Теневые блики

— Могу. И сделаю, если ты просишь, Тинави. Но лучше скажи мне, почему ты так боишься сама попробовать колдовать?

— Пфффффф! — я даже захлопала в ладоши от возмущения. — Ты что, серьезно, дитя мое? Ты хоть представляешь, сколько раз я это пробовала? Каждый раз, небо его разорви, с надеждой и полной благих намерений головой. Каждый раз попусту. Падение, падение, падение, падение. Ноль успеха.

— Сколько именно раз ты пробовала? — терпеливо, по-взрослому, спросил меня Карл. Совсем осмелевший Марах уселся ему на плечо, подхалимски ухнув. Ну гаденыш!

Я насупилась:

— Сразу после моего инцидента — раз пятьдесят подряд. Потом реже, конечно. Раза два в месяц. Каждый раз с полной уверенностью в успехе, не волнуйся. Я читала много книжек по мотивации, — саркастически добавила я. Что есть, то есть.

— Два раза в месяц… — прикинул Карл. — То есть всего раз пятнадцать. Один мой знакомый — вот, смотри-ка, новое воспоминание подоспело, — говорил, что нужно предпринять не менее двадцати попыток на пути к серьезной цели, чтобы все удалось. Это средний показатель.

— Мои шестьдесят пять, включая первые попытки, — это уже больше двадцати, — резонно возразила я.

Карл покачал головой:

— Если я правильно понимаю, ты делаешь одно и то же, надеясь при том на разный результат. Это очень, очень глупо. Никакой чистоты эксперимента. Пожалуйста, попробуй по-другому.

— Как именно?

— Я покажу.



И знаете, что самое удивительное? Он действительно показал.

Наверное, мне стоило предварить этот факт какими-то объяснениями и дальнейшим пересказом нашего долгого спора, сводящегося к двумя противоположным тезисам: «я не смогу» и «ты сможешь», но… Он выиграл.

Карл выиграл, и от этого выиграла и я.

Рискну даже заявить, что само мироздание выиграло, если мы примем за данность, что оно заботится обо всех нас и любит нас.

Многочисленные шолоховские куранты повсеместно пробили три ночи. Время с Карлом пролетело в мгновение ока. Мальчик сначала долго вдалбливай мне свою точку зрения — то, что против унни не нужно бороться, унни — друг, унни сама хочет играть, расслабься, попробуй почувствовать унни и все такое.

И, в конце концов, у меня это по-своему получилось. Когда я полностью отпустила весь свой гнет проблем, сомнений, отчаяния и обид, в душе как будто зазвенел едва слышимый тоненький ручеек.

— Чувствуешь, да? — радостно шепнул мальчик, все это время державший меня за руку. — Представляешь, а для меня этот ручей — как море. Он сбивает с ног и приходится собирать всю свою волю в кулак, чтобы противостоять ему.

Я не слушала его бормотание. Этот серебристый поток глубоко внутри заворожил меня. Мне хотелось плакать от счастья. Это ни на что не было похоже. Та магия, которую мы все применяем — она совсем другая. В ней мы — борцы, соперники, герои, мчащиеся вперед и сносящиеся преграды. Упоительно и утомительно одновременно. А этот ручеек… В нем была тишина и покой, радость и грусть, хрупкость и глубина. Мне казалось, что он соединяет меня со всем огромным миром вокруг, как невидимая нить, обнявшая само бытие.

— Попробуй сделать что-то. Попробуй позволить унни сделать то, что ей хочется.

Вот с этим пассажем нам пришлось хорошенько поработать. Нащупать ручеек было сложно, но возможно, а вот дальше — ступор.

— Оставим на следующий раз, — наконец-то сдался Карл. — Ты молодец. Я не ошибся. Ты из наших.

— Из кого — из наших? — с волнением спросила я. Меня легонько трясло от всех этих открытий. Карл поморщился:

— Вот тут я все же не уверен… Я пойду, хорошо? Марах готов, кстати.

Я кивнула:

— Спасибо тебе.

Карл улыбнулся:

— Вместо благодарности лучше пообещай, что ты не расскажешь обо мне Кадии и Дахху. Не надо, пожалуйста, — попросил мальчик. — Я не хочу, чтобы кто-либо знал. Они тоже наверняка захотят отдать меня в Башню магов на опыты.

— Я не расскажу. Но ты будешь и дальше учить меня своей… странной магии.

— Договорились.



Я с бьющимся сердцем закрыла за ним дверь и пошла умываться и готовиться ко сну. Когда я вернулась, Марах тихо, но удовлетворенно ухал в своей клетке.

Я осторожно легла в кровать и выключила свет. Старательно подоткнула одеяло со всех сторон, чтобы было тепло и уютно, как в гнездышке. Глубоко вздохнула, еще раз попытавшись нащупать внутри себя волшебную тишину, разрываемую лишь переливами текущей воды времени… Пусто. Я была слишком взбудоражена для этой таинственной магии.

Зато перед внутренним взором услужило вставали невиданные картины, порождения золотого яблока… Больше всего меня поразили стеклянные многоэтажные здания. Как они вообще держатся? И эти странные люди, не похожие ни на кого в Лайонассе… Волшебные супер-способности… Кто такой, прах его побери, этот Карл, мальчик с одним только именем, без фамилии?

Дрожь пробежала по моему телу, потому что мысли, против моей воли, перескочили на Зверя.

Зверь…


Я в темноте нашарила на прикроватной тумбочке пустырник. Закинула в себя три таблетки, морщась от их горечи, и наконец-то вырубилась.

ГЛАВА 30. Когда угасает искра

По всем важным вопросам принимать решения нужно самостоятельно. Вы можете проконсультироваться со всеми, с кем считаете нужным. Но окончательная ответственность — ваша. Никто не знает всю ту информацию, которая есть у вас. Никто не заинтересован в успешном исходе так, как вы.



Открытая пятничная лекция «Как избавиться от стресса»



в таверне «Устрица на море»

Будильники, будьте вы прокляты!

Механическая садомазохистская игрушка (патент принадлежит Дому Внемлющих, конечно же) отчаянно трещала на дальней от моей кровати тумбочке.

Я обреченно встала, сомнабулически дошла до цели, вырубила эту жуткую штуку и уныло поперлась в ванную. Там, за умиротворяющим процессом чистки зубов и массажа ног, мир постепенно приобрел прежние краски.

На повестке дня разыгрывалась нешуточная борьба между хорошими и плохими новостями. На светлой стороне поля играли: два успешно закрытых при помощи Кадии дела; новоявленное приятельство с Мелисандром (мне станет не так стремно верить его отчетам о перемещениях — друзья не врут!); сногсшибательная новость о том, что мне, возможно, доступна некая разновидность магии (вот это просто конфетка); а также грядущая встреча с Лиссаем. За силы зла выступали: «яблоневые кошмары» Карла; Зверь; недобрые идеи рыбьеголового о некоей «совершенной ошибке»; волнения о Дахху и его снах. Вроде все. Ярко-выраженный консенсус.

Я бодрилась, но при том понимала, что мне ужасно боюсь. В первую очередь, как это ни парадоксально, из-за мысли о том, что мне доступна магия.

Понимаете, надежда — это великая ответственность. Если ты, не дай небо, начинаешь на что-то исподтишка надеяться (пусть даже и говоришь всем вокруг, что это несерьезно), то рискуешь в итоге заиметь разбитое сердце.

Одна часть моей души цвела буйным цветом, веря в то, что Карл скоро покажет мне некую истину. А вот другая часть уже заранее начинала ныть и оплакивать провал, а заодно глобальное унижение: мол, ну ты и даешь, дура, поверила в историю про «ручеек» под авторством неизвестного малолетки!

Не знаю, случается ли с вами такое, но для меня подобные душевные терзания — чуть ли не основа бытия. Помню, родители дико бесились оттого, что я на пустом месте могу развернуть эпичнейшую драму. Сейчас страсти немного поутихли, но страх «понадеяться» и «разочароваться» все еще преследует меня. Так что, пожалуй, я буду браво изображать, что мне глубоко по барабану на едва-едва приоткрывшиеся волшебные возможности… Авось, закон подлости отвернется от меня, заскучав, и тут-то я и проверну свою операцию по возвращению магии.

За такими путаными рассуждениями я потихоньку собиралась во Дворец.

Нацепила свое лучшее платье из повседневных: шифоновое, насыщенного желтого цвета, с юбкой-солнцем, перехваченное лентой у груди — в сочетании с бирюзовой летягой смотрится обалденно! Потом распутала вечно торчащие во все стороны каштановые пряди и с удовольствием убедилась, что они отросли до того уровня, что прикрывают грудь. Ляпота. Еще густоты бы им прибавить. Затем я немного подумала, покривлялась перед зеркалом и подкрасила губы.

А потом с тяжким вздохом каторжницы прицепила ко всей этой девичьей красе биту, лассо и рюкзак-тяжеловес с амулетом Полыни.

— Лучше штаны надеть, да? — тоскливо спросила я Мараха, оценив свой облик целиком.

Филин тоже сосредоточенно прихорашивался: чистил крылышки и что-то тихо гудел себе под клюв. Но из вежливости он все-таки глянул на меня:

— Уххху.

— Вот и я так думаю. Гармония общего важнее красоты частного, — я вздохнула и начала переодеваться. — Кстати, Марах. Ты сегодня со мной. Сегодня и отныне, хей-хей.

— Уххху?

— Уху-уху. Зря тебя Карлу показывала, что ли? Все, теперь ты ученый птыц. А ну-ка, полезай! — приглашающе похлопала по плечу я.

Филин с недовольным клекотом подлетел и тяжело опустился на вышеозначенную часть тела. Тяжелый! Да уж, со всеми эти нововведениями в плане обмундирования я рискую нехило так накачать ноги… Оно и к лучшему.



***



Покои Лиссая сегодня буквально дышали счастьем.

Войдя, я даже на секундочку замешкалась — то ли это место? До нездоровости радостное ощущение! Будто ты объелся ягод-хохотунчиков и теперь валяешься на зеленой лужайке, посмеиваясь над схожестью солнца и яичного желтка.

— Лиссай? — обратилась я к принцу, спиной ко мне малюющему нечто восхитительное. Высокая (не ниже Мелисандра, минуточку!) фигура обернулась. Младший сын Дома Ищущих засиял, как медный таз:

— Тинави! К-как здорово! О, да вы с питомцем! К-как же зовут эту гордую птицу?

— Марах, — представила филина я.

Тот самоуверенно раздулся и резко перестал помещаться у меня на плече. Я шикнула. Марах недовольно повернулся в профиль, быстро потеряв в объеме и пушистости.

Я продолжила:

— Лиссай, прошу прощения, а здесь что-то изменилось? Какое-то совершенно иное ощущение от ваших покоев.

Принц, снова одетый в свободную шелковую пижаму с вышивкой — правда, на сей раз кораллового цвета — вдохновленно подошел ко мне и сграбастал мои влажные от волнения ладошки.

— Это все Святилище! У него к-какое-то слишком хорошее настроение! После того, как мы с вами побывали в нем, оно будто лик-кует! — в глазах молодого человека скакал безумный огонек, и я бы напряглась из-за этого, но…