Рутинер

— Мы вычистим из нашего стада паршивых овец и не дадим назначить Вселенскую комиссию козлом отпущения. — Он вновь натянул на голову маркиза мешок и вздохнул. — Надо будет только привязать груз к ногам.

— И проткнуть кишки, — подсказал я.

— Тоже лишним не будет, — принял совет Гуго Ранит. — Предосторожности в наше время лишними вообще не бывают…

От пристального взгляда вице-канцлера по спине побежали мурашки, и особо не успокоила даже мысль, что мы теперь с ним в одной лодке. В таких делах никогда не скажешь наверняка, кто поплывет дальше, а кто отправится на корм рыбам…





ГЛАВА 6




Плыть в порт на шхуне не пришлось. Нет, нас не выкинули за борт, просто спустили на воду лодку и доставили прямо к Северной набережной. Солнце к этому времени уже выползло из-за горизонта и раскрашивало облака всеми оттенками розового, дул резкий юго-восточный ветер, причал то и дело захлестывала высокая волна. Прежде спокойно покачивавшиеся на воде чайки с криками носились над крышами домов и с гордым видом восседали на мачтах уже вернувшихся с ночной рыбалки баркасов.

В таверну мы с Микаэлем заходить не стали и по задней лестнице сразу поднялись на третий этаж. Марта, уже одетая, сидела на расправленной кровати и недовольно хмурилась.

— И где же вас носило? — поинтересовалась девчонка, будто имела право подобные вопросы задавать.

— По борделям столичным прогулялись, — немедленно отозвался из своей комнаты маэстро Салазар.

— Очень смешно! — фыркнула Марта, и вместе с тем в ее взгляде что-то неуловимо изменилось.

— Плохим людям глотки резали, — сказал я, не желая тратить время на выяснение отношений, и выложил на стол разряженные пистоли. — Уже уходишь?

— Да, — пробурчала ведьма, нахлобучив на голову шляпу.

— До вечера.

Я хлопнул девчонку пониже спины, и та вроде бы перестала дуться, поцеловала меня на прощанье и отправилась практиковаться во врачевании. Запирать за ней дверь не стал, не стал и заваливаться спать, хоть глаза так и слипались. Вместо этого под доносившийся из соседней комнаты храп Микаэля тщательно вычистил побывавший в воде пистоль, затем зарядил оружие и лишь после этого разулся, кинул камзол на спинку стула и повалился на кровать. Хоть ненадолго глаза сомкнуть…



Разбудил скрип ступней. Меня буквально выкинуло из сна, в руке сам собой оказался пистоль. И тогда в дверь постучали. Едва ли убийцы могли похвастаться столь безупречными манерами, но опускать оружие я не стал, лишь сказал:

— Не заперто!

Скрипнули петли, через порог шагнул круглолицый посланник кардинала Рогана.

— Доброе утро, магистр, — поприветствовал он меня, не спеша проходить в комнату.

— Засов задвинь, — попросил я и отложил пистоль на табурет.

Представитель Канцелярии высшего провидения выполнил мою просьбу, зашел ко мне и спросил:

— Как ваши успехи?

В дверях своей комнаты бесшумно возник Микаэль с обнаженной дагой в руке, огляделся и столь же незаметно подался назад.

— Успехи? — переспросил я и огладил бородку. — Не могу сообщить ничего утешительного. Мы пытаемся установить личность лектора, но пока особых подвижек нет. В реестре осведомителей мастер Юберт не значится, не приходил он в день смерти и на встречу ни с кем из моих коллег. За это ручаюсь.

Круглолицый прижал к груди перетянутый бечевкой пакет и сказал:

— Это весьма… прискорбно.

— Я не чудотворец! — не преминул я осадить собеседника.

— Его преосвященство рассчитывает на вас, — сказал агент догматиков, немного помялся и все же добавил: — Визит императора в Сияющие Чертоги состоится со дня на день, еще до Явления силы. Поторопитесь, магистр.

Я тяжко вздохнул и спросил:

— Что-то есть для меня?

Круглолицый взвесил в руке пакет и положил его на стол.

— Здесь все, что удалось достать. — Он направился к выходу, но уже в дверях обернулся и уточнил: — Помните, как найти меня, если возникнет нужда?

— Площадь Эриха Великолепного, помню!

Человек кардинала Рогана кивнул и вышел в коридор. Когда под ним заскрипели ступени лестницы, из своей комнаты выглянул Микаэль:


— Чего ты кривишься, как от зубной боли?

Я взял со стола пухлый сверток, взвесил его в руке и кинул обратно.

— Просто собирался сегодня продать лошадей и сходить в монастырь, а не работать с бумагами!

— Окстись, Филипп! — укорил меня маэстро Салазар. — Сегодня же воссияние! Из всех барышников работают только сарциане, а они обдерут тебя как липку. Что же до монастыря — представляешь, какая там сегодня толкотня?

— Представляю, — проворчал я, переставил табурет к столу и уселся на него, не спеша развязывая перетянувшую сверток бечевку.

Рыться в бумагах и ломать голову, выискивая в них кусочки мозаики, сейчас нисколько не хотелось. Ничего не хотелось, кроме как завалиться обратно на кровать и бездумно уставиться в потолок. Не спать — нет, сна не было ни в одном глазу, просто лежать и ничего не делать.

Я взглянул на волшебную палочку и невольно поморщился. Слишком уж жесткой встряске подверглось вчера эфирное тело. И вытяжка из корня мандрагоры снять побочный эффект магического отката не смогла — как видно, пропитку жезла и в самом деле следовало обновить. Вот только требуемых ингредиентов под рукой не было, и не имелось нужных связей, дабы купить их на черном рынке; в обычной аптеке такое не продадут. Хотя…

Вспомнился рассказ Марты о скелете в шкафу Эстебана, и я недобро ухмыльнулся, сочтя этот вариант раздобыть корень мандрагоры вполне осуществимым. Но не сейчас, сейчас — бумаги.

— Мик! — окликнул я подручного. — Будь любезен, принеси кипятка.

Микаэль смерил меня пристальным взглядом, но ни о чем спрашивать не стал и спустился в таверну. Чайником он ограничиваться не стал и притащил закопченную кастрюльку. Отлил кипятка в заполненный холодной водой таз, остатками поделился со мной.

— Что рассказал маркиз? — спросил маэстро, достав помазок и бритву. — У сеньора Ранита вчера был такой вид, будто геморрой обострился.

Я начал отмерять в кастрюльку разные травы и попутно ввел в курс дела маэстро Салазара. Тот слушал молча, лишь когда избавился от жесткой щетины и вытер лицо полотенцем, хмуро спросил:

— И ты ему поверил?

— Святые небеса! — страдальчески поморщился я. — Хотел бы я счесть это бредом сумасшедшего, но нет — поверил. Вся эта истерия с солнцепоклонниками играет на руку императору, а репутация у маркиза такова, что в случае разоблачения его сделали бы козлом отпущения без малейшего труда.

— Ну да, ну да, — покивал маэстро Салазар. — Но ты ведь понимаешь, что вице-канцлер этого так не оставит и попытается начать свою игру?

— Было бы странно, если б он не попробовал, — вздохнул я. — В любом случае Молот взял время на раздумье, встречаюсь с ним завтра.

— Знаешь, Филипп, — задумчиво пробормотал Микаэль, — не думал, что когда-нибудь это скажу, но попытайся разобраться с заданием кардинала. Сдается мне, в скором времени нам не помешает убежище на том берегу реки.

— Не каркай!

— Не помешает — не помешает! — повторил бретер, предупредил: — Если понадоблюсь, буду внизу, — и вышел за дверь.

А я наклонил кастрюльку и наполнил кружку настоем, постаравшись не напустить в нее травы, сделал осторожный глоток и с тяжким вздохом распустил узел бечевки. Увы и ах, но замечание Микаэля было отнюдь не лишено смысла. По всему выходило, что империя вступала в эпоху перемен, и едва ли они несли простому люду спокойствие и процветание, ибо, как известно, всякое действие неизбежно встречает противодействие, и светлейшему государю точно не удастся добиться своего, не отправив перед тем недовольных на плаху.

Впрочем, скудность моих представлений о целях и мотивах светлейшего государя низводила любой анализ ситуации до уровня гадания на кофейной гуще, посему я бросил это неблагодарное занятие и принялся разбирать принесенные посланцем кардинала бумаги, к превеликому сожалению, по большей части для моих целей совершенно бесполезные.

В основе своей это были копии свидетельских показаний, протоколов осмотра бывших святых мест и служебные записи из канцелярий епископов, на чьих землях приключились столь невероятные и противоестественные метаморфозы. Работа агентами Канцелярии высшего провидения была проведена просто колоссальная, но единственное, что я мог почерпнуть из этих бумаг, — это даты и кое-какие подробности произошедшего.

Как и сказал кардинал Роган, за последний месяц святости лишились три места, все — в нескольких днях пути от столицы. Первое несчастье приключилось с лесной поляной, прозванной местными кметами Ясным лугом, и особого ажиотажа это событие не вызвало. Слишком далеко то место находилось от оживленных путей, туда и паломники никогда не заглядывали, за исключением некоторого числа жителей окрестных деревень. Но вот при пещере святого Витольда был обустроен одноименный монастырь, и его настоятель не пустил ситуацию на самотек, а дошел до самого епископа. Но время было потеряно, и никаких следов ритуала присланным для ведения следствия каноникам обнаружить не удалось.

Другое дело — Зарьина пустынь! Слишком большой известностью пользовалось это место, его потеря не только пробивала изрядную брешь в казне архиепископа Миенского, но и была чревата таким уроном репутации, после которого только и остается, что уйти в отшельники. Да еще на неизбежных слухах о близящемся конце света непременно начнут как грибы после дождя плодиться секты, и все закончится бунтами и погромами, разоренными деревнями и сожженными церквями. Именно по этой причине и предпринимались беспрецедентные меры, дабы удержать случившееся в тайне, а попутно — не только возродить святость с помощью нетленных мощей, но и разобраться в причинах случившегося. Протоколы по этому случаю были наиболее подробными из всех, а в докладных записках излагались всевозможные версии и гипотезы.

И все бы ничего, но слишком много в них оказалось пустых словес. Ответственные за ведение дела каноники будто пытались скрыть за ними тот простой факт, что и понятия не имели о причинах случившегося. Единственную зацепку сумели отыскать присланные архиепископом егеря, которые при прочесывании окрестностей монастыря наткнулись на следы некоего ритуала. Чернокнижники не сумели полностью стереть вычерченную на земле схему, поскольку почва там сплавилась до каменной твердости, и некоторую часть символов получилось восстановить, но — часть малую, впоследствии следователям не удалось составить из них ни одной полноценной формулы. Судя по брызгам крови и следам волочения по траве тела, была принесена жертва, только и это обстоятельство каноников к разгадке магического действа тоже нисколько не приблизило.

Да и меня, если уж на то пошло. Честно говоря, я весьма утомился разбирать записи, и чем дальше, тем больше по затылку растекалась ломота, предвещавшая острый приступ головной боли. Хотел даже плюнуть на все и спуститься в таверну позавтракать, но тут пошли листы с описаниями обрывочных элементов ритуала и попытками восстановить их взаимосвязь, поэтому решил досмотреть бумаги до конца.

В основе схемы лежал круг диаметром в полдюжины шагов, привязки к осям север — юг и восток — запад установить не удалось, как не получилось обнаружить символов, характерных для формул обращения к запределью. По факту, при таких условиях не мог быть проведен ни один известный науке ритуал осквернения, но я с выводами на этот счет торопиться не стал и продолжил изучать заполненные фрагментами схемы листы.

Потом зажмурился и попытался мысленно воспроизвести в голове общий рисунок, но сразу понял, что ничего из этой затеи не выйдет. Слишком сложная и кропотливая была проведена чернокнижником подготовительная работа, слишком много элементов оказалось безвозвратно потеряно, да и уцелевшие откровенно не сочетались между собой. Кресты, треугольники, звезды с разным количеством лучей, свастики, руны, цифры и тайные символы служили направляющими для потоков силы и своеобразной шпаргалкой для заклинателя, но мне ни о чем не говорили, схема не вырисовывалась.

По крайней мере, изначальной логики ее построения заметить так и не удалось. Наверное, стоило бы обратиться к учебникам и справочникам, да только каноники точно привлекли к расследованию лучших специалистов. Не с моим багажом знаний было пытаться преуспеть там, где потерпели неудачу — или как минимум не добились быстрого успеха — зубры ритуалистики.

В самом низу стопки обнаружились выписки из реестра Сияющих Чертогов о святых реликвиях, подпадавших под данное мной описание, их отложил в сторону. В животе сосало все противней, и я растопил камин, начал скармливать огню один листок плотной писчей бумаги за другим. Избавился от всех протоколов и докладных, затем начал кидать в очаг зарисовки, но прежде внимательно просматривал их, уже не пытаясь сложить в общую схему, просто из желания убедиться, что не пропустил никаких зацепок.

И, как выяснилось некоторое время спустя, — пропустил. Взгляд вдруг зацепился за восьмилучевую свастику, и та показалась неожиданно знакомой. Сам по себе этот с немалым тщанием перенесенный на бумагу языческий символ мне ничего не говорил, озадачил характерный наклон его концов. Нечто подобное раньше видеть уже доводилось, оставалось только вспомнить, когда и где.

И — вспомнил! Только сосредоточился, и почти сразу перед мысленным взором возник янтарный шар размером чуть меньше кулака, чьи бока были сплошь исчерчены сложной вязью магических формул. А группировались они именно вокруг запавшей в память свастики!

Место силы под Стожьеном и бакалавр-чернокнижник Клаус Шеер!

Совпадение? Возможно, но отработать эту зацепку стоило, точнее — стоило выяснить, что удалось разузнать на этот счет ищейкам Кабинета бдительности.

Листок отправился в огонь, за ним последовали и остальные. Я взял со стола выписки по святым реликвиям и отправился завтракать. Микаэль в одиночестве сидел за столом у окна и с тоской глядел на покачивавшиеся за парапетом набережной мачты; рядом с ним стояли кувшин и кружка — как водится, с вином. А вот ни еды, ни даже грязной тарелки не было.

Я покачал головой и велел нести нам жареной рыбы, хлеба, сыра и еще одну кружку. Маэстро Салазар с хмурым видом проследил, как выливается из его кувшина вино, и тяжко вздохнул, но возмущаться не стал. Вместо этого спросил:

— Узнал что-нибудь полезное?