Шантарам

Глядя на нее в этой Небесной деревне, я не мог простить себе, что так долго избегал встречи с ней. Меня поражало, что индийским девушкам так хочется прикоснуться к ней, погладить по волосам, взять за руку. Мне она представлялась замкнутой и чуть ли не холодной. А эти девушки, едва успев познакомиться, казалось, сблизились с ней теснее, чем я после целого года дружеских отношений. Я вспомнил быстрый импульсивный поцелуй, который она подарила мне в моей хижине, запах корицы и жасмина, исходивший от ее волос, ощущение ее губ, напоминающих сладкие виноградины, налившиеся соком под летним солнцем.

Подали чай, и я, взяв свой стакан, подошел к одному из больших оконных проемов, обращенных в сторону трущоб. Подо мной вплоть до самого залива расстилалось лоскутное одеяло из бесчисленных хижин. Узкие проходы, наполовину скрытые нависавшими над ними неровными крышами, казались скорее туннелями, нежели улочками. Тут и там поднимался легкий дымок от разожженных плит, и ленивый бриз, дувший в сторону моря, подхватывал его и разносил клочья над разбросанными по заливу рыбачьими лодками, с которых ловили рыбу в мутных прибрежных водах.

Дальше от берега, за трущобами, высились многоквартирные дома, в которых жили достаточно богатые люди. С моего наблюдательного пункта были видны роскошные сады с пальмами и вьющимися растениями на крышах домов, а на других крышах – миниатюрные хижины, принадлежащие прислуге богатых жильцов. На стенах домов, даже самых новых, разрослись грибки и плесень. Мне в последнее время стали казаться привлекательными распад и увядание, затронувшие даже самые величественные сооружения Бомбея, та печать упадка, какой было отмечено всякое блестящее начинание в этом городе.

– Да, вид красивый, – тихо произнесла подошедшая ко мне Карла.

– Иногда я прихожу сюда по ночам, когда все спят, а мне хочется побыть одному, – ответил я ей так же тихо. – Это одно из моих любимых мест.

Мы помолчали, наблюдая за воронами, кружившими над трущобами.

– А ты где любишь бывать в одиночестве?

– Я не люблю одиночества, – ответила она ровным тоном и, обернувшись ко мне, увидела выражение моего лица. – А в чем дело?

– Да просто я удивлен. Я всегда думал, что тебе должно быть хорошо одной. Ты представлялась мне не то что нелюдимой, но немного в стороне от других, выше окружающего.

– Выстрел мимо цели, – улыбнулась она. – Скорее я ниже окружающего, а не выше.

– Вау, это уже второй раз!

– Что – второй раз?

– Ты уже вторично так улыбаешься сегодня. Только что ты улыбалась, разговаривая с девушками, и я подумал, что впервые вижу у тебя такую широкую улыбку.

– Я часто улыбаюсь, – возразила она.

– Да, но не так. Не подумай, что я упрекаю тебя. Мне это нравится. Человек может быть очень привлекательным, когда не улыбается. Во всяком случае, если он откровенно хмурится, то это лучше фальшивой улыбки. У тебя, на мой взгляд, при этом очень искренний вид, такое впечатление, что ты в ладу с миром. Ну, словом, тебе это как-то идет. А точнее, я думал, что идет, пока не увидел твою улыбку сегодня.

– Я часто улыбаюсь, – повторила Карла, нахмурившись, в то время как сквозь ее плотно сжатые губы пробивалась улыбка.

Мы опять замолчали, глядя друг на друга. Глаза ее были как зеленая вода у морского рифа, в них плясали солнечные зайчики, а смотрела она с такой сосредоточенностью, какая говорит обычно об испытываемом страдании, или напряженной работе ума, или о том и другом одновременно. Свежий ветер шевелил ее рассыпанные по плечам волосы – такие же черные с коричневым отливом, что и ее брови с длинными ресницами. Ненакрашенные губы были нежного розового цвета, и, когда они приоткрывались, между ровными белыми зубами виднелся кончик языка. Сложив руки на груди, она прислонилась к боковой стенке будущего окна. Порывы ветра трепали шелк ее платья, то обрисовывая, то пряча ее фигуру в складках.

– А над чем вы с женщинами так весело смеялись?

Она приподняла одну бровь со знакомой сардонической полуулыбкой:

– Это что, для поддержания разговора?

– Возможно, – рассмеялся я. – Я почему-то сегодня нервничаю в твоем присутствии. Прошу прощения.

– Не за что. Это скорее даже комплимент – нам обоим. Но если ты действительно хочешь знать, по какому поводу мы смеялись, то могу сказать: в основном по поводу тебя.

– Меня?

– Да. Они рассказали мне, как ты обнимался с медведем.

– Ах вот что! Да, это, наверно, было и впрямь смешно.

– Одна из женщин изобразила, какое у тебя было выражение перед тем, как ты обнял его. Но особенно веселились они, пытаясь отгадать, почему ты это сделал. Все по очереди высказывали свое мнение. Радха – она, кажется, твоя соседка?..

– Да, она мать Сатиша.

– Так вот, Радха предположила, что тебе было жалко медведя. Это всех страшно насмешило.

– Представляю, – сухо бросил я. – А что предположила ты?

– Я сказала: возможно, ты сделал это потому, что тебе все интересно и ты все хочешь испытать на себе.

– Вот забавно! Одна моя знакомая говорила мне когда-то то же самое – что я нравлюсь ей потому, что всем интересуюсь. Позже она призналась мне, что по той же причине она меня и бросила.

На самом деле та знакомая сказала, что я всем интересуюсь, но ничем не увлекаюсь всерьез. Я до сих пор вспоминал это, до сих пор это причиняло мне боль и до сих пор было правдой.

– Ты не… интересуешься мной настолько, чтобы помочь мне в одном деле? – спросила Карла совсем другим тоном, очень серьезно и взвешенно.

«Так вот почему она пришла ко мне, – подумал я. – Ей нужно от меня что-то». Моя уязвленная гордость зашипела и выгнула спину озлобленной кошкой. Она не соскучилась по мне – я просто понадобился ей. Но она пришла ко мне и хотела попросить о чем-то меня, а не кого-нибудь еще. Это утешало. Поглядев в ее серьезные зеленые глаза, я понял, что ей не часто приходится просить о помощи. И еще я чувствовал, что в этом деле сошлось очень многое – может быть, слишком многое.

– Конечно, – ответил я, стараясь не слишком затягивать паузу. – Что за дело?

Она проглотила комок в горле вместе со своим нежеланием обращаться ко мне с просьбой и проговорила, торопливо выбрасывая слова:

– У меня есть подруга, ее зовут Лиза. Она оказалась в отчаянном положении. Она работает в одном месте… в публичном доме, вместе с другими девушками-иностранками. Связалась с этим по необходимости, а теперь влезла в долги, очень большие, и хозяйка этого заведения не отпускает ее. Я хочу помочь ей выбраться оттуда.

– У меня есть немного…


– Проблема не в деньгах. У меня есть деньги. Проблема в том, что хозяйка очень ценит Лизу и не отпустит ее, сколько бы мы ни заплатили. Я знаю эту мадам очень хорошо. Это стало для нее делом принципа, а деньги не играют роли. Она возненавидела Лизу за то, что та красивая, живая девушка и умеет постоять за себя. Она хочет погубить ее, доконать мало-помалу. Она ее ни за что не отпустит.

– Ты хочешь увезти ее силой?

– Не совсем.

– Я знаю ребят, которые не боятся пустить в ход кулаки, – сказал я, имея в виду Абдуллу Тахери и его дружков. – Они могли бы помочь.

– Нет, у меня тоже есть друзья, которым ничего не стоит вытащить Лизу оттуда. Но прислужники мадам обязательно разыщут ее и отомстят. Очень быстро и просто – обольют кислотой, и все. Лиза будет не первой, кому плеснут в лицо кислоту из-за того, что она не поладила с мадам Жу. Этим нельзя рисковать. Надо сделать так, чтобы она оставила Лизу в покое навсегда.

Я чувствовал, что Карла говорит мне не всю правду, что за этим кроется что-то еще.

– Ты сказала, мадам Жу?

– Да. Ты слышал о ней?

– Кое-что, – кивнул я. – И не знаю, чему из этого можно верить. Послушать, так там творится что-то невероятное, сплошная грязь…

– Ну, насчет невероятного я не знаю… Но грязи там выше головы, можешь мне поверить.

Не могу сказать, чтобы это меня успокоило.

– А почему она не может просто убежать? Сесть на самолет и – поминай как звали. Откуда она приехала?

– Из Америки. Понимаешь, если бы я могла уговорить ее уехать в Америку, никаких проблем не было бы. Но она не хочет уезжать. Лиза ни за что и никогда не покинет Бомбей. Она пристрастилась к наркотикам. Но основная причина не в этом – причина в ее прошлом, из-за которого она не может вернуться. Я пыталась уговорить ее, но без толку. Она не поедет – и все тут. И знаешь, я ее отчасти понимаю. У меня тоже остались в прошлом вещи, с которыми я не хотела бы сталкиваться снова, к которым я ни за что не вернусь.

– У тебя есть план, как вытащить ее оттуда?

– Да. Я хочу, чтобы ты притворился сотрудником американского посольства. Я уже продумала все детали. Тебе почти ничего не надо будет делать. Говорить буду я. Мы скажем ей, что отец Лизы – большая шишка в Штатах и имеет связи в правительстве, а тебе поручили взять ее из этого заведения и присматривать за ней. Я передам это мадам Жу еще до того, как ты появишься у нее.

– Все это выглядит довольно сомнительно. Думаешь, план сработает?

Прежде чем ответить, она вытащила из кармана несколько сигарет «биди», подожгла две из них с одного конца с помощью зажигалки и дала мне одну, а сама глубоко затянулась другой.

– Думаю, да. Ничего лучшего мне не пришло в голову. Я обсудила этот план с Лизой, и ей тоже кажется, что он удастся. Если мадам Жу получит свои деньги, а главное, поверит, что ты из посольства и у нее будут неприятности, если она заупрямится, то, я думаю, она оставит Лизу в покое. Я понимаю, тут слишком много «если». Многое зависит от тебя.

– А также от того, легко ли обмануть эту мадам. Думаешь, мне она поверит?

– Надо действовать очень аккуратно. Она не столько умна, сколько хитра, но вовсе не дура.

– И ты считаешь, что у меня это получится?

– Ты сможешь изобразить американский акцент? – спросила она, усмехнувшись.

– Ну, когда-то я выступал на сцене. В прошлой жизни.

– Так это здорово! – воскликнула она, прикоснувшись к моей руке.

Моя нагретая солнцем кожа почувствовала прохладу ее длинных тонких пальцев.

– Не знаю… – пробормотал я. – Слишком большая ответственность. Если наша авантюра сорвется и что-нибудь случится с этой девушкой или с тобой…

– Это моя подруга и моя идея, так что и ответственность вся на мне.

– Я чувствовал бы себя гораздо увереннее, если бы можно было просто вломиться туда силой. В этой затее с посольством столько подводных камней…

– Я не просила бы тебя помочь, Лин, если бы не была уверена в своем плане и в том, что ты способен его осуществить.

Она замолчала, ожидая моего ответа. Я с ним не торопился, хотя сразу знал, какой он будет. Она, очевидно, думала, что я размышляю над ее планом, взвешивая все «за» и «против», я же на самом деле пытался понять, почему я соглашаюсь на это. Ради нее? Всерьез ли я увлечен или просто заинтересован? Почему я обнимался с медведем?

Я улыбнулся:

– И когда мы это проделаем?

Она улыбнулась в ответ:

– Дня через два. Мне надо подготовить почву.

Она отбросила окурок и сделала шаг ко мне. Я приготовился к поцелую, но в это время вся толпа со встревоженными криками подбежала к окнам, окружив нас. Прабакер был позади меня и просунул голову мне под мышку, оказавшись между мной и Карлой.

– Муниципалитет! – воскликнул он. – Смотрите!

– Что случилось? – недоумевала Карла. Голос ее потонул в общем шуме.