Семь сокрытых душ

И хотя ушла она с работы пораньше, домой добралась в такое же время, как если бы задержалась в офисе еще на час. Свободная дорога – несбыточная мечта современного автолюбителя. В томительных ожиданиях, когда приходилось простаивать в пробках, Ада жалела о том, что пересела с метро на автомобиль. И мечтала о частном вертолете.

Поставив машину во дворе на привычное место, она вошла в подъезд. Когда поднималась на свой этаж пешком, по привычке проигнорировав лифт, еще раз позвонила Владимиру. На этот раз в трубке вместо протяжных гудков раздался механический голос, известивший о том, что абонент находится вне зоны доступа. Ада убрала телефон и достала ключи.

– Туда, где он сейчас находится, по телефону не дозвонишься, – раздался вдруг с лестницы, ведущей на верхний этаж, голос, от которого Ада испуганно вскрикнула и попятилась к своей двери, выставив вперед, словно оружие, ключ. Как, как он ее нашел, утренний сумасшедший?! Он за ней следит? Или кто-то дал ему адрес? Кто?! Слова Писаренкова о том, что ей нужно быть осторожной с внезапно появившимися в ее жизни людьми, вспомнились как нельзя кстати и нагнали еще больше страху.

– Что тебе от меня нужно?! – спросила она и сама не узнала свой голос, сорвавшийся на фальцет. Молодой человек поднялся со ступеньки, на которой сидел, и улыбнулся как можно доброжелательней. Но Ада не поверила его улыбке. И поэтому на всякий случай выставила вперед, стараясь отгородиться от преследователя, еще и сумочку. Одеяние молодого человека с утра не претерпело изменений: белая рубаха с замшевым жилетом, шаровары и носки с калошами.

– Мне от тебя – как раз ничего. Это тебе от меня нужно, – выдал он, продолжая улыбаться. И вдруг сощурился, совсем как Джонни Депп в роли Джека Воробья, и выражение его лица на какое-то мгновение показалось Аде уже не простодушным, а, наоборот, слишком серьезным. А взгляд – сосредоточенным. Такой взгляд вряд ли будет у сумасшедшего.

– И что же мне нужно от тебя? – как можно насмешливей, чтобы скрыть растерянность и страх, спросила Ада.

– Помощь.

– В чем?!

«Джек» сунул руки в карманы шаровар и засвистел какой-то мотивчик. Послушав с полминуты этот художественный свист, Ада с досадой обронила:

– О господи, час от часу не легче… Послушай… Как тебя зовут?

– А как тебе хочется меня называть?

– Мне никак тебя не хочется называть, – заставляя себя говорить спокойно, произнесла Ада. – Мне хочется, чтобы ты ушел туда, откуда пришел. И оставил меня в покое.

Фрик не ответил, но склонил голову с дредами набок так, словно желал лучше рассмотреть девушку.

– Мне не нужна твоя помощь! – вскрикнула, потеряв терпение, Ада. – Послушай, иди подобру-поздорову туда, откуда пришел. И не приходи больше.

– Не могу, – потряс дредами фрик. – Мы с тобой связаны.

Как ни хотелось Аде ответить ему что-нибудь резко-едкое, она решила больше не тратить время на пустые разговоры. Хватит и того, что допустила эту глупость – спор с душевнобольным. Он живет в своей параллели. Конечно, то, что он каким-то образом выяснил ее адрес и теперь преследует, вызывает сильное беспокойство. Но у нее есть Писаренков, которого можно вызвать на подмогу. Самое правильное решение сейчас – зайти в свою квартиру и запереться на все замки. И из дома уже позвонить Сергею.

– Не стоит, – почесал задумчиво голову фрик, – лучше он сам. В девятнадцать двадцать четыре.

Ада улыбнулась самой светлой улыбкой, на которую была способна. И так, улыбаясь и пятясь, приблизилась к двери квартиры и, резко повернувшись, метко вставила ключ в замочную скважину. Словно вогнала нож.

– Не надо меня бояться, – предпринял еще одну попытку заговорить с ней парень. Но Ада уже влетела в квартиру и захлопнула за собой дверь. И, только оказавшись в безопасности, ощутила, как сильно у нее дрожат ноги, пожалуй, перепугалась она сейчас так, как никогда в жизни. Даже в том закрытом крыле интерната не испытывала подобного страха. Может быть, если бы не предупреждение Писаренкова, чувствовала бы она себя куда спокойнее. Ада нервно усмехнулась: такого с ней еще, пожалуй, не случалось, чтобы она, устойчивая к стрессам, хладнокровная, и почти ударилась в панику. Мало ли в ее жизни происходило событий, которые могли выбить ее из колеи одним щелчком? И в те моменты она никогда не теряла голову, оставалась сама собой… А может, как раз в тех ситуациях она и не была собой, а той, какую из нее сделал Борис? И именно сейчас, испытывая вполне объяснимый, оправданный страх за свою жизнь, позволила выглянуть из брони другой Аде – беззащитной, напуганной, не «железной леди», в образе которой жила столько лет, а обычной девушке.

– Писаренков… Надо позвонить ему, – сказала она вслух, потому что ей не понравилось то, что она начала себя жалеть. Но не успела набрать номер Сергея, как мобильный в кармане завибрировал, отвечая на вызов, Ада машинально обратила внимание на время, высветившееся на экране: двадцать четыре минуты восьмого. И сердце неприятно екнуло: фрик имел в виду, что в девятнадцать двадцать четыре ей позвонит Писаренков? Как он угадал? Невольно вспомнилось, что еще раньше у нее создалось впечатление, будто парень читает ее мысли. Ужас!

– Ада? У тебя все в порядке?

– М-м-м, да, – ответила она совсем не то, что собиралась. Ей хотелось пожаловаться кому-нибудь на то, что ей страшно, что она не знает, что ей делать, что за дверью все еще, возможно, находится человек, ее пугающий, может быть, маньяк, убийца… Но ответ ее звучал спокойно и уверенно, как всегда: – Я только что зашла в квартиру. Я тебе звонила раньше, кстати.

– Не мог взять трубку. Ада, мне нужно тебе сказать кое-что очень важное. Но не по телефону.

– Приезжай!

– О’кей. Через двадцать минут буду у тебя.

– Хорошо.

Время тянулось так медленно, будто кто-то специально растягивал его, как резину. Каждая минута превращалась в час, и казалось, прошли целые сутки до того момента, как в дверь раздался долгожданный звонок. Ада распахнула дверь, не глянув в глазок. Но увидела не Сергея, а симпатичного парня в форме известной службы доставки.

– Семенова Ада Валерьевна?

– Я.

– Посылка вам, – сказал курьер, обворожительно улыбаясь. И протянул обескураженной девушке небольшую, но довольно увесистую коробку.

– Мне? От кого?

– Там указан отправитель. Распишитесь вот тут.

Ада послушно расписалась на бланке, парень попрощался и ушел. А она с посылкой прошла в спальню.

Имя отправителя ей ни о чем не говорило – Петров Иван Сидорович. Оно было будто специально составлено из трех самых распространенных и «безликих» фамилий. И что ей делать с этой коробкой? Открыть или дождаться Писаренкова? Ада ходила вокруг посылки, не зная, как поступить. Разумом понимала, что лучше подождать Сергея – пусть он проверит содержимое, но, с другой стороны, любопытство одолевало ее. Игорь Сташков не раз пользовался в личных целях услугами этой службы доставки, вызывая курьера прямо в офис, и подарки, которые он отправлял родителям в Екатеринбург, упаковывались прямо в его кабинете. То есть курьер, привезший посылку, видел, что отправлялось. Вспомнив об этом, Ада решилась и сняла с коробки упаковку.

Но когда она увидела содержимое посылки, невольно отшатнулась. Кто-то сделал ей такой странный «подарок» – куклу. Не обычную, которых полным-полно в магазинах, а ручной работы. Подарок мог бы показаться милым, если бы кукла не была такой страшной. Это был пупс женского, судя по кружевному платьицу, пола, сделанный не из пластмассы или фарфора, а из материала, похожего на воск. Большая голова была приделана прямо к округло-вытянутому, как крупный кабачок, телу, ручки и ножки казались несоразмерно тонкими. Одета кукла была в атласное голубое платье с пожелтевшими кружевами по краю подола и рукавов, кое-где кружева были оторваны и испачканы чем-то темным. На голове куклы, сбившись набок, красовался мятый чепец, из-под которого выбивались неряшливые короткие кудряшки пегого цвета. Кукла была уродлива не только телом, но и лицом. Глаза, полностью черные, были близко посажены, что придавало выражению лица, и без того злобного, дополнительную хмурость и настороженность. Переносица была вдавлена, а кончик носа, наоборот, казался гротескно увеличенным и смотрел вверх так, что открывались крупные ноздри. Рот куклы, на который неизвестный автор не пожалел алой краски, был приоткрыт. И между губ виднелись два длинных зуба.

Кто и зачем подарил ей это страшилище?!

В дверь вновь позвонили, и Ада прикрыла коробку, решив, что покажет странную посылку Писаренкову. Но когда Сергей вошел и сообщил новость, из-за которой приехал, все мысли о кукле вылетели прочь.


– Погиб твой знакомый – Владимир.





Боярышники, 1997 год


В один из тех однообразных будничных будней, скрашиваемых лишь прогулками по просеке до кладбища, пришел гость. Неожиданным его визит оказался потому, что к Аде никто не приходил из воспитанников интерната, даже соседки по комнате. Только иногда – директриса интерната, которая осторожно интересовалась у Ады ее самочувствием и подолгу разговаривала с врачами.

Девочка не обижалась и не расстраивалась из-за отсутствия визитов своих сверстников, правильно предполагая, что, скорее всего, на посещения наложен запрет. Поэтому, когда в одно утро, которое Ада коротала, рассматривая по привычке в окно кроны посадок, обернувшись, увидела человека, одетого не в белый халат, а в темный свитер, то несказанно удивилась. И, что греха таить, обрадовалась, хотя визитер и не вызывал у нее особой симпатии.

Щуплый мальчишка, потупив взор и спрятав обе руки за спину, стоял в дверном проеме, не решаясь ни поздороваться, ни взглянуть на девочку, ни тем более без разрешения войти. Он бы так, может, простоял тихо и ушел незаметно, если бы Ада сама не оглянулась.

– Вовчик? А ты что тут делаешь?

Он наконец-то поднял на нее глаза и, заливаясь неровным пятнистым румянцем, шмыгнул носом.

– Вот… Пришел. Ниче? – и посмотрел на нее со смесью мольбы, ожидания и страха, будто ожидая, что его прогонят.

– Ничего. Ты что, сбежал, Вовчик? – догадалась Ада. По-доброму засмеялась и, спрыгнув с подоконника, подошла к мальчишке.

– Угу.

Теперь его лицо стало уже ровного свекольного цвета. Ада с трудом подавила желание ободряюще хлопнуть парня по плечу, вместо этого она с беспокойством произнесла:

– А если поймают, накажут ведь…

– Угу, – вновь сычом угукнул Вовчик.

– Проходи, чего стоишь, – пригласила она, с некоторым восхищением подумав, что ради нее Вовчик решил рискнуть. Путь от интерната до больницы был неблизкий, и вряд ли отсутствие парнишки останется незамеченным. И все же он, зная об этом, прибежал к ней.

– У меня есть яблоки, будешь? – предложила Ада, словно радушная хозяйка, угощение. И достала из тумбочки пакет с фруктами. Вовчик отрицательно мотнул головой и вытащил из-за спины одну руку, в которой оказался тощий букетик уже увядающих полевых цветов.

– Это тебе. Поправляйся, – пробубнил мальчишка.

– Спасибо, – приняла с улыбкой Ада цветы. – Присаживайся.

– Нет. Я пойду.

– Ну хотя бы расскажи, как там?.. – спросила она, хотя еще до недавнего момента совершенно не испытывала желания знать, что происходит в интернате.

– Ниче, все норм, – ответил Сухих. – Как всегда. Тебя только нет.

– Я скоро выйду, – сказала Ада.

– Угу. А тебе что делают, уколы? Зинка треплется, что тебе каждый день делают сорок уколов в живот, как бешеной собаке.

– Увижу, убью ее, – пообещала Ада, скрипнув зубами. – Это же надо такое выдумать!

– Я тоже не верю. Зинке лишь бы болтать. Она такие небылицы насочинять может, мрак. Она еще говорила, что это ты Райку… Ой, – спохватился Вовчик, – нам не разрешают об этом болтать.

– И правильно делают, – буркнула Ада, у которой мгновенно испортилось настроение. Вовчик, поняв, что сказал не то, переминался с ноги на ногу и комкал пальцами край свитера, то собирая его в гармошку, то опять расправляя. По тому, как он кусал топорщащуюся нижнюю губу, и по тому, как бегал его взгляд – то на Аду, то опять в пол, видно было, что ему хотелось расспросить девочку о той ночи. Но не решается.

– Что еще нового, Вовчик? – спросила Ада, чтобы окончательно уйти от опасной темы.

– Да ничего больше. Только еще Ляльку куда-то в другой интернат перевели.

– Ляльку? – переспросила Ада. Лялька тоже была из неполной и малоимущей семьи, но сильно отставала в умственном развитии. Девочка находилась в перманентно счастливом состоянии, с ее миловидного, в общем-то, лица не сходила глуповатая улыбка. Если ее о чем-то спрашивали, она с той же улыбкой кивала, соглашаясь со всем, что ей предлагали, даже не понимая вопроса. При этом в физическом развитии она не только не отставала, но давно перегнала сверстниц, и в свои четырнадцать лет обладала формами молодой зрелой женщины.

Услышав о переводе Ляльки, Ада не удивилась, подумав, что девочку отправили в профильный по ее проблеме интернат. Что ж, ей нужен другой подход.

– Перевели через три дня после той ночи… Странно, не находишь?

– А что странного я должна найти? – пожала плечами Ада.

– Ну… Разве не помнишь? Вы пошли искать Лису. А нашли вместо нее там Ляльку.

– Где?

– В закрытом крыле. Это Лялька как-то забралась туда и визжала. А вы думали, что Лиса. Не помнишь?

– Не помню, Вовчик. С этим и нахожусь тут.