Тень разрастается
Часть 36 из 85 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Дахху улыбнулся, довольный, что все так удачно подгоняется одно к другому. Но я никак не могла выкинуть из головы мысль о «санации».
— Слушай, а пошли Полыни записку, пожалуйста, — взмолилась я. — Я ж теперь не успокоюсь.
Смеющийся пожал плечами и под мою диктовку настрочил ташени:
«Полынь, пожалуйста, загляните сейчас ко мне в гости, если свободны. Тинави хотела бы обсудить с вами санацию».
Ответ пришлось подождать всего минут пять:
«Увы, я занят, господин Дахху. Передайте Тинави, что нехорошо читать чужую переписку».
«Тинави говорит, что нехорошо безропотно идти на заклание. Давайте лучше попробуем все вместе найти выход. К тому же, я обладаю информацией об инциденте с Мастером Улиусом».
«Прекрасно, господин Дахху, я буду рад услышать завтра объяснение Тинави по поводу сегодняшнего возмутительного скандала в Ведомстве. Но сейчас не могу».
Следующая наша ташени — бодренько-оранжевая — была написана уже другим почерком. Быстрым, острым и хронически заваливающимся налево. Моим.
«Так, Полынь, ну хорош ломаться! А ну дуй сюда, иначе я сама тебе санацию устрою!»
Ответа не было. Дахху уже заметно устал служить передатчиком, а с кухни доносилось сладкое посапывание разморенного теплом коблинау.
Мы послали еще одну записку:
«Ладно-ладно, зря я так грубо. Просто приезжай, разберемся».
Снова тишина. Уже окончательная.
— Ты бы с ним повежливее, — укорил меня Дахху. — Все-таки твой куратор, и вообще… Мужское достоинство, понимаешь?
— Понимаю, — мрачно согласилась я и утопала в келью — переодеваться. Хотя, кажется, еще полчасика таким темпом — и одежда досохнет прямо на мне. — Ты прав, Дахху. Вечно со мной так — схожусь с кем-то близко и сразу теряю чувство такта. Будто меня в любом случае примут и поймут, такую распрекрасную. Что, увы, несколько не соответствует истинному положению дел.
Смеющийся грустно улыбнулся краешком рта:
— Не волнуйся, Тинави. До Кадии тебе все равно далеко. Пока ты не начала, как она, ставить людям синяки в ходе якобы дружеских пинков — не все потеряно, — и, под аккомпанемент храпельных рулад коблинау, он ушел на кухню.
На пороге замешкался на секунду и в итоге решительно наколдовал антипрослушивающую сферу Бубри вокруг себя и гоблина.
Ясное дело, после краткого диалога о такте я стала не в пример вежливее — нужно же как-то оправдывать, что я корректнее Кад! Я скромно сидела в своей келье, чуть ли не руки на сдвинутых коленях сложив, ровно до тех пор, пока не услышала Даххово:
— До встречи, Чичко. Спасибо тебе большое.
Я вышла в гостиную, знаменитое царство надувного матраса.
Там Дахху задумчиво смотрел на закрывшуюся за гоблином дверь. Эдакий утомленный несовершенством бытия философ: лоб нахмурен, прижатые шапкой кудри завиваются вопросительными знаками, шарф расслабленно перекинут через плечо. И на свитере толстой вязки — девиз, достойный всей моей жизни: «Всякое случается!».
— Прошу, — Дахху жестом пригласил меня на кухню.
— Пора тебе составлять расписание приема жалобщиков, — улыбнулась я.
— Да уж, — он удивленно покачал головой и привычно направился к дальнему углу комнаты, где в пузатых сервантах хранились тысяча и один травяной сбор. — Расскажи мне о рукопожатии, пожалуйста.
Я так и сделала.
Дахху слушал меня очень внимательно. В отличие от Полыни, он не попрекнул меня ни единым словом, не разозлился, не стал выпрашивать на тему потенциальных галлюцинаций. А дослушав, встал и со вздохом пошел к выходу из пещеры, на ходу слегка качая головой, будто самому себе не веря.
— Эй! — возмутилась я. — А когда будет твоя часть истории?
— Когда я вернусь, потому что так получится куда эффективнее, — Дахху на мгновение притормозил, благоразумно прихватил зонтик и, уже открыв дверь, обернулся, — Обязательно дождись меня, ладно? Я приведу еще одного свидетеля этого… заражения.
— О. Ну ладно. А твой уход не затянется? — напряглась я.
Прах его знает, Дахху все-таки жил с Карлом какое-то время, не дай небо поднабрался от того временной гигантомании!
— Мне нужно часа, — что-то прикинул Смеющийся, хватаясь за карман, совсем как гоблин Чичко. — Максимум три. Пещера в твоем распоряжении, не скучай, пожалуйста.
Когда с тобой разговаривают таким тоном — очень сложно возражать и фырчать.
Так что я послушалась и не скучала, ох как не скучала, выпотрошив за это время все медицинские справочники, которые нашла у Дахху, благо таковых оказалось много.
То, что мне удалось выяснить о «санации», отнюдь не вдохновляло.
Кажется, Полынь и впрямь собирались лишить Умений. Я попала в точку. Не понимаю, как такое возможно технически, с учетом того, что благорасположение унни, по идее, не вытравишь, но… Как-то эта мерзкая операция работала. Пепел.
И почему я раньше не сообразила, что Сайнор так просто не позволит бывшему Ходящему жить и процветать в его столице? Вот наивная! Как же теперь?
Я с содроганием вспомнила саму себя после потери магии и пошла развивать грустную тему. Полынь без запредельной магии. Какой он? Просто бледный детектив по делам мигрантов, вечно себе на уме — но не факт, что теперь обоснованно? Разбитый судьбой изгой в собственном доме, где хаос ежедневности сменяется холодной красотой сестры — которую, минуточку, родители не продали Королю, как сторожевую псину? Так и не дослужившийся до Генеральства неудачник, бывший заключенный со сведенной татухой и любимой теткой, до сих пор сидящей в тюрьме?
Не успела я довести себя до ручки страданиями на тему грядущего потрошения Внемлющего — в дверь постучались.
Я пошла открывать.
ГЛАВА 17. Пустота проникает в Шолох
На пороге пещеры стояла Кадия во всей своей мокрой красе. Грохнув перевязь с мечом на пол, стражница со скрежетом потянулась в форменных доспехах и радостно возопила:
— О, и ты тут?!
— Только я тут, — педантично уточнила я. — Дахху ушел.
Кад кивнула, приняв информацию во внимание, и нагло почапала на кухню. Прямо в сапогах. С одной стороны, ее можно понять — их пока расшнуруешь, состаришься. С другой — все равно свинство. Заколдованный веник непременно охнул бы, если б Дахху наделил его голосом. А так — просто кинулся размазывать жидкую грязь по полу, усугубляя и без того нечистую ситуацию.
Кадия по-свойски распахнула шкафчик со сладостями, вытянула оттуда пакет с печеньем и, с размаху плюхнувшись на стул, закинула ноги на стол (тут я не выдержала и сочувственно зашипела). Она доверительно поделилась со мной:
— А ко мне сейчас Полынь заходил.
— Это по какому поводу? — я не поверила своим ушам.
— Просил, чтобы я напомнила ему кое-что из придворного этикета, — подруга аппетитно, ни разу не грациозно, захрустела ржаными крекерами.
Вообще-то Дахху покупает их для Снежка, но я не стала говорить об этом Кадии. Ничего-ничего. Считай, получила по заслугам: мокрые следы на полу выглядели ужасно. Я обмотала ретивый веник тряпкой, выуженной из-под раковины (дабы его усилия были не столь бесплодны), и села напротив Кад, подперев щеку кулаком:
— Но зачем?
Кадия беззаботно пожала плечами:
— Думаю, он идет на прием, так как потом мы пошли покупать ему вечерний костюм.
— И куда? — нахмурилась я.
— В Сапфировый переулок. Там, конечно, в основном ателье, но Полынь напрочь отказался ждать, пока сошьют, — уже к вечеру надо приодеться. Так что пришлось довольствоваться магазинами готового платья.
— Да нет, куда он идет? На какой прием?
Кадия вдруг почувствовала неладное. Распрямила смятую упаковку крекеров, прочитала состав на задней стороне и, скривившись, отбросила их в дальний угол стола. Потом повернулась ко мне:
— Не знаю. А что?
— Да просто… — протянула я озадаченно.
Как-то странно, что в последний вечер перед санацией куратор не колдует до одурения, не напивается с горя и не ищет возможный выход. А вместо того идет за покупками под ручку с моей блондинистой бестией. Нет, он всегда был шмоточником — чего только стоят эти вечные реверансы по поводу собственной хламиды: как бы не запачкать, как бы не помять, и неважно, что ты в эпицентре магической битвы! Но… Вечерний костюм? Этикет? Прием?
В дверь снова постучали.
Мои брови взметнулись вверх. Да елы-палы, с каких пор пещера Дахху столь популярна? Скоро придется переписывать входную табличку: превращать «убежище поэта» в «притон всех желающих».
Ворча, я прошаркала ко входу в слишком больших для меня тапочках Смеющегося. Они жуть какие уютные, овечьи, на войлочной основе, но только больше, чем надо, размеров эдак на пять. Поэтому я чувствую себя в них превосходно, но вот звучу не очень. Кто-то говорит, звуковой эффект равносилен мощи ногтя по стеклу. Это вряд ли, конечно, но вот Снежок традиционно уползает под тумбу, едва я надеваю эти тапки.
— Здравствуйте! — расплылся в улыбке молоденький курьер за дверью. Серая мантия, широкополая шляпа, унылый ослик с пухлыми седельными сумками. Грустные глаза животинки зажглись алчным огнем, когда ослик узрел нежно-сиреневый вьюн, оплетающий крылечко Дахху.
Мда… Кажется, все и каждый сегодня намерились принести разрушения в этот мирный, милый дом.
— И вам добрый вечер, — опешила я.
— Примите-распишитесь! — юноша бодро подсунул мне какой-то документ. Я его уверенно отпихнула:
— Вообще-то, я не владелица дома.
— Да-а-а-а? — всерьез опечалился малец. Тут я наконец-то углядела у него на груди фирменную нашивку: острые готические буквы, складывающиеся в название «Вострушка». Ага, значит, паренек газетчик. Свежий номер принес, что ли? Ну, тогда не беда. Я смилостивилась:
— Но подписать могу.