Штормовые времена

Она потрогала их.

– Вишни! О, дай мне горсть! Это из поместья Вонов?

– Да. И это тоже. Посмотри.

Она взглянула в корзину и побледнела.

– Какая жестокость! Кто их убил?

– Вон. Но они клевали его вишню. И вскоре извели ее полностью.

– Это жестоко, – повторяла она, – жестоко. Зачем он их сюда прислал?

– Он сам их принес для тебя… Чтобы сделать чучела. Когда увидишь их в красивой стеклянной витрине, ты восхитишься.

– Никогда! Убери их с глаз моих! О, дорогие! Нет, дай мне на них посмотреть. – Она взяла из корзинки одну птичку и прижала к щеке. Из ее глаз полились слезы.

– Аделина, будь же благоразумна! Не заводись на пустом месте, ну, почти на пустом. А как же куропатки, фазаны, рябчики, которых подстрелили?

– То охота. А это убийство. Тех птиц используют в пищу. А эти… – Она прижала мертвое тельце к губам и подняла на Филиппа возмущенный взор. – Эти маленькие птички созданы для красоты и пения! Что с того, если они съели вишню?

– А если бы вишни вовсе не осталось?

– Подумаешь. – Она поцеловала птицу в грудку. – Ну и что?

– Аделина, у тебя на губах кровь! – Он вынул большой льняной платок и вытер ей губы. – Довольно об этом! Отдай мне птиц. Я найду того, кому они понравятся.

Она подчинилась, но воскликнула:

– Их нельзя помещать в стеклянную витрину! Я сама их похороню. – Она заглянула в корзину, и из ее глаз вновь полились слезы.

В комнату вошла миссис Ковидак. Они с мужем прибыли в Джалну несколько недель назад. Сестра Филиппа наняла их в Девоне в качестве кухарки и садовника, и этой паре не было равных. Сэм Ковидак был невысоким, коренастым и краснолицым. С утра до ночи он занимался садом, и у него не росла разве что мертвая палка. Он говорил глубоким низким голосом с сильным девонширским акцентом. Его жена оказалась также невысокой, но более стройной. Ее отличали гладкие каштановые волосы, лицо, как у монахини, и железная воля. Она прекрасно готовила и любила порядок. Руководить молодыми хозяевами в Джалне она взялась доброжелательно, но твердо.

– Миссис Ковидак, только взгляните на этих милых пташек! – воскликнула Аделина. – Что вы думаете о джентльмене, который их просто убил забавы ради?

– Это не было забавой, – заметил Филипп.

– Было! Иначе зачем он прискакал показывать свою добычу?

– Он не прискакал, – возразил Филипп. – Он пришел пешком. Он хотел тебя порадовать.

– Мне неинтересно, как он пришел! – закричала Аделина. – Он пришел, принес свои маленькие жертвы, и этого достаточно! Я всегда чувствовала в нем что-то порочное. Теперь я припоминаю, что слышала, будто в Индии он расстрелял туземцев за небольшое, крошечное восстание.

– Эти индийцы убили английских подданных, в том числе одну женщину. Но в любом случае, это был другой Вон, не этот.

– А-а, ты покрываешь жестокость своего друга!

– А ты видишь в людях только худшее, – пристально глядя на нее, ответил Филипп.

– Я смотрю беспристрастно, как и на все остальное. Когда я вижу охоту, я понимаю, что это охота, а когда вижу жестокость, понимаю, что это она. И это – жестокость.

– Ну что ж, – успокаивающе произнесла миссис Ковидак, – я принесу вам в утешение чашку доброго чая. А что до птиц, мы устроим им достойные похороны. Я найду красивую коробку и выстелю ее листьями. Ковидак выкопает могилку, а дети украсят ее сверху цветами. Вы хотите томленые вишни или в пироге, мэм?

– Мне все равно, – сухо ответил Филипп.

– Мне тоже, – сказала Аделина.

– Тогда томленые, с девонширскими сливками, – объявила миссис Ковидак, прекрасно знавшая их предпочтения. Она взяла корзину и повернулась к выходу.

Переживания всегда вызывали у Аделины голод. С ненавистью уставилась она на Филиппа за то, что он не попросил вишневый пирог.

Он же сунул руки глубоко в карманы и присвистнул сквозь зубы.

– Это не конюшня, а ты – не конюх, – сказала она.

– Я хочу вишневый пирог, – ответил он.

Аделина широко улыбнулась миссис Ковидак и сообщила:

– Хозяин желает вишневый пирог.




В день похорон птичек Аделина получила письмо от своего брата Конвея, в котором тот сообщил, что они с Мэри находятся в Монреале и скоро приедут в Джалну погостить. Они приехали туда, чтобы уладить дела миссис Камерон, которая в начале весны скончалась, оставив Мэри скромное, но не несущественное наследство. Их сопровождал Шолто.

Аделина разрывалась между восторгом и смятением. Если бы они немного подождали с визитом, то восторг был бы беспримесным. Но в доме еще не навели порядок. Гостиную и библиотеку уже оклеили обоями, а на окна повесили портьеры. Они выглядели привлекательно, но небезупречно. Не висели картины, на мебели не стояли украшения. В столовой же все еще царил хаос: мебель не распакована, подмостки для обойщиков не убраны. Обедали в библиотеке, а в гостевых комнатах еще не было мебели.

К счастью, неподалеку случилась распродажа предметов домашнего обихода из частных владений. Филипп отправился на нее, несколько недовольный, потому что дома имелось много дел. Но тратить деньги всегда приятно, и он вернулся в отличном настроении, купив два спальных гарнитура, один – из ореха, богато украшенный резьбой, другой – из красного дерева, хорошей конструкции. Он также приобрел полные туалетные наборы с огромными кувшинами, умывальными тазами, мыльницами, полоскательницами, ночными горшками и подставками для зубных щеток, такими высокими, что подошли бы и для зубных щеток мастодонтов. К этому в доме добавились большая оловянная ванна, выкрашенная зеленым, проволочная подставка для цветочных горшков, часы с кукушкой, чучело оленьей головы, толстый том британской поэзии и собачья конура. Аделине пришлось оторваться от развески портьер, чтобы осмотреть покупки. Она объявила их все прекрасными и, прижав к груди антологию британских поэтов, полетела в библиотеку и поставила книгу на видное место. Они с Филиппом стояли рука об руку, восхищаясь произведенным эффектом.

В обустройстве миссис Ковидак не было равных. Она никогда не терялась и не раздражалась. Она ходила с чердака в подвал и обратно и, казалось, никогда не уставала. Спокойно и без суеты она делала свое дело. Молодая служанка Лиззи под ее руководством быстро становилась умелой горничной. Она считала миссис Ковидак совершенной, и было забавно смотреть, как она пытается ей подражать.

Компания прибыла из Монреаля в жаркий солнечный, но ветреный день. Казалось, в движении находилось все – от ветвей до хвоста Неро.

– Как я рада видеть вас снова, мальчики! – воскликнула Аделина, по очереди обнимая братьев.

– Дорогая сестра, – ответил Конвей, вяло подчиняясь ласке. – После всех неудобств, что нам пришлось претерпеть, здесь просто рай. Как ты хорошо выглядишь!

Ни сам он, ни Шолто ничуть не изменились. Но Мэри превратилась из бесцветного ребенка в светскую молодую женщину, хотя при ближайшем рассмотрении наряд, купленный в Париже, слегка затмевал ее саму. Хотя у нее было достаточно денег, Конвей внушил ей, что благодетельствовал, взяв ее в жены. Ее обожающий взгляд следовал за ним, куда бы он ни пошел, а когда он отсутствовал, она в унынии ждала его возвращения. Часто она ему наскучивала, и он предпочитал более приятную компанию брата.

– Какой славный домик! – воскликнул он. – И так свежо и чисто! А какая вокруг нетронутая природа!

– Боже мой! Посмотрите на собаку! – Шолто изобразил ужас. – Это лев? Что за тварь!

– Это ньюфаундленд, и он скорее ягненок, чем лев, – ответила Аделина, поглаживая Неро.

– Какие милые детки! – Мэри подбежала осмотреть детей. – Я ничего так не хочу, как ребенка, но, похоже, не смогу его завести.

– Ничего на свете я не хочу меньше, – подмигнул Аделине Конвей, поправляя шелковый галстук.

– Как поживает дорогая мама? – спросила она.

– Прекрасно выглядит, – ответил Конвей. – Помнишь, у нее не было переднего зуба? Теперь она вставила на его место прекрасный новый. Это чудо. Новое открытие. Ты должна это видеть.

– Она сказала, что приедет сюда только ради того, чтобы показать его тебе, – сообщил Шолто. – Они с папой оба собираются. Папа не верит и половине того, что сестра пишет об этом месте. Он приедет, чтобы посмотреть своими глазами.

– Как папа? – задумчиво спросила Аделина.

– Как всегда, отвратительно, – твердо ответил Шолто. – Избил меня до полусмерти всего за два дня до отплытия. Я было думал, что придется остаться дома.

– Поделом тебе, – сказал его брат.

Мэри спросила:

– А где два ирландских джентльмена?

– Мистер Д’Арси несколько месяцев назад вернулся в Ирландию, а мистер Брент сбежал с канадской девушкой. Они недавно вернулись и были прощены ее отцом.

– У нее есть деньги? – поинтересовалась Мэри.

– Ее отец состоятельный человек, насколько это возможно в этой стране.

– А насколько он богат для Ирландии? – спросил Конвей.

– Купается в роскоши. Теперь пойдем посмотрим ваши комнаты, а после поужинаем.

Аделина повела их наверх. Они перебегали от комнаты к комнате, рассматривая каждую с детским любопытством. Аделина снова почувствовала себя ребенком. Восхитительно, что они рядом с ней.

Они произвели в округе настоящую сенсацию своим необычным видом, одеждой по последней европейской моде, свободными и непринужденными манерами. Лэси устроили в их честь праздник на лужайке, однако, как оказалось, центром внимания стали не они, а Майкл Брент и его невеста, недавно вернувшиеся и прощенные ее отцом. Им оказали радушный прием.

Как только Брент смог высвободиться из объятий, он отвел Аделину в сторону и сообщил:

– У меня хорошие новости для вашего мрачного друга.

– У меня нет мрачного друга, – возразила она. – Я требую хорошего настроения у всех своих друзей. Если вы случайно имеете в виду Джеймса Уилмота, то вы ошибаетесь. Он был бы здесь счастливейшим человеком, если бы…

– С этого момента – никаких «если», – прервал ее Брент. – Пожалуйста, приведите его и позвольте мне освободить его разум.

Аделина нашла Уилмота среди группы стрелков из лука. Он вскинул лук к плечу и пристально глядел на мишень. Она подождала, пока стрела не пронзила яблочко и под аплодисменты Уилмот не уступил место другому участнику, и заговорила:

– Джеймс, вы можете покинуть эту игру и пойти со мной? Майкл Брент только что сказал мне, что у него для вас хорошие новости. Он ждет у беседки. Извинитесь и приходите.

– Я выиграл состязание, – ответил Уилмот. – И могу сразу пойти с вами.

Аделина на мгновение задержалась, чтобы посмотреть на Дейзи Вон, которая с луком в руке готова была вступить в следующий раунд. Она была объектом многочисленных шуток, потому что ни у кого не получалось объяснить ей, как держать лук. Филипп подошел к ней и, обняв, правильно расположил руки. Она беспомощно ему улыбнулась.

Когда Аделина с Уилмотом отошли, она спросила:

– Что вы думаете о Дейзи, Джеймс?