Рутинер

— Да-да-да, не все так радужно, тут ты прав. Недовольных собирает вокруг себя настоятель монастыря Поступи Пророка. Поговаривают, будто он пользуется поддержкой герцога Лоранийского, но это не точно. Противоположный лагерь возглавляет архиепископ. Светлейший государь выше этой возни и выдерживает паузу. Его поездка на тот берег — пока что лишь слухи.

— Неужели настоятелю так сложно заткнуть рот?

— Заткнут, если начнет поносить императора напрямую, но он слишком умен, чтобы действовать столь неосмотрительно. А так — вещает о недопустимости союза с догматиками да называет понтифика слугой запределья, какие тут могут быть претензии?

Я кивнул. Монастырь Поступи Пророка считался одним из самых старых на этом берегу реки, ему покровительствовали многие влиятельные аристократы, а поток паломников к святому месту и речная пристань обеспечивали братии немалый доход. Настоятель был слишком крупной фигурой, чтобы бросить его за решетку без весьма и весьма серьезных причин.

Мог он организовать заговор? Мог. Вот только Сияющие Чертоги считались святыней отнюдь не только одними догматиками, ничуть не меньше их почитали и ортодоксы. И никакие политические амбиции, никакая фанатичная ненависть к понтифику не могли подтолкнуть верующего к попытке уничтожить место воссияния Пророка. Уж в этом я нисколько не сомневался.

— О, моль бледная! — неожиданно указал в сторону входной двери маэстро Салазар.

Я глянул туда и озадаченно хмыкнул, поскольку с улицы в общий зал прошел не кто-нибудь, а мастер Волкер, официал братства святого Луки. Вот уж кого не ожидал встретить в столице, так это его.

Все столь же бледный и неприметный, человечек подошел к нашему столу, без приглашения уселся напротив и сказал:

— Слушаю вас, магистр вон Черен.

— Нет, — покачал я головой, — это я слушаю вас, мастер Волкер. Соблаговолите объяснить, чем обусловлено желание братства допросить меня и зачем для этого понадобился официальный запрос.

Официал положил перед собой руки и заглянул мне в глаза:

— А вы не знаете?

— Время, мастер Волкер, — сказал я. — Не тратьте попусту мое время, очень вас прошу.

Представитель братства хмыкнул и выбил пальцами короткую дробь, потом сказал:

— Есть причины считать вас причастным к нападению на усадьбу маркиза Альминца, при котором были убиты наши братья.

— Вам прекрасно известно, мастер, кто и зачем напал на усадьбу и похитил записи святого Луки, — отмахнулся я. — Сеньор де ла Вега переиграл вас, неужели так сложно это признать? Он обменял один лист на четыре, а потом забрал остальные.

— Вы перегибаете палку, магистр! — очень тихо и спокойно укорил меня мастер Волкер, но готов биться об заклад — вся его невозмутимость была насквозь показной. — Ваше присутствие в усадьбе маркиза для нас не секрет! И речь не о кинжале с дарственной надписью!

Я развел руками:

— Мы были там. И что с того?

Официал шумно вздохнул и спросил:

— Где записи святого Луки?

— Спросите вашего друга де ла Вегу!

Тонкие пальцы представителя братства вновь застучали по столешнице, он ненадолго задумался и завел речь уже о другом:

— Помимо записей, братья работали над формулой призыва эфирных червей…

— Формула нашему общему знакомому оказалась не нужна, — немного слукавил я при ответе, — и мне показалось неразумным оставлять ее. Она была нужна мне, я ее забрал. Но на усадьбу маркиза мои люди не нападали, ваших братьев не убивали, записей святого Луки не похищали.

— Мы вас в этом и не обвиняли, — пошел на попятный мастер Волкер.

— Да неужели?

— Поверьте, — вкрадчиво произнес официал, — в противном случае мы предприняли бы в отношении вас куда более решительные… шаги.

Я лишь развел руками, ожидая продолжения.

— Формула эфирных червей пропала, а племянник епископа Вима неожиданно исцелился, — сказал Волкер. — Связующее звено между этими фактами лишь одно — магистр вон Черен. Да вы и сами только что это признали.

— Братство желает получить свое? — улыбнулся я.

— Так или иначе братство свое получит, — уверил меня официал. — Мы заключили договор. И его надо исполнить, хочется того епископу Виму или нет.

Я расстегнул саквояж, порылся в нем и выложил на стол расписку в получении формулы эфирных червей, которую столь любезно составил для меня канцлер университета Святого Иоганна. Мастер Волкер потянулся было к листу, но я покачал головой:

— До сегодняшнего полудня в канцелярию Вселенской комиссии должно поступить письмо о том, что у братства не имеется ко мне никаких претензий.

— Позвольте…

Я развернул лист, мастер Волкер ознакомился с распиской и кивнул:

— Полагаю, просить поверить на слово не имеет смысла?

Попивавший вино Микаэль посмотрел на меня с неподдельным интересом, я проигнорировал его взгляд и в свою очередь спросил:


— Вы уполномочены принимать подобные решения?

Официал кивнул.

— Тогда обменяем одну расписку на другую, — предложил я, достал дорожную чернильницу, перо и лист писчей бумаги. — Но до полудня в канцелярию должно поступить официальное письмо!

Мастер Волкер вновь кивнул и взялся за перо.

Когда он поднялся из-за стола, я не удержался и спросил:

— Вам известно, на кого работает сеньор де ла Вега?

— Нам известна ваша точка зрения на этот счет, магистр, — ответил официал братства святого Луки и ушел.

Микаэль вылил себе в кружку из кувшина остатки вина и будто между прочим заметил:

— Если он не сдержит слова, ты окажешься в большой беде.

Я только плечами пожал:

— Рискну. Такие вот широкие жесты обычно располагают к тебе людей.

— Поживем — увидим, — флегматично заметил маэстро Салазар и поднял над головой опустевший кувшин. — Любезный! Повтори!

— Хватит! — остановил я подручного, закинул на плечо ремень саквояжа и встал из-за стола. — Идем, нам пора.

— Не будешь ждать посланца сам знаешь кого? — удивился бретер. — Еще нет и девяти, а ты говорил об одиннадцати, если мне память не изменяет.

— Микаэль! — вздохнул я. — У меня забот полон рот и помимо того поручения. Я не собираюсь просиживать здесь штаны в ожидании запрошенных сведений. Это контрпродуктивно и попросту неумно.

Маэстро Салазар заглянул в кружку, вздохнул и спросил:

— А как же посидеть на берегу реки в ожидании трупа врага?

— Откуда в реке взяться трупу, если только сам его туда не скинешь?

— Верно, — хмыкнул Микаэль, отмахнулся от уже спешившего к нашему столу разносчика и потопал вслед за мной.

На этот раз оставить Микаэля в ближайшей таверне я не рискнул и велел дожидаться меня в кордегардии. В слишком уж бесшабашном настроении пребывал бретер — запросто мог напиться и ввязаться в дуэль, а лишиться единственного подручного совершенно не хотелось. Впрочем, беспокоиться стоило совсем о другом…

В угловую башню, которую занимала канцелярия дисциплинарного совета и кабинеты его сотрудников, я начал подниматься по боковой лестнице, там меня и перехватили. На площадке четвертого этажа вдруг возник незнакомый магистр; он загородил проход, демонстративно заткнув большие пальцы за оружейный ремень. Быстрый взгляд назад позволил убедиться, что поджидают меня и внизу, но только я положил ладонь на рукоять шпаги, и на лестнице возникло новое действующее лицо: Герберт вон Бальгон — вице-канцлер Вселенской комиссии по этике и, так уж получилось, мой смертельный враг.

Левой рукой я расстегнул застежку висевшего на плече саквояжа, но атаки не последовало, вице-канцлер сбежал ко мне один, а его подручные не сдвинулись с места, продолжая перекрывать лестницу.

— Та-а-ак! — в своей неизменной манере протянул Гепард. — Так!

— Ваше сиятельство, — поприветствовал я его легким поклоном, но взгляда при этом от вице-канцлера не оторвал.

— Брось, Ренегат! — порывисто отмахнулся вон Бальгон — худощавый, подтянутый и… хищный. — Время дорого, не вижу причин тратить его на обмен фальшивыми любезностями!

— Как скажете.

— Идешь к Молоту? — спросил Гепард. — Не отрицай! У меня точные сведения!

Я лишь слегка склонил голову в знак согласия и ничего отвечать не стал.

— Понятия не имею, какую игру затеял Гуго, но предупреждаю сразу — не вздумай впутать в эти интриги меня.

Беспокойство собеседника было вполне объяснимо, поскольку больше всего шансов стать преемником нынешнего главы комиссии имелось как раз у него и Молота. Никто из них в сложившихся обстоятельствах не мог упустить возможности подставить подножку другому, а уж воткнуть отравленный нож в спину велели сами небеса.

Вот только я прекрасно понимал, что мотивы Гепарда лежат куда глубже, поэтому не стал заверять того ни в глубочайшем уважении, ни в собственном благоразумии. Вместо этого спросил напрямую:

— О чем конкретно идет речь?

— Мархоф, — последовал немедленный ответ. — В том расследовании я проявил себя не с лучшей стороны и наломал дров, но в силу излишнего усердия, а не по причине злого умысла. При тщательном изучении материалов может возникнуть соблазн превратно интерпретировать некоторые мои шаги, так вот — не стоит позволять личной неприязни влиять на объективность суждений.

— Золотые слова, — нейтрально заметил я.

Вице-канцлер понимающе прищурился.

— Все мы не без греха! — улыбнулся вон Бальгон не особенно тепло и совсем уж неискренне. — В свою очередь, я даю слово, что в самое ближайшее время отзову требование оценить вашу осведомленность о предосудительных наклонностях брата. Скажем, до конца седмицы. И в дальнейшем воздержусь от любых иных шагов на этот счет. И не только на этот…

«И не только на этот» произнесено было на редкость многозначительным тоном; невольно даже мелькнула мысль, что Гепард подозревает или даже знает наверняка о моей осведомленности относительно его тайной связи с герхардианцами.