли союзники.

– Полагаю, не стоит и спрашивать, как ты меня нашел? – произнесла Эстелла ледяным тоном, словно между ними пролегали сотни миль. – Наверное, это то, чему вас первым делом учат в разведшколе: выслеживать невольных свидетелей, чтобы допросить их.

– Я пришел не для того, чтобы допрашивать тебя.

– Как ты познакомился с Леной? – без перехода спросила она.

Как ответить на вопрос, не удлинив на миллион миль уже разделяющую их дистанцию?

– Я встретил ее полгода назад. Здесь, на Манхэттене. Вскоре после знакомства с тобой.

– И какова же вероятность, – задумчиво проговорила Эстелла, – встретить нас обеих в разных странах, причем с разницей в несколько недель?

Алекс не сдержался и издал смешок.

Крошечное подобие улыбки тронуло уголки губ Эстеллы, сделав ее еще красивее – если «еще красивее» вообще было возможно. Даже мельчайший намек на радость добавил звездочек в ее серебристо-серые глаза. Однако мужчина в постели пошевелился, и улыбка стерлась, не успев оформиться.

– Он драться умеет? – осведомился Алекс насчет мужчины, которого принял за любовника Эстеллы.

– Если хочешь, давай разбудим и узнаем.

Алекс снова подавил улыбку.

– Может, поговорим здесь? – Он указал на стол. – Тогда не понадобится его будить.

– Хочешь? – Эстелла придвинула тарелку.

Такого восхитительного шоколадного бисквита, да еще покрытого глазурью, Алекс в жизни не видел.

Он кивнул; Эстелла отрезала две порции и наполнила два бокала виски; себе смешала сайдкар. Алекс предпочел бисквит спиртному, откусив такой огромный кусок, что потребовалось некоторое время, прежде чем вновь обрести дар речи.

– Такой вкуснятины после полуночи я еще не ел!

– Раньше я пекла бисквиты хотя бы раз в неделю. Мой обычный перекус после ночи на Монмартре.