Шале

— А заодно показывает, какой он крутой, — возражает Адам. Он отталкивается палками и стартует — гораздо менее элегантно, чем Кэмерон, что бы он там о себе ни думал. А потом, сразу за поворотом, падает.

Я в ужасе наблюдаю, как Адам катится по склону, теряя лыжи. Тропа очень крутая, снег так и валит, и он тут же пропадает из виду. О, черт!

— Адам! — кричу я. — Ты в порядке?

Тишина. Точнее, не тишина, а лишь завывания ветра. Он вообще слышал, что я его зову? А я услышу, если он крикнет в ответ?

— Адам! — снова кричу я. Ничего.

— Я спускаюсь! — ору отчаянным голосом. — Оставайся на месте!

Черт. Черт. Терпеть не могу подобные ситуации. Всё с ним в порядке, говорю я себе. Отталкиваюсь и медленно, осторожно начинаю скользить вниз. Из нас двоих — хоть я никогда в этом не признаюсь — Адам катается лучше, и я не знаю, из-за чего он упал. Напоролся на лед? Или на камень? Или просто не повезло? Не хотелось бы, чтобы то же самое произошло со мной.

Господи боже. Господи. По крайней мере, лыжи у него отстегнулись, так что ноги он, надеюсь, не переломал.

Проклятье! Его лыжи! Где они? Я оглядываюсь на склон, но снег слишком глубокий. Я их не вижу; они могут быть где угодно. Не важно. Подумаем о них позже. Сейчас важней найти брата.

— Адам! — опять кричу я. — АДАМ!

На этот раз мне кажется, я что-то слышу — хотя, может, это просто ветер.

— Оставайся на месте! Я иду! — продолжаю кричать, хотя он вряд ли слышит.

А потом до меня доносится:

— Сюда!

Какое облегчение! Слава богу!

— Где ты? — зову я его.

— Да тут, бесполезный ты ублюдок, — откликается Адам, и по его тону мне становится ясно, что он не пострадал. — В самом снегу.

— Ах, в снегу! Ну понятно, — саркастически кричу в ответ. — Теперь я точно знаю, куда ты подевался.

— Здесь я, бестолочь!

Я следую за его голосом, едва различимым из-за шума ветра. Спускаюсь максимально медленно, закладывая плавные виражи. Мне совсем не хочется упасть. Чуть ниже по склону из сплошной белизны ярким пятном возникает цветная куртка Адама.

— Вот ты где! Что случилось? — спрашиваю его.

— Сам не знаю. Зацепился, наверное… — Он делает паузу. — А где мои лыжи?

Внутри у меня все сжимается. Надо было их подобрать, но я запаниковал, торопясь отыскать Адама. С другой стороны, он сам виноват, что упал.

— Там, где ты их потерял, надо думать, — отвечаю я ровным тоном.

— Да черт тебя побери, Уилл, ты что, не сообразил их подобрать, когда спускался?

Отлично — давай свалим все на меня.

— Да я бросился за тобой, потому что думал, что ты шею свернул или рухнул с обрыва, свинья неблагодарная!

— Великолепно. И как мне теперь спускаться?

Мы оба прислушиваемся к реву ветра.

— Я могу спуститься, найти инструкторов, и мы поднимемся с ними снова, найдем твои лыжи, — предлагаю ему.

— Ну уж нет, — отвечает Адам, поднимаясь на ноги. — В такую холодину! Не стану я сидеть на своей промокшей заднице, дожидаясь, пока вы за мной вернетесь. Я не так далеко укатился — давай немного пройдем вверх и подберем лыжи. Ничего сложного.

Я окидываю взглядом склон. Из-за снегопада земля сливается с небом, которого практически не видно. Все вокруг белое.

Я качаю головой.

— Сомневаюсь, что это сработает. Твои лыжи могут быть где угодно — нам никогда их не найти. Думаю, лучше…

— Ну и хорошо, — перебивает меня Адам. — Делай, как знаешь. А я пойду вверх по склону, поищу лыжи. Можешь катиться ко всем чертям.

Он начинает карабкаться вверх. Через пару шагов наклоняется вперед, опирается руками о землю и продолжает подъем на четвереньках — склон слишком крутой, иначе на него не забраться.

Проклятие! Не могу же я бросить его одного! Отстегиваю ботинки и начинаю взбираться следом за Адамом по горе, неловко волоча за собой свои лыжи и палки. Класть их на землю нельзя — потом я их не найду.

Подниматься ужасно тяжело, и очень скоро я чувствую, как пот катится у меня по спине под лыжной курткой, несмотря на пронизывающий ледяной ветер. Я держусь от Адама на расстоянии — нет смысла вдвоем осматривать один и тот же участок. Уже собираюсь крикнуть ему, что это бесполезно, что я передумал, что я все-таки спущусь и найду инструкторов, мы зайдем в прокат и привезем ему новые лыжи — что угодно, лишь бы спуститься с этой чертовой ледяной горы, на которой ни зги не видно, когда Адам восклицает:


— Одну нашел!

Спасибо и на этом. Я поднимаюсь к нему — Адам победно размахивает в воздухе лыжей, словно копьем.

— Вот видишь! — торжествует он. — Я же говорил! Все будет в порядке. Вторая наверняка где-то поблизости. Надо просто еще поискать.

Мы начинаем тыкать в снег лыжными палками, но, что бы ни говорил Адам, нет никаких гарантий, что лыжа действительно тут. Рядом ее не видно. И снег очень глубокий.

— А ты не сможешь скатиться на одной лыже? — нетерпеливо спрашиваю я. — Раз уж ты у нас такой опытный?

— Только не по этому склону, ты, законченный идиот, — огрызается он. — Давай, помоги мне, она должна быть в снегу.

Но я больше не могу терпеть этот холод.

— Черт тебя подери, Адам, это просто смешно! Мы оба можем погибнуть, если не будем осторожны. Я сейчас спущусь и найду проводников. Они наверняка уже в штаны наложили из-за того, что мы потерялись. Наверняка на этот случай есть какая-то процедура. Может, они отправят наверх снегоход, чтобы подобрать тебя, или что-то в этом роде…

— Склон слишком крутой, — рявкает Адам. — Просто помогай искать.

Теперь мне уже по-настоящему страшно. Адаму, наверное, тоже, но он никогда этого не признает. Один из нас должен что-то предпринять.

— Нет. Я спускаюсь. Мы не можем торчать тут вечно.

— Да какого черта, Уилл, давай же, помоги мне! Мы что, протоптались здесь столько, чтобы ты потом…

— Я еду, — настаиваю я. — Позову помощь. Это единственный разумный выход, согласен ты или нет. Если не можешь спуститься на одной лыже, просто жди. Так или иначе, я пришлю кого-нибудь за тобой. Они же не могут просто так тебя тут бросить. Все будет в порядке.

Осторожно кладу лыжи на землю и пытаюсь их пристегнуть, но склон очень крутой, а мне в ботинки и крепления набилось столько снега, что это практически невозможно.

— Ну вот, Адам, полюбуйся! — взрываюсь я. — Какого черта я вообще тебя послушал! Теперь я не могу надеть эти треклятые лыжи!

— Значит, это я виноват? — орет он в ответ. — Помоги мне найти вторую лыжу, и мы вместе уберемся с этой горы.

Наконец, одно крепление застегивается. Я делаю глубокий вдох.

— Адам, для нас обоих будет лучше, если я спущусь и позову на помощь. Я делаю это не для того, чтобы что-то тебе доказать и даже не чтобы помочь тебе, — должен признаться, сейчас мне этого вообще не хочется. Мы с тобой отклонились от тропы, и проводники вряд ли нас найдут. Мы не на трассе — тут нет патрулей. Это по-настоящему опасно, Адам — речь идет о жизни и смерти. Я должен поехать, предупредить инструкторов, что ты здесь и что ты застрял. О’кей? Они вызовут подмогу. Это единственный разумный выход.

Адам не отвечает, а продолжает бесцельно тыкать палкой в снег. Пропади он пропадом! Я больше не собираюсь торчать на этой горе. Второе крепление тоже защелкивается, я уже готов оттолкнуться. Но Адам хватает меня:

— Ты никуда не поедешь!

— Поеду! А ну, пусти!

Я пытаюсь отбиваться от него, но не могу развернуться, потому что мои лыжи стоят не в том направлении, а палки я держу в руках. Он наваливается на меня, и мы оба падаем.

Что-то твердое бьет меня по голове.





29




Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция

Хьюго



— Труп? — спрашиваю я. — Что случилось?

— Если честно, подробностей я не знаю, — говорит Мэтт. — Рано утром было обнаружено тело; пока не выяснится, что произошло, тот сектор для катания закрыт. В любом случае верхние подъемники нельзя запустить из-за погоды, так что… Открыта пара трасс внизу, но они, конечно, совсем для новичков.

— Боже, какой ужас! — восклицает Реа. Впервые с того момента, как она спустилась, я поднимаю на нее глаза. Она бледная и взволнованная, но все равно красивая. Я снова ее хочу — и злюсь на себя. Я еще не простил ее, напоминаю себе. Нельзя позволить ей так легко отделаться.

Мэтт печально кивает.

— Да, ужасно. Мне сообщили только, что найдено тело, полиция и спасатели расследуют происшествие, но это займет больше времени из-за погодных условий. Дорога к курорту заблокирована, вертолет при таком ветре не взлетит, поэтому…

— Бедняга, — бормочу я.

Реа глядит на меня, потом на Мэтта и — о боже! — задерживает на нем взгляд дольше, чем мне хотелось бы. Я снова утыкаюсь в газету, делая вид, что читаю новости.