Школа Бессмертного
Часть 130 из 184 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что-то здесь душно, – пробормотал он, подходя к окну. – Разрешите, ваше величество?
Император кивнул. Гвидон открыл створки, впустил в комнату свежий озёрный воздух, постоял, собираясь с мыслями.
Он уже понимал, к чему его ведут. Видел, что ему не оставляют хорошего выхода. Но если принимать решение, то он должен быть абсолютно уверен, что справится и Ольга его поддержит. Это для него важнее всего.
– А что же Марья? – он повернулся от окна. – Что будет с ней?
Амори переглянулся с императором.
– Это уже от неё зависит. Может остаться в Волхове, может уехать к сестре или брату. В любом случае её царствование закончится.
– А если она откажется?
– Она поставит себя вне закона.
– И что тогда?
– Тогда придётся смещать её силой. Вы же неглупый человек, князь. Должны понимать.
– Смещать? Кому смещать?
– Нам. Мы же не можем оставить принцессу Софию царицей в изгнании. Как в этом случае будет выглядеть императорская фамилия?!
– Но это война! Вы понимаете это?
– Разумеется, князь, понимаем. Но если иначе не восстановить законность…
– Марья – волшебница. Её брат колдун. Мощнейший колдун!
– Скажем так: мы тоже отнюдь не безоружны, – Амори выразительно посмотрел на Наину. – И на нашей стороне есть маги и волшебники. Вы ведь с нами, князь? И ваша супруга, надеемся, тоже.
– Ольга? – князь даже не подумал скрывать скепсис. – Вы думаете, Ольга выступит против сестры?!
– Если вы попросите. Вы же её муж.
– Но не хозяин. У неё своя голова на плечах.
– Но вы глава семьи. Вы князь, а скоро и король. Вы определяете политику – вам и решать.
Гвидон промолчал. Он медленно прошёлся по комнате, покачивая головой. Решение вызревало всё отчётливее. Они подвели его к этому. Не оставили выбора.
Он машинально покрутил Лонгир на пальце.
– Я могу подумать?
– О чём тут думать, князь? – Амори хрустнул пальцами. – Вы приехали принести оммаж, подтвердить свои права на владения. Император готов пойти вам навстречу. Вы знаете, что ваши позиции здесь отнюдь не безупречны, что даже при дворе есть разные мнения. И тем не менее император сделал ставку на вас. Именно на вас. Вы получите корону, станете королём. Но вы же понимаете, что это и на вас накладывает определённые обязательства?
– Я должен буду подписать договор?
– Оммаж сам по себе договор. Если вы его нарушите, император отзовёт признание. И после этого вы станете просто никем. На одном уровне с Марьей.
Гвидон встал.
– Хорошо, – тихо сказал он. – Я вас понял. И всё-таки разрешите мне немного подумать. Хотя бы до вечера.
– Ну если вам это так необходимо, – пожал плечами император. – Подумайте, князь. Не возражаю.
– Только перстень отдайте пока.
Гвидон подумал, что ослышался. Он медленно повернулся к Наине.
– Что?
– Перстень, князь! – сухо улыбнулась она. – Сдайте, пожалуйста! На всякий случай.
– Мой перстень?!
– Только до церемонии. Как только принесёте оммаж, получите перстень обратно.
Амори встревоженно переглянулся с императором, посмотрел на князя, на аббатису. Времени раздумывать больше не было.
Князь рывком развернулся к окну, оттолкнулся и взлетел ястребом. Тут же на окне опустились железные решётки, и ястреб, врезавшись в них, с криком упал на пол.
Вернувшийся в прежний облик Гвидон в ту же секунду оказался накрепко опутан кожаными ремнями. Он попробовал пошевелить рукой и понял, что кольца с Лонгиром на ней уже нет.
Наина подошла, сжимая в одной руке посох, в другой – кольцо князя. Он заметил за её плечом ошалелые лица Амори с императором и понял, что для них случившееся оказалось изрядной неожиданностью. Они явно не были к этому готовы.
– Зря вы так, Скаль-Грайский, – мягко произнесла Наина, глядя на него сверху вниз. – Вам предложили очень хорошие условия. Вы могли встать на сторону победителей. Как Иван.
– Иван согласился? – хрипло спросил Гвидон.
– Пока нет. Но согласится. И вы согласитесь, князь. Рано или поздно.
– Нет!
– Согласитесь, согласитесь. Вам-то терять куда больше, чем ему. У вас жена, дети. Неужели вы рискнёте ими?
Гвидон затравленно смотрел в светлые выцветшие глаза аббатисы. Она не шутила. И если он не согласится или не выберется отсюда, Ольга с детьми окажутся в смертельной опасности.
Глава 6
Господин советник
После торжественного посвящения и короткого визита к Бессмертному настроение Елены заметно испортилось. Она и раньше не баловала Савостьянова устойчивым рабочим состоянием, но хотя бы моментами приходила в хорошее настроение, когда к ней можно было подойти и решить вопросы и даже провести какое-то время, обмениваясь язвительными шутками и взаимными подколами.
Иногда она звала его на обед или сыграть партию в шахматы, разрешала доложить о делах, соглашалась принять по его просьбе тех или иных просителей. Никита так научился по едва заметным признакам определять перемены в настроении Елены, что угадывал их порою быстрее, чем она сама, и загодя знал, стоит ли вести властительницу каганата на инспекцию строительства дворца или лучше к ней сегодня даже не подходить.
В последние месяцы, после её возвращения из Золотого города, в подобном распознавании и угадывании не было никакого смысла – в плохом настроении Елена пребывала почти всё время. Она то лежала целыми днями на своей роскошной шёлковой тахте, слушая арфиста из Шемаана и лениво жуя сочные персики, то гуляла по Халдону в сопровождении Рогдая, то поднимала Змея и улетала, не говоря ни слова, неизвестно куда на много часов.
Никита боялся, что она опять улетит к Бессмертному и больше не вернётся. Но Елена возвращалась. Иногда на закате, иногда уже глубоко за полночь. Потом ему приходили сообщения, что Змея видели то на Солонской дуге, то над заливом Утопленников, то над Ладоникой или ещё где. Каждый раз Никита опасался, что в сообщении будет что-то ещё, но пока обходилось. Пока Елена просто летала, то ли отводя душу, то ли пытаясь развеяться, но никого ещё, слава Богу, не палила и не крушила, как осенью, когда она методично, день за днём громила царство Марьи Моревны.
Сейчас, правда, она была у себя во владениях. Но Никита сомневался, что Елену остановили бы подобные мелочи. Сожгла же она родной дворец, и даже не потому, что попался под горячую руку, а из простого холодного расчёта. В ярости же она была способна и не на такое, и Никита боялся, что вот-вот она уже будет на пределе.
Но пока обходилось. Хмуро выслушивая донесения и отчёты об очередных полётах ро-кагана Елены, Никита мельком отмечал про себя, что, может быть, оно и к лучшему. Пусть думают, что новая ро-каган инспектирует каганат, выискивая измены и мятежи; пусть трепещут, ожидая каждое мгновение огненного возмездия. Потому что ему одному уже было не справиться.
Весенний рейд Клишаса по Солонской дуге и Восточному взгорью оказался иллюзией успеха. Да, города открыли ворота, оазисы покорно приняли новых наместников, выплатили задержанные подати деньгами и натурой. Но уже следующие выплаты снова были задержаны, а поставленные Клишасом наместники, докладывал Бардин, перекупались местными властями и начинали играть на их стороне.
Никита посылал со стаей воронов, отданных Бессмертным Елене, одно грозное предупреждение за другим, заверяя, что в следующий раз вместо воронов пришлёт Змея. Тогда недостача выплачивалась, но опять-таки не сразу и не в полном объёме. Всегда понемногу недодавали – где пять процентов, где десять, где восемнадцать ослов пришлют вместо обещанных двадцати. Ссылались на тяжёлый год, на неурожай, на падёж скота, слёзно просили сбавить.
Бардин сообщал, что врут. Но Никита всё равно не решался привести угрозы в исполнение и направить на расправу Змея. Елена, конечно, с удовольствием бы согласилась, намекни он только на что-то подобное. Но если из-за каждого случая саботажа посылать Змея, в каганате скоро не останется ни одного города. Пусть лучше пока просто летает, обозначает присутствие. Удерживает от прямого неповиновения – и то хлеб.
Но проблему это не решало. У Никиты просто не хватало людей, чтобы держать под контролем ситуацию во всём каганате. Он надеялся, что посвящение Елены в ро-каганы самим верховным святителем поможет её признанию и добавит лояльности подданных. В какой-то степени это и помогло, особенно в Халдоне, где полгорода принимали участие в церемонии и лично видели зажжение Вещего огня и освящение им Елены. На халдонцев это произвело впечатление. Столица приняла Елену, держалась лояльно и вполне могла сейчас считаться её оплотом.
Сложнее было с провинцией. Пожалуй, только портовая Ладоника вслед за Халдоном полностью приняла власть Елены и не доставляла Никите никаких хлопот. Но даже ближайшие к столице северо-западные города-оазисы – Найман, Меркит, Шираз, – богатые, торговые, ремесленные, до сих пор бурлили слухами о скором возвращении законного кагана Аддона и неизбежном изгнании предательницы рода и захватчиков с севера.
Каждый день Бардин приносил ему сведения об очередном пылком брамине, вещающем на площади или на базаре о нечестивой царице, осквернившей священный трон каганов, о необходимости подняться, восстать против её безбожной власти или хотя бы любыми способами оказывать всё возможное сопротивление. Браминов ловили, сажали в затвор, Сауза рассылал громогласные проклятия, отрекая самоуправных проповедников от Храма Девяти и Вещего огня. Но появлялись новые, ещё более радикальные, и ловить их становилось всё труднее.
Взбудораженная экзальтированная толпа начинала заступаться за проповедников, иногда отбивая их у стражников или солдат, иногда заставляя отпустить городские власти. Местные власти трусили, шли навстречу толпе, выпуская мятежных браминов под своё поручительство и посылая в Халдон многословные извинения с оправданиями.
Никита не верил им ни на грош, но поделать ничего не мог. Справиться с многолюдными богатыми городами Ближней дуги было гораздо сложнее, чем с крепостями Восточного взгорья или оазисами Солонской дуги. Вводить войска напрямую не было повода. Открыто города не восставали и по крайней мере на словах изъявляли лояльность. А небольшие отряды, посылаемые для розыска и поимки зачинщиков и провокаторов, просто терялись в многолюдстве тесных улиц. Где мало того, что почти никто не шёл на сотрудничество, так ещё и периодически нападали из-за угла сикары – городские патриоты-кинжальщики, готовые убивать ненавистных чужаков с севера и их местных пособников.
Городские власти отмежёвывались от сикаров, говорили, что не имеют никакого отношения к этим головорезам, обещали поймать и передать суду. Кого-то действительно ловили и даже доставляли в Халдон. Но, как и с браминами, вместо пойманных появлялись новые, и всё больше и больше солдат Клишаса и ищеек Бардина гибли в коротких кровавых схватках на улицах Наймана, Меркита, Шираза и даже Шемаана – родного города матери Елены.
Ситуация в каганате зависла в зыбкой неопределённости. Не было ни полноценной войны, ни устойчивого мира. Елена нисколько не помогала, свалив все дела на своего советника и занимаясь лишь продумыванием обстановки и убранства дворца, подбирая цвета, интерьеры, мебель и даже одежды для слуг. Стройка шла ударными темпами, и уже готовились подводить своды под крышу. Исай обещал, что через неделю начнут закрывать.
Никита инспектировал стройку два-три раза в неделю – иногда с Еленой, чаще один. В последний раз он пошёл сам. Елену охватил очередной приступ хандры, и она опять унеслась развеяться на Змее куда-то на восток. И к лучшему, думал потом Никита. Если бы она была в тот день с ним, неизвестно, каких бед бы натворила. У него самого, когда он вспоминал случившееся, начинали дрожать от бешенства пальцы и непроизвольно сжиматься в кулаки.
Он стоял, задрав голову, и смотрел, как каменщики на лесах высекают узорную резьбу на ещё грубых, серых стенах дворца. От грохота сотен молотков и зубил закладывало уши. Ревели разгружаемые ослы и верблюды, орали мастера. От каменной, известковой и цементной пыли было почти не продохнуть. Никита прикрывал рот и нос шёлковым платком и, напрягаясь, старался расслышать, что пытается ему втолковать мастер Исай. Иногда переспрашивал.
– Я говорю, воды мало, не хватает! – орал Исай, наклоняясь к самому уху и активно жестикулируя. – Раствор не успеваем замешивать. Верблюды с ослами выпивают всё, даже людям не хватает.
– И чего? Чего делать-то?
Никита не любил кричать, но в таком шуме и гаме иначе услышать друг друга было просто невозможно.
– Скважины новые бурить, – кричал Исай, размазывая на потном лбу известковую пыль. – Или тянуть водопровод из Наймана. Там большое подземное озеро, должно и Халдону хватить.
Никита подумал. До Наймана было без малого сто вёрст. Даже при благоприятной обстановке меньше чем за месяц такой водопровод не протянуть, а обстановка сейчас в Наймане и округе весьма далека от благоприятной. Вместе со строителями придётся выделять солдат для охраны – и самих строителей, и водопровода. Нет у него такой возможности. Придётся…
Он не успел додумать. Рогдай негромко зарычал, шагнув вперёд, и Никита повернулся, только сейчас заметив приближавшуюся женщину.
– Тихо, Рогдай! – приказал он. – Спокойно.
Император кивнул. Гвидон открыл створки, впустил в комнату свежий озёрный воздух, постоял, собираясь с мыслями.
Он уже понимал, к чему его ведут. Видел, что ему не оставляют хорошего выхода. Но если принимать решение, то он должен быть абсолютно уверен, что справится и Ольга его поддержит. Это для него важнее всего.
– А что же Марья? – он повернулся от окна. – Что будет с ней?
Амори переглянулся с императором.
– Это уже от неё зависит. Может остаться в Волхове, может уехать к сестре или брату. В любом случае её царствование закончится.
– А если она откажется?
– Она поставит себя вне закона.
– И что тогда?
– Тогда придётся смещать её силой. Вы же неглупый человек, князь. Должны понимать.
– Смещать? Кому смещать?
– Нам. Мы же не можем оставить принцессу Софию царицей в изгнании. Как в этом случае будет выглядеть императорская фамилия?!
– Но это война! Вы понимаете это?
– Разумеется, князь, понимаем. Но если иначе не восстановить законность…
– Марья – волшебница. Её брат колдун. Мощнейший колдун!
– Скажем так: мы тоже отнюдь не безоружны, – Амори выразительно посмотрел на Наину. – И на нашей стороне есть маги и волшебники. Вы ведь с нами, князь? И ваша супруга, надеемся, тоже.
– Ольга? – князь даже не подумал скрывать скепсис. – Вы думаете, Ольга выступит против сестры?!
– Если вы попросите. Вы же её муж.
– Но не хозяин. У неё своя голова на плечах.
– Но вы глава семьи. Вы князь, а скоро и король. Вы определяете политику – вам и решать.
Гвидон промолчал. Он медленно прошёлся по комнате, покачивая головой. Решение вызревало всё отчётливее. Они подвели его к этому. Не оставили выбора.
Он машинально покрутил Лонгир на пальце.
– Я могу подумать?
– О чём тут думать, князь? – Амори хрустнул пальцами. – Вы приехали принести оммаж, подтвердить свои права на владения. Император готов пойти вам навстречу. Вы знаете, что ваши позиции здесь отнюдь не безупречны, что даже при дворе есть разные мнения. И тем не менее император сделал ставку на вас. Именно на вас. Вы получите корону, станете королём. Но вы же понимаете, что это и на вас накладывает определённые обязательства?
– Я должен буду подписать договор?
– Оммаж сам по себе договор. Если вы его нарушите, император отзовёт признание. И после этого вы станете просто никем. На одном уровне с Марьей.
Гвидон встал.
– Хорошо, – тихо сказал он. – Я вас понял. И всё-таки разрешите мне немного подумать. Хотя бы до вечера.
– Ну если вам это так необходимо, – пожал плечами император. – Подумайте, князь. Не возражаю.
– Только перстень отдайте пока.
Гвидон подумал, что ослышался. Он медленно повернулся к Наине.
– Что?
– Перстень, князь! – сухо улыбнулась она. – Сдайте, пожалуйста! На всякий случай.
– Мой перстень?!
– Только до церемонии. Как только принесёте оммаж, получите перстень обратно.
Амори встревоженно переглянулся с императором, посмотрел на князя, на аббатису. Времени раздумывать больше не было.
Князь рывком развернулся к окну, оттолкнулся и взлетел ястребом. Тут же на окне опустились железные решётки, и ястреб, врезавшись в них, с криком упал на пол.
Вернувшийся в прежний облик Гвидон в ту же секунду оказался накрепко опутан кожаными ремнями. Он попробовал пошевелить рукой и понял, что кольца с Лонгиром на ней уже нет.
Наина подошла, сжимая в одной руке посох, в другой – кольцо князя. Он заметил за её плечом ошалелые лица Амори с императором и понял, что для них случившееся оказалось изрядной неожиданностью. Они явно не были к этому готовы.
– Зря вы так, Скаль-Грайский, – мягко произнесла Наина, глядя на него сверху вниз. – Вам предложили очень хорошие условия. Вы могли встать на сторону победителей. Как Иван.
– Иван согласился? – хрипло спросил Гвидон.
– Пока нет. Но согласится. И вы согласитесь, князь. Рано или поздно.
– Нет!
– Согласитесь, согласитесь. Вам-то терять куда больше, чем ему. У вас жена, дети. Неужели вы рискнёте ими?
Гвидон затравленно смотрел в светлые выцветшие глаза аббатисы. Она не шутила. И если он не согласится или не выберется отсюда, Ольга с детьми окажутся в смертельной опасности.
Глава 6
Господин советник
После торжественного посвящения и короткого визита к Бессмертному настроение Елены заметно испортилось. Она и раньше не баловала Савостьянова устойчивым рабочим состоянием, но хотя бы моментами приходила в хорошее настроение, когда к ней можно было подойти и решить вопросы и даже провести какое-то время, обмениваясь язвительными шутками и взаимными подколами.
Иногда она звала его на обед или сыграть партию в шахматы, разрешала доложить о делах, соглашалась принять по его просьбе тех или иных просителей. Никита так научился по едва заметным признакам определять перемены в настроении Елены, что угадывал их порою быстрее, чем она сама, и загодя знал, стоит ли вести властительницу каганата на инспекцию строительства дворца или лучше к ней сегодня даже не подходить.
В последние месяцы, после её возвращения из Золотого города, в подобном распознавании и угадывании не было никакого смысла – в плохом настроении Елена пребывала почти всё время. Она то лежала целыми днями на своей роскошной шёлковой тахте, слушая арфиста из Шемаана и лениво жуя сочные персики, то гуляла по Халдону в сопровождении Рогдая, то поднимала Змея и улетала, не говоря ни слова, неизвестно куда на много часов.
Никита боялся, что она опять улетит к Бессмертному и больше не вернётся. Но Елена возвращалась. Иногда на закате, иногда уже глубоко за полночь. Потом ему приходили сообщения, что Змея видели то на Солонской дуге, то над заливом Утопленников, то над Ладоникой или ещё где. Каждый раз Никита опасался, что в сообщении будет что-то ещё, но пока обходилось. Пока Елена просто летала, то ли отводя душу, то ли пытаясь развеяться, но никого ещё, слава Богу, не палила и не крушила, как осенью, когда она методично, день за днём громила царство Марьи Моревны.
Сейчас, правда, она была у себя во владениях. Но Никита сомневался, что Елену остановили бы подобные мелочи. Сожгла же она родной дворец, и даже не потому, что попался под горячую руку, а из простого холодного расчёта. В ярости же она была способна и не на такое, и Никита боялся, что вот-вот она уже будет на пределе.
Но пока обходилось. Хмуро выслушивая донесения и отчёты об очередных полётах ро-кагана Елены, Никита мельком отмечал про себя, что, может быть, оно и к лучшему. Пусть думают, что новая ро-каган инспектирует каганат, выискивая измены и мятежи; пусть трепещут, ожидая каждое мгновение огненного возмездия. Потому что ему одному уже было не справиться.
Весенний рейд Клишаса по Солонской дуге и Восточному взгорью оказался иллюзией успеха. Да, города открыли ворота, оазисы покорно приняли новых наместников, выплатили задержанные подати деньгами и натурой. Но уже следующие выплаты снова были задержаны, а поставленные Клишасом наместники, докладывал Бардин, перекупались местными властями и начинали играть на их стороне.
Никита посылал со стаей воронов, отданных Бессмертным Елене, одно грозное предупреждение за другим, заверяя, что в следующий раз вместо воронов пришлёт Змея. Тогда недостача выплачивалась, но опять-таки не сразу и не в полном объёме. Всегда понемногу недодавали – где пять процентов, где десять, где восемнадцать ослов пришлют вместо обещанных двадцати. Ссылались на тяжёлый год, на неурожай, на падёж скота, слёзно просили сбавить.
Бардин сообщал, что врут. Но Никита всё равно не решался привести угрозы в исполнение и направить на расправу Змея. Елена, конечно, с удовольствием бы согласилась, намекни он только на что-то подобное. Но если из-за каждого случая саботажа посылать Змея, в каганате скоро не останется ни одного города. Пусть лучше пока просто летает, обозначает присутствие. Удерживает от прямого неповиновения – и то хлеб.
Но проблему это не решало. У Никиты просто не хватало людей, чтобы держать под контролем ситуацию во всём каганате. Он надеялся, что посвящение Елены в ро-каганы самим верховным святителем поможет её признанию и добавит лояльности подданных. В какой-то степени это и помогло, особенно в Халдоне, где полгорода принимали участие в церемонии и лично видели зажжение Вещего огня и освящение им Елены. На халдонцев это произвело впечатление. Столица приняла Елену, держалась лояльно и вполне могла сейчас считаться её оплотом.
Сложнее было с провинцией. Пожалуй, только портовая Ладоника вслед за Халдоном полностью приняла власть Елены и не доставляла Никите никаких хлопот. Но даже ближайшие к столице северо-западные города-оазисы – Найман, Меркит, Шираз, – богатые, торговые, ремесленные, до сих пор бурлили слухами о скором возвращении законного кагана Аддона и неизбежном изгнании предательницы рода и захватчиков с севера.
Каждый день Бардин приносил ему сведения об очередном пылком брамине, вещающем на площади или на базаре о нечестивой царице, осквернившей священный трон каганов, о необходимости подняться, восстать против её безбожной власти или хотя бы любыми способами оказывать всё возможное сопротивление. Браминов ловили, сажали в затвор, Сауза рассылал громогласные проклятия, отрекая самоуправных проповедников от Храма Девяти и Вещего огня. Но появлялись новые, ещё более радикальные, и ловить их становилось всё труднее.
Взбудораженная экзальтированная толпа начинала заступаться за проповедников, иногда отбивая их у стражников или солдат, иногда заставляя отпустить городские власти. Местные власти трусили, шли навстречу толпе, выпуская мятежных браминов под своё поручительство и посылая в Халдон многословные извинения с оправданиями.
Никита не верил им ни на грош, но поделать ничего не мог. Справиться с многолюдными богатыми городами Ближней дуги было гораздо сложнее, чем с крепостями Восточного взгорья или оазисами Солонской дуги. Вводить войска напрямую не было повода. Открыто города не восставали и по крайней мере на словах изъявляли лояльность. А небольшие отряды, посылаемые для розыска и поимки зачинщиков и провокаторов, просто терялись в многолюдстве тесных улиц. Где мало того, что почти никто не шёл на сотрудничество, так ещё и периодически нападали из-за угла сикары – городские патриоты-кинжальщики, готовые убивать ненавистных чужаков с севера и их местных пособников.
Городские власти отмежёвывались от сикаров, говорили, что не имеют никакого отношения к этим головорезам, обещали поймать и передать суду. Кого-то действительно ловили и даже доставляли в Халдон. Но, как и с браминами, вместо пойманных появлялись новые, и всё больше и больше солдат Клишаса и ищеек Бардина гибли в коротких кровавых схватках на улицах Наймана, Меркита, Шираза и даже Шемаана – родного города матери Елены.
Ситуация в каганате зависла в зыбкой неопределённости. Не было ни полноценной войны, ни устойчивого мира. Елена нисколько не помогала, свалив все дела на своего советника и занимаясь лишь продумыванием обстановки и убранства дворца, подбирая цвета, интерьеры, мебель и даже одежды для слуг. Стройка шла ударными темпами, и уже готовились подводить своды под крышу. Исай обещал, что через неделю начнут закрывать.
Никита инспектировал стройку два-три раза в неделю – иногда с Еленой, чаще один. В последний раз он пошёл сам. Елену охватил очередной приступ хандры, и она опять унеслась развеяться на Змее куда-то на восток. И к лучшему, думал потом Никита. Если бы она была в тот день с ним, неизвестно, каких бед бы натворила. У него самого, когда он вспоминал случившееся, начинали дрожать от бешенства пальцы и непроизвольно сжиматься в кулаки.
Он стоял, задрав голову, и смотрел, как каменщики на лесах высекают узорную резьбу на ещё грубых, серых стенах дворца. От грохота сотен молотков и зубил закладывало уши. Ревели разгружаемые ослы и верблюды, орали мастера. От каменной, известковой и цементной пыли было почти не продохнуть. Никита прикрывал рот и нос шёлковым платком и, напрягаясь, старался расслышать, что пытается ему втолковать мастер Исай. Иногда переспрашивал.
– Я говорю, воды мало, не хватает! – орал Исай, наклоняясь к самому уху и активно жестикулируя. – Раствор не успеваем замешивать. Верблюды с ослами выпивают всё, даже людям не хватает.
– И чего? Чего делать-то?
Никита не любил кричать, но в таком шуме и гаме иначе услышать друг друга было просто невозможно.
– Скважины новые бурить, – кричал Исай, размазывая на потном лбу известковую пыль. – Или тянуть водопровод из Наймана. Там большое подземное озеро, должно и Халдону хватить.
Никита подумал. До Наймана было без малого сто вёрст. Даже при благоприятной обстановке меньше чем за месяц такой водопровод не протянуть, а обстановка сейчас в Наймане и округе весьма далека от благоприятной. Вместе со строителями придётся выделять солдат для охраны – и самих строителей, и водопровода. Нет у него такой возможности. Придётся…
Он не успел додумать. Рогдай негромко зарычал, шагнув вперёд, и Никита повернулся, только сейчас заметив приближавшуюся женщину.
– Тихо, Рогдай! – приказал он. – Спокойно.