Штормовые времена

– Думаю, она потаскушка, – коротко ответил он. – Аделина, она помешана на мужчинах. Холостяки еще не перевелись. Думаю, она отказалась от своих притязаний на доктора Рамзи. Полагаю, теперь она охотится на Филиппа.

– Она всегда из кожи вон лезла, чтобы его соблазнить. Но меня только забавляют ее выходки.

– Филипп здесь – самый привлекательный мужчина.

– Но он мой!

– Ей что за дело? Аделина, эта девушка сказала моему слуге Титу, что у него потрясающие ресницы, а рот похож на цветок граната.

Аделина весело рассмеялась.

– О, Джеймс, как это смешно! Как это воспринял Тайт?

– Чертенку это понравилось. Он стал смотреться в мое зеркало, стараясь разглядеть свои ресницы, и корчить рожи.

– Филипп говорит, он скорее француз, чем индеец.

Брент скрывался в решетчатой беседке. Он тихо позвал:

– Я здесь. Заходите послушать новости, Уилмот.

Они вошли. Аделина уселась возле Брента. Уилмот встал у входа, словно защищаясь. Румяное лицо Брента расплылось в добродушной улыбке.

– Я видел вашу жену, – объявил он Уилмоту.

– Да? – тихо сказал Уилмот.

– Вы знаете, мы с Кейт ездили на медовый месяц в Нью-Йорк. Мы пробыли там всего несколько дней, и миссис Уилмот узнала меня, когда я рассматривал витрину книжного магазина. С тех пор, как я видел ее в последний раз, прошло около года, и первое, о чем я подумал: «Как хорошо она выглядит!» Правда, будто другая женщина. Ее больше не беспокоит твое местонахождение. Она погружена, буквально по уши, в кампанию по борьбе с рабством!

У Уилмота отвисла челюсть. Он издал какой-то невнятный звук.

– Видите ли, – продолжил Брент, – по натуре она женщина с миссией. Она совершенно этим увлечена. Она так и не добралась до Мексики, потому что познакомилась с людьми, предупредившими ее об опасности и безнадежности такой экспедиции. Эти друзья – рьяные борцы с рабством. Она стала одной из них и путешествует с ними по Югу. Сейчас она в лекционном туре по Северу, где призывает к борьбе против рабства. Позднее она вернется в Англию, чтобы читать там лекции.

– Лекции?! – изумленно выдавил Уилмот.

– Да. Лекции. Твоя жена показала мне объявление в витрине книжного магазина, извещавшее о лекции, которую она читала в тот вечер. Она умоляла меня присутствовать, к счастью, Кейт была несколько не в настроении, и я смог пойти один. Зал не был полон, но те, кто пришел, были крайне воодушевлены. Они могли пойти и поджечь дом какого-нибудь рабовладельца, если бы сумели его найти.

– Не могу понять, – сказал Уилмот, – как она может придерживаться темы. Она имеет обыкновение говорить обо всем подряд.

– Она действительно говорит обо всем подряд! – воскликнул Бренд. – В том-то и дело. Слова льются из нее потоком. Она не переводя дыхания сыпала статистикой и примерами пыток. Если бы не Кейт, я был почти готов присоединиться к движению. Негромким отчетливым проникновенным голосом…

– А! Я знаю этот голос, – мрачно произнес Уилмот. – Он часами долбил по моим мозгам: мы ложились спать, и она заводила свои лекции.

– Лекции, вот именно! Она прирожденный лектор. В твое время у нее был лишь один слушатель. Сейчас их у нее сотни, и я не удивлюсь, если до окончания этого спора их будут тысячи. После лекции ее осаждали заинтересовавшиеся слушатели. Затем я проводил ее до отеля, и у нас состоялся долгий разговор. То есть я слушал, а она говорила.

– Она говорила обо мне? – спросил Уилмот.

– Говорила. Она сказала, то, что твой уход был величайшей удачей в ее жизни. И что за исключением того, что ты подарил ей Хэтти, это единственное доброе дело, которое ты для нее сделал.

– Она ни словом не обмолвилась о том, какой финансовый ущерб я себе нанес, чтобы ее обеспечить?

– Ни слова. Она сказала, что посвятила себя великой миссии, больше не желает о тебе слышать и что, если ты когда-нибудь ее найдешь и попросишь прощения, она тебя отвергнет.

Аделина вскочила и обняла Уилмота.

– О, Джеймс! – воскликнула она. – Какие чудесные новости!

Затем обернулась к Бренту и обняла его.

– Какой же вы замечательный! Вы хоть словом обмолвились об этом с Кейт?

– Ни одним. И никогда не скажу. Честно говоря, миссис Уайток, в моем прошлом есть столько мелких историй, которые мне нужно скрывать от Кейт, что эта, о Уилмоте, и незаметна.

– Ах вы проказник! – воскликнула Аделина и поцеловала Брента.

Никто не мог назвать Уилмота проказником. Нахмурившись, он молча наблюдал за ними.

– Разве вы не рады? – спросил Брент.

– Рад. Я в восторге. Миссис Уилмот говорила о моей дочери?

– Хэтти! Ах да, Хэтти! Мать очень довольна Хэтти. Она тоже погрузилась в работу с головой: сидела за столиком у дверей лектория, продавала буклеты, написанные матерью, с ее автографом, по пятьдесят центов за штуку. Вырученные средства идут на миссию. Я купил тебе один. Вот он.


Уилмот осторожно взял буклет.

– Знаешь, – сказал Брент. – Если все это когда-нибудь раскроется, хотя, помоги мне Бог, это никогда не произойдет по моей вине, вы сможете сказать, что вы с женой разошлись из-за ее взглядов на рабство. Вы можете выражать глубокую симпатию Югу.

– Он не может сказать ничего из того, что здесь не приветствуется, – возразила Аделина. – Мы все против рабства.

– Тогда, – продолжил Брент, ничуть не смутившись, – скажите, что ее никогда не бывало дома, как положено жене, что она вечно скиталась по стране с лекциями. Допустим, вы расстались по обоюдному согласию, и я могу это подтвердить.

– Благодарю вас, – ответил Уилмот, вертя буклет в руках.

– Великолепно, – согласилась Аделина. – То, что надо.

За ними пришла Кейт Брент.

– Там клубника со сливками! – торжественно объявила она. – Пойдемте все! Ягоды ужасно большие, а сливки густые, жирные.

– Сокровище мое, – сказал Брент. – Я пойду за тобой на край света, если ты дашь мне клубники.

– Будьте добры передать мои извинения миссис Лэси, – попросил Уилмот. – Мне нужно домой.

Не сумев его отговорить, они распрощались, и он пошел по тропинке через пышную июльскую зелень домой.

Всякий раз, когда он уходил, первое, что его интересовало по возвращении, – чем занимается Тайт. Сейчас тот сидел на берегу реки и перекрашивал тачку в синий цвет, опуская кисть в новую банку с краской.

– Ну, Тайт, что ты задумал? – поинтересовался Джеймс.

Тайт изящно взмахнул кистью.

– Босс, мой дед подарил мне эту тачку, потому что он стар и она ему не нужна. Но мне не нравится красная тачка, вот я и крашу ее в синий.

– Очень хорошая тачка. Тайт, ты уверен, что ее подарил твой дед? Ты рассказывал, что он очень беден.

– Так и есть, босс. Поэтому ему больше нечего оставить мне, кроме тачки. Он думает, что скоро умрет.

– А где ты взял банку с краской?

– Босс, она плавала в реке.

Уилмот вздохнул и вошел в дом. Его охватил невыразимый покой. Он сел за стол, вынул буклет Генриетты и прочел его до конца. Затем, положив книжицу в очаг, он поднес зажженную спичку. Буклет запылал в мгновение ока. На напечатанной странице выделилось одно слово – рабство.

Лицо Джеймса осветила тихая улыбка.

– Ну что же, – вслух произнес он. – Она меня освободила. Слава богу! Я снова могу начинать – в покое.

Тайт просунул голову в дверь.

– Босс, люди, которые устроили вечеринку в саду, дали мне корзинку клубники. Я насыпал ее целое блюдо, все готово к чаю. Есть и сливки от нашей коровы.

– Пробуждает аппетит, Тайт. Я голоден. Принеси клубнику.

Тайт грациозно прислонился к двери.

– Босс, служанка из места, которое называется Джална, дала мне кусок сливового пирога.

– Правда? Как это мило с ее стороны. Давай выпьем чаю.

Тайт сделал внезапный прыжок вперед, как веселое молодое животное. Он снял со стола скатерть из красного сукна, постелил вместо нее белое льняное полотно и принялся аккуратно расставлять тарелки. Джеймс поставил чайник. Сначала он ел в одиночестве, но так полюбил Тайта, что радовался его обществу за столом. Мальчик был худой, опрятный, хорошо воспитанный. Он был внешне красив. У Уилмота имелись для него планы. Когда они приступили к клубнике с густыми сливками, Уилмот сказал:

– Я многому тебя обучу, Тайт. Истории, географии, математике, английской литературе и даже латыни.

– Хорошо, босс, – ответил Тайт, разрезая пирог точно пополам. – Я всегда готов учиться.





XIX. Купальная вечеринка




– Вечеринки с крокетом и стрельбой из лука – это очень хорошо, – сказал Конвей. – Но мне бы хотелось, чтобы вы устроили что-то с более оживленными развлечениями. Вот когда мы с Мэри были на юге Франции, мы ходили на разные вечеринки на побережье, где пили шампанское и купались.

Он поднял свои зеленоватые глаза на сестру, сидя на полу возле ее ног и положив голову ей на колено. Шолто сидел в той же позе, положив голову на другое колено. Мэри сидела напротив на стуле с прямой спинкой и вязала крючком тонкое кружево для отделки батистового ночного колпака. Она заметила: