Русская красавица

* * *


— …И тем не менее позвольте с вами не согласиться, уважаемый Владимир Семенович! Очень часто человек — враг самому себе. Эта банальность известна еще с незапамятных времен. Увы, человек весьма плохо приспособлен к тому, чтобы сносить абсолютное счастье.

— Вы, как всегда, смеетесь надо мной? Ведь люди как раз и стремятся быть счастливыми. Счастье — это все, чего следует желать от жизни.

— Бабушкины сказки, — махнул рукой Профессор. — Давно уже настала пора расстаться с ними. Слишком долго нам твердили, а мы наивно верили, будто поиски счастья так или иначе приведут к счастью. А между тем Синей Птицы никто еще так и не поймал. А почему, позвольте спросить? А потому, что никто толком не знает, как выглядит эта Синяя Птица. К примеру, вы в состоянии точно определить, что же, в сущности, означает это самое пресловутое слово «счастье»?

— Я? Нет, я не могу. У каждого свое представление об этом предмете. Даже святой Августин насчитал ни более ни менее, как двести восемьдесят девять различных точек зрения на счастье. Однако я знаю одно: каждый человек желает быть счастливым. Вот у вас в руках томик Достоевского. Наверняка там есть двести девяностый рецепт счастья.

Сергей Сергеевич открыл книгу, перелистал несколько страниц, отыскивая нужное место.

«…Чего же можно ожидать от человека?.. — начал читать он. — Да осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой, так, чтобы только пузырьки вскакивали на поверхности счастья, как на воде; дайте ему такое экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении всемирной истории, так он вам и тут, — человек-то, и тут, — из одной неблагодарности, из одного пасквиля мерзость сделает. Рискнет даже пряниками и нарочно пожелает самого пагубного вздора, самой неэкономической бессмыслицы единственно для того, чтобы ко всему этому положительному благоразумию примешать свой пагубный фантастический элемент. Именно свои фантастические мечты, свою пошлейшую глупость пожелает удержать за собой…»

— Величайший из психологов, — захлопнул книгу Профессор. — А если продолжить экскурс в мировую литературу, то можно убедиться, что исходным материалом для великих литературных творений] служили исключительно всякие ужасы, трагедии и преступления. Так что, милый Владимир Семенович, хватит дурачить самих себя всякими глупостями. Только представьте себе, во что бы превратился человек, не будь он несчастным! Несчастье нам просто необходимо.

Они шли по тропинке между зарослями и темной] водой ручья, над которым плыла утренняя дымка. Было тепло, даже жарко, и очень тихо. И дымка, густая, белесая, двигалась навстречу, большими клубами скользила над ручьем, касалась деревьев своими мокрыми боками.

— А ведь вы не выглядите несчастным, — осторожно заметил Бойко. — Прекрасный особняк, коллекция фарфора, шестисотый «Мерседес»… О нет, я не спрашиваю, откуда могут быть такие деньги у простого психолога. Вы ведь, насколько мне известно, доктор психологических наук?

— Все верно, — кивнул Сергей Сергеевич. — И звание, и особняк, и коллекция… Мне не грозит голод, я надежно защищен от опасностей и болезней, включая даже зубную боль. Будущее представлялось мне ясным и безоблачным. Будущее мне улыбается. Но все это — клетка. Вы только посмотрите на меня и сразу увидите, к каким катастрофическим последствиям приводит содержание человеческого существа в клетке, пусть и комфортабельной. Увы, перед вами психопат и неврастеник. Эту же практику содержания в клетке пытается на общегосударственном уровне осуществить и любое правительство, кроме, конечно, нашего. По мнению любого президента или премьер-министра, жизнь сограждан должна быть застрахована от любых невзгод и пронизана счастьем от колыбели до могилы. Благородная цель! Однако достижение этой благородной цели требует непрерывного повышения уровня социальной беспомощности граждан, а беспомощность никак не совместима со счастьем. Правда, я мало завишу от альтруизма правительства.

— Что же тогда мешает вам быть счастливым? Тот же Достоевский сказал следующее: «…человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив; только потому. Это все, все! Кто узнает, тотчас станет счастлив, сию минуту». Так что, как видите, выход из ситуации достаточно прост.

— Наш мир буквально наводнен бесчисленными руководствами, советами и рецептами, которые учат нас, как стать счастливыми. А почему? Потому, что человек от природы наделен талантом самостоятельно мастерить свой маленький персональный ад. И каждый изо всех сил старается реализовать этот талант на свой лад.

— Быть несчастным в наше время не проблема, — сказал Бойко. — Это доступно каждому.

— Верно. Но выковать свое несчастье своими же собственными руками — этому надо серьезно учиться. Надежным путеводителем в этом деле могут служить народные пословицы и поговорки. Являясь выражением так называемого здравого смысла, народная мудрость таит для нас неисчерпаемый источник для подражания. Правда, для всякой пословицы всегда можно найти другую, совершенно противоположную по смыслу… Взять хотя бы «Береженого бог бережет» и «Волков бояться — в лес не ходить». Но это не важно. Главное — раз и навсегда выбрать какое-нибудь одно такое изречение и сделать его своим кредо. Например, «Алмазы не горят». Размышляя над этой иезуитской фразой, нетрудно прийти к убеждению, что мир устроен неправильно хотя бы потому, что этих алмазов у вас нет. Оказавшись перед выбором между миром, каков он есть, и миром, каким он должен быть, слабый сходит с ума, а сильный начинает все переделывать. В конце концов и тот и другой погружаются в пучину несчастья.

Лесная чаща сменилась лиственным редколесьем. Через несколько шагов открылся пологий склон, расчерченный клетками заборов. До особняка Сергея Сергеевича оставалось всего метров пятьдесят. Бойко понял, что и на этот раз разговор останется незавершенным. От Профессора просто невозможно добиться полной ясности!

— Алмазы не горят… Это ваше кредо? — спросил Владимир Семенович.

— Да. А вы можете выбрать себе другой лозунг. Например, «Мрамор требует резца» или что-нибудь в этом духе, только более несуразное. Впрочем, боюсь вам советовать. Вы — человек зрелый, опытный.

— Вы считаете, что я уже так стар, что не способен учиться? — обиделся Бойко.

— Вовсе нет. Зрелость, как определил ее один из моих коллег, — это способность человека принять решение даже вопреки тому, что оно совпадает с советами собственных родителей.

— Но вы мне не дали никакого совета.

— А вам и не нужен никакой совет, — ответил Профессор. — Этим вы и отличаетесь от строителей собственного несчастья, которые остаются глухи даже к доводам собственного рассудка. Так змея, не довольствуясь возможностью укусить свой хвост, потихоньку начинает пожирать сама себя. Надо ли говорить, что достигаемое при этом ощущение несчастья просто не поддается никакому описанию.

— И как же достичь счастья?

— Следуйте своему кредо. «Мрамор требует резца».





ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ




Простившись с Профессором, Владимир Семенович вернулся к себе ровно в семь часов, переоделся, принял душ и по привычке подошел к распахнутому окну.

Все как обычно — летнее утро, жаркое снаружи и прохладное в комнате. В тени прибрежных кустов река казалась темной, несмотря на совсем уже светлое небо. Голубое, темно-зеленое, розовое — эти подробности его не интересовали. Но Бойко не любил слишком ярких солнечных дней, жаркого полдня, душных вечеров. А день, к сожалению, обещал быть именно таким. Здесь, у окна, глядя на реку, Бойко чувствовал себя настоящим хозяином своих мыслей — прокладывал дорогу к своей «Крепости», продумывал до деталей свои стратегические планы. Сегодня Бойко думал об Иване Моховчуке.

— Мрамор требует резца, — сказал он самому себе. — Другими словами, насилие требует идеи. В противном случае даже убийство низводится до ранга заурядного хулиганства.

В свои сорок с лишним лет Владимир Семенович неплохо знал людей. Часто не понимал их, но знал. И ни разу не пожалел, что не похож на них — лишен тех внутренних моральных ориентиров, того душевного содержания, которым обладают обычные люди. Фрейд и Достоевский только укрепили его уверенность в том, что человек — это нечто хилое, недоразвитое, неосознанное. Нет, Владимир Семенович не хотел быть, как другие, не хотел разделять с ними их безысходность, их слабость, их жизнь, раздираемую страстями и страданиями. Потому и возникла мечта о «Крепости». Жизнь Бойко изменилась внезапно и резко. Так оно обычно и бывает и у людей, и в природе — наводнения, ураганы, землетрясения случаются всегда неожиданно, особенно часто следом за тихими, безоблачными днями. Но Бойко радовался этим изменениям. Он знал, что его река минует пороги и вновь потечет безмятежно и радостно. Он найдет свою гавань, построит «Крепость», и жизнь его будет праздником. В ней не будет ни криков, ни слез, ни отчаянных мыслей о завтрашнем дне. А будет только солнце в окошке, что бы там ни говорил Профессор.

Хлопнула калитка. Это Оля помчалась купаться на речку. Зачем? Ведь есть бассейн! Вот он, рядом! Владимир Семенович пожал плечами и посмотрел на часы. До встречи с Иваном оставалось сорок пять минут.

Бойко нахмурился. Он должен был убедить Ивана совершить еще одну акцию. Этот ночной звонок Нади переворачивал все планы. Нужно было немедленно что-то предпринять, каким-то образом отвратить неминуемый проигрыш.


И вдруг эти мгновения сосредоточенного ожидания нарушило смутное ощущение какого-то дальнего движения. Он взглянул на берег реки, все еще темный в предутреннем сумраке, и вздрогнул от неожиданности. На миг ему показалось, что он видит Надю. Но это была Оля. Она собиралась заняться восточной гимнастикой ушу.

Девушка была в светлом кимоно, сама тоже светлая, и только волосы — словно сгусток мрака. Постояла и вдруг вскинула к небу руки, как будто собралась взлететь. Да нет, это она просто потянулась, может, даже слегка зевнула с тем внутренним удовольствием, с каким, проснувшись, потягиваются и кошки, и хорошенькие женщины. При движении кимоно распахнулось, и Бойко на мгновение увидел девичью грудь, упругую, необычайно красивую в утреннем свете.

Владимир Семенович почувствовал, как в нем вспыхнула и тут же угасла какая-то всепроникающая, как рентгеновский луч, искорка. Там, на берегу, Оля еще не успела опустить руки, а искорка уже разгорелась, и сразу разрозненные элементы рассыпанной мозаики сложились, образуя новый узор. Это было словно озарение. Владимир Семенович улыбнулся. Теперь он знал, как превратить поражение в победу.

Через полчаса, когда белая «Нива» Ивана въехала во двор, Бойко был, как всегда, собран и уверен в себе. Он радушно, по-приятельски поздоровался с Моховчуком, отметил его измотанный вид, посетовал, что жизнь — сплошное кино и нельзя как следует выспаться, потому что рискуешь пропустить самые интересные кадры. Разговор он начал издалека, потому что важные вопросы никогда не решаются в лоб, с налета. Кроме того, в последнее время Моховчук беспокоил Бойко своим растерянным, несколько удрученным видом.

— У тебя проблемы? — спросил Владимир Семенович.

— Все свои проблемы я решил, — ответил Иван. — Все в порядке.

— А что так задержался?

— На дороге была авария, — отвел глаза Иван. — Чья-то машина слетела с дороги и взорвалась.

— И много жертв?

— Нет. Кажется, всего одна женщина погибла. Не успела выбраться из машины и сгорела… Бедняжка. Прямо как в кино.

— Какая жалость! — поцокал языком Бойко. — Кстати, о кино… Знаешь, Иван, тысячи людей занимаются кино и вообще искусством. А ведь все это самообман, ты не согласен? Искусство должно быть как удар хлыста — по чувствам, по воображению. Верно? Иначе это никакое не искусство.

— Искусство — вообще дело пустое, — ответил Иван спокойно.

Он скривил губы. Вероятно, хотел изобразить ироническую усмешку. Но ничего не получилось. Сегодня он явно не владел своим лицом. Должно быть, действительно измотался из-за бессонной ночи.

— О, ты не прав! — воскликнул Бойко. — Искусство старается разбудить нашу фантазию, заставляет сопереживать героям, ставить себя на их место. Послушай, неужели ты никогда не испытывал желания стать другим? Каким-то особенным, небывалым? Стать кем-то, кем ты никогда не был?

— Желание-то я испытывал… Но моя бывшая жена называла это неадекватностью, а попросту — сумасшествием.

— Почему сумасшествием? Неужто тебе никогда не хотелось быть Куком, Васко де Гамой, Колумбом?

— Хотелось, и вы это знаете. Но следом за желанием должно идти действие. Поэтому очень печально хотеть невозможного, — сухо ответил Иван.

— Знаю. Но не менее печально отказаться от мечты. Поверь, у каждого человека есть какая-нибудь мечта — тайное, самое сокровенное желание. Но не каждый находит смелость идти за ней. В большинстве своем люди — узники своих страхов. А человек, если он действительно человек, должен быть свободен.

«Странный разговор, — подумал Иван. — Пустой, отвлеченный. Неужели босс вызвал меня только для того, чтобы поговорить о мечтах человеческих. Да есть сотни людей, которые ни о чем не мечтают, кроме как пожрать, выпить и завалить какую-нибудь бабенку! Тогда к чему этот разговор?.. Босс никогда не треплет языком попусту. Странно, странно… Это все Профессор! Морочит ему голову!»

— Мечта — дело редкое, — осторожно заметил Иван. — У меня, например, и нет никакой мечты.

— Лукавишь, — улыбнулся Бойко. — Мечта есть у каждого. Как сердце или почки. Как память. Может ли быть человек без памяти? По-моему, наши мечты — это изгнанная и оскорбленная память. Неудовлетворенная, невостребованная или униженная память, как хочешь. Все то, что человек подавляет в себе. И у тебя, разумеется, тоже есть мечта, только ты еще не знаешь, как к ней подступиться.

— Может быть… — пробормотал Иван.

— Наверняка, — усмехнулся Владимир Семенович. — В последние дни, как ты заметил, я просмотрел множество книг по магии. Случайно мне попалась брошюра какого-то западного футуролога. Его мнение существенно отличалось от общепринятых взглядов. Он считает, что человечеству угрожает отнюдь не то, о чем нам изо дня в день кричат на каждом углу, — ухудшение экологической среды, стремительное истощение ресурсов, перенаселение. Этот парень убежден, что основная беда человечества — полное отсутствие духовного прогресса, отсутствие высоких целей, превращение человека из творца в потребителя. Это, по его мнению, вызывает полное истощение и опустошение не только духовного мира человека, но, главное, человеческих эмоций. Даже убийство не вызывает особо бурных эмоций.

Иван молчал, однако Бойко заметил, что в глазах его зажегся интерес.

— И то же самое происходит с человеческим разумом, — продолжил Бойко. — Разум развивается и деградирует одновременно!

— Как это? — удивился Иван.

— Вот так! Казалось бы, логический абсурд. Да! Но не диалектический! — Бойко засмеялся чуть злорадным смехом. — Разум, конечно, развивается, мозг увеличивает свой вес, растет количество серого вещества в наших черепных коробках. Но это оружие обоюдоострое. Увеличиваясь в размерах, мозг постепенно подавляет то, что служит стимулом для его развития: эмоции, воображение, фантазию, — в конечном счете и мечты. Совсем исчезают интуиция и прозрение как наивысшие формы знания. И что остается? Остаются только инстинкты, грубые животные инстинкты, как у домашнего скота. Выпить, пожрать, потрахаться — все!

— Многим этого вполне хватает для счастья, — заметил Иван.

— Ты ведь — не многие! Ты ведь, так же как и я, считаешь себя исключением из правил, которое, собственно, и подтверждает правило!

Бойко чувствовал себя в ударе. Он знал, что захватил внимание Моховчука и теперь может вести его за собой на поводке куда угодно. «Насилие требует идеи, — вспомнил он свою утреннюю мысль. — И идеи нет, нужно ее создать. Так зритель становится активным участником игры. Так подвешенная перед носом морковка заставляет ослика бежать без понуканий».

— Человек сам по себе бесполезен и беспомощен. Лишенный мечты, он быстро деградирует.

А это приводит к тому, что вся человеческая жизнь постепенно замедляет свое движение, остывает. В сущности, еще ни один умник на свете не выяснил, что такое человек. И какого типа энергия помогает ему считать себя венцом творения. А ведь это очевидно: мечта, и только мечта.

Бойко замолчал, снисходительно посмотрев на Ивана. Тот смирно сидел в кресле, повернув к нему внимательное лицо. Глаза усталые, воспаленные, но смотрят с интересом и пониманием. Значит, Бойко нашел верную ноту, зацепил, зажег, нашел созвучие. Он с удовольствием, даже с каким-то наслаждением, прислушивался, как истекают последние капли театральной паузы.

— Величие! — наконец, сказал он. — Вот основная мечта каждого человека. Конечно, каждый понимает его по-своему. Сколько спето, сыграно, написано о величии, и все по-разному. Кем был бы человек без этой мечты? Жалкой волосатой обезьяной, по сравнению с которой самый последний кретин показался бы высокоинтеллектуальным человеком! Но, влекомая мечтой, обезьяна слезла с дерева, превратилась в человека и успокоилась. Что мы имеем сейчас? Кто мы? Все те же обезьяны. Только безволосые, чьи потребности сведены исключительно к гастрономическим и половым отправлениям. Толпа, толпа…

Бойко покачал головой, восторженно потер руки, начал ходить по комнате из угла в угол. Идея начинала вырисовываться. Не бог весть какая идея, но Иван слушал затаив дыхание.

— Итак, мечта о своей непохожести на других, мечта о величии — это и есть искусство, но истинно велик только тот, кто воплощает свою мечту в жизнь. Творить самого себя, творить для себя новую, небывалую жизнь, превращать хаос в порядок или, наоборот, порядок в хаос — это ли не проявления божественной сущности? И тут возникает вопрос о роли Бога и дьявола. Уж сколько я прочитал в последнее время по этому поводу!.. Но все сводится к одному: Бог — это порядок, дьявол — это хаос. Но в этом-то и заключается весь парадокс мечты! К порядку стремятся только серые массы, а человек мечтающий, личность, стремится именно к хаосу. Он хочет быть самим собой без всяких правил и ограничений, навязываемых обществом. А уж потом, поднявшись над толпой, он может создать свой порядок, о котором, собственно, и мечтал. Хаос — начало всех начал.

Иван недоверчиво хмыкнул.

— Да, да. Именно хаос. Как в жизни, так и в природе. Посмотри на ночное небо. Кометы, метеоры, потоки раскаленных газов от бушующих звезд — хаос, жизнь. А теперь представь, что все звезды в галактике отдали свое тепло и потухли. Наступил порядок — смерть. Само первоначальное значение слова «хаос» означает «первородная вода». В ряде мировых религий утверждается, что Бог создал все сущее из этой воды, то есть из хаоса, упорядочив его. Даже в Библии сказано: «…и был хаос, и была тьма кромешная». Да что религия! Посмотри вокруг себя. Что у нас? Рыночная экономика! Система огромного, бурлящего хаоса, который в конце концов самоорганизует себя. Так и душа человеческая. Хаос, который сильный человек должен организовать по своему желанию, согласно своей мечте.