Сэхсвет

– Но планета уже занята.

Волна изумления прошла по залу заседаний. И по всей планете. Максим нажал кнопку на панели трибуны, и за кафедрой, вместо голограммы капитана «Эльдара-1» появилось увеличенное в несколько раз изображение очень бледного человека. Точнее, этот кто-то выглядел как человек, но не являлся таковым, ибо был рождён в другом мире. Он был одет в просторную мантию, чем-то напоминающую одеяния членов Совета, но более простую, не вычурную. Ноги его были босы, на голове красовалась что-то наподобие фески, а в руках «человек» держал свиток и, видимо, в запечатлённом мгновении произносил речь.

– Дамы и господа, – Максим указал на голограмму жестом профессионального конферансье, – это представитель разумной расы редимеров. Почему мы решили дать им именно такое название, вы поймёте чуть позже. И, думаю, согласитесь с ним. Планету – предварительно, конечно, – мы назвали Редим.

Максим видел, что спикеры вместе с почётными гостями перешёптываются, обсуждая увиденное и услышанное. Но он решил не сбавлять темпа:

– Представленная раса, по грубой оценке, имеет возраст около четырёх-пяти тысяч лет. При этом они находятся на уровне… мм… что-то между нашим Средневековьем и Эпохой Возрождения, из чего можно сделать вывод, что редимеры склонны к гиперэволюции. Внешне они практически идентичны нам, за исключением некоторых параметров: несколько иная форма черепа, чуть изменён скелет – например, вместо двух костей предплечья у редимеров их три. Позже, если Совет позволит, подробный отчёт будет выложен в открытый доступ. Но есть одна особенность, которая существенно отличает людей от редимеров.

Как я говорил ранее, планета окружена неким полем. И каждый редимер, а возможно и каждое живое существо, имеет ментальную связь с этим полем, находится с ним в телепатическом симбиозе. В свете этого факта открываются интересные возможности. Например, некоторые индивидуумы – у нас бы их назвали магами или псиониками – могут использовать эту ментальную связь для влияния на физический мир: контролировать других, менее развитых редимеров, пользоваться силой мысли для физических воздействий и в каком-то смысле даже предвидеть будущее. Говоря нашими словами, могут творить чудеса. Но таких – единицы на миллионы. Подавляющее большинство не умеет пользоваться этой связью, что, я думаю, является вопросом времени. Все же есть одно свойство, присущее всем редимерам без исключения.

Когда редимер должен умереть, за некоторое время до часа Х он начинает… пожалуй, самое подходящее слово для этого – «фонить». В среднем фон начинается за тридцать шесть часов до наступления смерти. Мозжечок редимера начинает испускать неизвестный тип излучения. Хотя в этом моменте у нас с моим техником, – Максим кивнул в сторону Алана, – возникли разногласия. Алан утверждает, что мозжечок не фонит сам по себе, а лишь отражает сигнал, посылаемый полем планеты. Тем самым поле посылает предупреждение о близящийся смерти. Сами редимеры об этом не подозревают, это непроизвольная реакция. И, дамы и господа, из этого напрашивается очевидный вывод. Мне нужно его озвучивать?

Госпожа Председатель слегка улыбнулась и кивнула: «Твой доклад, тебе и говорить».

Максим сделал глубокий вдох:

– Редимеров можно использовать для добычи айона. Мы проверили, это факт. К сожалению, образцы довезти не удалось – нанобиоты погибли. Это объясняется разницей между нашими нервными системами.

В зале заседаний воцарилась гробовая тишина. Каждый обдумывал сказанное, и Максим видел весь спектр эмоций на лицах спикеров. Радость – новость была потрясающей, решающей многие проблемы. Тревога – принятие определённого решения порождало новые проблемы, в основном морально-этического характера. И стыд – сделав этот шаг, человечество признало бы, что стало самым настоящим паразитом.

Наконец один из советников поднял руку:

– Госпожа Председатель, если вы не возражаете, я первым хочу взять слово.

– Прошу вас, старший советник Рэй, – кивком головы женщина указала на кафедру.

Пока остальные советники перешёптывались, старший советник Рэй занял место за трибуной.

Максим знал этого человека. Немного. Знаменитый писатель-фантаст и успешный политик в прошлом, Рэй Суокил неофициально считался вторым по значимости членом Совета Вечности. Хотя формально все старшие советники равны между собой, как и младшие. Если Максиму не изменяла память, Рэю было около трёхсот пятидесяти лет, не считая времени, проведённого в анабиозе. Немного тревожило, что именно он взял первое слово, да ещё так скоро.

Ну, послушаем…

Советник откашлялся.

– Приветствую, дамы и господа. Прежде всего, хочу поблагодарить Максима Грановьева за замечательный доклад, а также поздравить капитана «Эльдара-1» и его экипаж, – лёгкие кивки Алану и Жевалье, – с успешным завершением миссии. Поверьте, мы все с нетерпением ждали вашего возвращения из столь далёких глубин космоса. Вы вернулись – и принесли потрясающие новости, я признаю это. Но, очевидно, проблема в том, чтобы решить, что именно считать хорошей новостью.

Рэй Суокил медленно обвёл зал заседаний взглядом.

– Так уж вышло, что жизнь в нашей галактике – явление не столь редкое, как считали наши предки докосмической эры. Бактерии, простейшие, водоросли и даже животные – всё это если не в изобилии, то в достаточном количестве присутствует на открытых нами экзопланетах. Эти миры ещё молоды, в отличие от Земли, но в них уже кипит жизнь. Наша задача – оберегать и защищать её по праву старших товарищей…

– Советник Рэй, вы отвлеклись, – сказала глава Совета. У Максима сложилось отчётливое ощущение, что она уже давно всё решила и в дальнейшем заседании смысла не видит. Но он мог ошибаться.

– Да, прошу прощения, Госпожа Председатель. – Рэй сделал вид, что смутился, но Максим понял его уловку.

Защитник жизни. Знаю, к чему ты клонишь…

– Но жизнь разумная – это совсем иное. Моё сердце ликует от радости, от того, что мы впервые в истории встретили братьев по разуму. И даже более – посмотрите, как они похожи на нас! И что же я слышу в качестве первого предложения? – Рэй развёл руками и процитировал: – «Редимеров можно использовать для добычи айона». Я понимаю, почему было выбрано такое название, – если не ошибаюсь, один из вариантов перевода этого слова с древнеанглийского – «избавители». Избавители от боли, я полагаю? Я понимаю это – но не принимаю!

Он сделал паузу. В зале стояла тишина – все ждали продолжения.

– Человечество сейчас переживает трудные времена. Оно измучено и страдает. Но это не даёт нам никакого права распоряжаться чужими судьбами. Они – повторюсь, я отказываюсь принимать термин «редимеры» – не виновны в нашем положении. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать» – так вы, уважаемый Максим Грановьев, себя позиционируете, такова ваша философия? – Рэй теперь смотрел только на Максима. Тот, практически не мигая, ответил на невербальный вызов. Советник первым отвёл взгляд. – Я думал, мы давно отошли от этой парадигмы – поступать по праву сильного. Именно благодаря этому люди и достигли таких высот.

Но хорошо, опустим моральные и этические проблемы – все без лишних комментариев понимают их сложность. В своём докладе, Максим, вы упомянули некое поле, что окружает планету. Насколько я понимаю, природа его так и осталась неясна. Не приходило ли вам в голову, что вся планета – некая замкнутая биосистема, и что любое вмешательство в её работу нарушит хрупкое равновесие? Не ждать ли в таком случае катастрофы?

И третий момент, пугающий меня более остальных. – Старший советник сделал глубокий вдох. – Мы думали, что айон – это нечто, присущее лишь человеку. Люди избрали путь атеизма. Да, не все, но подавляющее большинство. Нет ни Бога, ни богов, никаких высших сущностей – только наука и чистый материализм. Теперь же выясняется, что разумные существа из другой части галактики помимо физического сходства с нами имеют и схожие психические корни. Вдумайтесь – и они и мы вырабатываем айон. Допустим, айон – субстанция, присущая всему разумному. Не прослеживается ли здесь высший замысел некоего… демиурга, над-разума? Просто предположите на секунду, что это так, и задайте себе вопрос: стоит ли лезть на рожон? Не решит ли он наказать одних своих творений – нас – за попытку паразитировать на других его созданиях?

Я считаю, что в свете новых открытий пришла пора пересмотреть некоторые концепции, принятые в нашем обществе. Присмотреться к своим звёздным братьям, понаблюдать за их цивилизацией, и в случае чего – протянуть руку помощи. Действовать по праву не сильного, но мудрого. Только так, я считаю, можно помочь человечеству. Спасибо, Госпожа Председатель, я закончил.

Рэй Суокил поклонился аудитории и под звуки жидких аплодисментов занял своё место на помосте. После того как были сказаны слова и задан вектор, зал наполнился голосами:

– Согласен. Это бесчестно и бесчеловечно.

– Верно.

– Негуманно…

– Мы не можем пойти на такой шаг!

Максим молча слушал сыпавшиеся возражения, и в сердце зарождались сомнения – сможет ли он их переубедить? В том, что он сможет это сделать с обычными людьми, он не сомневался, но, к сожалению, не они принимали решение. Конечно, если бы бо́льшая часть населения выступила за, возник бы резонанс. Значит, нужно добиться вынесения решения всеобщим голосованием граждан. Но мировой референдум – событие из ряда вон выходящее, их количество можно было пересчитать по пальцам. Сможет ли он? Лишь одно поддерживало в Максиме веру – Госпожа Председатель и Совет пока молчали. Максим сделал глубокий вдох и прервал расшумевшихся людей:

– Господа, можно минутку внимания? – Спикеры затихли, глядя на Максима. Он поправил ворот рубашки: – Спасибо. Итак, позвольте мне кое-что сказать.


Начнём с последних возражений. Вы считаете, что это бесчеловечно? Возможно, это прозвучит… кхм… некорректно, но смею напомнить, что редимеры – не люди. Да, они выглядят, как мы, но нами не являются. О какой человечности тут может идти речь? Разве что об этике и морали… но это уже другой вопрос. Но если вы затрагиваете тему человечности – что ж, давайте поговорим о ней.

Взгляните на то, что происходит с обществом. Есть верхушка – элита, избранные, называйте их как хотите. И только они имеют доступ к настоящему айону. Подумайте – бо́льшая, гораздо бо́льшая часть людей «сидит» на фабричном айоне, и хорошо, если они получают его на постоянной основе. А ведь есть и определённый процент – нищие, бездомные, но такие же бессмертные, – который не имеет даже этого. Что в нашем мире, где бедность равна страданию, может быть хуже нищеты? Только вечная нищета. И вот игнорирование этого факта – бесчеловечно.

Теперь давайте поговорим о морально-этических проблемах. Здесь, на Земле, мы собираем айон с самих себя. Но его не хватает, и поэтому мы выращиваем синтеков. Кстати, забавное слово – синтек, не находите? Очень точно и однозначно подчёркивает искусственность. «Это не человек, это синтек», – убеждаем мы себя. Но разве старший советник Рэй Суокил, – Максим посмотрел на него, но советник не поднял головы, – разве он только что не выдвинул тезис о том, что айон присущ всем разумным существам? Синтеки – разумны, они живые, и глупо это отрицать. Да, их разум примитивен, мы пока ещё не можем создавать полноценных людей, но это всё равно разум. Разве это гуманное решение, спрашиваю я вас? Сколько синтеков отключается каждый день? Вопрос риторический, потому что эти цифры огромны. Да, у нас нет выбора, иначе бо́льшая часть населения просто уснёт на неопределённый срок. У нас нет выбора ещё и потому, что наши предки, переделав Человека Разумного в Человека Бессмертного, не знали, к каким последствиям это приведёт. Возможно, это прозвучит жестоко, но для нас гораздо гуманней использовать для сбора айона редимеров, чем выращивать себе подобных фактически на убой, как скот.

Максим сделал короткую паузу, давая возможность обдумать свои слова. Посмотрел на Алана – тот смотрел прямо перед собой, покусывая губы, и напряжённо думал.

– Теперь коснёмся той… эзотерической области, что упомянул советник. – Максим намеренно опустил слова «старший» и «Рэй», но тот не отреагировал. – Он высказывает предположение о некоем… замысле высших сил. Если честно, я не очень понимаю, для чего сие было сказано. Даже если это и так, доказать наличие демиурга нет никакой возможности. Во всяком случае, пока нет, – исправился Максим. – А значит, вести разговор об этом бессмысленно.

И последняя, на мой взгляд, самая веская проблема, поставленная старшим советником. Мне показалось, у господина Суокила сложилось впечатление, будто я призываю немедленно начать сбор айона. Разумеется, это не так. Я отдаю себе отчёт в том, что необдуманное вмешательство в неизвестную биосистему представляет опасность. Предварительные эксперименты и исследования показали, что поле ведёт себя пассивно. Конечно, это ни о чём не говорит, и понадобятся сотни и тысячи опытов и, воз можно, годы наблюдений, прежде чем мы приступим к спасению самих себя. Возможно, мы откроем альтернативные пути, но пока я их не вижу.

Максим перевёл взгляд на Госпожу Председателя и закончил речь:

– Я ратую за освобождение человечества от боли, пропитывающей его. У нас появилась возможность… нет, шанс, всё исправить. Мы выиграли в лотерею, и глупо отказываться от выигрыша. У меня всё. Госпожа Председатель, господа советники, вам слово.

В полном молчании Максим сел – слышно было только тихое гудение светового шара под куполом да шелест одежд спикеров, когда они поворачивались, чтобы посмотреть друг на друга. Максим прекрасно понимал, почему все молчат. Эти люди не испытывали практически никаких проблем, уютно устроившись на своих высоких постах, имея неограниченный доступ к настоящему айону и прочим высшим благам. Им не хотелось разрушать свой мирок принятием радикальных решений. Но решать придётся в любом случае.

Ну давайте, старички. Время спокойствия кончилось, настала эпоха перемен.

Наконец Госпожа Председатель прервала молчание:

– Я возьму слово, раз остальные пока не готовы высказаться. Я вижу только один выход из этой ситуации – решение, которое нужно принять, не может быть принято одним лишь Советом и спикерами. Это касается всех жителей Земли без исключения, и было бы неправильно лишить народ права голоса. Поэтому я объявляю всемирный референдум.

Максим едва сдержал возглас ликования. Одно дело – неофициальное мнение народа, и совсем другое – узаконенный референдум. В том, что человечество примет, по мнению Максима, правильное решение, он не сомневался. От него не ускользнуло недовольство, промелькнувшее на лице советника Рэя. Госпожа Председатель взмахом руки остановила шепотки, прокатившиеся по залу:

– Ситуация исключительная, поэтому у меня нет выбора. Повторюсь – мы, советники, в данной ситуации не имеем права решать единолично. Уважаемые граждане планеты Земля! – Госпожа Председатель обратилась ко всему человечеству. – Бодрствующие и те, кто будет смотреть заседание в записи, после пробуждения. Наше будущее сейчас находится в ваших руках. Клятвенно заверяю, что решение будет принято только на основе результатов референдума, и мнение Совета будет учитываться лишь в том случае, если голоса распределятся примерно поровну. При иных обстоятельствах мы выступим точно такими же голосующими, как и все. Решайте. Но помните, что последствия выбора, какими бы они ни были, лягут на наши плечи. – Госпожа Председатель посмотрела на Максима и закончила речь:

– Провозглашаю референдум открытым. Начните пробуждение гибернаториев. Результаты референдума должны быть объявлены в течение двух недель. Заседание Совета объявляю закрытым.





* * *


Миллионы людей пробуждались ото сна для того, чтобы ответить на один единственный вопрос. Каждому человеку предоставили краткосрочный доступ к настоящему айону – ровно столько, сколько нужно для принятия решения на трезвую голову. Многие бессмертные приходили в пункты голосования только для того, чтобы хоть на короткое время перестать чувствовать боль, лишь притуплённую синтетическим айоном.

Земля гудела на протяжении двух недель и ещё некоторое время после, по инерции. Люди разговаривали друг с другом, спорили, убеждали… вспыхивали локальные конфликты между особо рьяными сторонниками той или иной точек зрения. Не обошлось без жертв.

Максим сидел в своей квартире, понуро уставившись в планшет, на экране которого синими буквами горел вопрос с двумя вариантами выбора: Принять/Отказаться. Настоящего айона у Максима было в достатке, и проголосовать он мог, не выходя из дома. Так просто – коснуться пальцем давно выбранного ответа. Но по какой-то причине он медлил. Казалось бы, именно он убеждал Совет и спикеров в необходимости такого решения, именно из-за него инициировали референдум, чего Максим и добивался. Но вопрос продолжал мерцать на экране.

Размышления прервал входящий звонок. Алан. Максим принял вызов и посмотрел в центр комнаты, туда, где должна была появиться голограмма техника. Но Алан воспользовался только звуковым каналом:

– Привет, Макс.

Голос звучал сипло, с придыханием, будто его владелец только что закончил тяжёлую тренировку.

– Привет, Алан. Ты в порядке?

– Нет. – Всхлип.

А ещё, вдруг понял Максим, такой голос бывает у человека, который недавно плакал навзрыд.

– Дружище, что случилось?

– Моя мама… – Всхлип. – Отказал гравикар, двигатели. Два километра высоты. Всмятку.

У Максима поплыло в глазах. Чудовищная новость. Смерть бессмертного – сама по себе трагедия неописуемого масштаба, но когда умирает родной тебе человек…

– Алан… – Максим терялся в словах, не зная, что сказать. – Мне очень жаль. Но… но как такое возможно? Я хочу сказать, надёжнее гравикара…

– Да. – Алан сделал несколько глубоких вдохов, и его голос зазвучал ровнее: – Самая надёжная вещь на свете вдруг отказывает. Следователь считает, что это акт устрашения – моя мать активно выступала против Экспедиции, и кому-то это не понравилось.

Максим потянулся было рукой, чтобы утереть неожиданную испарину на лбу, но обнаружил, что конечности не слушаются. Лишь с некоторым усилием он заставил руку выполнить требуемое действие. В голове эхом стучало: «Выступала против Экспедиции… против Экспедиции…».

– Алан, я…

– Да, ты. – Голос техника стал жёстким, и Максим дёрнулся, как от удара. – Ты заварил всю эту кашу. Ты и чёртов Совет.

Максим задохнулся от несправедливости обвинений, но не мог найти подходящих слов – слишком неожиданно это прозвучало. Алан не останавливался:

– И знаешь, что? Думаю, мать была права. Если за инакомыслие люди готовы творить подобные вещи, они не стоят того, чтобы их спасать.